Insight

      Поначалу будни стали куда насыщеннее после официального представления Двору. В большинстве действий лично я смысла не находила, но, очевидно, так было принято. В чём смысл этих собраний в тронном зале едва ли не каждый день? Регулярных молитв в септе? Практичнее было бы потратить время с пользой. Разработать стратегию отступления, не знаю. Решить, на какие средства нанять убийцу для Роберта Баратеона.       Что угодно, но не превращать замок в последнее пристанище задолго до того, как это станет реальностью. Здесь явно не сработали бы мои умильные глаза и настойчивость, что вытащили меня из стен Красного Замка. Рукой помощи могли бы стать Веларионы, но королева еще в первый раз отказала им, связав меня с Визерисом.       Тот, к слову, к своей роли жениха подошёл ответственно. Уже каждый дурак острова знал, что из-за пережитого горя принцесса онемела. Не то, чтобы двухлетка могла активно молоть языком, но я не произносила ничего. Я уже давно работала над тем, чтобы исправить эту ситуацию, и молодой принц в этом активно помогал. Оказавшись билингвом, он бойко переключался с общего на валирийский, когда пытался сдерживать свою речь. Его манера общения иногда становилась чопорной и намеренно замедленной, словно он подражал кому-то. Вероятно, почившему королю.       Сам того не подозревая, как и Рейла ранее, он здорово помог мне со словарным запасом. Когда я, наконец, смогла несмело и малосвязно заговорить на валирийском (общий-то я условно знала), процесс и вовсе ускорился, потому что вдохновлённый своими педагогическими успехами принц быстро стал подбирать синонимы себе в помощь, когда я хмурила бровки или качала головой.       Сложно не воспринимать такое чудо, как лесть себе. Мейстер говорил, что молчаливая болезнь случилась от проклятья, скорее всего, но могла приключиться и из-за повреждения горла при утоплении. На всеобщее — и моё, в первую очередь — счастье, я всего лишь учила язык. Без теории было сложно, но детский мозг помог и тут. Едва переборов языковой барьер и страх быть уличённой в подмене души (это можно так назвать?), я стала едва ли не балаболкой. Необходимо было развивать речевой аппарат, да и та пресловутая высадка в шторм тоже давала о себе знать. Голос у меня был великолепно тихим и слишком скрипучим для ребёнка. Он совершенно точно изменился, если сравнивать с тем, что я с трудом вспоминала из того дня в столице.       Я знаю, как взрослый человек, у которого была младшая сестра, что в этом возрасте дети много не говорят и кучи вещей банально не знают. Моя разница с сестрой была двенадцать лет. Конечно же, сложно забыть, как помогал учить важного тебе человека ходить или говорить. И я помню, что Джей-Джей, как бы ни пыталась, не могла сказать что-то более внушительное, чем “папа пришёл с работы”. Мы тогда ещё дружно умилялись её корявому произношению. Особенно она старалась со словом “работа”.       Помня всё это, я не могла удержаться. Использовала все новые лексемы, что только узнавала. Минусом было то, что валирийский в замке знали далеко не все. Тот же сир Виллем Дарри, оказавшийся огромным, внушительным стариком, говорил исключительно на общем наречии. Монфорд Веларион, как и его отец, старался не пересекаться со мной и Визерисом, когда мы гуляли по замку или выходили с няньками на побережье. Тем не менее, если им приходилось раскланяться перед нами, они использовали либо заученные придворные фразы, либо вворачивали какое-то словцо, которое было диалектным. Их я, конечно, тоже запоминала, стараясь узнать перевод, но откуда они — понять было маловероятно.       В итоге, помимо Визериса, королевы Рейлы и мейстера Слэя, говорить на валирийском почти и не приходилось. Поэтому с ними я выкладывалась максимально. Кто-то из аристократов, завидев меня, и уже прознав о том, что я излечилась от недуга, пытался говорить на общем языке, но я картинно делала вид, что не понимаю их речи. В конце концов, ближайшее окружение принцессы всё это время изъяснялось на другом языке.       