***
— Ти, а почему Том в последнее время не отходит от тебя ни на шаг? — насмешливо поинтересовалась Делла, когда мы с ней пили кофе с печеньем в моём кабинете в обеденный перерыв. Несмотря на то что в словах моей подруги сквозила неприкрытая ирония, в каждой шутке есть доля правды. А именно в этой её было даже слишком много, так как Том действительно не оставлял меня ни на минуту без своего пристального внимания, а началось всё это ровно неделю назад, как раз после встречи выпускников, и меня это всё начинало потихоньку раздражать. — Понятия не имею, какая муха его укусила, но мне это уже не нравится, — пробормотала я, задумчиво посмотрев куда-то за её плечо. — У него и раньше были вспышки беспричинной ревности, но в последнее время он переходит все возможные границы! Я его еле-еле спровадила отсюда, когда ко мне пришла ты! — Может, к тебе приставал кто-нибудь у него на глазах? Или опять подкинули записку? Или… — начала предполагать Делла, мечтательно смотря в потолок, ведь наши ссоры и странное поведение было настолько обыденным для окружающих, что беспокойства особого не вызывало. — Не знаю даже… А когда он стал так себя вести? Может, его действительно укусил кто? — С прошлой пятницы и начал, — откусив кусочек печенья, ответила я, хотя есть мне и не очень хотелось. — После этой дурацкой встречи… Вот правильно я не хотела на неё идти! — А кстати, как тогда посидели? — Делла сразу оживлённо посмотрела на меня и даже отложила свою чашку, чтобы ничто её не отвлекало, а я от подобной реакции закатила глаза. — Не знаю. Сначала Том не сообщил одногруппникам, что мы женаты, и они выпытывали у меня подробности насчёт жены Тома, то есть меня же. А потом ещё появился Лестат со своей подружкой, и вся моя репутация серьёзного человека вмиг распалась, как карточный домик. Из плюсов могу отметить только бокал восхитительного абсента, но выпить я его могла и дома в одиночестве! — Ох, Ти, ты неисправима! — рассмеялась она моему ворчанию, а я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза рукой. — А как сокурсники Тома всё-таки отреагировали на то, что вы женаты? — Ну… им было трудно поверить в это, — дипломатично заметила я, вспомнив лица своих бывших учеников после того, как Том прилюдно поцеловал меня в конце нашего танца. — И девицы до сих пор в него влюблены, так что им эта новость дважды не понравилась. Правда, мальчики… то есть мужчины уже, им всем уже под тридцать, как Тому, заинтересовались мной, видимо, я действительно сильно изменилась за пять лет. Может, дело в этом… — Ти, ты очень изменилась за эти пять лет, поверь мне! Хотя лично я прекрасно понимаю, с чем это связано, — тут Делла многозначительно замолчала, и я вопросительно посмотрела на неё в ожидании ответа. — Просто к такой колючке, как ты, никто до этого не рисковал подойти поближе, чтобы полить и приласкать. А Том рискнул. И теперь у него прекрасный распустившийся и благоухающий цветок. И я также прекрасно понимаю, почему Том так ревностно оберегает свой цветок, он же столько крови пролил, пока подбирался к тебе!.. — Нет, Ди, честно, вот что мне делать?! — в лоб спросила я, отложив в сторону надкусанное печенье. — Ты предлагаешь мне оставить всё как есть и ждать, пока у него пройдёт этот приступ ревности? Или что? — Не знаю, — удивлённо ответила она, потянувшись к своей чашке, стоявшей на моём столе. — Но мне кажется, что Том скоро отойдёт… или вам стоит поговорить на эту тему, если уж тебя это настолько беспокоит. Услышав подобные слова, я выразительно посмотрела на подругу, но мой взгляд остался незамеченным, поскольку она в этот момент решила допить кофе. — Ты серьёзно считаешь, что я с ним не разговаривала? Бес-тол-ку. Он меня просто не слышит. — Потому что он очень тебя любит, Ти, — мягко сказала Делла, допив кофе. — Так что если это всего лишь абстрактная ревность, то она скоро пройдёт, ты всё равно смотришь только на своего красавца-мужа, это даже слепой заметит. В конце концов я вообще не вижу ничего плохого, что Том оберегает тебя, навредить кому-то этим он явно не сможет, а тебе нужно относиться… с пониманием. — Ясно, — протянула я, поняв, что весь совет Деллы можно было свести к: «Сиди ровно и не дёргайся, всё равно такого непробиваемого упрямца, как Том, тебе не переубедить». — Спасибо за поддержку, Ди, это действительно… Но договорить я не успела, так как меня прервал настойчивый стук в дверь. Я немного озадаченно посмотрела на Деллу, потому что в ближайшее время не ждала посетителей, но главный минус моей должности заключался как раз в том, что я могла понадобиться кому угодно в абсолютно любой момент времени, даже в обеденный перерыв. — Работай, я потом всё вымою, — встав с дивана и взяв в руки наши чашки, сказала она, и я прошептала: — Ты лучшая, Ди! — а после громче добавила: — Входите! — Профессор Реддл, можно? — со стороны входной двери послышался приятный низкий мужской голос, и я удивлённо посмотрела на его обладателя: высокого мужчину в строгом костюме серого цвета, с непослушными медными кудрями и янтарными глазами на усыпанном веснушками лице. — Добрый день, доктор Нортон, — с лёгким удивлением поприветствовала я посетителя, узнав в нём сокурсника Тома, которого видела ровно неделю назад. — Да, проходите. — Ти, я в ординаторской, — шепнула мне Делла и быстро выскользнула из моего кабинета, оставив наедине с внезапным гостем. — Присаживайтесь, доктор Нортон, — вежливо предложила я, указав на стул для посетителей, и, дождавшись, когда гость устроится поудобнее, сказала: — Чем обязана? — Профессор Реддл, — с некоторой заминкой начал говорить доктор Нортон, а я успела заметить, что его руки вдруг вспотели, но он их сразу убрал под стол, заметив мой изучающий взгляд, — вы, наверное, не