***
Вот так в один момент проблема поисков Чимина и решилась. И вообще-то это сбивает с толку, не то чтобы это плохо, просто… А действительно ли всё обойдётся вот так легко? Через минуту ступора и легкой остаточной тахикардии после разговора Юнги вздрагивает от неожиданно ожившего телефона. Там сообщение, от которого начинают дрожать руки. Там адрес и новый номер телефона. Адрес его дома. Его номер. Вау. И приписка: @jimin-ssi Позвони, как приедешь. Стоит ли ждать ещё месяц? В этом есть смысл, если Чимин уже ждёт его? Если на поиски не придётся потратить ни дня? Хватит ли ему денег? Юнги мысленно подсчитывает всё, что накопил, и… Хватит. Закусив губы, чтоб не улыбаться и не спугнуть удачу, понимает — хватит. С лихвой на недели три-месяц жизни там, плюс перелёт и еда. Вау… Трясущимися руками, едва веря в произошедшее только что, он открывает Нэйвер, чтобы найти билеты на ближайший рейс до Орландо.***
Больше двадцати часов в пути. На плече спортивная сумка с минимумом вещей, в кармане доллары, а на сердце — трепет. Юнги чуть задирает рукав и трогает метку, которой касался почти всю дорогу, гладил и смотрел на неё, ожидая, когда это сделает сам Чимин. Сделает ли? Юнги до сих пор не знает точно, что произошло в те дни, до сих пор провалы в памяти вызывают это жуткое чувство зуда в мозгах, когда кажется, что вот-вот вспомнишь, а оно не вспоминается ни в какую. Эта встреча — Юнги уверен — принесёт им обоим новые раны, разворошит старые, но оставлять всё вот так, в неизвестности, нельзя. Это и не может быть безболезненно. Юнги понимает, что сделал что-то такое, что принесло Чимину много боли, но он готов сделать что угодно, всё, что в его силах, чтобы попытаться исправить это… Телефон звонит. Ого, Чимин что, читает его мысли? Или чувствует присутствие? До чего же сильная у них, наверное, связь! А, нет. Юнги разочарованно вздыхает. Это всего лишь хозяйка кафе, в котором он работает. Работал. — Да, госпожа, здравствуйте. — Юнги, ты где пропадаешь? Ты должен быть на смене, разве нет? Почему никто не знает, где ты? До тебя не дозвониться! Черт. Юнги на секунду отнимает телефон от уха, чтобы его нарастающая как снежный ком головная боль и усталость после долгой дороги не стали ещё больше. Единственное, что его всегда раздражало в этой женщине-альфе — это голос. Раздражающий и крикливый. Юнги растирает лицо свободной рукой в попытках немного взбодриться, чуть коря себя за то, что совсем позабыл предупредить о своём отъезде, а потом — была не была. Он отвечает: — Госпожа, я уехал. Извините, что не предупредил, это… не требовало отлагательств, дело очень срочное. — И где же ты? — Эм… Во Флориде, вообще-то. — То есть, ты хочешь сказать, что завтра ты точно не выйдешь на смену. И ближайшие несколько дней — тоже. И что даже не удосужился об этом предупредить и попросить отгул, да? Ты считаешь, это нормальный поступок для работника? — Нет, госпожа. Я просто забыл. — И как долго тебя не будет? — Я думаю… месяц? Надеюсь. Может больше, может меньше. — Юнги, я была лучшего мнения о тебе. Я понимаю, если бы эта твоя поездка заняла три, максимум пять дней, но месяц? Ты же понимаешь, что это значит? — Я уволен? — с мягкой улыбкой уточняет он. — Ты уволен. И ещё кое-что. Сейчас конец месяца, а зарплату ты не получил. — Я не… — Не перебивай, если не хочешь остаться без неё, Мин Юнги. Несмотря на твой безответственный поступок, зарплату я тебе пришлю. Радуйся, что у меня всё-таки есть совесть, хулиган ты эдакий. Ты был хорошим работником. Мне придётся потрудиться, чтобы найти кого-то такого же старательного на твоё место. — Спасибо, — благодарно бормочет Юнги ей в ответ. — Надеюсь, что у тебя не случилось чего-то страшного, что вынудило тебя так сорваться? — Скорее, наоборот, госпожа. Надеюсь, что случится как раз что-то хорошее. — Значит, удачи тебе. — До свидания, госпожа… — но частые гудки в трубке означают, что хозяйка даже не стала его дослушивать. Ну и ладно. Что ж, одной забытой проблемой меньше. Осталось решить ещё одну.***
