Пусанина: (не)истинная любовь

Юнги чуть не давится, в полной растерянности пялясь на сжимающую его запястье дрожащую руку Чимина. Что он сказал? Что? — Не понял? Повтори. — Метка истинности, — повторяет неуверенно тот, уже собираясь отпустить его руку, но Юнги хватает его тут же и накрывает своей, не давая отпустить себя, заставляя сильнее сжать собственное запястье. Слишком приятно, а ещё немного… страшно. Как будто отпустит — и это исчезнет. Что бы оно там ни было. Чимин нервно сглатывает и поясняет зачем-то: — У м-меня такая же появилась, когда… — Стой. Черт, не может быть. Не может этого быть, — бормочет Юнги, опустив взгляд на их сцепленные руки, даже не обращая внимания на то, что до сих пор на коленях стоит перед Пусаниной. Чимин замолкает, как просили, но явно хочет что-то ещё добавить. Юнги не дает и дергает его за руку: — Пошли. С трудом он поднимается с коленей, хотя хочется так остаться, просто застыть, не прекращая этого пугающе-приятного контакта. Чимин безвольной куклой следует за ним. Так и не отпуская друг друга за запястья, они заходят в пустующую раздевалку рядом со спортзалом, и Юнги запирает за ними дверь, прижимаясь к ней спиной. Тяжело дышит пару секунд, снова уставившись вниз на их руки, и потом неверяще машет головой. Не может этого быть. Как? Он и Пусанина? Серьезно? Хорошая шутка. Оборжаться. — Когда, говоришь, у тебя это появилось? — Он смотрит Чимину в глаза, а тот мнётся, но всё же отвечает. — Она появилась после того, как мы с Хосоком… Чимин мотает головой, затихая, не продолжая то, что и так ясно. Юнги понимающе кивнул, и Чимин продолжил. — Потом та болезнь, из-за которой я был, ну… толстым… Я начал выздоравливать. А через несколько дней мы с ним… переспали, — шепчет он, как по секрету. — И потом метка появилась у него. Юнги хватает его тут же за левую руку и осматривает кожу запястья: у Чимина никакой метки нет. Кожа чистая, только несколько белых шрамов поперек. В груди неприятно тянет при взгляде на эти пересекающие линии. Чимин отдергивает свою руку и стряхивает, чтобы прикрыть рукавом пиджака запястье. — Ясно. Значит, — как-то обреченно-счастливо выдыхает Юнги, — если мы с тобой переспим, у тебя тоже появится? Чимин хмурится ещё больше: — Не думаю. У меня же уже была отметина. Никогда не слышал, чтобы у кого-то такое было дважды. Хотя… Он замолкает, обдумывая что-то, но Юнги не может ждать. — Ну, что ''хотя''? Говори. — Мой доктор… — Чимин нервничает. — Доктор Ким говорил как-то, что это может быть что-то вроде второго шанса. Что такое случается очень редко. — Тогда пошли. — Что? Куда?! Юнги дергает его за собой, но Чимин вырывается и стоит на месте. — Ну что ещё? Это наша общая проблема, нет? Пойдем к твоему этому доктору и спросим у него! — Но как это вообще возможно?! Чтобы я! С тобой! Да бред это! — Не бред, а провидение, — довольно улыбается Юнги, — и если твой док это подтвердит… — Не подтвердит! Даже не надейся, иди ты к черту, Мин Юнги! Никогда в это не поверю! Ещё чего! Чимин пятится назад, а Юнги, недовольно