знали, что я тоже нейрохирург… — Нет, не знала, — подтвердила я, а странный посетитель всё больше и больше вызывал у меня беспричинное беспокойство. — Я хотел узнать, нет ли в вашем отделении свободной должности? — переведя взгляд янтарных глаз со своих рук на меня, спросил доктор Нортон, а мне всё больше было не по себе от того волнения, что буквально волнами исходило от него. — Эм… простите, доктор Нортон, но на данный момент у меня полный штат сотрудников, и больше специалистов пока не требуется. Вы можете оставить свои координаты секретарю, и она оповестит вас, если вдруг откроется вакансия. Конечно, это не даст вам гарантий, что я вас приму, но резюме посмотрю обязательно. — Да?.. Спасибо, профессор Реддл, я обязательно так и сделаю… — несмотря на то что мы вроде бы обсудили главный вопрос, из-за которого сокурсник Тома решил потревожить меня, он продолжал сидеть на стуле для посетителей, переминая пальцы рук, а мне стало до невозможности неловко. — Доктор Нортон, а чем вас не устраивает текущее место работы? — поинтересовалась я, чтобы хоть как-то заполнить неловкую паузу. — Вы же работаете где-то на данный момент? — Да, я работаю в отделении профессора Маршалла, — сразу ответил он, зацепившись за возможность продолжить разговор. — Меня… меня всё устраивает, профессор Реддл, профессор Маршалл замечательный руководитель, но… я бы хотел работать в вашем отделении. — И с чем связано подобное внезапное желание, доктор Нортон? — не сказать, чтобы я хотела услышать ответ на свой вопрос, скорее даже наоборот, я не хотела слышать его от слова «совсем», но в данный момент я была прежде всего заведующей отделением, то есть должностным лицом, которое должно было сохранять вежливость и такт по отношению к любому посетителю независимо от личных предпочтений. — Эм… Тому здесь нравится, и я подумал… — доктор Нортон недоговорил свою фразу, осёкшись на её середине, а меня посетило отчётливое чувство, что дело было далеко не в том, что же нравилось его бывшему товарищу по учёбе. — Доктор Нортон, доктор Реддл очень… специфичный человек, так что я бы не советовала вам ориентироваться на его предпочтения, — вежливо заметила я, взяв в руки большую папку с протоколами операций в попытке намекнуть, что у меня нет времени и сил заниматься пустыми разговорами, но мой собеседник в упор не хотел замечать этого намёка и продолжал сидеть напротив, сжимая и разжимая сложенные в замок руки. Тяжело вздохнув, я оторвалась от протоколов и пристально посмотрела в янтарные глаза, понимая, что следующим шагом будет уже открытое предложение покинуть мой кабинет, но доктор Нортон вдруг с некоторым заиканием начал говорить: — Вы… вы так изменились за эти годы, профессор Реддл… — Неужели, доктор Нортон? — настороженно переспросила я, ведь беседа потихоньку начинала переходить из профессионального в межличностное русло, а мне этого очень не хотелось. — Да, это удивительно! — прошептал он, неотрывно смотря мне в глаза, а его голос постепенно набирал уверенность. — Когда я заметил вас в ресторане неделю назад, то и не узнал бы, если бы Эрл не обратился к вам… и я легко поверил бы в то, что это Том преподавал у вас, как вы рассказывали спутнице своего брата, если бы лично не учился у вас… Я даже пожалел, что поступил в ординатуру в другой университет… Всё бы сейчас отдал, чтобы вернуть то время, чтобы получить шанс… — Доктор Нортон, вы женаты! — рассерженно воскликнула я, встав из-за стола, так как уже успела догадаться, к чему шло дело, но доктор Нортон вскочил практически одновременно со мной. — Ваша жена беременна, она ждёт от вас ребёнка, а вы сидите у меня в кабинете и мелете какую-то чушь! — После рассказов Тома о вас я даже смотреть на неё не могу! — тихо воскликнул он, попытавшись приблизиться ко мне, а я вжалась в подоконник, соображая, как бы мне, не применяя грубой силы, выскользнуть из своего кабинета. Но этот безумец преградил мне путь к отступлению, а дистанция между нами стремительно сокращалась. — Всю неделю я был словно сам не свой, не мог ни на чём сосредоточиться, все мои мысли были только о вас, ваших губах… Я всё-таки успела замахнуться, но даже сильная пощёчина не смогла остановить его, и доктор Нортон, несмотря на все мои сопротивления, умудрился коснуться моих губ своими, правда, поцелуй был практически секундным, поскольку я сразу же оттолкнула его и зло воскликнула: — Я замужем! Я хочу быть со своим мужем! — и тут моё лицо перекосило от страха, потому что дверь кабинета была приоткрыта, а на пороге застыл Том, и его взгляд в этот момент был красноречивее любых слов. Доктор Нортон тоже моментально заметил перемены в моём лице и, оглянувшись, застыл на месте, увидев перед собой бывшего сокурсника. — Доктор Нортон, я думаю, вам самое время покинуть кабинет моей супруги, — Том наконец нарушил молчание, но в его тихом голосе сквозила такая злость и угроза, которой я до сих пор не слышала и даже не подозревала, что он вообще способен на что-то подобное. — Я вас провожу. — Том, не смей! — воскликнула я, в то время как Том приблизился к своему товарищу по учёбе, дерзнувшему поцеловать меня. В этот момент я боялась далеко не за себя, я боялась за этого дурачка, рискнувшего перейти дорогу такому могущественному волшебнику, как мой супруг. — Я всего лишь провожу доктора Нортона к выходу из этого здания, — в прежней тихой манере произнёс он, положив ладонь на плечо не менее испуганного, чем я, сокурсника. — Не смей, — прошептала я, подойдя вплотную к Тому, и неотрывно посмотрела ему в глаза, которые буквально полыхали от злости и ревности. — Что бы ты ни задумал, не смей. Доктор Нортон, убирайтесь отсюда, и чтобы я больше не видела вас. Бедняга от нашей беседы впал в