Такси привозит его к порогу милого дома, бежевого, двухэтажного, с красивыми цветами под окнами и ковричком перед дверью. Вместо того, чтобы позвонить в звонок, Юнги набирает номер Чимина, который отвечает долгими гудками, и ждёт. Ждёт. Ждёт… — Алло? — отвечает его голос, недоуменный и… милый. — Я… в общем, я приехал. Стою у дверей. Откроешь? — Что?! Ты же собирался приехать через месяц! — Хах, ну да, но приехал немного раньше, это проблема? — Это проблема! Ты не предупредил! — верещит Чимин. И хоть его голос по интонации сейчас так похож на голос хозяйки кафе, когда она злится, но он не бесит, а скорее вызывает злорадствующий смех. Что тогда, что сейчас Чимин становится таким милым когда злится. Юнги почти видит то, как хмурятся его брови, как глаза мечут молнии, кулаки сжаты, а нос чуть морщится, так и хочется ткнуть в него и сказать ''бип'', чтобы побесить ещё больше. Стоит как-нибудь сделать это, с улыбкой думает он… — Ты сказал — месяц. Я не готов, я не думал, что ты… Черт. Юнги. — Он выдыхает шумно и уже спокойнее выдаёт: — Какого хрена, а? — Это проблема? — мягко повторяет Юнги. — Я могу подождать, сколько хочешь. Сколько тебе нужно. У меня с собой денег на пару недель жизни здесь, так что я могу остановиться пока где-нибудь и подождать, когда ты морально подготовишься к встрече или как ещё ты там хотел подготовиться. — Ага, конечно. Когда ты уже у дверей стоишь. И на улице льёт, как из ведра. Ой. И правда. За всеми своими думами о работе и предстоящей встрече Юнги и внимания не обратил на то, как начался дождь. Почему он не заметил этого ещё в такси? Он всю дорогу настолько был в себе, что только сейчас обратил внимание на футболку, чуть намокшую на плечах. — Ничего, вызову такси. Чимин не отвечает, а спустя пару секунд и недоуменных ''алло'' в телефон, Юнги чуть не отскакивает, рискуя навернуться на ступеньках, когда дверь распахивается, а Чимин перед ним говорит в трубку: — Welcome, asshole, — и сбрасывает звонок. Юнги ошарашенно прижимает телефон к груди, стоит пару секунд под дождём, потому что вышел из-под крыши с испугу, а потом, очнувшись наконец, подтягивает свою сумку и осторожно, будто заступая на вражескую территорию, проходит внутрь, где сухо и тепло. — Спасибо, — бормочет он себе под нос. Чимин захлопывает дверь. — И? — спрашивает он, скрестив руки на груди и пялясь в пол. Это даёт Юнги возможность пару секунд поразглядывать его. — Что дальше? Я как-то иначе представлял эту встречу, честно говоря. Он похудел. Это заметно: его скулы и челюсть такие острые, и ключицы, неприкрытые майкой, тоже. Руки рельефные, но худые. У него красные волосы, очень короткие по бокам и длинные на макушке, а пряди челки, зачесанной набок и наверх, доходят до бровей. Андеркат это называется, кажется? У него серьги-кольца в ушах и ещё пара черных гвоздиков в левой мочке. Плетеные браслеты на руках. Он одновременно и сильно изменился, и не изменился вовсе. — Ты представлял нашу встречу? — сдерживая глупую улыбку, Юнги почему-то спрашивает именно это. Чимин поднимает брови. — Представлял. Где-нибудь в кафе, но точно не у себя дома, — облокотившись на дверь, вздыхает он. — Когда я сказал ''позвони, как приедешь'', я имел в виду — позвони из аэропорта, чтобы договориться о встрече, а не звонить прямо у меня под дверью. — Хотел сделать сюрприз, — неловко пожимает плечами Юнги. От сумки плечо уже начинает ныть, так что он опускает свою ношу на пол и вопросительно кивает на мягкое кресло в прихожей. — Я присяду? — Пойдём на кухню, — предлагает Чимин в ответ. — Не выгонять же тебя в такую погоду, дожди здесь в это время могут быть опасными. — Спасибо за беспокойство, — хмыкает Юнги, хотя от чувства