Пусанина: (не)истинная любовь

***

Романтики в палатке так и не случилось, как и за время всего похода — к вечеру все были настолько вымотанные, что ложились спать и вставали рано утром, а там и вскоре нужно было отправляться домой. Но Чонгук не отчаивался! В конце концов, это всегда успеется. Вечером, уставшие после долгой дороги домой, они заваливаются на кровать, не раздевшись толком, только скинув тяжелые рюкзаки на пол. — Надо переодеться, а я ног не чувствую, — жалуется Тэхён. Потом как будто щелкает что-то в его голове, и он разочарованно стонет. — У меня нет свежей одежды… Чонгук хмыкает и героически поднимается с кровати, чтобы достать для него из своего шкафа свежую футболку и шорты. Он кидает их прямо в Тэхёна, а тот смотрит на них и затем на него уже с благодарностью. — Спасибо, — улыбается. — Эм… — Чонгук вертит в руках свои боксеры и молча показывает ему. — Давай их тоже сюда, — хмыкает Тэхён и ловит их на лету. И, считая свою миссию выполненной, Чонгук плетется к кровати и падает на нее плашмя, впечатываясь лицом в мягкую, чудесную подушку, на которой так бы и уснул, но Тэхён хлопает его по бедру и почти приказывает: — Сначала душ. Даже не думай так засыпать, это негигиенично. — Ну пожалуйста-а-а… — ноет Чонгук, не в силах уже и пальцем пошевелить. И, видимо, Тэхён сжаливается. — Ладно. Я тогда первый. А ты отдохни. — Хорошо, — бубнит в подушку Чонгук. Постель шелестит, когда Тэхён встает. — Полотенца в ванной. — Ага. Он слышит шарканье ног, как хлопает дверь ванной и включается вода. Все фоновые звуки слишком усыпляют, и бороться со сном так трудно, что, наверное, даже чья-нибудь дрель за стеной показалась бы колыбельной. Потеряться во времени так легко, что кажется, будто проходит всего минута, когда Тэхён возвращается и плюхается снова рядом на постель. От него приятно пахнет апельсиновым гелем для душа, хочется уткнуться в его плечо и вдохнуть, но оторваться от подушки так тяжело… — Поднимайся. — Но тычок в бок не помогает. Тогда Тэхён использует другую тактику: — Иначе никаких поцелуев перед сном. И Чонгук бы сказал, что даже готов обменять поцелуи на то, чтобы прямо сейчас просто заснуть как попало, но он всё-таки стаскивает своё тело с кровати, роется в шкафу с вещами и, прихватив с собой спальную футболку с бельем и штанами, отправляется в ванную. Душ немного освежает, и после он готов даже заварить перед сном чай и что-нибудь съесть, но Тэхён зачем-то манит его снова на кровать. Чонгук ложится рядом, опираясь на локти, и смотрит на него, а Тэхён — с нежностью в глазах смотрит в ответ. — Иди сюда… — шепчет, и Чонгук наклоняется ближе. Тэхён вдруг запускает пальцы в его влажные волосы, мягко перебирает и тянет к себе. Чонгук наклоняется, чуть запинается, пытаясь спросить что-то, но его губы встречаются с мягкими губами в поцелуе, и все вопросы отпадают сами собой. Чонгук приникает к ним, чувствуя вкус мятной пасты, и, возможно, на это он найдет силы. Возможно, ''та самая'' ночь и не случится сегодня, но от поцелуев в награду за свои старания он отказываться не собирается. Тэхён притягивает ближе, спускает руки по шее и плечам вниз, окольцовывает объятиями талию, и Чонгук придвигается, чтобы оказаться над ним. Упираясь локтями по бокам от него и почти накрыв собой, он целует Тэхёна, почти лениво, так сладко и упоительно, что все мысли разлетаются. Мягкий Тэхён, красивый Тэхён, нежный, сладкий, такой милый и иногда чересчур умный, самый лучший для него, самый желанный… Тэхён со стоном выдыхает ему в губы. Такой возбуждающий Тэхён, манящий каждой клеточкой своего тела и души, и весь — для него одного. Только для одного Чонгука, который ждал так долго именно того, с кем бы свела его судьба. Тело