ступор, но я интуитивно чувствовала, что ещё немного, и случится непоправимое, так что изо всех сил вцепилась рукой в запястье супруга, а после разгневанно посмотрела на доктора Нортона. — Доктор Нортон, убирайтесь из моего кабинета, и чтобы больше ноги вашей здесь не было! — воскликнула я, и тот, словно выйдя из транса, быстро бросил на меня полный растерянности взгляд и выскочил в коридор. Я же продолжала крепко сжимать запястье Тома, давая его жертве возможность убежать как можно дальше. — Поклянись мне, что не причинишь ему вред, — жёстко приказала я, поскольку сейчас от него исходила реальная угроза, которую можно было буквально потрогать руками. И Том был к тому же так умён, что я могла и вообще не узнать, если бы с его бывшим сокурсником что-то случилось. — Он будет жить, — так же шёпотом ответил Том, только вот дьявольский огонь из его чёрных глаз никуда не делся, а ещё сильнее разгорелся. — Я не причиню ему… боль. — Том… — строго обратилась к нему я, но он быстро высвободился из моих тисков и тихо сказал: — Я поклялся тебе, что не причиню ему боль и он будет жить. А теперь мне нужно работать. — Том!.. — отчаянно воскликнула я, и Том обернулся в дверном проёме и одним лишь взглядом заставил меня замолчать. — Я тебе поклялся, что он будет жить. Дверь захлопнулась, а я ещё минут десять стояла посреди своего кабинета в смешанных чувствах, а на душе у меня было очень неспокойно, потому что умом я прекрасно понимала, что такой человек, как Том, ни за что не оставит это просто так. Но у меня не было ни малейшей возможности узнать, что же было на уме у моего супруга, который вдруг замкнулся и ходил несколько дней тише воды, ниже травы, практически ни с кем не общаясь, даже со мной. Мне же оставалось надеяться только на случай, и в скором времени он действительно представился.***
— Профессор Реддл, можно? — после неуверенного стука в дверь ко мне в кабинет заглянула светловолосая голова, и я, оторвавшись от очередной документации, посмотрела на посетительницу и сказала: — Да, доктор Батлер, проходите. — Спасибо, профессор Реддл, — поблагодарила меня та и аккуратно присела на краешек стула для посетителей, а я всё понять не могла, откуда у неё вдруг взялась эта неуверенность, ведь в последнее время моя сотрудница вела себя с коллегами вполне раскрепощённо. — У вас что-то случилось, Эбигейл? — заботливо поинтересовалась я, и она от волнения опустила взгляд в пол и прикусила нижнюю губу. — Нет, профессор Реддл, я… я пришла к вам по рабочему вопросу… — я озадаченно посмотрела на неё, как бы говоря, что готова выслушать её по абсолютно любому вопросу, и Эбигейл, набрав в лёгкие побольше воздуха, сказала: — Профессор Реддл, мне нужен отпуск в августе на месяц, я… я выхожу замуж. — Ко-конечно! — неуверенно воскликнула я, потому что такая новость от девочки, года два точно наивно влюблённой в моего супруга, повергла меня в шок, не меньше. — Конечно, Эбигейл, не вопрос. В августе мы с доктором Реддлом должны были выйти в отпуск, но… мне нетрудно перенести наш отпуск на сентябрь, раз уж у вас такой серьёзный повод. — Спасибо, профессор Реддл, — робко пробормотала она, но в её голосе всё равно оставалась тревога, и я стала ждать, пока мне не расскажут все подробности. — Но… боюсь, вам придётся искать нового сотрудника осенью, я… боюсь, я не смогу после свадьбы выйти на работу. — Почему, Эбигейл? — недоуменно спросила я, совершенно не понимая причины её ухода из моего отделения, поскольку до этого мне казалось, что моему бывшему ординатору нравилось у нас работать, она даже с коллективом неплохо поладила за полтора года работы. — Вы нашли себе более перспективное место? Или ваш будущий муж против, чтобы вы работали? — Майкл? — удивлённо уточнила Эбигейл, а потом воскликнула: — Нет, что вы! Майкл не против, чтобы я работала, и мне здесь нравится, но… профессор Реддл, я беременна и… — Эбигейл, так с этого надо было начинать! — наконец мне всё стало ясно, и я облегчённо выдохнула про себя, так как уже успела напридумывать себе бог весть что. — В ближайшее время предоставьте мне подтверждающие документы, и я сразу же переведу вас на облегчённый труд. И если вам нравится работать в моём отделении, то вам необязательно увольняться, работайте до родов, как работала профессор Найт, а потом уйдёте в отпуск. Вернётесь, как ребёнок подрастёт… — То есть вы не против, профессор Реддл? — не веря моим словам, спросила она, и я мягко улыбнулась в ответ. — Нет, Эбигейл, что вы, как я могу быть против? Только не забудьте про документы, здоровье нужно беречь прежде всего. И… — но меня на середине фразы прервал телефонный звонок. — Профессор Тиана Реддл, слушаю вас. — Тина, это Роджер. К нам беременная с судорогами поступила, не глянешь? — раздался на другом конце провода звучный бас заведующего акушерским отделением, и я взглядом попросила Эбигейл немного подождать. — Роджер, а почему бы тебе не попросить неврологов, это же их обязанность, нет? — поинтересовалась я, в принципе не против помочь другу, но до акушерского стационара идти очень не хотелось. — Ти, ты же знаешь, что там сейчас новый заведующий, такая бестолочь, даже связываться с ним не хочу! Давай, в твоём возрасте полезно ходить пешком, заодно и проветришься, глянь, какая на улице погода замечательная! Погода действительно стояла прекрасная, хотя чего можно было ещё ожидать от конца июня? И я, улыбнувшись словам Дэвидсона, проворчала: — Ладно-ладно, сейчас приду, положите её пока в отдельную палату. — Давай побыстрее, я жду! — в телефонной трубке раздались короткие гудки, и я положила её на место, а затем обратилась к своей сотруднице: — Эбигейл, мне как раз сейчас нужно бежать в акушерский стационар, так что если у вас больше нет