ТАНЦЫ БЕЗ ПРАВИЛ

Артур Евгеньевич Громов вместо прощального поцелуя показал жене поднятый вверх средний палец, после чего со смаком захлопнул дверь и сбежал вниз по лестнице. Накануне вечером супруга Ирина отказала Артуру в интимной близости, используя тот же красноречивый жест. Могла бы, конечно, сказать, что у нее «женские дела», болит голова или жопа – ну, найти какое-то цивилизованное объяснение своему отказу. Но она устала за день и ограничилась молчаливым энергосберегающим способом. Вот и напросилась на любезность: сегодня Артур в той же манере ответил ей на просьбу купить домой хлеба и яиц. После рождения второго ребенка их семейное счастье, что обещало быть вечным, разъехалось по швам. Так внезапно лопается мотня на любимых штанах, которым, казалось, никогда не будет сносу. Счастье – что оно? – те же джинсы: трется себе потихоньку в слабых местах, ветшает, и если вовремя не отремонтировать, в один день придется-таки выбросить его на помойку. Как это ни печально. После рождения первенца Ирине надо было бы сделать перерыв, привести раздавшееся тело в порядок, вернуться к танцам (она работала репетитором в кордебалете местного театра). Но ей почему-то срочно потребовалось забеременеть вторично. Она решила, что воспитывать оптом двух примерно одинаковых по возрасту детей легче. Вроде как сразу отстреляешься, а потом можно и себе, любимой, жизнь посвятить опять. Ну и ошиблась в своих расчетах, наивная женщина. Растить двоих крикунов оказалось не в пример тяжелее. На себя пришлось плюнуть окончательно. Располневшее тело вскоре откровенно ожирело. Хотела было по утрам начать гимнастикой заниматься, только какая там, на фиг, гимнастика после бессонных ночей – хоть бы на ногах удержаться да в обед пару часов подремать. Про макияж забыла. Прилично одеваться совсем разучилась – а что, постоянно ведь дома, можно и в халатике походить. И то, что муж у нее молодой красавец и ему хочется ложиться в постель со сногсшибательной самкой, а не с коровой стельной, Ирке тоже было до фонаря. Правда, любовь слепа, и Артур готов был с прежней страстью взбираться на мать своих детей. Пусть даже воображая во время соития, что под ним лежит прежняя гибкая Ирина, раскинувшая ноги в своей непревзойденной балетной растяжке. Однако и тут Ирина приготовила мужу облом: она ему стала предоставлять доступ к телу лишь по особо торжественным случаям. Причем вечно жаловалась, что он, мол, зверь ненасытный и уже измучил ее своими сексуальными домогательствами. Все это методично подтачивало их прежде идеальные отношения. Дошло до того, чтобы они целыми неделями не разговаривали друг с другом. Утром Ирина молча выдавала мужу список вещей и продуктов, которые нужно было купить. Вечером он молча сгружал покупки на кухне. Ел то, что находил в холодильнике, шел в душ, там на скорую руку занимался онанизмом и спокойно ложился в супружескую постель. Теперь уже без всяких претензий. *** Артур с облегчением сел в свою серую «Тойоту». До вечера про домашнее грузилово можно было благополучно забыть. Наступала вполне приятная часть суток. Громов неспешно продвигался по загруженной транспортом дороге. Иногда простаивание в пробках ему даже нравилось. В это время он мог спокойно обдумать план очередного занятия в Академии, мысленно нарисовать пару комбинаций для будущего танца – да и просто поглазеть на красивых девушек. Сейчас Артур ехал на индивидуальный урок с Данилом. Что там говорить, этот парень оказался для него находкой. Особенно когда самый сильный из его танцоров повредил колено и ему пришлось навсегда забыть о хореографии. Артур до последнего держал свободным его место в первой линии, и лишь когда врачи вынесли танцору свой жестокий приговор, он отдал его. Разумеется, Стецкому. Данил показал себя идеальным танцовщиком – о таких только мечтают. За плечами у него была классическая школа и студия современного танца, поэтому любые технические сложности он преодолевал играючи. Музыкальности парню тоже было не занимать, а его поразительное чутье к импровизации на сцене вообще приводило Громова в восторг. Единственное, чего, по мнению Артура, недоставало Стецкому, так это некой глубины исполнения. Не было пока в его движении мощной ноты, идущей из самого ядра его естества. Танцевальный блеск парня носил несколько поверхностный оттенок, имел налет попсовости. Что, впрочем, было неудивительно: Данил три года протанцевал в эстрадном балете и не мог не заразиться вирусом сценической легкомысленности. Однако это меньше всего волновало Громова. Он знал, что со временем сумеет вылепить из парня все, что ему было нужно, и без спешки сделает из него потрясающего артиста. *** Данил ожидал педагога, сидя на крыльце Академии. Накануне Артур несказанно заинтриговал Стецкого. Он сообщил, что