начинает медленно пылать. Чонгук понимает, что это случится не сегодня — они слишком уставшие, нужно выспаться, отдохнуть с дороги, но оторваться от Тэхёна просто невозможно. Чонгук не может сдержаться, когда ведет бедрами, не может сдержаться второй раз и третий. А Тэхён не останавливает, хоть и надо бы, ведь Чонгук всё ждёт, когда он скажет ''не сегодня, мы же устали, давай спать''. Ждёт, но не слышит этого. Тэхён не хочет останавливаться. Он сжимает его черные волосы в пальцах сильнее, выгибает спину, чтобы прижаться сильнее к горячей груди Чонгука, сгибает ноги и скрещивает их, оплетая его тело. Чонгук весь его. Весь его, и если Тэхён прямо сейчас не прекратит это, если не отпустит его, то… — Я уже не хочу спать, — томно шепчет он совсем не то, что ожидалось. Чонгук выдыхает шумно и с дрожью, снова хочет спросить — почему, но ответ слишком очевиден, когда Тэхён плавно двигается под ним и целует в шею. — Совсем не хочу… Этот голос, это тело… Чонгук не может поверить, что это всё его. Что это всё может стать его прямо сейчас. Нет, не может быть. Когда-нибудь в другой раз, когда они не будут такие измученные, когда-нибудь в другой день, может завтра или послезавтра… Но Тэхён вдруг заставляет его перевернуться, оказываясь над ним, сцепляет их руки, переплетает пальцы. Снова впивается губами, целует и кусает, и Чонгук не может сопротивляться такому, не может и слова против сказать, когда Тэхён перестает мять его ладони, отпускает и тянется к краю футболки, заставляя снять. Свою он быстро стягивает и бросает на край кровати, и снова набрасывается на него — на его тело и губы, как оголодавший. Чонгук отдается ему и тем чувствам, которые горят в теле, зажигаясь где-то в груди и спускаясь лавой вниз. Он слишком возбужден, чтобы сопротивляться, когда Тэхён цепляет резинку трусов и тащит вниз, царапая ногтями бедра. Чонгук в ответ забирается ладонями под его шорты и боксеры, со стоном сжимает мягкие, такие идеальные для его рук половинки, и давит вниз, заставляя прижаться к себе пахом. Тэхён с шумом выдыхает и ведет бедрами, так, что это почти больно. И Чонгук вспоминает, что он теперь хороший мальчик, не должен пачкать одежду, которую потом трудно застирать, так что скоро её на Тэхёне совсем не остается. Чонгук чувствует комок в горле от нового рождающегося стона, громкого и неконтролируемого, когда всем телом Тэхён соприкасается с его. Такая нежная, горячая кожа, каждый сантиметр которой он готов зацеловать. Ещё ни разу Чонгук не прикасался к его метке. К его личной метке на нём, отпечатанной судьбой на ключице, к пятнышку, так похожему на огненный язык пламени. Но сейчас самое время сделать это — и Чонгук накрывает ладонью его плечо и давит большим пальцем на пятнышко. И Тэхёна выгибает со стоном, он, запрокинув голову, громко выдыхает, а руки начинают дрожать. — Ещё… — шепчет, — сильнее. Чонгук растирает его подушечкой, а спустя мгновение прижимается губами и сосет, желая выбить ещё больше стонов и умоляющих шептаний из сладких губ. Его омежий запах усиливается, становится почти удушающим, мутит голову, но Чонгук этому опьянению готов отдаться без остатка. Он осторожно перекатывается, подминает растерянного и жаждущего Тэхёна под себя и целует, лижет эту метку, заставляя его дрожать всем телом и цепляться пальцами за одеяло. — Где они… — почти в бреду спрашивает Тэхён. — Где они? — М? — Чонгук не отрывается от его кожи, но поднимает взгляд, наблюдая лучшую картину в своей жизни: покрасневшие опухшие губы, красные щеки и слёзно блестящие глаза. — Мы слишком молоды для детей, так что, если ты скажешь, что у тебя нет смазки или хотя бы презервативов, то мы не можем… И всё-таки Тэхён из них двоих самый