Это было удобно и имело свои плюсы. Люди думали, что я действительно ничего не понимаю и не стеснялись говорить при мне то, что ребёнку слышать не полагалось. Вероятно поэтому я знала, что, между делом, одни собираются сдать гарнизон новому королю, другие думают вывезти королевскую семью в Вольные города, а третьи строят планы, как бы убить королеву и прикопать вместе со мной и Визерисом незаметнее. Больших идиотов я за обе свои жизни не видела.       На исходе года отмечали моё, как выяснилось всё же, трёхлетие. Удивительно, но событие оказалось мало запоминающимся и почти не выделялось на фоне прочих дней. Богатого пиршества было не устроить, а обычные трапезы были едва ли скуднее нынешнего праздничного застолья. Я взялась сама держать ложку, чем вызвала у бабушки приступ умиления и волну сравнений с принцем Рейгаром. Она, в принципе, звала меня маленькой принцессой, что, очевидно, делало ей легче. Из чужих слов я знала, что на лицо я — вылитый батюшка в детстве, разве что типажом удалась в ройнаров. К их фенотипу относилась дорнийка-мать. Так, на фоне бледных сребровласых родственников, я была тёмным смуглым пятном, похожим на подкидыша. Выдавали глаза, всё ещё блестящие неестественным для моего мировоззрения фиолетовым переливом. В остальном, на привычную ассоциацию с фамилией Таргариен я не подходила, пусть и носила её.       В целом, мы были живы и это было огромным плюсом. Сложно делать вид, что всё в порядке, когда находишься в осаде. Я была не первой Таргариен, которой приходилось прятаться на этом куске скалы. В нарушение традиции, конечно, скрывались мы не от других Таргариенов, но чужого желания убить это не отменяло. Поэтому, наверное, я была удивлена, когда мне был преподнесён подарок.       Конечно, всем было сообщено, что я прошла очередной рубеж и официально стала на год старше. Поздравляли скудно и, кажется, вовсе боялись попасться на глаза. Но вечером, когда меня уже уложили в постель, в комнату протиснулась бабушка. Ей было под сорок и очередная беременность не делала с её здоровьем никаких чудес. Большой живот был огромным для ее пяти-шести месяцев. Ребёнок вёл себя тихо и спокойно, будто знал, что не стоит давать о себе знать лишний раз.       Служанки при виде Рейлы раскланялись и тут же посторонились, давая пройти. Королева оказалась у моей постели и легко махнула рукой. Сопровождавший ее охранник, из числа Веларионов, подал простую шкатулку из тёмного дерева. На ней не было никаких украшений, даже замочек выглядел простым и неприметным. Длиной она была с тонкое предплечье этой женщины, а шириной — в половину меньше. Её разместили на кровати поверх одеяла, прямо возле моих ног.       — Это мой тебе подарок, моя маленькая принцесса, — произнесла она на валирийском. Петли поддались с тихим скрипом.       Я ожидала увидеть там дорогое ожерелье или браслет и ошиблась. Две длинные шпильки, лежащие внутри на мягкой алой подушечке, были невероятно красивым. Тонкая стальная их поверхность была хорошо отполирована, но при том казалась матовой и словно бы дымной. Шпильки были похожи на деревянные, но стоило взять одну в руку и стало ясно — это не так. Кончик казался безобидным, но только идиот не знал, насколько острыми бывают заколки в волосах девиц. На навершиях, словно кровавые капли, рассыпались рубины. Орнамент выдавал мастерство кузнеца: тонкие языки пламени оплетали камни, давая им играть яркими бликами искр. Я боялась предположить материал, но Рейла сказала все за меня. На всё моего словарного запаса ещё не хватало, однако я поняла главное.       Эти украшения были из валирийской стали и, хотя маленьким девочкам полагается носить бусы и колечки, подарить мне это сейчас будет куда более разумным подарком. Рейла наказала хранить их и беречь в надежде, что это станет хорошим приданым и ценным дополнением к наряду.       