На два фронта, или Гори в аду, Хисаги Шухей!..

- Господи, да что здесь произошло?! - в ужасе застыл Кенсей, явившись на полигон после неожиданного появления в Готее отправленных на тренировку первокурсников Мадараме и Аясегавы в компании израненного и чуть ли не плачущего в голос Ренджи Абарая вместе с капитанами одиннадцатого и шестого отрядов. Кенпачи Дзараки и Бьякуя Кучики, оглядываясь на поле состоявшейся тут кровопролитной битвы, сейчас пребывали в ступоре абсолютно одинаковом, хоть и были сами такими разными: один - неотёсанный и взрывной руконгаец, отчаянный задира и любитель подраться даже со своим лучшим другом Мугурумой, при этом обладающий самой убийственной в Готей-13 реацу и способный даже без раскрытия дзанпакто от противника мокрого места не оставить при желании, другой - утончённый аристократ, строго и тщательно придерживающийся правил и свято блюдущий закон(на первый взгляд), дзанпакто которого в действии заслуженно называли самым красивым убийцей в Сообществе Душ. Действительно, со стороны раскрытый в шикае Сенбонзакура капитана Кучики выглядел просто завораживающе: высвобождаясь, облачённый в белоснежные ножны меч, чьё лезвие на свету испускало прохладный лавандовый отблеск, превращался в тысячи мелких, но идеально заточенных смертоносных лезвий, которые выглядели, как лепестки сакуры, светились, играя оттенками нежно-розового, белого и сиреневого... и обрушиваясь на того несчастного, которому не свезло стать противником Бьякуи Кучики, ураганом, из которого жертве было уже не выбраться. С виду похожий на лепестки танцующей сакуры вихрь на самом деле просто заживо шинковал того, кто попадал под раскрытый клинок Кучики, оставляя после своего налёта человека похожим на располосованный тысячей ножей кусок окровавленного мяса. Те, кому доводилось видеть своими глазами убитых клинком капитана, отчётливо понимали для себя одно - испытывать на себе действие Сенбонзакуры даже в шикае им точно не хочется. Про банкай этого всегда сдержанного и похожего порою на человека, которого мало что волнует, окромя собственной гордости аристократа (опять-таки, лишь с виду), даже думать было страшновато. Ходили осторожные слухи, что те, кто видел банкай Бьякуи Кучики в бою, живыми с поля битвы с ним уже не возвращались. Да впрочем, и убитых шикаем вполне хватало для того, чтобы внушить чувство боязливого опасения при появлении рядом "ледяного капитана", как прозвали Бьякую в Готей-13 за его внешнее хладнокровие даже в накалённых до предела ситуациях. Правда, хладнокровие это, похоже, было неким подобием защитной маски - те немногие, кто был истинно близок к молодому капитану, ручались, что Бьякуя вспыльчив, горяч, и никогда не бросит человека в беде. Но при этом когда кто-то из посторонних осмеливался во время разговора взглянуть в его миндалевидные серые глаза, мог даже нутром похолодеть от оторопи - казалось бы, в этом абсолютно ровном и не выражающим никаких эмоций взгляде не было и намёка на живую душу, что стало ещё одним поводом для пересудов и кривотолков. Разумеется, осторожно, шёпотом и за спиной молодого капитана - в лицо ему даже намекнуть хоть на что-то, что могло задеть его аристократическую гордость, откровенно боялись. Дзараки же и внешне, и по происхождению, и по характеру был полной противоположностью всегда ухоженного и идеально выглядящего Кучики - выше худощавого капитана на пол-головы как минимум (хотя, Бьякуя ростом далеко был не низок), жилистого крепкого телосложения, один глаз он постоянно закрывал плотной чёрной тканевой повязкой, на которую Унохана постоянно накладывала сдерживающее духовную энергию заклятие, так как сам Кенпачи сдерживать себя не умел, а из-за превышающего все мыслимые и немыслимые пределы шквала своей реацу он запросто мог одним приступом гнева стереть добрую половину Готея с лица земли, отправив при этом на тот свет всех тех, кто оказался бы в радиусе срыва его реацу. Так что, в отличие от нервно поводящего двумя серыми глазами Бьякуи Кенпачи ныне окидывал разнесённый в крошево и усеянный порубленными на куски трупами Пустых полигон таким же преисполненным шока взором, но глаза одного. Ярко-зелёное око Дзараки, так контрастировавшее с его загорелой кожей, казалось сверкавшим под редкими отблесками уже занявшей своё место на небе луны. Меч его был непохож на остальные дзанпакто - капитан, чья сила превышала силу всех капитанов и лейтенантов в Готее, вместе взятых, даже не затруднил себя тем, чтобы узнать имя своего дзанпакто, так как не понимал, зачем ему это надо, он ведь справлялся с любыми врагами, используя меч духовный как обычное оружие. Потому-то клинок дерзкого, упрямого, взрывного, но готового за свой отряд и своих друзей встать и грудью, и головой, и прикрыть без раздумий капитана выглядел впечатляюще - всё его длинное лезвие было покрыто кривыми зазубринами, каждая из которых была заработана в таких жестоких боях, из которых другие вряд ли бы выбрались живыми, держась на одной лишь своей реацу да просто колотя противника запечатанным в облике клинка дзанпакто. Да и если поставить рядом капитанов шестого и одиннадцатого отряда, можно было подумать, что они являются яркой до шаблонности иллюстрацией противоположностей - в отличие от воспитанного и сдержанного Кучики, Дзараки даже в обычном разговоре не забывал вставить порцию таких крепких словечек, от которых даже у бывалых вояк уши в трубочку сворачивались, если Кучики меч в качестве аргумента в споре начинал использовать в последнюю очередь, когда понимал, что иные способы воздействия на противника уже не помогут, то Кенпачи хлебом можно было не кормить - главное, дать подраться вволю. На кулаках, палками, мечами, неважно, где, когда, и из-за чего - главное, чтобы противник был сильным, чтобы драка была жаркой, и было весело! Даже волосы их, хоть и были у обоих длинны и черны, как сама ночь,(единственное, если не считать форменной одежды синигами, сходство во внешности двух капитанов) лежали при этом на капитанских головах абсолютно по-разному. Гладкая шевелюра бледного лицом Кучики была идеальна уложена, тщательно расчёсана и закреплена родовым украшением клана Кучики - кейсенканами, неким подобием заколок, хранившим в себе один маленький секрет. При желании Бьякуя мог сорвать их с головы резким движением, бросить их в рискнувшего, к