собирается выставить его с Настей на конкурсе хореографов в сногсшибательном дуэте. И пригласил на бесплатное индивидуальное занятие, что, по рассказам ребят из группы, вообще не было похоже на Громова. Он слыл довольно-таки прижимистым типом, не способным на подобную щедрость, а его частные уроки вообще считались самыми дорогими в городе. Не иначе, со смехом предположили танцоры, Артур втихую решил заработать на вас кучу бабла. Какими бы ни были тайные мотивы педагога, Стецкий был несказанно рад такому повороту событий. Артур в последнее время занимал все мысли и фантазии парня. Суровая красота его лица и тела гипнотизировала Данила, в буквальном смысле сводя с ума. Порой Артур врывался в сладострастные сны молодого человека, после которых тот просыпался в сильнейшем возбуждении и тут же принимался яростно дрочить, вновь и вновь прокручивая в голове сверхэротичные образы ускользающей сновидческой реальности. Обыденность была, разумеется, менее яркой, чем сон. Несмотря на то, что Громов довольно быстро поставил Данила в первую линию (чем, конечно же, продемонстрировал свое уважение к одаренности ученика), внешне его отношение к Стецкому оставалось примерно таким же, как и в первый день. Оно было очень сдержанным. Артур никогда не хвалил Данила, не ставил в пример перед группой, не давал ни малейшего повода думать, что доволен им. Парень предполагал, что Громов с самого начала его недолюбливает. На уровне подсознания. Так иногда бывает: вот не нравится человек, и хоть ты убей. Данила это, конечно, огорчало и обижало, но все равно: находиться рядом с Артуром было для него огромной радостью, граничившей с блаженством. А если еще учесть, что эти светлые проявления духа шли в одной связке с нешуточным сексуальным влечением к Громову, то можно только догадываться, какая взрывоопасная смесь эмоций и ощущений кипела на медленном огне в потемках Даниловой души. *** Они вежливо поздоровались и разошлись в холле по разным сторонам. Педагог направился к себе в кабинет, а ученик – в мужскую раздевалку. Стецкий быстро переоделся и вошел в пустой танцзал. Он разогревался у станка, когда в дверях появился Артур. Обычно Громов надевал на тренировки короткие обтягивающие лосины, но сегодня был в серых спортивных штанах. Мягкая ткань не сковывала его интимные органы и позволяла им фривольно перемещаться во время ходьбы. Каждый шаг педагога отзывался легким движением в его гениталиях и волнением – в сердце Данила, который исподтишка следил за отражением Артура в зеркальной стене. – Данил, выходи на середину, – громко сказал педагог и троекратно хлопнул в ладоши – он всегда таким образом привлекал внимание группы. Стецкий снял с перекладины мускулистую ногу и послушно встал в центре класса рядом с Громовым. Они впервые стояли не друг против друга, а на одной линии, так близко, что почти соприкасались руками. Оба встретились взглядом в зеркале. – Данил, скажи мне, что такое танец? – неожиданно спросил Артур. – Ну, наверное, искусство эмоционального движения под музыку, – не совсем уверенно ответил Стецкий. Он не был готов к устному экзамену по теории хореографии. – Ответ неверен, – спокойно заявил Артур. – Под музыку пусть себе эмоционально двигается Кристина Орбакайте. А танец, Данил, это секс. – Секс? – удивленно переспросил Стецкий. – Что вы имеете в виду? Почему, по-вашему, танец – это секс? – Это не по-моему, Данил, – насмешливо возразил педагог, – так было и будет всегда. Великая Марта Грэм – слышал про такую танцовщицу? – называла танец «поэзией тазовых откровений». Она имела в виду, что каждое хореографическое слово берет свое начало между ног. Всякий танец мужчины с женщиной (или однополый в современном искусстве) повествует об эротическом напряжении между ними, и только о нем. Но мало того, что партнеры на сцене в каждом номере символически трахают друг друга, так еще одновременно происходит своего рода половой акт между танцором и публикой. И если «оргазма» достигают обе стороны, то артиста ждет фантастический успех. Думаешь, почему Рудольфа Нуриева с его слабенькой техникой буквально боготворили? Потому что он красиво ручки подымал и хорошо туры крутил? Разумеется, нет. Образно говоря, он на сцене вынимал член и трахал каждого сидящего в зале именно так, как тому нравилось. От Нуриева исходила безумная сексуальная энергия, и народ шел на него снова и снова, только чтобы еще раз в этой энергии искупаться. – Ну, ясно, – неуверенно сказал Стецкий. Он не понимал, какую игру затеял с ним Артур Евгеньевич, поэтому не знал, как правильно реагировать на его слова. – Ни хрена тебе не ясно, – с сарказмом возразил Громов. – Потому что этой науке не обучают в хореографических колледжах. Отныне сценический эротизм буду открывать в тебе я. Если ты не возражаешь, конечно. Ну