ко мне никаких вопросов… — Нет, профессор Реддл, больше нет! — сразу воскликнула та, одновременно со мной поднявшись на ноги, и с довольной улыбкой быстро покинула мой кабинет, а я с не менее довольной улыбкой направилась в акушерский стационар. Что ж, хоть вызов был и не совсем по моей специализации, но по старой дружбе я иногда соглашалась смотреть непрофильных пациентов, особенно из смежной специальности, а мои коллеги никогда не злоупотребляли этим, прекрасно понимая, что никогда не знаешь, когда тебе самому может пригодиться помощь. Разобравшись с поступившей беременной и назначив ей противосудорожную терапию, я не спеша направилась обратно к себе в отделение, но мне пришлось немного задержаться, так как по дороге встретила кое-кого, кого бы совсем не хотела видеть, особенно в подобных обстоятельствах. — Миссис… Нортон, господи, что случилось? — воскликнула я, заметив в больничном коридоре рыдавшую беременную женщину. — Про-профессор Ре-еддл, ах!.. — Роза опять зарыдала, крепко прижавшись ко мне, а я изо всех сил старалась её утешить, молясь про себя, чтобы её слёзы не были связаны с её супругом… и моим. — Роза, дорогая, что случилось? — заботливо спросила я, поглаживая свою бывшую ученицу по спине, и та, всхлипывая, ответила: — Мой муж, Уилл, он… он… он пропал! — она снова отчаянно зарыдала, а у меня сердце защемило от осознания того, что я смутно догадывалась о причинах пропажи её мужа. — Три дня назад он ушёл на работу и после… не вернулся… я так переживала, что… у меня чуть не начались преждевременные роды… и меня положили сюда на сохранение… — Какой кошмар, — протянула я, не зная, что ещё можно было сказать в такой ситуации. — Но, Роза, тебе сейчас нужно беречь себя, я… я уверена, что твой муж обязательно найдётся, что с ним… всё хорошо. — Я так боюсь, что он… что он… — Роза не смогла закончить своё предложение, но и так всё было понятно. Я же рукой подозвала медсестру и шепнула ей название лёгкого транквилизатора, чтобы успокоить будущую маму, а то не дай бог у неё и на самом деле начнутся преждевременные роды. Как только моя пациентка впала в медикаментозный сон, я уложила её в палате, а после чуть ли не бегом направилась в ординаторскую своего отделения, а мной завладевала просто неописуемая злость. — Доктор Реддл, ко мне в кабинет, быстро! — зло крикнула я, ворвавшись в ординаторскую, и на меня тут же удивлённо уставились все врачи, в том числе и мой муж, ведь можно было по пальцам пересчитать случаи, когда я разговаривала с кем-то в подобном тоне. Но я не стала выяснять отношения прилюдно, вместо этого так же быстро дошла до своего кабинета и не успела сесть в рабочее кресло, как передо мной возник Том, абсолютно не понимавший причин моей злости. — Что на тебя нашло?.. — хотел было произнести он, но я жёстко перебила его, вскочив на ноги: — Ты хоть понимаешь, безмозглый идиот, что из-за своей дурацкой ревности оставил невинного ребёнка без отца? — Тина, я не понимаю, о чём ты мне говоришь, — спокойно возразил Том, но по его взгляду мне сразу стало ясно, что всё он прекрасно понимал, и от этой мысли я разозлилась ещё больше. — Не понимаешь? — ледяным тоном уточнила я, подойдя к нему на расстоянии одного шага, а после прошептала: — То есть ты не в курсе, что в акушерском отделении сейчас лежит жена твоего сокурсника с угрозой преждевременных родов? Того самого дурачка, который решил, что влюбился в меня после твоего дурацкого спектакля на встрече выпускников! В этот раз Том не стал врать, что не понимал моих слов, а просто продолжал молча смотреть на меня без единой эмоции на лице, и я с невероятной злостью сказала: — Если ты хотел спасти свою семью, разрушив чужую, то спешу тебя разочаровать, ничего не выйдет. Я понятия не имею, что ты с ним сделал, но если доктор Нортон не вернётся к своей жене до конца недели, то я подам на развод. И это не шутки, больше ты не увидишь меня точно так же, как Роза Уилла. Ты поклялся мне, что не тронешь его, вот уж не думала!.. — Я поклялся тебе, что он будет жив, и он жив, — прошептал Том, тем самым признаваясь в причастности к исчезновению своего сокурсника. — И к концу недели миссис Нортон увидит своего мужа. Сказав это, он быстрым шагом вышел из кабинета, не забыв громко хлопнуть входной дверью, а я осела в кресло и закрыла руками лицо, ненавидя себя за то, что именно из-за меня распалась замечательная семья и чуть не погиб ещё не рождённый ребёнок. Два дня я жила словно на бочке с порохом, и в эти дни мы ни словом не обмолвились с Томом, и я даже не пустила его в свою спальню, как бы говоря, что в этот раз всё серьёзно. А на третий день ко мне в отделение поступил необычный пациент. — Профессор Реддл, мужчина, около тридцати лет, полная амнезия, не помнит ни своего имени, ни адреса, ни родственников, возможно, последствия черепно-мозговой травмы, но повреждений черепа мы не обнаружили… — докладывал мне врач приёмного отделения, а я потрясённо смотрела на доктора Нортона, которого было очень трудно узнать, если честно. — Да, хорошо, я возьму его к себе в отделение, и мы проведём дополнительные обследования, — пробормотала я, начав заполнять всю необходимую документацию. Но не успела я оформить историю болезни и зайти в палату к своему странному пациенту, а я догадывалась, что причины потери памяти у доктора Нортона вряд ли были связаны с травмой, как меня чуть не сбили с ног, а на всю палату раздался вскрик: — Уилл! Я потрясённо застыла на месте, а Роза, уже на очень порядочном сроке, бросилась целовать и обнимать своего пропавшего мужа, только вот он вместо приветствия выдавал неразборчивое мычание, абсолютно не узнавая жены. А ко мне незаметно подошёл Том и вырвал из моих рук чистую историю