Пусанина: (не)истинная любовь

Пространство. Пространство. Пространство… А возможно ли вообще дать кому-то то, против чего вопит всё существо?! Думать, что это возможно, было сначала просто. Типа, окей, если уж Чимину так нужно побыть одному, то так и быть. Если, конечно, это не затянется слишком надолго. Но проходит всего пара часов, а всё тело как будто зудит от желания вырваться из клетки родной квартирки и добежать до другой, где живет один омега, который хочет побыть один, чтоб его! И вот ведь вопрос — в чем смысл? Юнги пытается найти действительно вескую причину оставить его одного, но такой просто нет! Любые недомолвки и конфликты между ними (которые лично сам Юнги считает просто ничтожными по сравнению с кое-чем действительно важным — истинностью) нужно решать вместе, поговорить, возможно, даже сделать что-то более решительное, отчего им обоим было бы хорошо… Отчего и у Чимина бы проявилась метка… Тогда бы он понял, что сейчас чувствует Юнги. И как это тяжело — знать, где сейчас истинный, хотеть увидеться с ним, касаться, говорить с ним… и заставлять себя всего этого не делать, потому что якобы это может навредить их отношениям. Бред! Поэтому Юнги, спустя пару часов ни к чему не приведших терзаний, находит себя у подъезда Чимина и лишь секунду медлит перед тем, как позвонить в домофон. — Да? — отвечает Чимин. — Это я… — Юнги, оставь меня в покое!.. — начинает тут же отпираться Чимин, и пока он не отключился, приходится импровизировать. Плана-то по захвату пока нет! — Мне нужно кое-что сказать! — выпаливает Юнги. — Что? — Это срочно, Чимин, пожалуйста! Очень срочно. Я быстро и сразу уйду. Пожалуйста. — А позвонить не мог? — А ты бы ответил? Молчание в ответ говорит о ясном «нет», так что Чимин проиграл. В груди прямо горит, а пальцы нетерпеливо отстукивают по ручке двери, Юнги надеется, что он всё-таки пустит внутрь, и — о, чудо! — слышно тяжелый шипящий вздох из динамика и пиликает домофон. — Умничка, — победно сжав кулак, шепотом хвалит Юнги и рывком распахивает дверь. Пахнет одержимостью со вкусом безнадежности и тотального провала его затеи, но Юнги отмахивается от назойливых наставлений гласа разума (говорящего почему-то голосом доктора из омежьей клиники…) и минует лифт, через одну-две ступени взлетая наверх. Почти даже без одышки. Удивительно. Чимин ждет его, подперев открытую дверь квартиры плечом и закатывая глаза с самым унылым выражением лица, на какое вообще способен. В шортах и белой майке, весь домашний и дохрена уютный, что руки чешутся обнять. — Ну, чего тебе? — вздыхает он, очевидно не собираясь пускать альфу в дом. — Я-я, в общем… Вот он, момент Х, когда надо бы выдать что-то дико умное, а в голове — пусто. Выросла капуста. Вместо мозгов, очевидно. Главное всё не довести до момента П (провал, конечно же). — Если ты опять насчет истинности, то я пока не готов это обсуждать, — категорично отрезает Чимин, останавливая его своей маленькой ладошкой. Боже, Юнги хочет вцепиться в неё. Если Чонгук так себя всё время чувствовал, пока подкатывал к своему омежке, то это херово. Очень херово. В голове просто каша какая-то от одного взгляда на Чимина. — Я и так до сих пор не могу в это поверить. Сумасшествие какое-то… — Нет, я… Думай, думай, думай! Идея, мысль, повод… — Я… Нет. Так дело не пойдет. Импровизировать — так по-крупному! Юнги сгибается, схватившись за живот, и мямлит: — Стой, живот болит, черт, сейчас блевану кажется… И приходится всеми силами сдерживать хохот, когда Чимин тут же хватает его за локоть и тащит внутрь квартиры, чтобы впихнуть в ванную и заставить