примеру, напасть исподтишка, когда он был безоружным, противника, и спокойно наблюдать за тем, как тот корчится, упав перед ним на колени, и царапает лицо, не понимая, что глаза его уже выколоты, а по жилам распространяется смертоносный яд, которым эти безобидные с виду "заколочки" были начинены. Добавляло убийственности этим простеньким с виду и кажущимся совсем не нужными мужчине аксессуарам и то, что, помимо яда, внутри, под неброским покрытием из бамбука и ткани сверху, они таили в себе острые, длинные, похожие на иглы, лезвия. Собственно, благодаря чему в сочетании с невероятной меткостью Кучики глаза и выкалывали всяким там рисковавшим нападать на главу одного из аристократических кланов, сильнейших и уважаемых в Сообществе Душ. А вот Дзараки, хоть и не ходил, конечно, с причёской в утончённом стиле, в народе гордо именуемом "взрыв на макаронной фабрике"... но его торчащие во все стороны остроконечной ёлочкой чёрные пряди, на каждом конце которой было по маленькому колокольчику, выглядели, по мнению половины Готея, весьма экстравагантно. Впрочем, зная, что Дзараки не только убийственно силён, но ещё и крайне несдержан, ему тоже никто не рисковал давать рекомендации относительно его внешнего вида или смены имиджа. Кроме, разве что, Кенсея Мугурумы, который, решая развлечь себя междусобойчиком на мечах или кулаках со всегда готовым помутузиться Кенпачи, вечно поддразнивал того, говоря, что он при ходьбе позвякивает, как дойная корова на выгуле. Доля правды в этих дразнилках была - когда ветер касался волос Дзараки, или даже когда тот просто делал какое-то слишком резкое движение, колокольчики в его шевелюре сразу же отзывались на это мелодичным перезвоном. Но Мугуруме Дзараки всё прощал - всё-таки они были хорошими друзьями, и в боях за спокойствие Сообщества Душ уже прошли вместе такие огонь, воду и медные трубы, какие другим даже представить страшновато было бы. Так что Кенсею можно было. Впрочем, капитан девятого отряда настолько прямолинейным и неугомонным был, что, вспылив при споре с собеседником, никогда не смотрел, кто перед ним, правду высказывал не просто открыто и в лицо, а ещё и с такой острой приправой в виде крепких словечек, что даже у главкома Ямамото, седовласого бритоголового старца крепкого телосложения с огненным дзанпакто по имени Рюджин Джакка, вечно прищуренные глаза порой аж до уровня монеты достоинством в десять драгоценных распахивались (а это, надо сказать, была достаточно крупная такая монета). Вот и сегодня доведённый до предела и уставший метаться между Дзараки и Кучики, пытаясь сделать всё, чтобы они не передрались во время их совместного дежурства, Кенсей в своём умении ляпнуть что-то из ряда вон отличился, как никогда. Вообще, откровенно говоря, сегодня, в день, когда, как он слышал, Шухея отправили тренировать первокурсников в мир живых с искусственными Пустыми, у Мугурумы всё как-то с самого утра не задалось. Началось всё с того, что главнокомандующий огорошил его, неторопливо попивающего кофе с коньяком в своём домике, неожиданным вызовом в свой кабинет. Отставив чашку с горячим ароматным напитком, Кенсей в который раз мысленно поблагодарил Шухея, который, ещё будучи студентом Академии, умудрился не только отличиться как боец, но и показал себя первоклассным контрабандистом. Этот молчаливый паренёк, постоянно поражавший даже бывалых синигами на битвах, умудрялся ещё и таскать из мира живых всякие примбамбасы, которые до Сообщества Душ не дошли, или дошли не в том виде, в каком они были там, на большой земле. Вот, к примеру, кофе и коньяк там гораздо вкуснее были и пились приятнее, нежели те, которые изготавливались местными. Почему так происходило - Кенсей понять не мог. Нет, для тех, кому не доводилось отведать коньяка и кофе, производимыми простыми смертными, и те, что были в Сообществе Душ, за милую душу шли. Но те, кто хоть единожды отведал эти напитки, особенно одновременно, именно в мире живых, даже притрагиваться к сейрейтеским больше не желали. Можно, конечно, было привезти из одежды, мебели или техники что угодно снизу, с Грунта, как ещё порой называли мир смертных... но продукты отчего-то облагались такой непомерной пошлиной на провоз, что даже богатеи типа Кучики всерьёз задумались, а стоит ли такая овчинка столь затратной выделки, или проще обойтись здешними вкусностями... ну, или, как вариант, обратиться к контрабандистам. Даже с учётом того, что за свои услуги они брали недёшево, с ними и то выгоднее всё это обходилось. Нет, против еды в Сообществе Душ капитан Мугурума ничего не имел - вкусностей здесь всяческих было навалом... но вот кофе с коньяком с земли - это что-то с чем-то было. Так вот, зная, что Шухей родом из Руконгая, Кенсей как-то завёл с Хисаги достаточно откровенный разговор про воровство, нелегальные подработки и всё, что бедноте, жившей за пределами Сейрейтея, было не чуждо... и, как ни странно, встретил явное понимание со стороны выпускника Академии синигами, уже не на одну миссию с девятым отрядом к тому моменту сходившего. В итоге с большой земли в Готей-13 стали таинственным образом просачиваться целые коробки дорогущего кофе и ящики коньяка, следом за ними поехали всяческие технические и магические изобретения одного талантливого учёного, бывшего капитана двенадцатого отряда и бывшего главу Бюро Технологий и Развития Киске Урахары, покинувшего Готей по толком никому не известным причинам и забравшего с собой тоже оставившую пост капитана второго отряда Готей-13 и Отдела Тайных Операций Йоруичи Шихоин... в общем, и в Сообществе Душ народ радовался всяческим интересностям, и Шухею теперь не стыдно было свою прелестную фукутайчо в свет вывести, можно было больше не думать, а что же делать, если Рангику чего-то захочется или понадобится, а у него попросту на это денег не хватит. Разумеется, про своих подопечных - Ренджи, Рукию, Киру и Хиннамори - Хисаги тоже не забывал, радуя их время от времени то выгулом по кино и кафе за свой счёт, то какими-нибудь необычными и полезными подарками, вроде нового смартфона с печатью самоподзарядки или будильника, который начинал носиться от своего хозяина, если тот за пять минут под достаточно мелодичные напевчики подняться не изволил, и то матом ругаться, то верещать и завывать, то частушки распевать непристойного содержания на всю студенческую