болезни. — Том, господи, спасибо тебе большое, это действительно он! — со слезами на глазах проговорила Роза, обнимая мужа, а я растерянно посмотрела на Тома, поскольку это из-за него её муж, собственно говоря, и оказался в таком состоянии. — Не за что, Роза, — тихо ответил он, избегая смотреть мне в глаза. — Врачи приёмного сказали, что у него тотальная потеря памяти, скорее всего, он получил серьёзную травму головы… но я сделаю всё, чтобы его вылечить. — Том, спасибо, спасибо тебе огромное! — она отстранилась от Уилла и бросилась обнимать Тома, а тот поджал губы и терпеливо ждал, пока Роза отстранится от него. — Главное, что мой Уилл жив, а память… он вспомнит, обязательно всё вспомнит, я в этом не сомневаюсь! Поняв, что мой муж сам вызвался вести доктора Нортона, я тяжело вздохнула и произнесла: — Доктор Реддл, пойдёмте, пусть миссис Нортон побудет немного с супругом… — Как скажете, профессор Реддл, — тихо согласился он, и Роза сразу отстранилась от него и бросилась к кровати Уилла. Как только мы зашли в мой кабинет, я устало плюхнулась в своё кресло, а Том встал посреди кабинета, словно солдат, ожидая моей реакции, видимо, и он понимал, что моё требование было выполнено… не до конца, и у меня всё ещё был повод подать на развод. — Что ты с ним сделал, Том? — вполголоса поинтересовалась я, совершенно не зная, как мне на всё это реагировать и как поступить в итоге. — Стёр память, — нехотя ответил он, всё же посмотрев мне в глаза, только вот в них было столько эмоций, что я даже растерялась. — Воспоминания о тебе и… чувства к тебе настолько прочно засели у него в сознании, что мне пришлось почти полностью стереть ему память. Я даже не уверен, сохранена ли его личность, или нет… — Зачем? — задала я тот самый вопрос, который всё это время висел в воздухе. — Он не оставил бы тебя в покое, — тихо произнёс Том, опустив взгляд в пол. — Его семья всё равно бы распалась, он всё равно бросил бы Розу из-за тебя. Ты подашь на развод? — Я… не знаю… нет, наверное, нет… — протянула я, тоже посмотрев на свои руки, ведь угрозы угрозами, а реального развода мне очень не хотелось, тем более что в словах Тома было зерно истины, особенно учитывая тот факт, что он действительно мог проникать в сознание других людей. — Как… как помочь Уиллу? — Я не знаю. Мне не отменить свои чары, они слишком сильные. Можно попробовать задавить действие магии транквилизаторами и нейролептиками, но… я не знаю, что из этого выйдет. — Ты будешь должен сделать всё, ясно? — я снова подняла взгляд и сразу встретилась с угольно-чёрными глазами, в которых было искреннее раскаяние и… облегчение, что я не решилась выполнить свои угрозы, хотя у меня и было на это право. — Конечно, я постараюсь вернуть ему память… — Том уже собрался развернуться и покинуть мой кабинет, наверное, чтобы сразу же приступить к лечению своего нового пациента, но я, невидящим взглядом смотря перед собой, пробормотала: — Ты хотел его убить… — Тина, не надо преувеличивать, я… — повернувшись ко мне лицом, возразил он, но я жёстко его перебила: — Не смей мне врать, я этот взгляд узнаю из тысячи. Ты серьёзно хотел убить Уилла, и только твоя клятва мне спасла его от неминуемой гибели. Ты хотел его убить… Я ещё несколько минут задумчиво смотрела перед собой, а Том терпеливо ждал моих дальнейших действий, не пытаясь больше ни опровергнуть мои слова, ни подтвердить их. — Вот что… — тихо сказала я, вновь посмотрев ему в глаза. — Сейчас ты уже точно не маленький мальчик, и мы наконец можем серьёзно поговорить… завтра. Не планируй ничего на завтра, я… с утра мы съездим кое-куда, а потом поговорим… и решим, что будем делать дальше с нашей совместной жизнью. И не надо больше тревожить меня по этому поводу сегодня, договорились? — Договорились, — прошептал он, и я взглядом указала на дверь, намекая, что хочу остаться одна. Том понял мой намёк, и уже через тридцать секунд я сидела в звенящей тишине, а сердце обливалось кровью от мысли, что же именно я собиралась рассказать завтра своему супругу.***
На следующий день была суббота и как раз выходной день. Последние июньские деньки были на удивление замечательными, и я была бы бесконечно рада просто прогуляться с супругом с утра в парке, по берегу лесного озера или ещё где-нибудь, но… наступил тот момент, та точка невозврата, дойдя до которой я встала перед очень сложным выбором. Именно сейчас передо мной встал выбор: или рассказать всю свою историю до конца, потому как иначе наши с Томом отношения зашли бы в тупик, или сразу подать на развод, особенно учитывая то, как он вёл себя в последние дни и что натворил. Где-то в глубине души у меня оставалась маленькая надежда, что своей историей я смогу научить его… смогу предостеречь от ошибок, и наши отношения… выдержат эту проверку, так как мне очень не хотелось расставаться с Томом, я так к нему привыкла, но… знать о результатах нашей беседы наверняка я не могла, так что оставалось надеяться на случай. Паттерсону я сказала, что мы с Томом собираемся на пикник в лес, так что он ещё накануне собрал всё необходимое и наготовил вкусностей, и мы, позавтракав, отправились в дорогу. Нет, пикник я тоже собиралась устроить, но сначала нужно было кое-что показать своему супругу, чтобы наша беседа прошла более… продуктивно. Вот уже два года, не меньше, я практически не садилась за руль автомобиля, эту роль брали на себя или Том, или Лестат, и этот раз не был исключением: Том уверенно вёл машину по трассе, хотя и не знал конечной точки нашего маршрута. И он был немало удивлён, когда мы приехали в итоге к стрельбищу. — Зачем мы приехали сюда? — настороженно спросил Том, когда помогал мне выйти из машины. Я же приняла его руку и невозмутимо попросила: — Ты бы не мог достать