неловкости, давящей и неприятной, он прячет руки в карманы джинс. Чимин выглядит таким же смущенным и что-то бормочет неразборчиво, пока ведёт на кухню через гостиную. Там Юнги усаживается за стойку на высокий стул и наблюдает, как Чимин включает чайник и тянется на верхнюю полку шкафа, чтобы достать две кружки. Похожую картинку он видел, когда Чимин ударил его по руке, захлопывая дверь, а потом вот так же тянулся за аптечкой на полке в кухне, чтобы оказать первую помощь. Не изменился ни капли. Но всё же, так сильно… — Кофе или чай? — голос Чимина выводит его из задумчивости. Юнги не уверен, но кажется, он на пару секунд отрубился от усталости после перелёта. — Кофе. Покрепче, иначе я вырублюсь прямо здесь. — Окей. Себе Чимин делает кофе с молоком, а перед Юнги он через минуту ставит кружку черного крепкого и без молока. Хлебнув глоток на пробу, Юнги морщится — его кофе оказывается ещё и супер-сладким, ложки четыре сахара, не меньше. То, что надо. — Ну, так… — начинает Чимин. — Ты ничего не помнишь, да? Юнги не может перестать залипать на его яркие волосы. Ему идёт, честно говоря. — Да, — кивает он, оторвав наконец взгляд от красной шевелюры и уткнувшись в свою кружку. Разговор предстоит не из лёгких. — Я всё ещё не вспомнил, но пытался. Это бесполезно. — Ты знаешь причину? — Думаю, это был… ну… — Тебе не десять лет, в слове ''гон'' нет ничего страшного. Да, у тебя был гон. Первый, я так понимаю? — Ага, ничего подобного я в жизни не испытывал, так что, думаю, да. Первый. — Я помню свой первый раз, — хмыкает Чимин и делает маленькую паузу для кофе. — С Хосоком. Это не было как в тумане, но инстинкты… их тяжело было контролировать, когда не готов. Думаю, в этом что у меня, что у тебя и заключается проблема: мы аномальные, и мы не были готовы к этому всему. В первый раз с Хосоком мне было больно. Хосок не был так уж нежен, но я не мог ничего сделать, чтобы остановить его, всё моё существо просто ликовало от этой связи с ним. А в этот раз, с тобой… Что ж, ты хочешь знать всю историю? Хотел ли он? Юнги колебался все эти месяцы, опасаясь и одновременно желая наконец узнать правду. Догадки не помогали, и он понимал, что именно с ним произошло, но вот что было с самим Чимином, что именно они делали, он знать не то чтобы хотел. Это сродни ужасам, творящимся за закрытой дверью: интерес и страх борются друг с другом, и неизвестно, что победит. В случае с Юнги побеждает… — Хочу. Чимин тяжело вздыхает. — Это было хуже, чем с Хосоком. Можно сказать, по сравнению с тобой он был просто цветочком. Когда ты пришёл, я не собирался пускать тебя, но ты… Что ж. Всю историю, да? — грустная улыбка на его губах заставила Юнги поёжиться. Ужасы за закрытой дверью. Сейчас он встретится с ними лицом к лицу. — Когда ты всё-таки вошёл, я не мог заставить тебя уйти. И само тело мне мешало. Мыслями я понимал, что ты должен уйти, и у меня почти получилось пересилить себя, но тело не слушалось. Когда я находил силы вырываться, ты злился и бросался на меня. Скручивал руки. В конце концов, мы дошли до кровати, а потом ты привязал меня к ней. Все эти три дня мы трахались, а когда ты уставал, то решал наконец и мне дать отдохнуть, водил меня в ванную за руку, потом опять привязывал, кормил, а потом опять… всё это. И это повторялось, пока на третий день, вечером, когда ты, вроде как, выдохся, я попросил тебя отвязать меня, и ты это сделал. Не знаю, как я нашел силы сменить постельное бельё на случай, если внезапно вернётся мама, а ты уже уйдешь, и она увидит всё то, что происходило там. Но я смог. К тому же ты спал как убитый, даже не заметил этого. Пришлось всё выкинуть, кстати, на стирку у меня не было времени. А потом я собрал вещи и улетел ближайшим рейсом. Знаешь, почему? — Несложно догадаться… — сипло прошептал Юнги. Чимин на это просто хмыкнул. — Я уехал не из-за тебя. По другой