То, как бабушка пронзительно, словно бы просветлевшим взглядом, смотрела на острие шпильки, выдавало, что подарок этот далеко не для красоты.       Пожалуй, мы обе понимали, что спасение из этой западни — маловероятный исход. Не сейчас, когда у славного дома Таргариен не осталось ни сторонников, ни защитников. Те люди, что находились с нами на Драконьем Камне, не могли уже преломить ход этого падения. Такой силы сейчас не существовало в этом мире. Даже тот флот, что был расквартирован здесь, не смог бы дать полноценный бой разгорячённому и раззадоренному грандиозной победой Роберту Баратеону. А выйди он в море в неблагополучную погоду, которая не была редкостью в заливе, мы потеряем и его. Наше единственное средство защиты и гарант безопасности.       Остров за это время покидали только Веларионы. Их родной дом был на соседнем куске суши. Станнис Баратеон только отстраивал новый королевский флот и ресурсов на захват даже одного Дрифтмарка было пока недостаточно, но и это время близилось с неотвратимой скоростью.       В тот вечер Рейла отпустила служанок, приказала стражнику ждать снаружи и осталась со мной наедине. Тяжело дыша, уложила шкатулку на дно сундука, а шпильки, что извлекла оттуда, положила рядом со своим бедром. Она жестом попросила меня подползти к ней поближе, и я послушалась. Возможно, ребёнок мог бы и не расценить такого жеста, но я уже поняла, что лучше мне иногда побыть умницей.       Рейла длинными сухими пальцами расчесывала мои волосы, когда я повернулась к ней спиной, поджав под себя ноги. Точно знала, что длинные волосинки остаются на чужих руках, потому что организму требовалось больше, чем он имел сейчас, а после болезни и вовсе был ослаблен. В моих интересах заняться этим, если переживу Драконий Камень. Женщина, тем временем, плела два колоска от висков и, дав им встретиться у макушки, переплела их в одну косу, заворачивая и закрепляя шпильками. Они немного поцарапали голову, едва ее коснувшись. Это действительно было то единственное оружие, что мне могла позволить доверить Таргариен. Будь я мальчишкой — все было бы проще. Мне не нужны были бы эти — с ладонь взрослого человека — палки, будь я мальчишкой. Мне бы доверили клинок, научили бы пользоваться мечом и стрелять из лука. Но члена у меня не было, а для этого мира это означало полную недееспособность в боевом плане.       Идиоты.       — Проси служанок использовать эти шпильки, маленькая принцесса, они красят тебя. Прими уж подарок от матушки, — произнесла она, возвращаясь на кровать и целуя меня в лоб.       Вправду ли она сочла меня дочерью, или же обращалась как королева-мать, я не гадала. К чему заморачиваться с тем, что даст абсолютно бесполезный ответ? Верха королевского слова для себя я уже добилась, будучи объявленной невестой Визериса. Даже если я ею не стану — а я склонна на это надеяться — это лишь усиляет моё положение наследницы. Не только старшее дитя Рейгара, но и невеста (а то и жена) Визериса. Пусть не совсем логично патриархальной системе, но если уж я решу однажды, что мне нужно усесться на трон — дело будет стоять за такими аргументами и союзниками. Да и, насколько я помню, моего брата Эйгона считают мёртвым, а до того Рейнис Таргариен была его невестой. Эти потрясающие обычаи кровесмешения... Хотя, на удивление, за столько поколений, признаки откровенно хреновой генетики встречались редко. Если судить с моего уровня знаний, то даже это любимое местное “безумство” в ряде случаев можно оправдать внешними факторами. Были, конечно, случаи уродств, но они случались и в других семьях.       Видимо, генофонд валирийцев был неплохо устроен, если даже рецессивные гены не заставили их уже на четвертое-пятое поколение обзавестись яркими внешними уродствами вроде тех, что были у последнего испанского Габсбурга, Карла Четвертого. Я видела не так много Таргариенов, но и Визерис, и Рейла были красивы, а про Рейгара говорили, что он был даже слишком прекрасен. Видимо, всё дурное било в голову. Да и, вроде, кровь драконов разбавлялась чаще.       