Ненадёжный рассказчик

      От образа врача-хирурга веяло чем-то пугающим. Простой обыватель готов превозносить его успехи, но бояться однажды оказаться на его столе в окружении острых предметов, каждый из которых может в равной степени как спасти тебя, так и прервать жизнь. Однако маленький мальчик, которого двое лучших специалистов Франции и Германии вытащили из холодных рук смерти, фактически собрав заново его маленький череп, расколотый ударом копыта взбесившейся лошади сейчас остался с ними один на один добровольно, попросив свою, всё ещё рыдающую от счастья, матушку ненадолго оставить его.       В народе слава четы фон Франкенштейн быстро приобрела довольно мрачный оттенок, а выход псевдо биографической книги молодого путешественника из Англии лишь закрепил в умах простого обывателя облик тёмных гениев. Говорили, что их пациенты, поголовно сходили с ума, а хуже всего становилось тем, которых эти безбожники посмели забрать из изящных рук смерти, когда последний час обречённого пробил. Некоторые религиозные деятели всерьёз были обеспокоены делами, в которых они до крайности скудно осведомлены.       Стоило лишь матери скрыться за дверью, как лицо ребёнка изменилось, моментально став взрослее и серьёзнее. Широкой грубый шрам, пересекавший навеки закрытую глазницу лишь усугублял мрачный вид ребёнка.       ― Моих родителей пригласил на собственную свадьбу один недавно нашедшийся принц, ― начал мальчик, стараясь максимально чётко произносить каждое слово и держать осанку словно взрослый и здравствующий монарх. ― Вы, скорее всего, слышали об этом событии. Но родителей разрывает на части страх отказать принцу и беспокойство о моём здоровье. Могу я попросить Вас убедить их в том, что моё состояние уже достаточно безопасно для дальних поездок?       Этот слог и манеры. Эта дикция и жесты. Мальчишка держался воистину по-королевски, словно повзрослев на годы после несчастного случая, остановившего его сердце буквально на пару секунд.       ― Думаю, что это возможно, юноша. Но сперва, позвольте мне самой в этом убедиться, ― со сдержанной улыбкой ответила осматривающая ребёнка женщина в тёмном строгом платье. ― С чего вам захотелось посетить такое сомнительно мероприятие, монсеньёр? ― спросила она, проверяя реакцию зрачков на свет.       ― Хотелось бы посмотреть на новую принцессу, возможно поговорить о погоде и о цветах, ― ответил ребёнок. ― И, если повезёт, взглянуть на проклятого принца. Хотя отец говорил, что мне не стоит попадаться ему на глаза, так как он до ужаса брезглив и мой теперешний вид может до крайности оскорбить его тонкое чувство прекрасного.       ― Что ж, будем надеяться, что ваш разговор с новой принцессой состоится без его присутствия, ― женщина внимательно осматривала шрамы на голове ребёнка. Даже самое маленьких дефект, грозивший воспалением не ускользал от её глаз никогда.       ― Скажите, а вы там будете? Не у принца, само собой, а в окрестностях. Ваш пациент среди местных жителей стал в последнее время интересен в определённых кругах…

