Девочка на крыше

      Не заметив как задремала, я проснулась уже в сумерках. Ночь наступала неотвратимо, покрывая землю черными крыльями с россыпью разноцветных алмазов — больших, маленьких, практически не заметных и яркосияющих. Очень красиво наблюдать за этим с вершины купола церкви, куда мы с папой очень любили забираться, особенно если нас не засекали. Отец часто рассказывал про целые миры и вселенные в параллели нашей матрицы, куда простым смертным путь закрыт. К сожалению, кроме меня, никто папу не воспринимал всерьёз. Все считали это бреднями, придуманные для детей. Когда он осознал отношение людей к его мнению, закрылся, стал доверял лишь мне и маме — теории, размышления, идеи. Сестрёнка была слишком маленькой для такого. Мама слушала, как обычный, любящий человек, не придавая всему этому особого значения. Только я заинтересовалась этим всерьез. Папа чувствовал всё это. Наверное он тоже был в какой-то степени эмпатом. Ведь всегда после общения с новыми людьми он мог определить общаться им больше или нет. Начальство его ценило, всегда прислушивалось к мнению отца и не разу не прогадало. Очнувшись от воспоминаний и отойдя от окна, решила пройтись по палате, ведь одна поза и обездвиженность долгий период времени на пользу не пошла. Затекло все тело, плюс ещё и побаливает.       Жалко часов нет — даже не могу узнать, сколько времени. Мысли опять начали заполнять мой разум. После всего случившегося как мне жить дальше? Когда меня выпустят? Разумеется, я осознаю, что, благодаря препаратам, которые мне прописали, моё эмоциональное состояние лучше, если не брать в счёт драку с санитаркой. Но горестные воспоминания все равно одолевают меня. Я так хочу вернуться в прошлое: в свой дом, к своей семье. Мне уже легче, когда воспоминания пытаются затянуть с головой в утерянный навсегда для меня мир. Но боль от потери родных вряд ли когда-нибудь пройдет. Как только меня выпустят отсюда, я хочу проведать их могилы. Единственное, мне ведь даже не сообщили, сколько я должна здесь прибывать. Через месяц я стану совершеннолетней. И что тогда? Я смогу сама распоряжаться своей жизнью или нет? Да я и не знаю куда идти, где жить, на что? Хотя…  Одно ясно: надо доучиваться, ведь я даже ещё школу не окончила. Ну, да ладно, лучше завтра об этом подумаю. Всё-таки не зря говорят — утро вечера мудренее.       Поднял меня ранним утром шум и гам в коридоре. Не понимая, что происходит, я подскочила к двери и стала прислушиваться. Такой гул стоит, словно на базаре находимся. Глянув в окно, по солнцу прикинула, что сейчас часов 5-6. С чего такой гвалт, мне пока не ясно. Решила постучать, вдруг повезёт, и тот, кто откроет дверь расскажет, что здесь творится. Но, увы, меня, похоже, даже не было слышно, или решили просто проигнорировать. Мне не нравится чувство неведения. Всегда старалась его избежать. Мать мне в этом помогала по мере своих сил. Она была очень образованным человеком, но консервативным. Креативные идеи её никогда не вдохновляли, единственное, что она одобряла, так это папины замыслы, а мне всегда советовала три раза подумать перед тем, как что-то сделать.       Прервала мои размышления Клара. Заглянув, она сообщила, что принесет завтрак через сорок минут. Сейчас она очень занята, как и все остальные. Только я хотела спросить, что происходит — и дверь закрылась с той стороны. Потрясающе! Спасибо, что покормить не забыли, главное, чтобы донесла ещё, а не потерялась где-то по пути с моим завтраком. Кстати, еда здесь изысками не блещет. Выглядит она, как однородная масса серого или желтоватого цвета, на вкус очень пресное, а соль, перец, и другие переправы запрещены. Правда, съедать приходится всё. Хоть кормят регулярно, три раза в день, еда не особо сытная. Эх… А жить-то хочется подольше. Ладно, не буду о грустном.       