причине. Юнги хмурится от недоумения и решается наконец оторвать взгляд от кофе, чтобы увидеть, как с погасшим взглядом Чимин смотрит на него. — Из-за чего тогда? И вот момент, когда сам Чимин опускает глаза. — Из-за себя. Юнги требуется несколько секунд, чтобы осмыслить его слова, но когда осознание всё-таки не приходит, он уже открывает рот, чтобы ответить, но Чимин перебивает: — Потому что я не хочу быть связанным. Не буквально, а образно, вот этими узами истинности. Если бы не связь, я бы мог от тебя сбежать тогда. Если бы не связь, я бы дал тебе отпор. Если бы не эта зависимость от тебя, я бы мог управлять собой, а не инстинкты — мной. Возможно, у нормальных альф и омег с этим всё в порядке, но Юнги, подумай только, мы оба — аномальные. И то, что у нас есть, тоже аномально, разве нет? И я не уверен, что время это исправит. Доктора говорили, что мой организм станет нормальным, что всё будет в порядке со временем, и это так, но никто не отменял того, что проблема не просто в моём здоровье. Она в моих генах. И в твоих — тоже. Эта связь — неправильная. Сами доктора вряд ли с таким когда-либо сталкивались, так что они могут лишь попытаться угадать, как поведет себя наша сущность в будущем, но не могут знать наверняка. Даже если моё тело и твоё будут вести себя как здоровые, нормальные, это не значит, что со связью тоже всё в порядке. Я хочу избавиться от неё. И хочу убедить тебя сделать это тоже. Чтобы не страдать так больше. — Но как же ты… Ты и Хосок? — Хосок нормальный, так что связь с ним была лишь наполовину дефектной, я думаю. И даже в этом случае я не мог полностью собой владеть. А с тобой это… сумасшествие. Кажется, он закончил свою речь. По крайней мере, Юнги так кажется, потому что больше тут сказать нечего. И его слова звучат как правда. Ни он, ни Чимин не могли контролировать себя, когда случилось всё это, и через второй такой раз они оба вряд ли должны проходить. Юнги в любом случае хотел бы помнить об этом, а не просыпаться снова с амнезией, с дырой в памяти размером в три дня, чтобы потом пытаться выяснить, что произошло. А если бы их циклы совпали? Если бы у Чимина тоже отшибло мозги и он бы не понимал, что происходит, а потом забыл? Он с горечью понимает, что Чимин прав. Он прав. И в любом случае, даже если пойти к врачам, сдать какие-нибудь анализы, потратить тысячи долларов на обследования — это даст результаты? У них обоих нет таких денег, да и надеяться на то, что обследования дадут какие-то ответы, — глупо. Таких случаев — один на, наверное, миллион или сотни тысяч, врачи, вероятно, даже не слышали о таком. Дефектный альфа и дефектный омега образовали истинную пару. Что-то на грани фантастики. — Что ты думаешь об этом? — тихо спрашивает Чимин после, наверное, минутного затишья между ними. Он прав, вот что думает Юнги. Его теория, скорее всего, верная, и оставаться связанными для них — опасно. И от этого становится слишком больно на сердце. — Я думаю, что хочу попробовать нашу связь на трезвую голову прямо сейчас. А потом… — Что потом? — невесело усмехается Чимин. Его глаза, его губы… прекрасные губы, и милые пальцы, которые теребят кольцо в мочке. Такой другой, и всё ещё тот же самый Пусанина, которого Юнги знает так давно. Сколько ненависти было между ними, сколько боли, и в противовес этому — ничтожное количество тепла и нормального отношения друг к другу. Всё между ними с самого начала было аномальным. Но что Юнги может поделать со своим сердцем, когда оно болит просто от мысли о том, что он может его потерять? Может потерять единственного, кто определён ему судьбой. И только лишь истинность так его гложет? Нет. Юнги знает, что нет. Юнги был ошарашен, когда Чимин уехал в первый раз, долго пытался понять, что не так было с ним и почему он за Пусаниной скучал. Потом понял. И всё встало на свои места. Чимин ему нравится. Очень