ответственный, с усмешкой думает Чонгук и подтягивается наверх, чтобы нашарить в тумбочке у кровати и то, и другое, и с победным оскалом потрясти у Тэхёна перед лицом. — Я тебя люблю, — выпаливает со смешком Тэхён. Чонгук широко улыбается: — За то, что я купил это где-то месяц назад, потому что ждал, что это когда-нибудь случится? — Нет, — смеется Тэхён. — Но и за это тоже. Чонгук хмыкает, слишком довольный услышанными только что тремя заветными словами, от которых внутри всё поёт, и шепчет, наклоняясь к его губам: — Я тоже тебя люблю… Он кладет свои ''боеприпасы'' рядом, переплетает свои пальцы с длинными тонкими Тэхёна и целует, скользя языком по губам и глубже, наслаждаясь его вкусом, дыша его дыханием, слушая, как их сердца стучат гулко и часто, почти в унисон. Чонгук медленно вспоминает, что нужно позаботиться о том, чтобы эта ночь, пусть и не идеальная, совсем не романтичная, всё-таки стала такой, чтобы после вспоминать её было хотя бы приятно. Одарив губы Тэхёна мягким, почти целомудренным поцелуем, он касается губами его подбородка, влажной шеи и груди, снова прикасается к метке и, уже не отрываясь от нее, в то же время спускается пальцами вниз. Гладит дрожащие от частого дыхания бока, оглаживает ягодицы, щекочет пальцами между ними… Он старается, пусть и со всем своим неумением, но проявить заботу, поэтому осторожно и робко проникает одним пальцем внутрь и пугливо отдергивает руку, когда Тэхён вдруг резко выдыхает и дёргается. — Всё хорошо? — смотрит на него Чонгук, но Тэхён зажмурился и прошептал в ответ лишь: — Не останавливайся… Второй раз не так страшно, но страшно сделать больно, и Чонгук вновь целует в метку, чувствуя, что это может быть хорошим отвлекающим маневром, если Тэхёну будет неприятно. Меньше всего он хочет, чтобы ему было потом больно. Тэхён тихо бормочет и хватается пальцами за его плечи, сжимает почти болезненно, но не останавливает. Чонгуку это кажется хорошим знаком и придает уверенности. Под пальцами слишком мокро, и на секунду даже кажется, что бутылочка смазки им вовсе и не понадобится. Он терпеливо готовит Тэхёна к тому, чтобы он мог принять его, чтобы наконец-то соединиться с ним и любить — долго, сладко, мучительно-нежно, до дрожи в теле и сбитого дыхания. И Тэхён в какой-то момент сам останавливает его, кивая, глядя на него нежно и почти умилительно, оглаживая пальцами его щеку. Хочется вдруг закричать от того чувства, которое пробуждает этот его взгляд, закричать ликующе, как будто он получил самый лучший подарок в мире. Но Чонгук лишь ловит его ладонь, целует в нее, прикрыв от удовольствия глаза и вкладывая в этот поцелуй все свои невысказанные чувства, а после отпускает и тянется к пачке презервативов. Но прямо перед тем, как всё готово, перед тем, как сделать одно движение, чтобы наконец соединиться с ним и отдаться чувствам и инстинктам, Чонгук останавливается. — Что такое? — мягко спрашивает Тэхён, любовно заключая его смущенное нахмуренное лицо в ладони. Чонгук медлит. — А если… А если тебе не понравится? Или будет больно? Вдруг я сделаю что-то не так, и ты… — Что я? — хмыкает Тэхён. И Чонгук хмурится ещё больше. — Уйду от тебя? И Тэхён вдруг смеется, качая головой, как будто Чонгук сказал сейчас несусветную глупость. — Даже не надейся. — Но, а если… — Если мне будет больно, я скажу об этом, — уверяет Тэхён. — А если не понравится — в чем я сомневаюсь — то после сегодняшней ночи будет завтра. И послезавтра. И послепослезавтра… И, хм… ещё больше восемнадцати тысяч ночей, пока мы будем в состоянии заниматься сексом, чтобы научиться делать это на пять с плюсом. Будем учиться любить друг друга вместе, а? И подтянем друг друга, если что. — Эта идея мне нравится, — удовлетворенно