чёрную сумку из багажника? А после я обязательно всё тебе покажу… — Конечно, — сразу согласился он, направившись к багажнику, а я улыбнулась той мысли, что эту тяжёлую сумку я вполне самостоятельно положила в машину ещё вечером, но как же было чертовски приятно чувствовать себя хрупкой девушкой, за которой надо было ухаживать. Но не успел Том взять в руки ту самую сумку, как к нам подошёл подтянутый мужчина средних лет в армейской форме и громким басом поприветствовал нас: — Доброе утро! Решили пострелять, молодой человек? — Том с сумкой в руке оценивающе осмотрел с головы до ног владельца стрельбища, а тот немного засомневался в возможностях моего мужа, потому как для стрелка он выглядел, мягко говоря, странно: идеально пошитый дорогой классический костюм светло-серого цвета никак не располагал к такому грязному делу, как стрельба. Про меня же и говорить было нечего: женщина, да ещё и на каблуках и в лёгком платье пудрового цвета. И всё же я вежливо улыбнулась и обратилась к солдафону: — Доброе утро, мистер… — Полковник Фрэнсис Фостер, к вашим услугам, мисс… — Профессор Тиана Реддл, — уверенно представилась я, протянув руку для рукопожатия, и полковник Фостер с небольшой заминкой ответил мне на него. — А это мой супруг, доктор Томас Реддл. Мы можем где-нибудь переодеться? — Да, конечно, я вас провожу, — смутившись моей уверенности, проговорил он и протянул руку Тому, так как явно не привык к тому, чтобы женщины так себя вели, особенно на стрельбище. — Приятно познакомиться, доктор Реддл. — Взаимно, — сухо ответил Том и вопросительно посмотрел на меня, явно чувствуя себя не в своей тарелке, но я загадочно улыбнулась ему и пошла за полковником Фостером в раздевалку. Наш военный друг, несомненно, до последнего надеялся, что стрелять будет мой супруг, а я всего лишь красивый зритель, но всё оказалось в точности до наоборот: из раздевалки вышел Том, по-прежнему одетый в светлый костюм, и я в старых брюках, чёрной кофте и удобной обуви. От удивления глаза полковника Фостера расширились вдвое, но всё же армейская выдержка не позволила ему впасть в прострацию, и он вежливо поинтересовался: — Молодой человек, позвольте вам предложить… — Спасибо, но у нас всё с собой, — с улыбкой перебила его я, подойдя к чистому столу неподалёку от линии, обозначавшей позиции для стрелков, а затем невозмутимо взяла из рук Тома тяжёлую чёрную сумку и поставила её на стол. Том и Фостер неотрывно следили за мной, а я уверенно расстегнула молнию и достала оттуда разобранную винтовку. — Неужели это?.. — прошептал Фостер, и я, усмехнувшись, ответила: — Да, она самая, — имея в виду редкую винтовку нацистской Германии во времена Второй мировой войны, ведь что-что, а оружие немцы делали на совесть. — Профессор Реддл, осторожнее, у неё отдача… — Да, я знаю, — флегматично перебила я его, заканчивая сборы. Быстро собрав оружие, я зарядила его и подошла к линии. До мишени было не так уж и много, километр или около того, а учитывая отличную видимость, проблем не возникло от слова совсем. Пять точных выстрелов, и все прямо в центр мишени. Полковник Фостер даже лично подошёл к мишени, чтобы убедиться, что я попала, а Том без единой эмоции на лице следил за моими действиями, не понимая, зачем я всё это затеяла. Но я не сомневалась, что как только мы начнём говорить, всё встанет на свои места. Разобрав винтовку, я сделала ещё несколько выстрелов из полуавтоматического пистолета, а чтобы закрепить полученный эффект, то запустила в мишень несколько ножей из набора, причём два последних я швырнула, неотрывно смотря в угольно-чёрные глаза, а не на свою цель. Но всё попало ровно в центр мишени, а Фостер к концу нашей «тренировки» потерял дар речи и только потрясённо следил за мной. — Думаю, что на сегодня хватит, — сказала я, после того как прогулялась до мишеней и достала из деревянных щитов свои ножи, которые были мне очень дороги. — Поедем обедать? — Про-профессор Реддл! — полковник Фостер нашёл всё-таки слова, и я вопросительно посмотрела на него. — Где вы так научились стрелять?! — Жизнь научила, — расплывчато ответила я, так как мою историю должен был знать только Том и никто больше. — А вы не хотите поучаствовать в соревнованиях? — не сдавался он, в то время как я убрала всё оружие в сумку и протянула её Тому. — Нам бы очень пригодился такой меткий стрелок, как вы!.. — Полковник Фостер, простите, но буду вынуждена отказать вам, — спокойно обратилась я к нему, сделав один шаг в сторону раздевалки. — Я хирург, а не солдат, и привыкла спасать людей, а не поражать мишени. И без лишней необходимости я оружие в руки не беру… — Конечно, как скажете, профессор Реддл, — пробормотал он мне вслед, но я не стала дослушивать до конца его фразу и пошла переодеваться, потому что на сегодня было запланировано ещё много дел. За всё то время, пока я переодевалась и пока мы добирались до тихой полянки на берегу озера, где обычно устраивали пикники, Том не проронил ни слова. И даже когда мы устроились на мягком пледе и немного перекусили сэндвичами и фруктами, он всё равно терпеливо ждал, пока я сама не начну говорить. Я же понаслаждалась прекрасным видом на озеро и лес вокруг и спустя некоторое время всё-таки нарушила молчание: — Том, а у волшебников есть способы… убить человека? Я сейчас не про яды и всякое такое, а про заклинания… — Есть, — задумчиво ответил он, прислонившись к стволу вяза, под которым мы и расстелили плед. Я заинтересованно посмотрела на него, и Том догадался, что пока не расскажет подробнее, я не продолжу свои пояснения, так что добавил: — Вообще, есть множество проклятий, заклинания тоже есть, но они все действуют… не напрямую. В моём мире есть заклинания, использование которых гарантированно