закатив глаза, начинает наступать на него. В конце концов, Чимин упирается спиной в закрытые шкафчики и сжимается весь, как будто ждет чего-то плохого. Чего-то из обычного репертуара прошлого. Но разве теперь Юнги может сделать ему больно? Нет. Не после того, как теперь Юнги принадлежит ему. И не перед тем, как и Чимин может тоже навсегда стать его. Юнги поднимает руку, Чимин жмурится, ожидая, наверное, что его сейчас ударят, но Юнги только гладит его по щеке и поправляет челку, упавшую на глаза, рассеянно дует на выбившиеся волоски и приглаживает. Чимин распахивает тут же глаза и испуганно смотрит прямо на него. — Мне не нравится, когда ты меня трогаешь. — А мне не нравится, когда ты боишься меня, — шепчет Юнги, ещё чуть приблизившись к нему, почти к самым губам. Будь Чимин не такой испуганный, он бы и поцеловал. — Тогда, в лесу, ты думал по-другому. — Я к тебе по-другому относиться не привык. — Научишься. Чимин в ответ горько усмехается, но ухмылка тут же исчезает с его губ, когда Юнги прижимает ладонь к его щеке. Юнги мечется между тем, чтобы проверить теорию Чимина прямо сейчас, взять его прямо здесь или поехать домой и переспать там. Чтобы увидеть собственными глазами, как проявится метка у Чимина. А он почему-то уверен на все сто — она проявится. Но Чимин же боится? И, возможно, поступи он сейчас так несдержанно, это только ухудшит всё между ними. Что Чимин сейчас чувствует? Страх, в основном. Юнги почти слышит, как долбит сердце в его груди. Нужно ли пугать его ещё больше? Вряд ли. Он кивает своим мыслям. — Пойдём вместе? — просит он. — Думаю, док подтвердит то, что ты сказал. — Я не хочу это подтверждать, — отрезает Чимин. — Не хочу, чтобы с тобой. Кто угодно, но не ты, Юнги. — А что в этом плохого? — по-доброму усмехается он. Чимин прерывисто вздыхает: — Я же ненавижу тебя. Может, не так сильно, как раньше, тем более после того, что случилось в лесу… — Может, я смогу заставить тебя изменить мнение? — ''Заставить'' — ключевое слово, — вяло улыбается он. Его губы, такие соблазнительно мягкие, притягивающие, а глаза всё ещё испуганные, в них видно горечь и разочарование. Держать себя в руках. Держать себя в руках. Не трогать, не целовать. Не спугнуть. Юнги бормочет это мысленно, но удержать себя от того, чтобы коснуться большим пальцем его губы, не может. Чимин чуть распахивает рот, обдавая подушечку теплым дыханием, и по телу пробегает приятная дрожь. Юнги почти срывается, наклоняется к его лицу и едва касается губ... И внезапно чувствует оглушающую боль между ног. Колени подкашиваются, и он падает, схватившись за пах, а перед глазами пляшут звездочки. Чимин ударил его! Зарядил прямо по яйцам! И, не теряя времени, тут же быстро отскакивает, пока Юнги скулит от боли и пытается собрать мысли в кучу. Черт, как же больно, черт его дери… — Сука… Пусанина, ах ты… черт... — шипит он и продолжает бормотать сквозь зубы ругательства, слыша, как Чимин стремительно сбегает из раздевалки и хлопает дверью. На этот раз сбежал. В следующий не выйдет.