Хотя странно было осознавать, что у меня и моего жениха одни и те же “пра”. Только для него король Джейхейрис был дедом без каких-то приставок. Я пыталась абстрагироваться от этих мыслей, чтобы не словить нервный тик или невроз.       В тот самый вечер, когда в моё владение перешли заколки, Рейла осталась ещё ненадолго в моей спальне. Она рассказала мне сказку, как ни в чем не бывало, будто не подарила мне оружия под маской безобидных шпилек. Будто паранойя моего покойного деда передалась и ей.       Или мне, что не исключено.       История Рейлы была о прекрасной любви рыцаря-шута Флориана и девы Джонквиль. Вместо наслаждения сюжетом, я пыталась анализировать произошедшее, а затем и речевые обороты со словообразованием. Я почувствовала, как из моих волос пропадают шпильки, чтобы лечь на столик, чужой поцелуй в лоб и более уже не помнила ничего, провалившись в сон.       На следующий день королева слегла с болями в спине и отныне почти не вставала.       Регулярные посещения тронного зала продолжались еще какое-то время: меня поднимали, приводили в порядок (вплетая в волосы новые украшения) и отводили к людям, где я сидела на троне Драконьего Камня рядом с Визерисом и наблюдала за Двором. Иногда в замок давали пройти жителям деревни. В такие дни стража нервничала и реагировала на всё резче, опасаясь покушений. Я бы на их месте переживала, глядя на тех же Веларионов или парочку ребят из числа Уотерсов. Люди, что покидали остров, почему-то, не вызывали никаких подозрений. Верность людей здесь не ставилась под сомнение, тем более, если они находятся рядом в такой ситуации.       Я бы такой доверчивой не была. Возможно, я так думаю только потому, что знаю завершение этой истории, а также слышала чужие слова. Легко быть умной, когда знаешь всё наперёд.       Со всеми этими событиями Визериса не короновали. Это был бы хороший ход, задумывай люди вершить новый переворот или реши они сделать принца своим козырем. Даже для поднятия боевого духа это бы прокатило. Но этого не случилось. Визерис так и остался сыном короля, не более того.       Принцем, а не королём.       С каждым днём атмосфера становилась всё более гнетущей. Примерно спустя пару месяцев все почти перестали собираться в одних помещениях. Как и убеждать нас в том, что Таргариены — единственные истинные короли. Люди были ещё верны нам, но потихоньку осознавали всю глубину задницы, в которую попали. С очередным прибытием Веларионов, дошли слухи о том, что Тиреллы сняли осаду со Штормового Предела. Тиреллы, армия которых оставалась нашим самым сильным союзником на большой земле.       После этого даже няньки стали наведываться реже. Визерис от такого обращения начинал поднимать вой и привлекать внимание, отчего в его покоях все ещё можно было увидеть слуг. Иногда он приказывал привести меня. Тогда ко мне приходили две служанки и намывали меня прохладной водой, причёсывали и надевали свежее платье. Это было терпимо, я не жаловалась, потакая, по сути, такому отношению. В полной мере я наслаждалась одиночеством, более привычным моему старому образу жизни.       Когда я приходила к принцу, там всегда кто-то находился, пока он с важным видом не приказывал выйти для беседы с его принцессой невестой. Разговором это было с трудом: я лепетала всё, что умела, но мальчишка всё равно отвечал невпопад или настойчиво менял тему на то, что было интересно ему самому. С важным видом он учил меня словам и даже не злился, если я говорила их неправильно. Часто кичился тем, что сейчас в королевствах, вне острова, наши войска громят узурпатора и скоро мы уже вернемся в Королевскую Гавань, где он сядет на трон, возьмёт меня в жёны, как того пожелала королева-вдова, и покажет всем изменникам их место. Иногда казалось, что Визерис был единственным, кто не знал о проигрыше войска Простора.       