Опять в сон клонит… Да сколько можно? Только и делаю, что в кровати валяюсь, да в потолок плюю. Опекуны ничего мне не оставили, чтобы я могла здесь себя чем-нибудь развлечь. Хоть они прекрасно знают, что я творческий человек. Люблю рисовать, читать, слушать музыку. Я бы с радостью занималась этим здесь, но когда собирала сумку, не подумала о таких мелочах, а телефон с другими личными вещами отобрали при записи в отделение. Кстати о птичках, никто из родственников с опекунами ни разу не приехали меня проведать. Привезти чего-нибудь вкусненького, каких-то вещей нужных, на худой конец попробовали бы связаться со мною и узнать, как я себя чувствую, нет, а зачем? Зато теперь мне ясно несколько вещей. Во-первых, я им всем нахрен не сдалась, во-вторых, когда отсюда выйду, надо будет забрать деньги. Только я появилась на свет, родители открыли мне счёт в банке, куда за прожитые мной года должна была накопиться приличная сумма, мама мне рассказывала, что они с отцом сделали немалый вклад на то время. Да и восемнадцать скоро, смогу забрать нужную мне часть здесь и куда-нибудь отправится. Может, даже в другой штат уеду доучиваться — это было бы прикольно. Как я им благодарна за это. Слёзы опять начались наворачиваться на глаза. Так! Всё! Хватит ныть! Протирая глаза, вспомнила, что скоро должна прийти Клара. Слышу скрип двери. Ну вот, вспомни его — вот и оно. Сажусь на кровать, ага, всё-таки я сегодня без завтрака остаюсь. В комнату зашла Ранк. Серые глаза, как обычно излучают холод, но на удивление, хмурое выражение на её лице отражалось всего лишь в тонко сжатых губах. Её величественная поза излучала напряжение. Я сидела и ждала, что будет дальше. Наконец Ранк решила поздороваться. — Доброе утро Эрика, — в голосе Памелы явно звучит усталость. — И вам того же. Что происходит? — глаза старшей медсестры превратились в льдинки, а голос наполнился металлом. — К нам привезли преступницу, — почувствовала, как неосознанно вздрогнула, всё-таки когда по телеку крутят разные сюжеты на такую тему — это одно, а когда оно близко, ощущение не из приятных. Чувство плохого застало врасплох. Резко вспомнилась первая ночь здесь. Как необъяснимое твердило о приближении чего-то нехорошего. Напряжение и страх стали меня переполнять, мисс заметила это, и я ощутила, как она решила меня поддержать. Правда, как умела, вывалив на меня гору информации за раз. — К сожалению, главный и специальный, для таких, как она, стационары сейчас переполнены до отказа. Поэтому, суд и спец.работники дали добро на её пребывание здесь, в обычной психиатрической лечебнице, разумеется, до поры до времени. Из-за нехватки мест в отдельных палатах, главой больницы было решено направить ее в эту комнату, ведь отделение, которое будет специализироваться на её лечение — наше. Не беспокойся, первые двое-трое суток она будет в смирительной рубашке, а также привязанной к койке. Навредить тебе у неё не получится.  — А потом? — Ухмыльнувшись, глаза Ранк блеснули сталью. — А за потом не беспокойся, что-нибудь придумаем, да и за препараты с уколами не забывай. Ты, кстати, хорошо принимаешь их? Тебя всё устраивает? — Мда… Умеет же перевести тему.  — Да, спасибо, всё нормально, — мне удалось засечь удовлетворение перед тем, как она вышла.       Остальные часы я сидела, как на иголках, ожидая всего, и надеясь на обратное. Интересно, какая она, эта девушка, и из-за чего пошла такой тропой? Может, в какой-то степени адекватность не покинула её, и мы сможем пообщаться? Чёрт, спать хочу. Удивительно, как в таких обстоятельствах человеческий организм в первую очередь думает о своём благе. Ну и ладно, вдруг сон хороший приснится. Перевернувшись на другой бок, прямо носом в стенку, попыталась заснуть. Раз корова, два корова, три… — Эй, ты! Вставай, — не очень приятно просыпаться, когда тебя так грубо будят: тряся за плечо со всей дури и с криком в ухо. Опять чувствую, как внутри начинает ворочаться что-то плохое. Оно явно недовольно таким отношением к себе. Похоже на задетую