наклониться над унитазом. — Только пол не заблюй, — растерянно выпаливает он. — Выйди! — натужно просит Юнги и Чимин тут же выходит, захлопнув дверь. Да, приходится разыграть шоу, для верности даже сунув два пальца в рот и издавать мерзкие звуки. Противно, но что поделать? Он старается звучать максимально правдоподобно, и когда раздается осторожный стук в дверь и слышно робкий вопрос: «Помощь не нужна?», Юнги умывает холодной водой лицо, растирает щеки до красноты и выходит, не забыв растрепать мокрыми руками волосы, чтобы прямо совсем натурально выглядело. — Ты как? — Чимин наклоняется, чтобы поймать его опущенный взгляд, но Юнги делает виноватый вид и отводит глаза. — Не очень… — тихо бормочет он. — Что-то не то съел? — Даже не знаю. — Пошли, сделаю тебе мятный чай. Помогает от тошноты. Юнги максимально удрученно кивает и шаркает вслед за ним на кухню, а когда Чимин, усадив его на стул, начинает копаться на полках в поисках мятного чая, то кривится и хватается за живот. Чимин периодически бросает взгляды на него, но молчит, уже через минуту ставит перед ним кружку с чаем и садится напротив, обеспокоенно хмурясь. Юнги молча принимает своё лекарство, пьет, прикрыв глаза, и немного расслабляется. — Лучше? — осторожно спрашивает Чимин. — Ага… Он тут же выдыхает и расслабляется тоже. — Так зачем, говоришь, пришел? Благодаря своей «болезни» Юнги может взять себе ещё какое-то время, чтобы не отвечать, но вечно же молчать он не может. Но, по крайней мере, Чимин его впустил, что уже хорошо. — Я хотел сказать, что эта истинность… — Так, нет, — тут же прерывает Чимин, — я же сказал, что не хочу пока… — Ты не понял, — перебивает Юнги, набирая побольше воздуха, чтобы сказать: — Я понимаю, почему ты не хочешь быть со мной. Да, я говно. Я вел себя как полное дерьмо с тобой. Чимин хмурится и закрывается, подтянув голые коленки к груди и обняв себя за них, такие соблазнительные, потому что шорты и майка оставляют на виду его такие тонкие рельефные руки и ноги, доступные для пожирания хотя бы глазами. Юнги отвлекается на это, но вовремя обращает внимание, что Чимин его всё же не останавливает, ждет продолжения, так что он говорит дальше то, что терзает в душе. — Это хреново — то, что было в прошлом. Но я видел, как истинность меняет людей. Видел это с Чонгуком, потому что до встречи с Тэхёном он вел себя совсем по-другому. Сейчас он больше похож на пасхального кролика — прыгает везде за Тэхёном, как привязанный. И это выглядело со стороны просто… странно. Я не понимал его, даже осуждал, но сейчас понимаю, в чем прикол. Ты меняешься ради кого-то, если видишь смысл. Чимин сжимает губу зубами и вздыхает. Юнги только надеется, что звучит убедительно, потому что от этого разговора зависит то самое гребаное ''пространство'', которое у Чимина может появиться или схлопнуться, как мыльный пузырь, если он согласится дать шанс. — И я вижу смысл измениться ради тебя, — кивнув, заканчивает Юнги. И ждет. Берет короткую паузу, за которую Чимин решает тоже вставить слово: — Я тебя не прошу меняться, Юнги… — Он продолжает растирать свои колени, как будто ему холодно. — Мне ничего от тебя не надо. И если так получилось, что мы якобы ''истинные'', — показывает он кавычки пальцами, — то мне нужно время хотя бы осознать это. Не говоря о том, чтобы привыкнуть, смириться с этим. Если вообще смогу. Пара перепихов — это ещё ничего не значит. Это по глупости. Но сейчас всё стало слишком серьезно. Понимаешь? Мне снесло крышу, когда я начал понимать, что могу быть… красивым. Я хотел доказать всем, что ничуть не хуже других, что я