что, начнем? – Давайте, – осторожно согласился Данил. – Что мне нужно сделать? – Прежде всего, отбросить всякие условности и предубеждения, – ответил педагог. – И еще просьба: полностью довериться мне. А то ты, кажется, уже готов подозревать меня в том, что я тут буду тебя соблазнять под видом уроков. Успокойся – не буду. Я на мальчиках не специализируюсь. – Да я вроде спокоен, – усмехнулся Стецкий. А про себя вздохнул: он-то, дурак, напротив, уже начал надеяться на такой захватывающий поворот событий. А тут такой облом! Эх-х… Артур включил какую-то расслабляющую музыку и объявил, что сейчас они займутся контактной импровизацией. Для того, мол, чтобы Данил научился ощущать партнера по танцу каждой клеткой своего тела. Что такое контактная импровизация, Стецкий знал по разным московским семинарам, но раньше он практиковал ее исключительно в паре с девушками, поэтому не испытывал никаких особых эмоций. А как же заниматься этим теперь – с человеком, при одной мысли о котором у Данила возникала спонтанная эрекция? На несколько мгновений эта мысль вызвала у парня внутреннее смятение, но, услышав окрик Громова – «Сбрось напряжение!» – он решил: будь что будет, просто расслаблюсь и получу удовольствие… Сначала они переплелись пальцами рук. Стоя на одном месте, они то отклонялись друг от друга в разные стороны, то вновь притягивались и соприкасались плечами. Данил следил в зеркало за тем, как меняется лицо Артура. Его обычно пронзительный взгляд постепенно смягчился, губы приоткрылись, и в них будто бы появилась припухлость. Мужественные черты лица вдруг утратили резкость и стали более округлыми. За пару минут Громов словно помолодел на пять лет, в его внешности проступило что-то юношеское и одновременно женственное. Данил поразился этой неожиданной перемене: прежде он такого никогда не видел. В один момент Артур коснулся виском щеки юноши и, медленно, медленно опускаясь, стал скользить головой вниз по его телу. Мягко потеревшись носом о шею Данила, он прижался лбом к его плечу и заскользил дальше, оставляя нежнейшие прикосновения на его руке, выпуклой грудной клетке, боковой поверхности бедра. Дойдя до этого места, Громов встал на колени, обвил ноги парня рукой и прижался щекой к его правой ягодице. Данил мгновенно напряг зад. – Даня, расслабься, – мягким голосом велел Артур снизу и, почувствовав, как ягодица Стецкого снова наполняется податливой упругостью, сказал: – Давай тоже включайся в движение. Данил обхватил ладонями голову Громова, стоявшего на коленях позади него, и повернул ее так, что Артур уперся носом прямо в ложбину между ягодицами парня. Данилу пришлось приложить все усилия, чтобы не охнуть от переизбытка эмоций. Происходило нечто нереальное, и трудно было поверить, что это не одно из его сновидений. Между тем Артур поднял вверх обе руки и, положив их на плечи Стецкого, стал подтягиваться вверх. Данил с наслаждением ощущал тяжесть и в то же время необыкновенную легкость и собранность тела, вырастающего позади него. Полностью поднявшись на ноги, Громов крепко обхватил грудь Данила спереди. Он начал плавно надавливать собственной тяжестью на спину парня, и тот с готовностью прогибался в пояснице, слегка раздвинув ноги для опоры. Внезапно у него сильно закружилась голова – в момент, когда он явственно ощутил, что член педагога всей своей восхитительной расслабленной массой вторгся между его полушариями. То, что этот упоительный контакт свершался через одежду, вносило в него острую ноту напряженного эротизма. Затем Артур снова выпрямил податливое, как у резиновой куклы, тело Данила. Все так же стоя позади него и обнимая руками его грудь и живот, он обвил согнутой ногой колени парня и стал медленно поднимать лодыжку вверх, неумолимо скользя ею все выше, к сексуальному центру Стецкого. Когда же Данил почувствовал, что подошва танцевальной туфли Артура уперлась ему в яичко, нервы его не выдержали. Он просунул одну руку между их сплетенными телами и со всей страстью обхватил сбившийся набок член Громова. Данил не успел насладиться божественным ощущением в пальцах: Артур в ярости так отшвырнул ученика, что тот отлетел на пару метров и упал на пол. – Идиот! – с перекошенным лицом крикнул Артур – так, что музыка напрочь потонула в громовых звуках его голоса. – Вообще офонарел, что ли?! Какого хуя ты это сделал?! – Потому что я люблю вас, – испуганно глядя на него снизу и дрожа всем телом, пробормотал Данил. – Пошел вон отсюда! – рявкнул педагог, но, не зная, как справиться с охватившим его вдруг смятением, сам выскочил из зала и понесся к себе в кабинет. Он запер изнутри дверь, бросился на диван и, отчаянно стиснув зубы, сунул руку себе в штаны. – Сам напросился, – глухо прорычал он, высвобождая из трусов головку члена, – сам напросился…