***

      Монолог Кристин прервал бодрый стук в дверь и девочка, открывшая гостям, тут же бросилась в объятия высокой женщины, на крыльце.       ― Тётя Розетта! ― радостный возглас Кристин утонул в складках дорожной юбки девушки, которую Гастону описали как сестру.       Она была рослой и крепко сложенной с довольно резкими, если не сказать грубыми, чертами лица и высокими острыми скулами, что ещё сильнее выделялись на её лице из-за волос плотно прилизанных к черепу и собранных в тугой пучок на затылке. Строгое платье тёмного цвета и бледная кожа делали эту, в общем-то ещё довольно юную девушку лет на десять старше, чем она есть на самом деле. Всё это шло в разрез с образом хрупкого и изящного человека, занятого таким интеллектуальным занятием, как врачевание, что составил для себя в голове Гастон. Впрочем, кто знает, может хорошо развитые мускулы нужны, чтобы держать покрепче тех, кто мешает лечить сам себя?       ― Я тоже рада тебя видеть, Кристин, ― улыбнулась Розетта, аккуратно пригладив спутанные волнистые волосы ребёнка. ― Но ещё больше рада видеть тебя в добром здравии, братец.       В девушке было много знакомых черт. Но от чего-то в голове Гастона, что в последнее время больше напоминало ему самому решето, таки появился смутный образ из прошлого в котором эта маленькая девочка, одетая в мужское, с решительным видом паковала дорожную сумку и глотая слёзы шептала: «Я ещё покажу этим университетским бездарям».       ― У нас ещё будет время для светской беседы! ― громко заявил спутник Розетты, бодро прошагав в комнату с широкой улыбкой на тонких обветренных губах. Его вид уже более напоминал Гастону образ худенького и изящного врача, который бы выглядел ещё более болезненно чем пациенты, которых он лечит. ― Смотрю, предписание об отдыхе и отсутствие физических нагрузок до снятия швов были написаны не для вас, ― констатировал вошедший, мельком осмотрев мужчину с ног до головы. ― Как поживает голова моего дорогого шурина? Всё так же пуста или признаки мыслей в неё всё же появились?       ― У меня сегодня хорошее настроение, так что позволю вам представиться, прежде чем выбью пару зубов за такую наглость, ― процедил Гастон, криво улыбнувшись.       ― Не стоит на него сердиться. Виктор часто ведёт себя как человек у которого напрочь отсутствует такт, ― Розетта положила свою широкую ладонь на плечо брата, успокаивающим голосом продолжив. ― К тому же, бить мужа – это моя привилегия.       ― Позже, любовь моя, сначала работа, ― почти на распев произнёс Виктор, открывая свой саквояж с инструментами. В поведении этого человека была масса черт, вызывавших не только неподдельное раздражение, но ещё и заставлявших жалеть о том, что по странному стечению обстоятельств ты оказался его пациентом.       Малышка Кристин была отправлена прогуляться до бабушки. Рядом с медицинскими инструментами ей лучше не находиться, не ради собственной безопасности, а скорее ради целости окружающих. Пока Виктор занимался остатком ноги Гастона, которой явно с большим аппетитом закусили волки, Розетта развязала ленту, собирающую его волосы в хвост и аккуратно провела пальцами по шраму на затылке.       От этого лёгкого жеста по спине Гастона пробежал неприятный холодок. Захотелось тряхнуть головой, заставляя девушку убрать руки. Даже Виктор со своими холодными пальцами на какой-то краткий миг показался мужчине не настолько раздражающим. Щелчки тонкого инструмента, разрезающего нити, соединявшие собой края затянувшейся раны отдавались где-то глубоко в голове стуком крохотного молоточка. Голос Розетты, глубокий и низкий расспрашивал его о его состоянии. Не чувствует ли он жара? Не возникало ли у него фантомной боли? Не тревожит ли его шрамы по ночам? В какой-то момент Гастон подумал, что стой сейчас за его спиной всё тот же Виктор, то его он точно не смог бы не отпихнуть от себя.       Отложив инструмент, девушка взяла в руки, нечто похожее на пинцет. Подцепляя им короткие края обрезанных нитей Розетта начала вытаскивать их из-под кожи с тихим, едва различимым за звуком её голоса, но при этом всё ещё отвратительным влажным шелестом.       Хорошо ли он спит по ночам? Сняться ли ему кошмары? Не возникало ли в его голове каких-либо навязчивых мыслей?       Гастон отвечал, стараясь не сосредотачиваться на мерзком скрипе ниток под своей кожей, что засядет в его ушах ещё на долгое время и явно начнёт сниться ему в кошмарах.       Не ловил ли он на себе пристальный взгляд по ночам? Не просыпался ли он под утро, осознавая, что не может пошевелиться? Не преследовали его галлюцинации в виде навязчивых религиозных образов?       ― Что за странные вопросы? ― не выдержал Гастон, непроизвольно дёрнув головой.       Нить, или скорее всего её конец с небольшим узелком, судя по ощущениям, из-за этого жеста выдернулись из его кожи слишком резко, вызвав волну боли, похожую на короткий удар хлыста по позвоночнику. Эта боль резкой вспышкой отдалась в голове секундным помутнением.       Он увидел её лицо. Лицо Розетты, склонившееся над ним в свете нескольких масляных ламп. В её руках с зеленоватым свечением мелькал пустой шприц. Тёмные глаза неопределённого цвета казались отрешёнными и стеклянными, а на лице, с размазанными по правой скуле капельками крови, ни единой эмоции. В воздухе померещилась резкая смесь из запаха крови, спирта, каких-то горьких лекарств и страха. Чистого страха, который наверняка ощущают хищники, загнавшие наконец свою добычу, перед тем как влиться клыками в её горло, утоляя свой безграничный голод.       Из мрака комнаты показался Виктор с непознаваемым ошмётком плоти в руках. Склонился над ухом Розетты и что-то прошептал ей, кивком указывая куда-то за спину им обоим. Его ребячество и раздражающая бестактность улетучились, превратив его в тощую и долговязую мумию с тёмными синяками под глазами, слишком ярко выделявшихся на бледном лице. Розетта кивнула в ответ на его слова и их лица исчезли во мраке, с зеленоватым фосфорным свечением, заменившись на фигуру в чёрной мании и глубоком капюшоне скрывавшим собой всё кроме широкой улыбки и зубов, похожих на осколки тонкого льда. «Надеюсь, ты меня не разочаруешь…» ― прошептал мрачный незнакомец одними губами.       ― Гастон? ― голос Розетты, вывел мужчину из ступора. ― Всё в порядке? Ты так резко дёрнулся.       ― Да, ― ответил он слегка помедлив. ― В полном порядке.       ― Все эти вопросы я задаю тебе лишь для того чтобы убедиться, что в порядке не только твоё физическое здоровье, но и ментальное, ― её голос по-прежнему звучал мягко и невероятно глубоко. ― Ты довольно здорово повредил голову и я лишь хочу убедиться в том, что это не вызвало в твоей личности никаких серьёзных изменений, ― девушка аккуратно подобрала со стола красную ленту и завязала её волосы мужчины в хвост, аккуратными движениями скрывая под тёмными густыми волосами шрам. ― Я бы не хотела потерять своего брата таким нелепым образом.       Её лицо с угловатыми и грубыми чертами озарила лёгкая и нежная улыбка, сделавшая её невероятно живой, родной и нежной. Такой непохожей на тот сухой и безжизненный образ из его секундного видения.       ― А ещё мы задаём эти вопросы, для того чтобы собрать достаточное количество информации, чтобы убедить религиозных деятелей, что в нашей методике нет никаких рисков для такой субстанции как душа, ― вмешался Виктор, закрепляя новый протез на ноге своего пациента. ― Так должно быть гораздо лучше! ― довольно потёр он ладони. ― Попробуй-ка пройтись.