Эта всеобщая внешняя наивность становилась болезненной и неправильной. Это походило на массовую эпидемию. Люди ходили, словно зомби, вежливо кивали и изредка уверяли в том, что всё будет хорошо. Долгих лет правления королеве-матери. Конечно.       Визерис, очевидно, их возглавлял.       Когда я была не нужна Визерису, я сидела в своей комнате или бродила по замку. Сначала это было страшно и выбираться приходилось редко. Было много всяких “а вдруг” и “если”. У моих дверей всё ещё стоял сир Джон Графтон, невысокий и коренастый. Собой он занимал почти весь проём и проскользнуть мимо него было проблематично. Пока я не заметила, что иногда он сильно поглощен разглядыванием птиц в окне чуть поотдаль от моей комнаты. Этого мне хватало, чтобы приоткрыть дверь и тихонько убежать. Посыльные от Визериса и вовсе приноровились говорить, что я сплю и, в иной раз, даже не заглядывали в комнату. Есть плюсы в том, чтобы быть маленьким и незаметным ребёнком, на которого всем наплевать.       У меня было достаточно времени, чтобы облазить и двор, и башни, и даже посидеть на троне в одиночку в пустом тронном зале. В такие моменты я могла представить, что жаркая зала — это моё место отдыха, а нахожусь я здесь по долгу короны. Это было приятное чувство. Особенно грела мысль, что трон подо мной реальный, и даже не музейный экспонат. Место короны мне играли мои новые заколки. Я не умела плести кос, да и маленькие пальчики не способствовали таким навыкам. Однако намотать на шпильки локоны где-то на макушке или сбоку — легче легкого, когда до того полжизни использовал для этих целей карандаши, ручки и палочки из китайской доставки. Не красоты ради, а безопасности для. Я не могла сделать многого, но хотя бы иметь средство защиты — уже неплохое начало.       Так или иначе вооружённая, я бродила по Драконьему Камню, изучая его, насколько это было возможно. Большая часть дверей замка была наглухо закрыта. Даже если и нет: моего хилого веса не хватало для того, чтобы открыть и часть из них. Один потайной лаз я нашла за шторой на втором этаже Каменного Барабана — одного из замковых строений. Идти по чёрному слепому коридору я не рискнула даже на шаг. Нести факел мне не представлялось возможным, а ориентироваться на слепую в вероятных катакомбах и затеряться там в итоге: мне совершенно не нравилось.       Всё рухнуло, когда я на исходе третьего месяца добралась до карты Вестероса.       Все мои передвижения никем не контролировались, как мне казалось. Иногда кому-то приходилось ловить меня в коридоре. В иной раз я попадалась на глаза Визерису и тот, схватив меня за шкирку, тащил в библиотеку или сад. Его раздражало, что служанки не могли привести меня по его требованию и он выходил на прогулки сам. Конечно же, не искать меня. Королеве об этом не доносили, она была совсем плоха. Никому другому, впрочем, тоже. Признаваться в том, что комнату принцессы обходят стороной слуги было опасно, да и они же не уследили за трёхлеткой. Им ли жаловаться, что принцесса ходит по своему же замку?       В тот день море разбивалось о скалы под замком с ужасающей силой. К Барабану я пробиралась, закутавшись в огромную шаль с головой. Сидеть бы в покоях в такую погоду, однако мне было неспокойно. Стены чёрного камня в знакомой до мелочей спальне лишь давили со всех сторон. В комнату с Расписным столом я добралась, едва не задыхаясь. Только недавно я поняла, где она находится и решила покорить, несмотря на то, что и более короткие прогулки изматывали меня до крепкого сна, едва стоило вернуться в кровать.       Давно уже я не носила браслетов и бус, а шпильки из волос вытягивались в пару движений. Всё становилось проще, когда внутри ты взрослый человек. Подводили лишь моторные навыки, но и они со временем становились лишь лучше. По этой причине и приводить себя ко сну самостоятельно не представляло труда. Если кто-то из нянек ко мне заходил в утреннее время, то я мило улыбалась и болтала ножками, глядя на них. Казалось, что они меня боялись тем больше, чем ближе был момент истины. Потом уже я вспомнила про шрам и их нелестное прозвание меня невестой Неведомого. Это многое объясняло, кроме причины столь ярого отсутствия здравого смысла.       