***

Придя в себя, отлежавшись на холодном кафельном полу и обдумав варианты, Юнги решает, что другого выхода нет. На уроки он не придет, а вот подкараулить Чимина у дома вполне ещё может, если тот, конечно, сам не ушел домой. Но была не была, пусть он хоть запрется там, рано или поздно всё равно выйдет. А Юнги дождется.                      Кажется, Чимин ещё не дома. На домофон не отвечает, дверь квартиры заперта и на звонок тоже никто внутри не реагирует. Либо он упорно игнорирует, либо ещё в школе. Отлично. Юнги садится на ступеньки, ведущие на верхний этаж, и ждет. И скоро слышит, как открываются двери лифта. Он подрывается со ступенек, но это оказывается какой-то парень, сосед по лестничной клетке. Он смотрит вопросительно на незнакомца, но молча заходит в свою квартиру, и Юнги садится дальше ждать. Спустя час упорного ожидания, Чимин наконец появляется, глядя себе под ноги идет к своей двери, но, заметив движение с лестницы, чертыхается и сбегает вниз. — В этот раз не сбежишь, — шипит Юнги и быстро нагоняет его, припирает к стенке на клетке между пролетами и скручивает спиной к своей груди, чтоб второй раз не получить по яйцам. — Пусти, придурок! — вопит Чимин. — Помогите! — Заткнись, — рычит Юнги ему в ухо и зажимает рот, пока на его ор не сбежались соседи. — Я тебя ударю, если не прекратишь вырываться. Чимин зло сопит ему в ладонь, пробует вырваться, но несильно получив коленом под зад, сжимает кулаки и замирает. Юнги прижимает его сильнее. — Вот так-то лучше. Слушай меня, Пусанина, — бормочет он. — Ты сейчас пойдешь со мной к своему доктору Киму, и мы вместе услышим ответ. Если это всё брехня, я от тебя отстану. Идёт? Хорошая сделка? Чимин возмущенно мычит что-то в ответ, и Юнги, предупредив его не кричать, отпускает, давая ответить. Чимин отплевывается и поворачивает к нему лицо. — Где гарантии, что ты не врёшь? — Честное слово даю. Можешь не верить, но лучше по-хорошему соглашайся. По-плохому я всегда успею. — Это не сделка, а шантаж, — зло выплевывает Чимин. — Ты всё равно не отстанешь. А если всё подтвердится — тем более. — Пусанина. — Юнги разворачивает его к себе и стискивает руками, а их лица в миллиметрах друг от друга. На губах чувствуется его горячее частое дыхание. Юнги облизывает губы. — Чимин… — Что! Он весь такой злой, но это его только красит. Юнги быстро клюёт его в губы, улучив момент, но Чимин тут же отворачивается и плюётся. И даже это выглядит мило. Юнги чувствует, что с ума начинает сходить, раз такое считает милым. Чимин снова начинает ёрзать, но хнычет, когда его сжимают ещё сильнее. — Ты меня задушить хочешь? — Если только в объятиях, — скалится Юнги. Но хватит шутить. — Чимин, — выдыхает он ему в лицо, со всей нежностью, на какую способен сейчас, когда всё ещё чувствует болезненную пульсацию от нехилого удара между ног. — Ты от меня не уйдешь, ясно? По крайней мере, пока я не узнаю ответ. А если это всё бред, я обещаю, слышишь? — Твои обещания — херня, — перебивает Чимин. — …обещаю, — договаривает Юнги, — что отвалю от тебя. Хочешь верь, хочешь нет. Пялиться не перестану, но приставать больше не буду. Сжав зубы, Чимин зло смотрит на него и снова на пробу виляет плечами, пытаясь избавиться от тисков. Юнги на страх и риск поддается и отпускает, и — о, чудо! — Чимин не сбегает. Он, сжав кулаки, смотрит в пол и обдумывает какие-то свои мысли, которые прозрачно отражаются на его лице — в хмурой складке меж бровей, в сжатых губах и дрожащих ресницах. Соглашайся, соглашайся, соглашайся, — мысленно бормочет Юнги. И ликует, когда наконец получает: — Ладно, — тихо и сдержанно. — Я всё равно не верю, что это правда. Юнги хмыкает: — Не верил бы, не убегал. — Я не от правды бегу, а от тебя, урод. — Выбирай словечки, Пусанина, — Юнги пытается говорить грозно, но на губах эта идиотская улыбка никуда не девается. — Я же твоя парочка, нам суждено быть вместе, а ты так плохо говоришь обо мне. — Не без причин. — Чимин поправляет сумку через плечо и куртку. — Пошли, пока я не передумал. Он, весь такой насупленный и злой, топает вниз к лифту, а Юнги подрывается за ним, пару секунд не веря тому, что наконец-то уговорил. И улыбается широко. Потому что уверен на все миллион процентов, что Чимин будет его.