общагу (особенно любителю полежать "ещё ну пару минуточек" Ренджи эта штука пригодилась, после звездюлей от старосты за матюки по всему этажу он как-то быстрее стал вскакивать с постели, успевая выключить будильник ещё до того, как он готов был начать крыть его отборными матюками). Была во всём этом доля риска, разумеется - во-первых, если контрабандист попадался, он не имел права называть имена своих заказчиков благодаря специальному заклятию кидо, которое накладывалось перед отправкой в мир живых. Точнее, он просто физически не мог их назвать - едва, к примеру, попавшийся с контрабандой пытался озвучить имя того, кто заказал у него незаконный провоз не подвергшегося налогу товара, у бедолаги тут же высыхал язык прямо в его собственном рту, потом лицо стягивали ремни из его собственной кожи, которая отрывалась на живую при этом прямо с его щёк, а под занавес у несчастного глаза вытекали. Но Шухей, хоть и молод был, явно был не из таких, кто станет сдавать тех, с кем заключил свою сделку, пусть даже сам и попадётся при этом, поэтому как риск для него больше срабатывало в случае уличения в контрабанде кое-что другое. Полбеды заключалось в том, что контрабандисту присуждали к оплате в казну Совета 46 сумму, которая в четыре раза превышала стоимость обычного налога (который и так был непомерно велик) и в десять - цену за сам товар... проблема основная заключалась в том, что контрабандиста наказывали непомерно жестоко за это деяние. К примеру, запросто могли закопать по пояс в землю, на которую перед этим была наложена печать лишения синигами его силы (на случай, если попавшийся был синигами, и чтоб не испортил зрелищную назидательность наказания неожиданным освобождением из плена), а потом заряженными мощными калечащими заклинаниями булыжниками забросать, покуда наказуемый в этакое подобие фарша с кровью на косточке не превратится. Мало этого, если у такого человека были или обнаруживались родственники, то и их судьбы после этого становились безнадёжно искалечены - независимо от того, аристократический клан это был или семья руконгайцев, их изгоняли прочь, на самые бедные, пустынные и безжизненные земли Рукона, никуда не брали на работу, а прибить их при встрече для синигами даже зазорным не считалось. В общем, этих несчастных попросту изгоняли на верную смерть, поэтому нередки были случаи, когда после наказания и изгнания и неудачливый контрабандист, и его близкие просто дружно сводили счёты с жизнью. Ну, или вся семья просто расправлялась друг с другом, а тот из последних, чьи нервы были крепки настолько, что позволяли смотреть на убитых его же рукою родственников, под занавес убивал себя сам. В случае Шухея, казалось бы, было легче - семьи не было, наказаний он уже давно не боялся, пара жестоких порок на площади за воровство в пору его скитаниям по Рукону отчего-то, вместо того, чтобы страх внушить, наоборот, начисто его отбила. Возможно, это произошло из-за того, что первый раз Хисаги попался совсем скоро после того, как схоронил сгоревших от болезней Гриммджоу с Улькиоррой, и, когда пошёл добывать себе пропитание уже проверенным способом (воровать, если называть вещи своими именами), был совершенно не осмотрителен и плевать, откровенно говоря, хотел на всё, что вокруг него происходит. Но... одного боялся Хисаги в случае, если довелось бы ему однажды на контрабанде попасться. Как вот потом смотреть в глаза красавице Рангику, как объяснять своим подопечным из Академии, что это далеко не жалование рядового дало им возможность вот так роскошно погулять в одном из самых дорогих ресторанов Сейрейтея на выходных, как он постоянно им рассказывал, бессовестно заливая лапшой их доверчивые уши?.. Вряд ли ведь все они стали бы ему помогать после изгнания из Готея, поняв, что он врал им. Но и ронять лица, позволяя себе не суметь помочь Рангику или своим новым друзьям, Шухей не мог. Оттого и откликнулся столь живо на весьма своеобразное предложение Кенсея. Мугурума до сих пор содрогался, вспоминая, как усмехнулся Хисаги во время накладывания лишавшей его возможности сдать заказчика печати кидо перед первой своей вылазкой в мир живых, негромко произнеся: - Да ладно, вы же знаете, Мугурума-тайчо, даже если и попадусь - своих не сдам ни при каких раскладах. Кенсей отпил ещё кофе с коньяком, словно желая запить овладевший им в тот момент стыд при воспоминании о том, как он неразборчиво пробормотал, что это традиционная мера предосторожности, которую он вынужден применить к своему временно переквалифицировавшемуся из синигами ещё и в контрабандиста воспитаннику... и снова поблагодарил Шухея за его ловкость, явный талант и небывалую изворотливость, благодаря которым он ещё ни разу не попался на контрабанде. И, вздохнув, понял - визит к главкому неизбежен, хочет он этого или нет. - Ямамото-сан, - вытаращив свои карие глаза, нервно взъерошил Кенсей свою белую шевелюру, выслушав суть распоряжения Генрюсая, - а что, вот так обязательно моё присутствие на дежурстве с Дзараки и Кучики? Неужели, по-вашему, два таких сильных капитана с патрулём не справятся, на посту не посидят да не раскрошат пару Пустых, даже если те вдруг и нарисуются резко? Кенсей просто планировал выпить кофе, скинуть всю рутинную работу на того же самого, положим, третьего офицера Касаки, идеально справлявшимся с обязанностями лейтенанта, пока такового у Мугурумы в составе попросту не было, и слинять в мир живых на тренировку первокурсников в боях с искусственными Пустыми. В конце концов, до него дошёл слушок, что директор Академии Синигами хочет при всей своей нелюбви к выходцам из Рукона сделать старшим на этой тренировке и возложить обязанность присмотра за бьющимися с искусственными Пустыми первокурсниками именно Шухея. А, если это всё-таки окажется правдой, то Мугурума просто не мог себе позволить пропустить возможность посмотреть на то, как его подопечный не только в бою себя показывает, но и проявляет как организатор не суть важно чего. Просто на фоне отсутствия в штате у капитана девятого отряда верного лейтенанта у Кенсея стали появляться кое-какие мыслишки по этому поводу. И чего уж греха таить - мыслишки эти вертелись около заканчивающего Академию Шухея. А тут Ямамото, блин, со своим назначением на дежурство... Ну вот спрашивается, какого меноса его именно сегодня разодрало с этим