***
— Привет. Спустя столько месяцев молчания. Тревожных ночей. Вечной подавленности и уныния без особой надежды на прояснение. Голос Чимина заставил табун мурашек пробежать по спине, когда Юнги наконец услышал его, будто впервые. — Привет, — тихо вторит он в трубку, почти задержав дыхание от волнения. Проходит несколько ужасно тихих секунд, когда Чимин молчит, а Юнги не знает, с чего начать. — Я не знаю… Те сообщения, что я писал, Хосок читал тебе? — Иногда. Не то чтобы я хотел это слышать. — Ясно. — Юнги проглатывает ком обиды и терзает зубами губу. — Как… как твои дела? — решается спросить он. — Хорошо. — Юнги представил, как Чимин, наверное, пожал плечами, совсем безразличный, прямо как и его голос сейчас. — Было тяжело сначала, но потом всё наладилось. Сейчас, я думаю, что действительно счастлив. Здесь. Жалею, что уехал тогда обратно в Корею. Надо было остаться, несмотря ни на что. Несмотря на то, что Хосок бросил его, ага. Юнги считает совершенно по-другому. — Рад, что с тобой всё хорошо, — выдыхает он. — Юнги, знаешь… И тело само замирает, когда Юнги трепетно вслушивается в каждый звук его голоса. Чимин вздыхает, как будто сомневается, стоит ли рассказать о чем-то. — Это было ясно, — бормочет он, — что после всего, что произошло тогда, у меня… — Только не говори, что ты… — Юнги не может сдержаться, чтобы не зажмуриться от своих самых страшных догадок. — Ты же не… — Если ты боишься, что я в положении, то расслабься, я не об этом, — перебивает его Чимин раздраженно. — Да и к тому же, мы оба аномальные. Сомневаюсь, что у нас это было бы так легко и просто. Я хотел сказать о другом. У меня… проявилась метка. В то утро, когда я уехал. Вот, в чем проблема. Я хочу… Чимин прерывисто вздыхает в трубку. Юнги на нервах снова теребит кожу на большом пальце, даже не замечает, как начинает кусать. Только когда становится больно, а на языке чувствуется кровь, он зажимает палец в кулак и прячет руку между коленей. Чимин продолжает уже спокойнее и, кажется, это чувство вины в его голосе? — Я говорил о том, что не хотел, чтобы ты проходил через эту боль, поэтому это будет твой выбор — сводить метку или нет, но я хочу сделать это. Я не хочу быть связанным… …с тобой, — остается неозвученным. — Послушай. — Юнги не может скрыть волнение в голосе. — Чимин, я не буду уговаривать тебя не делать этого. В конце концов, я понимаю, почему… Я тоже сделаю это, если ты сделаешь, но я… А, может, уже всё потеряно? Прошло так много времени, и вернуть Чимина уже не получится никак? Слишком поздно? Но решительность от этих сомнений только крепнет. Хуже ведь уже некуда. Юнги кивает самому себе и решается. — Я прошу тебя дать мне немного времени. Точнее, нам. Я собираюсь приехать во Флориду через месяц. Я хотел поговорить с тобой о тех днях, после которых ты уехал. Потому что я… Я совсем не помню то, что случилось. — Что?.. — пораженно шепчет Чимин. — Я не помню, что произошло тогда. Хосок должен был тебе рассказать, вот черт… Я проснулся один, тебя нигде не было, а я не помнил ничего за последние три дня, и ты не отвечал. Я ничего не помню из того, что делал с тобой, и это меня мучает уже полгода, я не знаю, что произошло, Чимин! Я хотел узнать, но ты… Ты не отвечал, а я пытался понять, что случилось и почему ты ушел, и не мог! Что я сделал тебе? Я бил тебя? Насиловал? Что я сделал?! Скажи! Потому что я ни черта не помню! На том конце тишина, похожая на то, как будто Чимин просто отключился. Юнги смотрит на экран, но разговор ещё идёт. Чимин просто молчит. — Я устал от неизвестности, — в конце концов, не дождавшись ответа, шепчет Юнги. — Я устал оттого, что не понимаю, почему, когда у нас всё начало налаживаться, ты вдруг собрал вещи и уехал, и игнорировал меня всё это время. Всё, что я помню, — это какие-то куски воспоминаний, от которых ещё больше впадаю в ступор. Если Хосок тебе не говорил об этом, то вот, теперь ты знаешь. Молчание Чимина начинает пугать. — Ты слышишь меня? — робко спрашивает его Юнги. — Да… — наконец подаёт голос он, вздыхая. — Да, я слышал… — Тишина между ними затягивается, и когда Юнги уже собирается попросить снова, Чимин опережает: — Хорошо. Ладно. Рассказывать тебе сейчас, что тогда случилось, я не хочу. Я долго пытался стереть это из своей головы, знаешь, потому что это было мерзко. Я ничего не мог поделать с тобой… и с собой тоже. Я тоже думал, что у нас всё налаживается, а потом ты сделал то, что сделал, и, думаю, ты и сам догадываешься, что произошло. Не так уж это и трудно. Юнги молчаливо кивает, не решая его прерывать. — Так что, хорошо, — заключает Чимин. — Месяцем раньше или позже, без разницы, когда удалить эту метку. Приезжай. Тогда, я думаю, мы обсудим всё. И примем решение. Хоть я своё уже принял… Пока, Юнги. Раздаются гудки, Чимин отключился. Ещё несколько секунд Юнги пялится на список звонков. 4 минуты. После полугода молчания — 4 минуты. И этого достаточно, чтобы огонёк надежды, теплившийся в груди от мыслей о поездке, разгорелся чуточку больше. Ещё не костер, но уже не свеча.***