Убить его

Сын Бе выкурил подряд три сигареты и постарался хоть как-то перебить запах мятной жевательной резинкой. Ему не хотелось предстать в дурном свете перед той, кто так настойчиво просила о встрече. А он уже опаздывал. Собрав всю свою решимость, полицейский зашёл внутрь кофейни. Сладкий запах тут же ударил в нос. Персонал вежливо поздоровался и Сын Бе машинально ответил, уже выискивая глазами пригласившую его женщину. Знакомый хрупкий силуэт показался в самом углу, тревожно подёргивая плечами. Она даже не обратила внимание, когда офицер приблизился к ней. Ему пришлось тихо поприветствовать её, чтобы женщина нервно вздрогнула, словно очнувшись от забытья, и наконец-то подняла на него глаза. — Офицер Ян! — с мягкой улыбкой произнесла она и глаза её вдруг отразили необыкновенную нежность, какой мужчина даже не ожидал. — Госпожа, — начал было он. — Прошу Вас, зовите меня просто Ти Ён, — выдохнула супруга Юн Бума, снова уводя взгляд, — присядьте. Сын Бе тяжело вздохнул и опустился на стул. Он не ждал ничего хорошего от этого разговора. Госпожа Ти Ён ранее уже давала ему понять, что ей крайне неприятно, что навязчивый полицейский раз за разом напоминает её измученному супругу об ужасах прошлого. Помниться, в первую их встречу, она попросту накричала на него. Уже с тех пор она напоминала медведицу, яростно защищающую своего детёныша. Да будь его воля, Сын Бе и сам никогда бы больше не приблизился к Юн Буму! И всё же, офицер Ли Лан был крайне настойчив. Создавалось впечатление, что он не столько испытывает нездоровый интерес к писателю-затворнику из-за его связи с убийцей О Сан У, сколько требует личной встречи из собственных низменных желаний. А Юн Бум умел вызывать у мужчин греховные мысли. Сын Бе знал об этом, как никто другой… «Постойте!» — внезапная мысль пронзила его, подобно электрическому разряду. А вдруг Ти Ён в курсе того поцелуя?! Неужели, Юн Бум рассказал ей или же… она сама стала невольным свидетелем в тот раз и лишь приличия сдержали её яростные порывы в прошлый раз? Озноб пробежал по телу — что же теперь будет? В своём болезненном воображении офицер уже рисовал картины того, как униженная женщина будет кричать и швыряться в него посудой, упрекая в омерзительном деянии. И он сам признавал — то, что сотворил Сын Бе было ужасно! Поцеловать мужчину, тем более, женатого, пережившего в своей жизни несколько месяцев насилия и страха! Да, с какой стороны не посмотри, Юн Бум был привлекателен: его тело чем-то походило на женское и манило своей грациозностью, хрупкостью, беззащитностью, а его тёмные глаза затягивали в самые глубины ада. И всё же, он оставался невинной жертвой, не способной бороться. Его так хотелось защитить от всех мыслимых и немыслимых напастей этого мира. От одних только этих мыслей Сын Бе чувствовал, как тошнотворный комок подкатывает к его горлу. Но ощущение холодных женских пальцев на его коже заставило полицейского прийти в порядок. — Вы в порядке? — спросила она. Он отшатнулся и вдруг вновь наткнулся на этот ласковый взгляд. Нет. Определённо, Ти Ён ничего не знала о произошедшем. Тогда для чего она позвала его? — Вам нехорошо? — вновь обратился к нему ласковый женский голос. Сын Бе с трудом пришёл в себя, осознавая, что он больше не смеет тревожить несчастную женщину: — Должно быть, я всё ещё не пришёл в себя после ночной смены, — ляпнул он первую отговорку, какая попалась на ум. Ти Ён понимающе кивнула. Она снова отвела взгляд, будто боялась, что все слова, тщательно подобранные для этого разговора, легко откроются в её глазах. Но губы её на долгое время стали неподвижны. Сын Бе заказал кофе и, окончательно собравшись с силами, решился первым прервать затянувшееся молчание: — Думаю, мне стоило бы извиниться, я был слишком навязчив. — Совсем нет, — вдруг качнула головой женщина, — напротив, это я должна извиниться, что была настолько несдержанна. На самом деле, — она прикусила губу, — мне нужно было давно осознать, что всех моих сил и заботы не хватит на то, чтобы стереть из жизни моего Бума этот мрачный период. Она тяжело вздохнула, снова глядя на поверхность остывшего в кружке напитка. — Знаете, — продолжила она, — врачи в один голос твердили нам, что он должен записать всё, что помнил о произошедшем. Просто записать и… сжечь, наверно. Но именно я убедила Бума выпустить это книгой. Меня долгое время донимали издатели и журналисты. Они утверждали, что мы сможем прилично подзаработать на этой истории. И я, глупая, подумала, что это было бы неплохо. Думала, что раз он смог записать всё это, то сможет отпустить. Но ведь это не так просто забыть. Даже я сама, — её голос дрогнул, — я не могу забыть ту свою встречу с этим нелюдем. Вы же и сами понимаете, что О Сан У — не тот человек, о встрече с которым так легко забыть. Его глаза, — руки несчастной так сильно дрожали, что она вынуждена была скрепить их вместе, чтобы унять этот порыв, — это же были глаза самого дьявола! Ти Ён выглядела так, словно испытывала небывалую муку: дрожь постепенно переходила на всё её тело, щёки пылали, тяжёлые слезинки скапливались в уголках глаз и всё норовили сорваться вниз. Измученная женщина всхлипнула и произнесла вместе с выдохом: — До сих пор вспоминаю тот момент. Я хотела увидеть Бума, но его не было дома. Но там был ОН. Сначала мне даже показалось, что это очень приятный парень. Представьте себе, я даже подумала: «Как здорово, что рядом с Бумом есть кто-то такой!» Но потом… потом он показал своё истинное лицо. И ведь я начала перечить ему, даже не думая, — она вновь опустила голову и закрыла лицо руками, — ведь он так легко мог схватить меня в тот момент. Сжать моё горло и одним движением сломать мне шею. Или ещё хуже… держать в своём сыром подвале, мучая, избивая, насилуя. Сердце офицера сжималось от жалости. Он даже не знал, как поступить и что сделать, чтобы унять дрожь в этих хрупких плечах. — Госпожа, Вы когда-нибудь разговаривали с мужем о произошедшем? — вдруг спросил Сын Бе. Но она не стала отвечать. Он сам и не понял, как это вышло, но в какой-то момент, женщина резко поднялась с места, приблизившись к недоумевавшему полицейскому. Её руки намертво вцепились в воротник его рубашки. Ещё секунда и Сын Бе почувствовал как мягкие женские губы прислонились к его губам.