назначением?.. Да ещё и в такой компании, при которой можно не пытаться договориться о побеге в мир живых с сокрытием этого самого побега от ведома главнокомандующего - Кучики тот ещё зануда и буквоед, задолбает читать ему лекции о непозволительности оставления службы и пренебрежения обязанностями капитана, а Кенпачи... Нет, так как с Дзараки Кенсей был в крепких приятельских отношениях, договориться с ним было бы делом плёвым, и про его вылазку в мир живых капитан одиннадцатого отряда уж точно никому не рассказал бы... Но за Дзараки за самим следить приходилось во время дежурств. Он и сам мог уйти с дежурства на Пустых охотиться, оставив своего напарника куковать в одиночестве, а потом явиться в окровавленной форме с довольным видом и небрежно бросить: - Ну ты не серчай, что я ушёл, больно уж тут скучно было. А там такая возможность размяться подвернулась... С учётом того, что Кенпачи и Бьякуя были не совсем в ладах друг с другом, так как их взгляды на жизнь разительно отличались, это дежурство обещало стать ну просто сказочным, раздражённо заскрипел зубами Мугурума, всеми силами стараясь не выдавать того, как же его всё это выбешивать начало. - Здесь ты прав, Кенсей, - кивнул Ямамото, выдернув нахмурившегося Кенсея из его совсем теперь не воздушных мысленных облаков, походивших больше на тяжёлые грозовые тучи, и пряча какую-то нехорошую ухмылочку человека, который для себя давно уже всё придумал и сейчас откровенно потешался над своим собеседником. - Дзараки и Кучики - одни из сильнейших капитанов в Готей-13, спору нет. Но ты же знаешь, что наши дорогие коллеги немного не ладят между собой... - "Немного не ладят"?! - вытаращив глаза, чуть ли не выкрикнул эти свои слова Кенсей в лицо Генрюсаю. - Ямамото-сан, да в последний раз, когда их попытались заставить вместе патрулировать Сейрейтей... - Они целый квартал в щепки разнесли, я помню, - согласно закивал главнокомандующий. Если Мугурума уже с трудом сдерживал шок и раздражение, то Ямамото, как мог, старательно прятал в густых усах обречённую усмешку. - Вот поэтому, Кенсей, именно сегодня я и принял решение на дежурство поставить именно вас троих. Ты сам знаешь, жизнь непредсказуема, может сложиться так, что, положим, на боевое задание, кроме Дзараки и Кучики вместе, отправить больше некого будет. И поверь мне, это будет величайшим провалом со стороны Готея, если вместо того, чтобы совместно разить врагов, они друг друга поубивают. Разумеется, если их оставлять просто вдвоём, это чревато и травмами с обеих сторон, и масштабными разрушениями, это я уже понял. И потому я понял - нужен человек, который будет гасить их конфликты, будет этаким сдерживающим фактором, сумеет заставить их обоих держать себя в руках... - Это всё, конечно, прекрасная и благородная затея, Ямамото-сан, - нахмурился Мугурума, поняв, чего от него хотят. - Только почему именно я должен быть этим добрым самаритянином? Вон, того же Шинджи, Шибу или Сой Фон поставьте... Чего я-то сразу? - Начнём с того, что Сой Фон, хоть и очень сильна, всё-таки девушка и новенькая среди капитанов, - возразил откровенно мрачнеющему Кенсею Генрюсай. - Неужели тебе не совестно оставлять её наедине с двумя готовыми в любой момент устроить побоище синигами? Зачем сразу уж её так шокировать, давай дадим ей освоиться в новом амплуа капитана Отдела Тайных Операций. Почему я отмёл Хирако или Иссина, - предугадал повторение вопроса Кенсея главнокомандующий, - посуди сам. Кто из вас лучше всех общается с Дзараки? Правильно, именно ты, Мугурума. А, значит, это даст больше шансов, что Кенпачи будет тебя слушаться, и не станет кидаться на Бьякую по поводу и без повода. - Будет он, ага, - пробурчал Кенсей, почёсывая коротко стриженый затылок и понимая: всё, ему уже точно не отделаться. Если уж главком так неприкрыто давит его аргументами, следующей его фразой будет "вообще-то командир здесь я, я отдаю приказы, а ты, как боец рангом ниже, обязан приказам подчиняться, а не обсуждать их тут". Ну или что-то в этом роде, но с тем же смыслом. А это значит лишь одно - вместо возможности заняться тем, чего сейчас действительно хотелось бы капитану девятого отряда, ему сейчас придётся работать нянькой для одного всклокоченного психопата и мороженого окуня, только и успевая прыгать между ними и не давать им подраться. - Что ты сейчас сказал? - в зале для собраний, где сейчас вроде как находились только Ямамото и Кенсей, вдруг раздался голос Бьякуи Кучики. Причём за самой спиной аж вздрогнувшего от неожиданности Кенсея. - Да я смотрю, тебя самого ещё учить и учить с коллегами быть вежливее, Кенсей, - рассмеялся Генрюсай, не выдержав, да так, что аж его роскошные серебристые усы запрыгали, затанцевав заострёнными прямыми кончиками. - Психопат всклокоченный, говоришь? - сощурился Кенпачи Дзараки, красноречиво плюнув на сжавшийся в предвкушении хорошего мордобоя крепкий кулак. - Мать твою, - простонал Кенсей. Ох уж эта его поганая привычка ляпать порой что-то вслух, не подумавши... Сколько раз она его уже подводила по жизни, но именно сейчас он здорово опростоволосился. И ладно Дзараки, тот просто воспримет обзывательство "всклокоченный психопат" как повод помутузиться с другом, даже не обидевшись при этом... Но вот Кучики, кажется, не пришёл в восторг от сравнения с мороженой рыбой. Совсем не пришёл. А всё потому, что... - Цвети, Сенбонзакура, - вот что услышал Мугурума. - Сдуй, Тачиказе!!! - бедный Кенсей аж заорал, срываясь с места в стремительный забег прочь из зала для собраний и на бегу высвобождая свой дзанпакто. А что ему ещё оставалось - если не дать ноги прочь и не развеять помчавший на него вихрь лепестков-лезвий, его дежурство запросто могло бы закончиться в застенках четвёртого отряда, даже толком не начавшись. Лихо орудуя превратившимся в похожим на короткий нож для уличных боёв мечом и потоками ветра разгоняя устремившиеся за ним "лепестки" Сенбонзакуры, Кенсей вдруг испытал небывалое воодушевление, которое, впрочем, всегда овладевало им, когда он чувствовал, что намечается жаркая схватка, в которой нельзя будет расслабиться, и биться можно и нужно с размахом и на полную выкладку всей своей богатырской силушки. Дзараки, разумеется, не смог себе позволить остаться в стороне, когда сцепились два таких сильных противника, тем более что один из них являлся