шепчет Чонгук, чувствуя в груди слишком много тепла, чтобы не подарить кусочек его Тэхёну, приникнув к его губам и чмокнув с громким звуком. — И если ты не забыл, — бормочет в его губы Тэхён, — я тоже новичок. И мне тоже страшно. Это нормально. — Правда? — Чонгук хмурится. — Ты боишься? — Не тебя, конечно, дурачок, — хихикает Тэхён, — но как и ты, я боюсь, что что-то во мне тебе не понравится. — Мне всё в тебе нравится, — категорично заявляет Чонгук, на что получает заливистый смех и тычок пальцем в лоб, прямо в хмурую складку меж бровей. — Такой милый, — вздыхает Тэхён. — Мне тоже всё в тебе нравится. Чонгук не уверен, что Тэхёну в нем нравится прямо ''всё''. Например, как может нравиться его вспыльчивость? Или то, что его надо заставлять идти в душ, когда сам он с удовольствием лег бы спать потный и в уличной одежде? Или, что он недостаточно умный для такого умного Тэхёна? — Прекрати это. Я слышу все эти шестерёнки в твоей голове, прекрати себя накручивать. — Я просто не хочу облажаться… — горестно выдыхает Чонгук и утыкается в его плечо в поисках поддержки. И получает ее в виде пальцев, мягко щекочущих шею, и поцелуя в висок и лоб. — Ты всё сделаешь замечательно… — шепчет он прямо на ухо, и Чонгук резко вздыхает, когда волна возбуждения от его томного шепота прокатывается по спине мурашками. Тэхён прихватывает зубами его мочку и тянет, касаясь губами и лизнув кончиком языка. Это как какая-то кнопка — убирает все мысли прочь, оставляя наконец только жажду близости. Не решаясь поднять взгляд и наслаждаясь тем, как Тэхён ласкает его поцелуями и прохладными пальцами по груди, он делает первое, медленное движение. Потом дальше, осторожно, сдерживая порыв быть слишком резким, хоть и хочется. Новых ощущений вдруг становится так много, что дыхание замирает, а о том, как дышать, он снова вспоминает лишь тогда, когда Тэхён стонет протяжно от первого глубокого движения внутри себя и запрокидывает голову. Чонгук приникает губами к его метке, начиная двигаться увереннее, потому что это, очевидно, не стоны боли, и лицо Тэхёна, его взгляд в пустоту и распахнутый влажный рот говорят, что он всё делает правильно. Что Тэхёну хорошо, что ему приятно, а значит — всё хорошо. Чонгук понимает, что долго не сможет держать себя, он то ускоряется, то становится чересчур медленным, почти замирая внутри него, отчего Тэхён начинает хныкать и почти умолять его продолжить. Понимает и то, что до крышесносных ночей им ещё нужно будет многому научиться, но ведь сейчас — ''та самая'' ночь, первая, которая запомнится им на всю жизнь. И вот оно — то, что Чонгук запомнит навсегда, как самое заветное в своей жизни. То, как Тэхён впервые кончает от того, как хорошо ему с ним. От того, как он, Чонгук, весь его и только для него, возбудил его. Как довел и заставил упасть в пропасть своих ощущений, или как заставил взлететь от эйфории до небес. От того, что ему было приятно. Не больно, а приятно. Это то, что заставляет Чонгука кончить следом за ним, выстанывая бессвязные слова о любви ему в грудь. Тэхён в ответ лишь загнанно дышит, смеется тихо и почти безумно и заботливо гладит по волосам, приятно вплетаясь в пряди пальцами и в какой-то момент заставляя поднять взгляд на себя. Чонгук опьянён им. И точно так же опьянён им Тэхён. И это лучшее, что есть и будет в их жизни, он знает. — Видишь? — счастливый вздох Тэхёна оседает теплом на его лице. — И совсем не страшно. Чонгук кивает, прямо как болванчик — часто и безмолвно соглашаясь — и целует его в ямку между ключиц. И чувствует, как мочку уха, которую так страстно ласкал Тэхён, начинает покалывать и жечь. И надеется, что завтра там наконец появится и его метка. Метка Тэхёна на нём от самой судьбы.