Прихрамывая в конце пути на вершину Каменного Барабана, я радовалась, что все сборы были на мне. В действительно тёплой и тяжёлой одежде мне бы уже пришлось несладко. Пот стекал по спине, а дыхание было хриплым и отдавалось резью в боку.       Комната со столом была закрыта дверью в прошлый раз, но теперь, из-за шторма, сильный сквозняк прибил её к стене. Зловещий скрип был слышен ещё на полпути, но сейчас всё вокруг нагоняло страх и тревогу, поэтому я не останавливалась.       Так я увидела легендарный огромный стол. На нём не просто была изображена карта — он сам ею был. Нескладный, неоднородный, местами с возвышенностями гор и с углублениями ярко-синих рек и голубых озёр. Это было не место для ужина, но место, где решались судьбы. Окна вокруг стола по четырём сторонам света были распахнуты, из-за чего внутри легкие порывы заставляли трястись даже тяжёлые стулья вокруг стола. Что уж говорить обо мне, забравшейся на один из них?       По правую руку от меня были высокие горы, а сама я опиралась на какую-то выемку. Жаль даже, что я не знаю местной географии. Полагаю, раз стул был с самой большой спинкой, я влезла на королевский трон. Отсюда было очень хорошо видно всё даже с тем, что я упиралась ручонками в столешницу, чтобы меня не снесло порывами ветра. Было бы очень неловко умереть лишь от того, что меня подхватил вихрь посреди комнаты и вышвырнул в окно.       На какое-то мгновение я позволила себе мысленно стать королём Артуром и представила вокруг своих рыцарей. На самом деле, в озарившей всё вспышке молнии, что заставила меня дёрнуться и таки упасть со стула, я будто наяву это увидела. Я стояла на том же месте, что и сейчас, а вокруг: люди в доспехах и нарядах вроде камзолов, а также леди в платьях. Все смотрели на меня в ожидании.       Вот только падение стало болезненным и отрезвляющим. Напрягая шею, я смогла не удариться о каменный пол головой, но очень сильно приложилась плечом и бедром. Эти молнии всегда будут норовить меня убить? Даже если не непосредственно собой, то вот таким вот мандражом и испугом. И ведь даже не назовёшь этот внезапный страх абстрактным и нелогичным. Однажды такая вот небесная стрела со своей задачей хорошо справилась, хочу заметить. У меня есть весомые причины так реагировать на молнии. Правда, не думаю, что видение сейчас было связано с ней. Скорее с разыгравшейся фантазией.       Левая часть тела болела, но подняться было необходимо. С такой погодой, мне необходимо было добраться до своей комнаты, пока двор не затопило. Прихрамывая на обе ноги, я доковыляла до окна, подтянулась к подоконнику правой рукой. Утёрла выступившие слезы вместе с хлестнувшим в лицо дождём. Солоно. Море поднималось так высоко, что причал, казалось, смыло. Корабли гуляли недалеко от берега так, что, казалось, их держит в руках неловкий мальчишка, прежде чем... утопить.       В одну бурю, когда флот Веларионов разбился о скалы от силы волн, а королева Рейла умерла в родах, на свет появилась принцесса Дейнерис, а дом Таргариенов окончательно пал.       По позвоночнику пробежали муражки, я сглотнула вязкий комок в горле. Сложно было считать дни без календаря, но я не думала, что Судный день наступит так скоро. Даже знание деталей не сделало меня более подготовленной к тому, что должно было произойти.       Я не попыталась как-то предотвратить весь этот кошмар. Не тормошила взрослых какими-нибудь предсказаниями, играя сумасшедшую, не клянчила уплыть куда-нибудь. Последнее и вовсе было чревато, ибо начни я такое, возможно, и была бы увезена лордом Люцерисом Неведомый пойми куда. А там ищи принцессу головой насаженную на кол где-нибудь перед окнами Роберта Баратеона. Кто же его знает, ему в оригинальной истории от совести не прилетало, что Элия была жестоко убита вместе с детьми.       