его хорошим другом, и тоже сорвался с места с воинственным кличем, вырывая меч из ножен уже на бегу. Ни один из трёх капитанов, скрестив свои клинки, уже не увидел того, как Ямамото в сердцах хлопнул себя по лбу и с грустью вздохнул: - Нет, этих троих разве что могила исправит... Посетовав, что на Кенсея он совершенно зря понадеялся, и миротворец из него никудышный, Генрюсай отправился по своим делам. А Бьякуя, Кенсей и Дзараки схлестнулись с таким размахом, что и замечать перестали, как тренировочный полигон за пределами второго отряда потихоньку превращается в дымящееся пепелище. Разумеется, в пылу ожесточённой схватки ни один из трёх о такой мелочи, как гнев капитана Сой Фон, совсем даже не задумывался. А, между прочим, очень зря. Явившись на невообразимый шум, бедная девушка, казавшаяся с виду маленькой и хрупкой тростиночкой, гневно отбросила за изящную спину длинные косички, перемотанные белыми лентами и эффектно украшавшие её стриженые под каре чёрные волосы, кашлянула в скромной попытке привлечь внимание дерущихся, постояла... Поняв, что решение этого конфликта словами попросту неосуществимо, новоиспечённая капитан второго отряда, занявшая свой пост после ухода Йоруичи Шихоин за Киске Урахарой, ловким движением сбросила своё белоснежное капитанское хаори прямо в руки своему так вовремя подоспевшему лейтенанту - Маричиё Омаэда, высокому и полному лысоватому мужчине, на удивление трусливому при его-то уровне силы. А потом девушка произнесла одно лишь слово, после которого Омаэду как ветром сдуло не только от полигонов за вторым отрядом, но вообще от территории второго отряда как таковой: - Банкай. Её чёрная перчатка с остроконечным золотым напёрстком, который, собственно, и являлся её дзанпакто, внезапно трансформировалась в некое подобие огромной ракеты, после чего раздался оглушительный выстрел, всё пространство перекрыло слепящее взоры всех, кто имел несчастье оказаться в квадрате действия банкая Сой Фон, сияние, повсюду заполыхал бушующий огонь, следом же у капитанов шестого, девятого и одиннадцатого отрядов аж кровь из ушей полилась, до того сильным оказался разнёсшийся по всей округе взрыв. - Не люблю свой банкай, он такой шумный, - поведя обнажённым загорелым плечиком, посетовала девушка. - Ни хера себе девочка... - даже у видавшего виды Дзараки глаза (ну в его случае глаз) на лоб полезли. - Теперь, кажись, я начинаю понимать, почему тебя капитаном назначили. - Я вам никакая не девочка, капитан Дзараки, - нехорошо сощурила брюнетка свои серые глаза, угрожающе наматывая свою длинную косу на своё опять увенчанное после закрытия банкая перчаткой с напёрстком запястье. - И вообще... если не хотите проблем с Отделом Тайных Операций и с Ямамото-саном, настоятельно рекомендую вам привести в порядок все те территории, которые вы имели наглость разрушить. Причём прямо сейчас. - А то что будет, эй? - попытался поддеть Сой Фон Кенсей. Признаться честно, он обалдел ничуть не меньше, чем Дзараки, но показать это ему природная привычка задираться до последнего не давала. Кучики, казалось, как всегда, не проявлял никаких эмоций - ему вон, рикошетом от взрыва поток духовной энергии бровь рассёк, а он хоть бы что, стоял да только утирал кровь с лица, когда та уже левый глаз заливать начинала. - Попрошу заметить, сейчас я атаковала не с целью подстрелить кого-то из вас, - шуточек Мугурумы Сой Фон, похоже, совершенно не оценила. - Если вы не соизволите сей же час всё восстановить, я начну отстрел уже вполне целенаправленно. И, если после этого вы останетесь калеками и инвалидами, попрошу потом не жаловаться. - Во деваха! - заржал Дзараки во весь голос. - Не, ну вы слыхали?.. Сой Фон нахмурилась пуще прежнего, Кенсей отчего-то перестал разделять боевое воодушевление своего вечно не понимающего степень надвигающейся угрозы друга, а Бьякуя неожиданно выдал (чем, признаться честно, здорово огорошил даже поутихшего Мугуруму): - Господа капитаны, в данной ситуации мы и вправду были категорически неправы, избрав для сражения столь неподходящее место. Поэтому предлагаю нам искупить свою вину, не только приведя полигоны в надлежащий вид, но и после дежурства составить компанию нашей новой коллеге в ресторане каком-нибудь. Выбор заведения и оплату ужина оставлю за собой. - О-о, - одобрительно хмыкнул Дзараки, - а ты сечёшь, Кучики, как тёрки разруливать надо! Не слыша уже этого быдловатого высказывания капитана одиннадцатого отряда, Сой Фон аж зарделась... но предложение починки полигона стараниями трёх капитанов приняла с таким видом, будто так и должно было всё кончиться. - Увидимся за ужином, - улыбнулась она, особенно пристально задержав взгляд своих серых глаз на сбросившем хаори и уже начавшем воплощать восстановительные заклятия кидо капитане шестого отряда. И исчезла так же молниеносно, как и появилась. Капитаны принялись за работу, и, утомившись ничуть не меньше остальных, Кенсей вдруг поймал себя на мысли, что перевалило уже далеко за три пополудни. А это значило, что в мире живых уже вечер. А это значило, что тренировка с первокурсниками у Шухея уже пошла полным ходом. Эх... Вздохнув, капитан девятого отряда утёр пот со лба и присел на перекур, выуживая из кармана форменных штанов пачку сигарет и зажигалку. - Народ! - окликнул он явно вымотавшихся Кучики и Дзараки. - Давайте передохнём, разговор есть... И вот на удивление охотно откликнувшиеся на его предложение Бьякуя и Кенпачи уселись рядом с Кенсеем, словно и позабыв о том, как они постоянно дрались и лаялись, да так лихо, что Ямамото старался сделать всё, лишь бы не сводить их на одной миссии. И вот Кенсей уже начал озвучивать свою заранее заготовленную речь: - Вы подумайте сами, вам не кажется странным, что Ямамото назначил нас дежурить вместе, хотя знает, какие отношения между вами? Да ещё и меня между вами впилил, как между двух огней... Правильно, он просто хочет, чтобы вы перестали уже собачиться и научились объединять свои усилия ради службы на благо Готей-13. И знаете, а у нас пока неплохо получается, вот что я скажу! - Если ты рассчитываешь, что я прощу тебе мороженого окуня, можешь даже не надеяться, - ледяным тоном отчеканил Кучики, к удивлению Кенсея, тоже выудив из формы сигареты и неспешно задымив какой-то странной сигаретой с тяжёлым, но приятным нюху курильщика ароматом незнакомого