гордость, которая начинает злиться, а может что-то хуже. Ведь как так, я тут отдыхаю, жизнью наслаждаюсь, а меня бесцельно будят. Я точно помню, что время лекарств ещё не пришло. — Если ты через минуту не встанешь, я на тебя вылью холодную воду. — а вот это перебор, дамочка. Злоба захлестнула меня с головой. Вырабатывается план. — Считаю до трёх, раз, два, — чувствую, как она занесла руку надо мной, как предвкушает эту подлость. Ну-ну. Резко подрываюсь в её сторону, хватаю руку и выкручиваю. Вода льётся ей на грудь. Крик разносится по палате. Эмоции зашкаливают, её и мои. Я понимаю, что если захочу, могу просто довести дело до конца и вывихнуть ей руку, в лучшем случае. Но ощущение её боли накрывает меня, я вспоминаю, что если причиню какой-либо ущерб её здоровью, опять произойдет та хрень, когда меня насильно держали долгое время связанной и под успокоительным. Я себя чувствовала, как овощ. Не хочу повторения! Отпускаю руку, она падает на пол. Каштановые волосы разметались, взгляд зелёных глаз испуган. А-а-а… Так это Клара, жаль одумалась и не сломала ей руку. Ненавижу лицемерных людей, как она, да и к тому же, по отношению к ней меня съедает зависть. Я ведь тоже так выглядела до того, как попала сюда. Яркий взгляд оливковых глаз, блестящие и сильные волосы цвета темного шоколада. Сестрёнка очень любила их перебирать, а мама говорила, что мои глаза достались от прабабушки. Я очень ими гордилась. А сейчас? Даже в зеркало не могу посмотреться! Уже забыла, как выглядит моё лицо. Похудевшая, осунувшаяся… Уверена, взгляд тусклый, как и волосы. Что уж говорить, не то что эта краля. Грудь высоко вздымается из-за переживаний и гнева, которые стали наполнять её. Рефлекторно глянула на свою. Мда. Балахон не скрывает маленькой груди. Слышу ненависть исходящую от санитарки. Поднявшись, она сделала шаг в мою сторону. Глянув на неё, увидела решительное выражение, но испуг промелькнул в её глазах. Интересно, что она такого увидела на моём лице, что отступила? — Ещё раз  выкинешь подобное, я добьюсь того, чтобы тебе увеличили дозу препаратов и выписали уколы, — хах, явно пытается вернуть самообладание, только попытки не особо удачны. Эмоции хлещут через край: удивление, страх, злость, ненависть, презрение. Ничего нового. — Зачем будила? — Голос хриплый, как обычно после сна, но Клара почему-то вздрогнула. — Старшая медсестра просила предупредить тебя, что скоро привезут новую соседку, — после этих слов, на её лице проступила гаденькая улыбочка, глаза прищурились, слышу — опять предвкушение гадости. — Конкретнее, когда ее привезут в мою палату? — Пытаюсь копировать голос Ранк. Не очень выходит. Но похоже Клара не заметила. — Минут через двадцать, — начала зачем-то крутить головой, странно, как будто покоев моих ни разу не видела. Она рассчитывает, что-то новое найти? Вряд ли, белый потолок такой же высокий, наверное, чтобы повеситься не вышло. Даже лампы на потолке длинные и узкие, хах, во избежание походу. Комната четыре на два. Что она хочет? В конце её взгляд остановился на мне. Пока она рассматривала меня, я в этот момент решила всмотреться в её глаза. На дне зелени затаилась гниль, противная такая. Её сразу разглядеть невозможно, да и потом затруднительно, проявляется только в экстремальных ситуациях или когда ей приспичит, как при нашей первой встречи. Как вспомню, так кровь закипать начинает. Вдох, выдох, спокойно, она скоро должна уйти. Опять, улыбнувшись своим мыслям, Клара покинула моё общество по-английски, виляя при этом попой. Нашла перед кем выделываться. Странная она всё-таки женщина. Глянув в окно, увидела, как солнце медленно приближается к земле. Ненавижу закат! Почему я на него постоянно попадаю? Отвернулась к двери. Что мне делать? Неуверенность всплывает, я ведь очень сильно осунулась за время пребывания здесь. В случае чего сомневаюсь, что смогу отбиться, но если… Слышу звук открывающейся двери.