предоставляет путёвку в Азкабан, тюрьму для волшебников, на длительный срок, и всего их три. Я тоже легла на левый бок и продолжала внимательно смотреть на Тома, и тот, тяжело вздохнув, сказал: — Их называют Непростительными, говорящее название, правда? Империус, позволяющий подчинить волю любого человека, Круциатус… причиняющий нестерпимую боль, и… смертельное заклинание, Авада Кедавра. Мгновенная смерть. Против них невозможно поставить щит, их невозможно отразить. И нужно… очень сильно хотеть убить или причинить боль, чтобы воспользоваться ими. Потому они и Непростительные. Теперь ты можешь мне объяснить, зачем мы заезжали на стрельбище? — Да, конечно, — теперь была моя очередь усмехаться, но эта усмешка была полна горечи. — Обычные люди не имеют возможности воспользоваться Непростительными заклинаниями, так что им приходится изобретать. Мечи, луки, катаны, ножи, огнестрельное оружие… всё это создавалось, чтобы убивать. — Где ты научилась так хорошо обращаться с оружием? — Том задал наконец тот самый вопрос, и я посмотрела наверх, на ярко-зелёные листочки, колыхавшиеся на лёгком ветерке, а после начала свой рассказ: — Помнишь, ты пытался узнать, что со мной случилось в горах? — я оторвалась от разглядывания зелени и посмотрела на Тома, на что получила кивок в ответ. — В горах мы наткнулись на орден монахов. «Братство Дракона». Они многие века готовили убийц, с самого детства. Обучали разным техникам, приёмам, развивали ловкость, сноровку… жажду крови. Мы же для них были кем-то вроде зверушек, после бесконечных пыток умерли все мои… спутники, я осталась одна. Не знаю, как я смогла выжить, но как-то смогла. И мне предложили сделку… Я прервалась ненадолго, стараясь не поднимать из пучин памяти те жуткие воспоминания, но они сами против воли всплывали на поверхность. — Мне предложили свободу, точнее, возможность жить дальше в обмен на… послушание. Из меня начали готовить убийцу. А мне так хотелось отомстить за смерть друзей, что я согласилась. Они сами давали мне оружие в руки. Но я так загналась, так сварилась в ненависти и боли, что к концу «обучения» уже и забыла смысл сделки. Я была лучшей. Я хотела ей стать. Мне вырезали на спине их символ, дракона, в знак того, кому теперь принадлежала моя жизнь. Я стала бездушной машиной для убийства. Мне давали задания, я их выполняла. Тот орден славился жёсткой дисциплиной, его члены не знали поражений, не знали пощады. Но однажды я… не выполнила приказ. Я отказалась убивать ни в чём не повинных людей из небольшой деревни, которая чем-то насолила ордену. Именно тогда я осознала, каким же стала чудовищем, и вместо сотни женщин и детей вырезала весь свой орден, своих «братьев». Я настолько разозлилась, что смогла убить сорок семь киллеров мирового уровня. Ты себе можешь такое представить? — Нет, — прошептал Том, невидящим взглядом смотря прямо сквозь меня. — Я не могу. — Но это так, — спокойно возразила я. — Я затем и заехала на стрельбище, чтобы ты собственными глазами убедился, на что я способна. А если ещё и представить, что вместо деревянных щитов были бы живые люди… Я никогда не промахиваюсь, Том, никогда. Том молчал, погрузившись в раздумья, а я тихо продолжила говорить: — Потому я и сбежала в Россию после этого. Во-первых, она была близко, а во-вторых, никто бы меня не стал там искать, да и не смог, в той нищенке, какой я странствовала из города в город, никто бы меня и не узнал. А потом я познакомилась с Максом, а дальше… ты знаешь. Медицина стала для меня больше, чем призвание. Медицина дала мне возможность… искупить всё своё кровавое прошлое. Жизнь — это бесценный дар, так просто отнять её у человека и так сложно её подарить ему. Мне нужно всего несколько минут, чтобы вырезать небольшой полк, но чтобы прооперировать находящегося при смерти одного человека мне нужно несколько часов. Я даже не уверена, что когда-нибудь смогу спасти столько же людей, сколько убила в начале века… Но я пытаюсь. До конца своих дней я буду спасать людей. И поэтому на войне я была именно врачом, а не солдатом. Я бы могла сражаться, но… я сильно сомневаюсь, что ещё хотя бы раз нацелю ружьё на живого человека. Но вот ирония, я ничего не могу поделать со своей страстью к оружию. У меня довольно внушительная коллекция в нашем фамильном замке с Лестатом, и я постоянно её пополняю. Не знаю зачем. Но мне это нужно, это часть меня. Молчишь? Тебе нечего сказать? Именно поэтому я и не хотела в начале наших отношений рассказывать тебе всё это, ты бы… ты бы сразу сбежал, когда услышал бы это. А мне так хотелось спокойно спать, только рядом с тобой я смогла наконец забыть все кошмары, что преследовали меня не один десяток лет. Фактически я просто использовала тебя… прости. Тогда я даже и подумать не могла, что ты станешь для меня… так близок. Он продолжал молчать, а мне вдруг стало невероятно легко на душе. Конечно, это был далеко не последний мой секрет, но он был главным. Никто больше не знал про моё ужасное прошлое, только Лестат и Том. И это молчание между нами… оно было гораздо, гораздо лучше слов: «Я больше не могу быть с тобой, прости». Я ждала этих слов, ждала, но пока Том молчал, мы ещё были вместе, и я наслаждалась этими минутами. Наконец, спустя пятнадцать минут Том нарушил своё молчание, но теперь была моя очередь впадать в потрясение от его слов: — В шестнадцать лет я убил своего отца и деда с бабкой, а двумя месяцами раньше из-за меня погибла ученица в Хогвартсе. Правда, никто не смог связать эти смерти со мной, я был очень осторожен, и в обоих случаях обвинили ни в чём не повинных людей, а я вышел сухим из воды. Я, пребывая в крайнем изумлении от его слов, ведь такого точно не ожидала от супруга, смотрела в угольно-чёрные глаза, но в