Мугуруме сорта табака. Но... при этом серые глаза обычно безразличного ко всему капитана тронула живая искра, а тонкие губы его даже изогнулись в лёгком подобии едва заметной улыбки. Впрочем, старательно делая вид, что это он крепостью и изысканностью вкуса табака наслаждается, молодой Кучики тут же прикрыл глаза и запрокинул голову, выдыхая густой дым. - Так вот, - Кенсей попытался было вернуть разговор к начатому руслу и вывести его к тому, что он сейчас задумал, вспомнив про время суток в мире живых, - если мы с вами продемонстрируем сплочённость и дружественность по отношению друг к другу, мы ж, наоборот, сделаем себе же лучше. Ямамото увидит, что мы больше не ругаемся и не дерёмся, и в следующий раз поставит нас с теми, с кем нам будет комфортно дежурить, понимаете? - Красноречиво глянув на молча кивнувших ему Кучики и Дзараки, Кенсей продолжил: - А если вы сработаете в каком-нибудь деле на ура, так это для Ямамото станет показателем того, что его сегодняшние усилия не зря были приложены! Так вот... И только он хотел раскрыть рот и озвучить свою просьбу побыть вдвоём, пока он на пару часиков смотается в мир живых, да прикрыть его уход в обмен на оплату королевского ужина для капитана Сой Фон и, собственно, Бьякуи и Кенпачи (ради такого дела Кенсею не жалко было и трёхмесячное жалованье отдать, оставшись без копья в кармане), как тут Бьякуя и ответил: - Не понимаю, к чему ты ведёшь, Кенсей... но, если не считать твоей идиотской манеры выражаться временами, в остальном я против тебя ничего не имею. - А-а... - нехорошо нахмурился Кенпачи, внезапно увидев в этой неосторожно брошенной из уст аристократа фразе свой скрытый смысл. - А против меня, значит, имеешь, скелетина ты лощёная, так, что ли, получается?! - Как ты меня сейчас назвал?! Кто-то говорил, что капитан Кучики холоден и беспристрастен ко всему? О нет... кажется, эти люди очень сильно ошибались! Так молниеносно Кенсей не подрывался на драку, даже будучи выведенным из себя... Всё, все усилия бедного Мугурумы пошли насмарку. - Бакудо номер тридцать три: Сокацуй! - выдохнул Кучики. Из его на удивление худощавой и кажущейся изящной для мужчины ладони, закрытой белой перчаткой без пальцев, вырвался целый поток светящейся пронзительно-синим духовной энергии, который оказался перекрыт рукой злорадно ухмыльнувшегося и явно радующегося перспективе подраться Кенпачи. В любой другой момент Кенсей обалдел бы от того, что нашёлся ненормальный, додумавшийся Сокацуй голой рукой останавливать. Тем более, Сокацуй Кучики, который отработан был до того самого уровня, при котором и промахов нет, и сила просто убийственная, ломающая кости и рвущая сухожилия. Но именно в тот самый миг, когда в ударе друг о друга сошлись руки двух капитанов, произошло кое-что, заставившее Мугуруму ошеломлённо застыть и с ужасом осознавать, что ничего изменить он уже попросту не успевает... На порушенный и так до конца и не приведённый в божеский вид полигон за вторым отрядом неожиданно влетела адская бабочка. Причём, что привело Кенсея в тихий ужас, бабочка была в крови, а от неё угрожающе веяло нестабильной, рваной и то сходящей на нет, то просто зашкаливающей от напряжения реацу Шухея. И дёрнули же черти это искусственное безмозглое насекомое оказаться прямо между рук Кучики и Дзараки прямо в момент их одновременной атаки друг на друга!.. Кенпачи всё-таки явно переоценил даже свою дьявольскую силу, бросаясь останавливать Сокацуй капитана шестого отряда без применения кидо или дзанпакто. Итог - мощнейший удар отбросил мужчину к самой границе огромного по площади полигона, а, когда он с удивлением разжал ладонь, почувствовав в ней что-то чужеродное, он обнаружил там горстку чёрных клочков, некогда бывших переломанными крылышками, и похожий на тонкие чёрные палочки скелетик адской бабочки. - Опаньки, - разочарованно ухмыльнулся Дзараки, стряхивая остатки послания со своей обожжённой Сокацуем Кучики руки. - Тут, кажись, письмецо от твоего Шухея было, правда, покоцали мы его маленько... Виновато покосившись на Кенсея, он развёл руками, а Мугурума, чувствуя, как его трясти от страха начинает, неожиданно для самого себя накинулся на товарища, схватив того за грудки и начав едва ли не слюной брызгать, и закричал: - Придурка вы два, Шухей не из тех, кто просто так будет адскими бабочками разбрасываться... Да чтоб вы знали, его сегодня в мир живых отправили, ему за тренировкой первокурсников там следить велено! Если с ним хоть что-нибудь случилось, и я из-за вас об этом не узнал, клянусь, я вам обоим бошки поотшибаю, и пусть меня потом хоть триста раз судят за убийство двух капитанов! И тебя, карась глазастый, - тяжело дыша и понимая, что он не в силах справиться с обуявшим его гневом, Кенсей развернулся в сторону озадаченно притихшего Бьякуи и ткнул пальцем в гордого аристократа, который, ныне чувствуя за собой некую вину, даже не отреагировал должным образом на обзывательства и тыканье пальцем в его величественную персону, - и тебя это тоже касается! - Прекрати верещать, как истеричная баба, - внезапно поморщился Кенпачи, отталкивая друга от себя с выражением лица человека, который явно что-то припомнил. - Понял я, про какую тренировку ты говоришь... Там мои бойцы, Мадараме с Аясегавой, так что ни хрена там точно не случится. Да и барьеров защитных там больше, чем волос на моей голове, там и муха без согласования с двенадцатым отрядом не пролетит. Да и... ты что, настолько в Шухее сомневаешься? Даже если что-то и стрясётся... не думаю, что он из тех, кто тупить будет. А мои парни ему сто процентов помогут, в одиннадцатом отряде не принято уходить от битвы. - Я всё равно должен посмотреть, что там, - упрямо замотал головой Кенсей. - Повторяю, тупая ты башка с бубенцами, Шухей не из тех, кто будет разбрасываться адскими бабочками просто так... - Успокойся, Кенсей, - подал голос Кучики, и встревоженный Мугурума глянул на него, словно на врага народа: со страхом, озлобленностью и чем-то, до боли похожим на отчаяние. Даже обычно державшийся спокойно и ровно Бьякуя смешался - таким бравого капитана девятого отряда он ещё не видел. Но всё-таки аристократ заговорил дальше: - Ты же знаешь, назначенные на дежурство не могут просто там покинуть территорию Готея без причины... - А окровавленная адская бабочка из мира живых - это