нормальный, и у меня могут быть… альфы. Я доказал. Но ещё одна истинность? Это… тяжело принять. — Вздох с опущенным вниз взглядом делает его таким хмурым, что Юнги едва не тянется через стол, чтобы взять его за руку, но вовремя одергивает себя. — Было больно в первый раз. Второго раза я не хочу. И так хочется заставить его поверить, что с ним Юнги не поступит так, как Хосок. Что не будет второго раза. Он хочет его, хочет быть с ним, чтобы было прямо как у Чонгука с Тэхёном, которые выглядят такими… счастливыми. Юнги чувствует, как это счастье колет электричеством на кончиках пальцев, как оно сидит напротив и… и не хочет, чтобы его трогали. Хоть бы это было не навсегда. — Ладно, — смиренно бормочет Юнги. — Значит, время? — Мгм, — коротко кивает Чимин. — Пожалуйста. — Но я же могу, например, хм… говорить с тобой? В школе или… Или провожать домой? Чимин ненадолго задумывается, недовольно вздыхает, но кивает снова. — Да, это можно. Я не против. Чего-то не хватает. Это бросается в глаза только сейчас. — А где Хосок? — Уехал, — пожимает Чимин плечами, как будто безразлично, но по всему виду ясно проскальзывает огорчение. — Он решил свои дела, так что не было нужды долго торчать в Корее. — Ясно. Сдерживаться. Не улыбаться. Черт, это так трудно! Юнги кусает губу, чтобы улыбка не была слишком уж довольной. — С ним было весело, — всё-таки бурчит Юнги, чтоб не казалось, что он сейчас запрыгает от радости, когда мистер Внезапность наконец-то свалил. С ним и правда, конечно, было весело, и ночь в палатке останется в памяти навсегда, наверное. — Мгм. Разговор явно окончен, но Юнги хочет ещё кое-что попросить, хоть это и смущает. Но может, поняв его, это поможет Чимину решиться? — Я пойду, — поднявшись, Юнги подходит к нему, замечая, каким тут же испуганным становится взгляд Чимина. — Только хочу показать тебе одну вещь. — И протягивает своё левое запястье, закатав рукав джинсовки до локтя. На бледной коже ярко выделяется темное пятнышко, как кнопка. — Возьми меня за руку? — Зачем? — выгибает бровь Чимин. — Возьми. Чимин робко протягивает руку и пару секунд держит пальцы замершими над пятном. Но в конце концов обхватывает ладонью запястье и сжимает. Весь воздух вышибает разом, нервы будто оголенные провода в этом месте, а Чимин как заряд тока, пускает электричество по всему телу и заставляет дрожать. Юнги упирается одной рукой в бедро, но не удерживается на ногах и падает на колени, хватая ртом воздух. — Видишь? — глядя снизу вверх в его глаза, выдавливает Юнги. — Видишь, что ты делаешь со мной? Чимин хмуро смотрит на него, стоящего на коленях перед ним на кухне, не отпускает, а в глазах тысяча и одна мысль. Юнги даже может прочитать их — страх, неуверенность, неверие, боль. Все оттенки этих мыслей слишком темные. Юнги решает немного подправить их, перехватывает руку Чимина, сжимающую его, и тянет к своим губам, оставляя на тыльной стороне легкий поцелуй, прикрыв глаза, сосредотачиваясь на ощущениях. Энергия внутри бурлит лавой, плавит тело в пластилин, и чем больше касаний, тем жарче становится огонь. Прохладная и мягкая, пахнущая его персиковым запахом кожа, участившийся пульс, шелестящее дыхание, и импульсы, импульсы притяжения от всего него. Хочется ближе, больше, крепче. Но Юнги спустя пару секунд отпускает его руку и мягко выдергивает свою. — Я не прошу становиться истинными. Но дай мне хоть шанс? Чимин не верит ему. Не верит ни разу в его резкую перемену, но теряется после этого всего. Кивает. И этого пока достаточно. Юнги поднимается на ослабленных ногах и идет на выход. Чимин не провожает его.