Не стала я той героиней из фанатских историй, что левой пяткой воротит суп в котле истории, пока руки заняты маникюром. Если я и собиралась влезать во всё это, то только тогда, когда сама разберусь в том, куда должна влезть, как сделать это наиболее безопасно, и, главное, когда союзники у меня будут понадёжнее, чем мужик, который надеялся на куш покрупнее, чем кот в мешке. Или ребёнок внутри королевы, как посмотреть.       — Вот ты где! — голос Визериса за спиной заставил тревожно поскочить. В шуме налетающей бури я даже не услышала его, как и рыцаря за его спиной — сира Графтона, что держался рядом. Мальчик был зол и, кажется, напуган. Он подлетел ко мне, хватая за больную руку и хорошенько встряхнул меня. — Нашла время убегать, несносная девчонка! — со второй стороны мне прилетела щедрая пощёчина, от которой голова резко повернулась в сторону. Щёку жгло и слёзы теперь потекли с новой силой.       Мне совершенно не нравилось, что я постоянно плачу здесь. Пока пламя и кровь я видела только в виде них: обжигающе горячие, как оплеуха, и солёные, как кровь, что бежала по моим венам. Шаль, в которую я куталась, была мокрая и холодная, словно на контрасте. Я уткнулась в неё носом, ощущая всё ту же соль. Словно взбеленившееся сейчас море сливалось с ней и со мной.       — Пора идти, Ваша Милость, — пробасил сир Джон, подходя и беря мальчишку за руку. Визерис отпустил меня.       — Тащи её на руках, иначе свалится по дороге, — прошипел он. — Недоумок, ты должен был лучше следить за ней.       — Да, Ваша Милость.       И это было не очень правильно, потому что Визерис не был королём. Его не должны были так называть. Он всё ещё был принцем и от этого меня коробило едва ли не так же, как от его внезапного обращения со мной. Он не поднимал на меня руки до этого момента. Мог повысить голос, но быстро успокаивался, напоминая себе, что я его невеста. Сейчас, очевидно, всё изменилось.       Сейчас менялось всё.       Подхватив меня на руки, рыцарь свободной ладонью держал мальчишку и вёл прочь, спускаясь достаточно быстро по лестнице. Я плакала, трясясь, словно на кочках. Рука и бедро, которое мужчина прижимал к себе, болели, щека так же ныла. На неё упали растрёпанные волосы, отчего жар ощущался сильнее.       — Шпилька, — пробормотала я растерянно сквозь всхлипы. — Шпилька, — повторила я громче и забрыкалась. Попыталась извернуться, чтобы спрыгнуть. Держали меня крепко, поэтому я перекинулась через плечо, наблюдая за уходящими наверх пролётами. Не появилось чувства дежавю, но у местных определённо была жизненная цель: бегать со мной по лестницам. Надеюсь, этот парень не упадёт вместе со мной, потому что его доспехи точно не дадут мне шанса на выживание, если он меня ими придавит к стене.       В момент падения со стула, видимо, одна из двух заколок, упала с головы. Оттого волосы расплелись. Вторая была на месте и даже немного тянула кожу головы, когда я руками проверила её положение. Я не хотела терять такой подарок, но выбора мне не оставили. Рыцарь шикнул на меня и не остановился.       Визерис, кажется, и вовсе меня не слушал. Распекал, как мог, что в такой важный момент я заставила себя искать. На площадке внизу были люди. Я не различала их личностей из-за слёз, но понимала, что они слишком сильно взволнованы. Между собой они переговаривались на общем языке, но когда мы появились, голоса стихли.       — Наконец-то, Джон, — произнёс один из них. Сиплый от старости и хриплый от простуды. Сир Дарри, насколько мне хватало опыта в коротком с ним общении. — Говорил же, дурья башка, не отпускать принцессу далеко, — по-свойски прогромыхал он махнул в свою сторону.       — Я был на расстоянии, как обычно, — отчитался тот и я икнула. Значит, о моих передвижениях всегда знали. Просто я — невнимательная дурочка, которая не замечала громадного шумного от доспехов мужика за собой. Браво, Рейнис, первый приз за выживание уже у тебя в кармане, больше мне сказать нечего.       