тебе, блять, не причина?! - взревел Мугурума, подлетев к Бьякуе и начав теперь того трясти за грудки, сжимая в трясущихся пальцах края его испачканной после ремонта полигона и драки с Дзараки формы, всегда такой отутюженной и идеально лежащей каждою складкой даже на сильном ветру или во время бега. Может, спорили бы капитаны до бесконечности... но тут внезапно раскрылись врата, которые сегодня специально были настроены так, чтобы раскрываться именно в той части Готей-13, где находились дежурящие капитаны. Следом же все трое позабыли, о чём спорили, и бросились к раскрывшимся вратам. Из озарившегося светом прохода вывалился запыхавшийся Ренджи Абарай, первокурсник Академии синигами. Форма парня была изорвана и больше походила на папуасский костюм с бахромой, которым разве что беспричинные места и можно было нормально прикрыть. По всему телу задыхавшегося и разве что не плачущего в голос красноволосого юноши гнездились рваные, колотые, резаные раны и (мама дорогая, ужаснулся Кенсей, присмотревшись) даже явственно различавшиеся следы укусов. А в руках Ренджи сжимал не просто ту самую катану, которой каждый студент обзаводился при поступлении как личным оружием... - Мать твою, ананасик, ты дзанпакто, что ли, раскрыл? - не вовремя и не к месту это было, но Дзараки даже по-отечески тёплой улыбки сдержать не смог. Он ещё со времён тренировок по практикованию кидо приметил Ренджи - смелого и лихого студента, который одним заклятием умудрялся и противника чуть ли не до горстки пепла спалить, и сам сравняться по степени обгорелости с цыплёнком табака, и от территории битвы оставить дымящееся пепелище. Пускай изяществом и точностью в бою этот пацан не отличался, но он был чертовски силён и не по годам смел, а смелость и силу капитан Дзараки ценил превыше всего в бойцах. - Да хрен с ним, с моим дзанпакто, - Ренджи, похоже, был так испуган чем-то там, что произошло в мире живых, что даже не счёл момент раскрытия своего духовного меча чем-то, заслуживающим должного внимания сейчас, и забыл про правила субординации в общении с капитанами Готей-13. - Товарищи капитаны, я вас умоляю, скорее отправляйтесь в мир живых, там Шухей... Замирая, Кенсей аж кулаки сжал. Он ещё, когда увидел измученного явно не простой тренировкой Ренджи, понял, что ничем хорошим этот выгул студентов на большую землю не закончился. И потому, к своему стыду, Кенсей вдруг осознал, что он боится. Боится спрашивать про Шухея, хоть и видит, что его нет среди явившихся. - Во-первых, Аясегава и Мадараме, - видя, что Дзараки, похоже, особо не проникся всей ситуацией, предпочтя пока что развлечь себя разглядыванием так и не убранного в ножны и похожего на огромную пилу дзанпакто Ренджи, а Кенсей от шока, похоже, вообще словно язык проглотил, Бьякуя понял: пора брать всё это в свои руки. - Соизвольте доложить, что произошло на тренировке, есть ли жертвы, что с остальными студентами... и, - он искоса глянул на Кенсея, - где Хисаги Шухей. Молча разглядывая Юмичику и Иккаку, Кенсей понять одного никак не мог - почему на фоне Ренджи они просто идеально выглядят? Абарай еле держится, весь изранен, даже собраться не может, чтоб дзанпакто закрыть... (о, молодчина, мимолётом в мыслях похвалил парня Кенсей, раскрыть дзанпакто в конце первого курса - это даже круче, чем Шухей смог, Хисаги вроде как только к середине второго озарение в лице кровожадного Казешини словил. Хотя, подумал капитан, раннее раскрытие способностей ещё не значит достижения должного уровня мастерства. Но парень объективно силён, и этого нельзя было не заметить) а у третьего и пятого офицеров одиннадцатого отряда ни царапины, да и форма даже чужой кровью не запачкана. А уж Кенсей-то знал, как дерутся эти двое - противника в фарш превращают, но и себя не щадят, не боясь обзавестись парочкой новых шрамов после очередной битвы, пусть даже поверх наливающихся кровью старых. - На полигон в мире живых проникли Пустые, - заговорил Иккаку после долгого молчания, - все первокурсники успешно эвакуированы стараниями Хисаги Шухея... - Почему Абарай весь в крови, а на вас ни царапины? - выпалил Кенсей, в упор глядя на заметно смешавшихся офицеров и понимая, что он уже не в силах скрывать того, что терзало и мучило его. Как-то странно переглянувшись с Мадараме и Аясегавой, Ренджи помрачнел и выдавил из себя: - Кенсей-тайчо, я просто попытался лично остановить Пустых вместо того, чтобы подчиниться приказу и свалить... ну, в смысле, эвакуироваться вместе со своими однокурсниками. - А Шухей после того, как первокурсники покинули полигон, велел нам забирать Абарая и идти в Готей за помощью, - протараторил Аясегава, будто бы боясь, что Ренджи сейчас чего-то лишнего ляпнет. По крайней мере, Кенсею так показалось... или у него уже просто паранойя от страха за Хисаги разыгралась, капитан уже и сам понять не мог. - То есть, - нахмурился Бьякуя, перебивая Юмичику, из-за чего тот аж несколько бледнее лицом стал, чем был, - вы хотите сказать, что после эвакуации первокурсников вы оставили Шухея, который, напоминаю, ещё пока даже Академию не окончил... так вот, вы, два боевых офицера Готей-13, получается, оставили студента-старшекурсника наедине с чудовищами? Вы же, наверное, понимали, что оставляете его на верную смерть?.. - Кучики-тайчо, - сжав кулаки и побагровев от напряжения, Иккаку тоже вмешался в этот становящийся очень неприятным для него и его сослуживца разговор. - Поймите - обстановка на полигоне была просто ужасающей, монстров было слишком много. Мы с Юмичикой быстро поняли, что не справимся с таким количеством Пустых, забрали Абарая... а Шухей сам с нами идти отказался. Понимаю, что, возможно, с точки зрения морали мы не очень хорошо поступили... но на тот момент мы не могли себе позволить остаться и уговаривать Хисаги отправиться с нами за подмогой. Он сам свой выбор сделал, решив остаться сдерживать чудовищ, чтоб не дать им за пределы полигона выбраться... Никто так и не понял, что раздалось быстрее: громкое "Блять..." из уст Кенсея и хлопок ладони капитана по его собственному лбу, или же охрипший не то от крика, не то от слез, не то от чего еще голос Ренджи: - Вероятнее всего, Шухей уже мертв... - Так, Абарая в четвертый, а мы все немедленно отправляемся в мир живых, - скомандовал Бьякуя, видя, что Кенсей растерян и подавлен, а Дзараки, по большому