сильно… Его решительность, его смелость, воля, трезвость ума. Юнги сейчас чувствует себя слабаком рядом с ним. Если честно, то не будь доводы Чимина такими умными, Юнги было бы жалко и больно прерывать эту связь. Ему и сейчас жалко и больно, но Чимин прав, и с этим ничего не поделаешь. Они просто вынуждены. — Потом пойдём и сведём метки, — решительно кивает Юнги. — Хорошо, — с заметным облегчением Чимин выдыхает. — Я правда надеялся, что ты поймёшь и… — Но, — Юнги его прерывает, — раз ты уехал не из-за меня, то… Ты можешь пообещать, что мы попробуем начать всё сначала? Когда будем свободны от связи. — Ты хочешь… — Хочу. Рука Чимина, — та, что с меткой, скрытой кучей плетеных браслетов, — покоится на столе рядом с кружкой, и Юнги тянется к ней и оборачивает ладонью вверх, чтобы обхватить его запястье и погладить большим пальцем поверх браслетов. Не касаясь метки, но волнуясь от самого факта, что его пальцы и метку на коже Чимина разделяют всего лишь миллиметры переплетённых ниток. — Я хочу сделать всё нормально. Правильно. — Юнги заглядывает ему в глаза, ожидая увидеть там неприязнь и отказ в ответ на свои слова, но видит только печаль. — Если для нормальности мы должны отказаться от того, что нормально для всех остальных, то пусть так. Я тебя терять не хочу. Но если ты хочешь, я пойму. И Юнги ждёт его ответа так, как никогда в жизни. Так, что даже долгие месяцы молчания не приносили столько волнения, сколько этот самый момент. Чимин долго смотрит на их сцепленные руки. Его кожа темнее, пальцы меньше, и этот контраст Юнги тоже нравится. И ещё, как бы Чимин ни пытался наращивать мышцы, Юнги мощнее всё равно. Если Чимин как огонь — яркий, несносный, резкий, то Юнги чувствует себя ледышкой. Даже кожа у них разных температур: пальцы Юнги холодные и грубые, а у Чимина рука такая теплая и мягкая. Юнги, если б было можно, вообще не отпускал её и мял в своих пальцах, как мячик-антистресс. Ещё у Чимина есть задница-антистресс, но мысли начинают заходить не в то русло, так что Юнги сжимает его руку и тянет к себе, чтобы коснуться губами его горячей ладони. — Что ты думаешь об этом? — повторяет он вопрос Чимина, прозвучавший пару минут назад. Чимин опускает глаза. Сжимает губы. Юнги не готов, но готовится услышать жесткое и решительное — нет. — Хорошо, — вдруг неожиданно шепчет Чимин, и теперь его взгляд направлен на руку, которая всё ещё у лица Юнги. Погруженный в какие-то мысли, Чимин прижимает ладонь к его щеке и гладит большим пальцем. Юнги даже чуть наклоняет голову и трётся щекой о его кожу, чуть поворачивается и целует в ладонь снова. — Я не хочу спрашивать, почему ты согласился, потому что боюсь, что ты передумаешь, — бормочет Юнги, — но всё-таки… почему? — Потому что это ты? — чуть пожимает плечами Чимин. — Потому что ты пересёк океан ради меня. Потому что ты столько времени пытался со мной связаться, вместо того, чтобы бросить это всё и начать жить своей жизнью. Потому что ты даже дрался за меня с Вонхо и проиграл. Но я выбрал тебя. И если наша связь дефектная, это не значит, что выбор судьбы был ошибочным. Мы не виноваты в том, какие гены нам достались. И возможно, что наша норма — это отсутствие нормы. Вот поэтому. А почему ты этого хочешь? — Что ж, — криво улыбаясь, Юнги побеждённо вздыхает. — Мне нечего ответить на это всё, умник, так что я скажу просто. Ты мне нравишься. И может даже я тебя лю… — Стой, — Чимин легонько хлопает его по щеке и хмурится. — Не сейчас. Я ещё не готов к таким признаниям. — Окей, ладно, — смеётся Юнги. — Значит, мы можем сейчас… Чимин понимает его и встаёт из-за стойки, чтобы за руку отвести по лестнице на второй этаж. В свою комнату, где кровать не застелена толком, вещи разбросаны, а окно нараспашку. Где Чимин его толкает на постель и наваливается сверху, впиваясь своими обкусанными упругими губами в его губы.