Мужчины перебросились парой слов, пока меня спустили на землю и Визерис вцепился в меня клещами. Он дрожал, что сделало его снова простым человеком и ребёнком в моих глазах. Он бормотал что-то о том, что королеве сталось хуже, что она очень громко кричала и в её покои бегали служанки с няньками. И что этот пеклов шторм — гнев богов на нового Таргариена, что заставляет его мать испытывать такие страдания.       Он знал, что его мать рожает.       Посовещавшись, лорды соблаговолили отвести нас в одни покои. Я снова испытала удачу и поныла про заколку. Сир Дарри погладил меня по щеке и сказал, что постарается её найти. Но по нему было видно, что и близко этим заниматься никто не будет. Он распорядился найти лорда Люцериса и удалился.       В комнате у Визериса, куда нас привели, был растоплен камин, вокруг суетились слуги. Все стёкла дрожали и норовили вылететь от порывов ветра. Меня и Визериса переодели в сухие одежды и вытерли наши волосы огромными полотенцами. Я успела отвыкнуть от такого сервиса, в то время как принц успел придраться к какой-то мелочи. Он был очень раздражительным и вспыльчивым, выражая, очевидно, так свой страх.       Оказавшись с ним под одеялом на большой кровати, я исполнила роль игрушечного медведя. Видимо, всем было плевать, что сейчас дети находятся в одной постели. Были дела поважнее, нежели соблюдение целомудрия и морали семилетним мальчишкой.       — Это драконы, — прошептала я после очередного раската грома. Нас оставили уже одних и теперь я маялась от жары из-за дрожащего тела рядом, что прижимало меня к себе. Пришлось повозиться, чтобы повернуться лицом к Визерису. — Это драконы говорят, что дракон родился, — добавила я, обнимая мальчика в ответ. Мне было безумно страшно от происходящего. Сердце колотилось сумасшедше, но морально я была куда старше этого ребёнка. Я была сильнее и понимала чуть больше. И я не дам ему думать, что маленькая сестра — это проклятье.       Да и самой мне требовалось отвлечься от происходящего, чтобы не думать о грозе. После каждого всполоха дрожь проходила по телу, а губа оказывалась между зубов, прикушенная. Круг из камней, пьяная пустота в голове, такая же буря. В такие ночи ничего не происходит просто так. Уж не знаю, Семеро ли, драконы, Бог Грома, но кто-то за нами наблюдал и вёл свою, только ему известную игру. И именно от этого становилось панически ужасно.       — Ты ничего не понимаешь, дурочка, — Визерис шмыгнул носом. — И перестань дрожать, вся кровать ходуном!       Но он меня не отпустил, только повернулся на спину и притянул к себе так, чтобы я лежала у него под боком. Его самого трясло.       Я покачала головой.       — Нет, я знаю. Это кричат драконы. Дракон родился. Я знаю.       Ничерта я не знала, как канонный Джон Сноу. Но маленькая ложь рисовала в голове сказку. И сказка помогала.       В эту ночь не уснула ни я, ни маленький принц рядом со мной. Мы пролежали вплотную друг к другу до тех пор, пока за окном немного не посветлело. Шторм перестал лютовать столь яростно, но погода всё ещё оставалась ужасной. В окна молотили капли дождя. Тучи и не думали расходиться, чтобы пустить солнце.       Вместо слуг появился сир Дарри, а за его спиной были четыре человека и сир Графтон.       Мы так и не увидели королеву снова. Вместо того, чтобы одеть детей, мужчины закутали нас в шали, подхватили сундук принца, меня на руки, и пошли прочь, постоянно оглядываясь.       В то утро мы сели на небольшую уцелевшую лодку и отчалили по волнующемуся, но уже не стремящемуся всех похоронить в пучине, морю. Лорды, я и молодой принц. Никакой Дейнерис с нами не было. Как не было и никого из Веларионов среди тех людей, что спасали наши шкуры. Не делая никаких выводов, я провожала взглядом удаляющийся замок.       История давно пошла не так, как я её помнила. Но сейчас она окончательно отклонилась от курса.