счету, как-то все равно. Не потому что Кенпачи каким-то бездушным или жестоким был, нет... Капитан одиннадцатого отряда просто был из той породы людей, которые предпочитают не паниковать, пока проблему или её последствия своими глазами не увидят. - Не пойду я ни в какой четвёртый, - буркнул Ренджи, откашлявшись и сплюнув кровь прямо под ноги нервно дёрнувшегося Кучики. - Только пойдёмте уже скорее... пока.. пока... - внезапно парня снова начали душить так старательно подавляемые всхлипы, и последние свои слова он чуть ли не прошептал срывающимся голосом: - пока там есть ещё что собрать от Шухея, чтоб похоронить его по-человечески. По приказу Бьякуи Кучики в ту же минуту примчался боец из шестого отряда, который без лишних вопросов наскоро подлатал Ренджи и выдал ему комплект новой одежды, которая, хоть и не являлась формой синигами или студентов Академии, но хотя бы явно приличнее выглядела, чем окровавленные изорванные тряпки, в которых бедный Абарай вывалился через раскрытые врата на территорию порушенных полигонов второго отряда. Следом же Бьякуя отправил бабочку Генрюсаю с кратким изложением сути причины, по которой дежурные капитаны вынуждены оставить свой пост и отправиться на большую землю, и после этого без лишних предисловий распахнул врата. Первым с места сорвался уже белеющий лицом от осознания того, что ему сейчас предстоит увидеть, Кенсей, следом за ним прошествовал Дзараки, вскинув на плечо свой вечно ждущий жаркой битвы меч. Пропуская вперёд Аясегаву, Мадараме и прихрамывающего, но не желающего отправляться в четвёртый Абарая, Бьякуя подзадержался и вдруг обратил внимание на одну очень удивившую его деталь. Неизвестно что сказал Иккаку Ренджи, притянув красноволосого к себе за ворот чёрной толстовки, которую принёс ему рядовой шестого... Но Ренджи неожиданно оттолкнул его от себя ударом разбитого кулака прямо в солнечное сплетение, показал ему неприличный жест, выставив средний палец чуть ли не перед самым лицом охнувшего от боли Мадараме, а потом зло рыкнул сквозь зубы, думая, что его никто не слышит: - Знай, лысая башка: я сейчас, так и быть, не выдам тебя и твоего дружка напомаженного. Только потом, когда всё закончится, после похорон... клянусь, я вам прохода не дам обоим. Решив, что он непременно разберётся с этой странной историей позже, Бьякуя подождал, пока студент и два офицера уйдут подальше в портал, и потом отправился следом за ними, запечатывающим заклятием кидо прикрыв за собою растворившиеся в воздухе врата. Добрались быстро и на удивление без приключений. В этот раз даже никаких бродячих Пустых на пути не оказалось - так, пара завывающих от горя призраков, на которых даже внимания никто не обратил. Кенсей мчал впереди, не разбирая дороги, уже убитый горем. От того, что из головы у него не выходила мысль о том, что сейчас ему предстоит увидеть мёртвого воспитанника, он растерял способность думать о чём-то ещё, адекватно разговаривать и реагировать на окружающих. Дзараки время от времени косился на своих офицеров и быстро идущего поодаль от них Абарая и понять не мог, как же вышло так, что на полигон в мир живых просочились настоящие Пустые. А вот Бьякуя обратил внимание на то, какой нервоз овладевал Иккаку и Юмичикой всё сильнее и сильнее по мере того, как они становились ближе и ближе к тому тренировочному полигону. И то, как сжимающий руки в кулаки в кармане своих штанов Ренджи явно старается держаться от двух поглядывающих на него офицеров в стороне, от взора понимающего, что в этом случае что-то сто процентов не совсем так, как доложили Мадараме с Иккаку, Кучики тоже не ускользнуло. Но, стоило вратам в мир живых распахнуться под ударом уже готового свою белую шевелюру на себе рвать от ужаса Кенсея, все, кто шёл по этой дороге между мирами, тут же позабыли про свои домыслы, предположения и разногласия. Картина их взорам предстала настолько ужасающая, что даже бывалые бойцы не нашлись, что сказать. - Господи, да что здесь произошло?! - застыл в ужасе Кенсей. Бьякуя и Кенпачи замерли, ошарашенно озираясь и не зная, как реагировать. На порушенном в щепки в разрытые ямы и горки из обломков всего подряд полигоне всюду, всюду была кровь. Много крови. Да какой там - целое море кровищи, казалось, не просто залившее эту изрезанную землю, а пропитавшую её на приличную глубину. И горы трупов Пустых, разрубленных, разрезанных, раскромсанных, обожжённых... Бьякуя сразу понял - здесь бесполезно даже пытаться искать хоть какие-то останки, по которым ещё можно было опознать Хисаги Шухея. - Его... чёрт возьми, Шухея, похоже, на куски живьём разорвали, - сдавленно произнёс Кенсей, опуская голову. Все замолчали, поёжившись, даже любителю хорошей мясорубки во время боя Дзараки неприятно стало: говорят ведь, что смерть в клыках зверей или чудовищ по мучительности идёт следующей после сожжения заживо. И вот, когда придя к выводу, что Хисаги умер, разорванный Пустыми заживо, каждый прикинул, насколько же страшные муки перед смертью испытал храбрый выпускник Академии, оставшись в одиночку сдерживать монстров, Ренджи тут окончательно масла в огонь подлил. Ошалело бродя по полигону и раздирая пальцами окровавленные и спутавшиеся после битвы алые пряди, Абарай внезапно застыл столбом. Не проронив ни слова, он резко сел на колени, причём настолько, что метнувшемуся было ему на помощь Бьякуе сначала показалось, что первокурснику стало плохо от невылеченных ранений... Следом же Ренджи всё так же молча поднял татуированную и разбитую руку вверх, и лишь тёмно-карие глаза его расширились от ужаса, пульсируя зрачками. Глянув на то, что Абарай сжимал в трясущейся руке, Кенсей внезапно отвернулся, закрывая лицо рукой, Юмичика и Иккаку, переглянувшись, полезли в карманы своей форменной одежды за сигаретами, а Бьякуя горько вздохнул, понимая, что вот это точно конец. Кучики, как и остальным, даже не понадобилось подходить ближе, чтобы ощутить - от того, что стало страшным доказательством смерти Хисаги в руках начавшего трястись от пересиливших его рыданий Абарая, явственно исходили последние пульсации реацу сто процентов теперь уже покойного Шухея. В руке у Ренджи был окровавленный кусок формы студентов Академии синигами... а на этом клочке ткани расползлась кровавая кашица из выдранных, вырезанных и, похоже, перемолотых жил. Жил человеческой плоти.