них были лишь боль и… раскаяние, в них было то же самое, что было и во мне само́й, когда я вспоминала о своём ужасном прошлом. — Но ты же говорил мне, что не знаешь, кто твои… родители? — уточнила я и в ответ получила очередную горькую усмешку. — Тинь-Тинь, ты мне тоже много чего говорила, но не всё на поверку оказывается правдой. Как ты удачно подметила, я тоже не мог признаться тебе в этом год назад. Я боялся, что после этого ты от меня сбежишь и не захочешь больше знать. Ты с утра показала мне свою меткость, чтобы добавить правдоподобности своему рассказу… теперь пришла моя очередь, — с этими словами он встал с пледа и помог подняться мне, а затем начал собирать наши вещи в большую плетёную корзинку. — Пойдём, тут недалеко, час езды, я покажу тебе кое-что. Сказать, что я была удивлена, — это ничего не сказать, я была в шоке, но каким-то краешком сознания я была безумно рада, поскольку Том, похоже, вместо расставания хотел открыть мне свою душу точно так же, как это сделала я. Поэтому я без лишних слов последовала за ним к автомобилю, давая ему тем самым возможность самому всё рассказать. Дорога действительно заняла не очень много времени, и в итоге мы проехали мимо небольшой деревушки и остановились около большого дома на холме неподалёку. — Это частная собственность, уезжайте отсюда! Не успела я выбраться из автомобиля, как к нам подбежал ворчливый старик, но когда он заметил Тома, его лицо вмиг перекосило. — Это мой дом, — холодно произнёс Том, достав из кармана пиджака сложенную пополам бумагу. — Вот документы, я купил его несколько лет назад. — Да… да, конечно, проходите, — просмотрев бумагу, ответил сторож, а это, очевидно, был именно он, и протянул Тому связку с ключами. — Вот этот от главного входа. Только вот меня немало удивило, что старик буквально побелел, когда рассмотрел лицо моего супруга, словно увидел привидение, но Том не обращал на это абсолютно никакого внимания. — Благодарю, — сказал он и, взяв меня за руку, пошёл к крыльцу с тремя ступеньками, которые заканчивались у массивной двери с разноцветным окном в верхней половине. Открыв ключом дверь, Том пропустил сначала меня, а после зашёл и сам и пошёл в большую комнату на первом этаже — гостиную. Хотя в доме было вполне уютно, но было заметно, что здесь уже давно никто не жил, несколько лет точно. И я сразу поняла причину странной реакции сторожа, как только мне на глаза попался портрет на стене во весь рост, обрамленный красивой золотистой рамой. На портрете было три человека: женщина и два мужчины. Мужчина постарше и женщина сидели на стульях, а за их спинами стоял молодой человек, как две капли воды похожий на моего мужа. — Мои дед и бабка, Томас и Мэри Реддл, и их сын, Том Реддл. Никакой фантазии, правда? — раздался за моей спиной тихий голос, и я аж подпрыгнула от неожиданности, так как настолько увлеклась разглядыванием портрета, что не заметила, как Том подошёл сзади и положил руки на мою талию. Я ничего не сказала ему на это, давая возможность высказаться по собственному желанию, и он, тоже всмотревшись в портрет, начал свою исповедь: — Моя мать, Меропа Мракс, была потомком одной из самых чистокровных семей волшебников. И жила она неподалёку вместе с отцом и братом. Только вот, кроме чистой крови, ничего у них не было, все семейные реликвии были утрачены, остался только медальон и кольцо… — Это? — удивлённо уточнила я, приподняв левую руку, на безымянном пальце которой было моё обручальное кольцо. — Да, это. Моя фамильная реликвия. В общем, жили они в лачуге неподалёку, и моя замарашка-мать влюбилась в гордого красавца Тома Реддла. И ты сама можешь понять, почему, — я снова вгляделась в портрет, пытаясь найти десять отличий между мужчиной на нём и моим супругом, а Том продолжил шептать: — Будь она обычной девушкой, у неё не было бы ни одного шанса, но она была волшебницей. Меропа приготовила любовное зелье и опоила моего отца, и он сбежал с ней в Лондон. Они прожили вместе какое-то время, а потом моя мать забеременела. И прекратила поить отца любовным зельем. Он же, отойдя от чар, сбежал от неё, а она родила меня в приюте и умерла, поскольку больше причин жить у неё не было. Как ты можешь догадаться, моё детство было… ужасным. Мне было очень одиноко, не хватало… любви, тепла… сначала меня пытались унижать, когда я был совсем маленьким, а потом стали… бояться. Я ещё не знал, что волшебник, но даже в детстве уже мог многое. И сама понимаешь, причины ненавидеть родителей у меня были. Я почему-то думал, что именно мой отец был чистокровным волшебником, но им оказалась мать, а отец был лишь смазливым маглом, трусливо вернувшимся в родительский дом после необдуманного побега. Я долго искал его, а когда нашёл… ничего приятного от нашей встречи не испытал. Он был ужасным человеком, очень грубым и заносчивым. Я убил его и деда с бабкой прямо здесь, в этой гостиной. А обвинили в этом моего дядю, который всё это время жил неподалёку, единственный волшебник на много миль вокруг. После этих слов повисла тяжёлая пауза. Рассказ Тома был ничем не лучше моего, и за свою короткую жизнь он тоже успел натворить достаточно. Но… не мне было судить его, ведь я буквально захлёбывалась в крови своих жертв. Да, Том действительно был не самым приятным человеком на момент нашей встречи, но… с тех пор он сильно изменился. И я вместе с ним. — В школе у меня была навязчивая идея о превосходстве чистокровных волшебников над обычными людьми. Я даже собрал себе единомышленников. Ты же помнишь Розье, да? Мне пророчили великое будущее, никто из моих преподавателей и представить себе не мог в страшном сне, что я устроюсь работать в тот самый жуткий магазинчик, где ты чуть не купила про́клятое ожерелье. Но я устроился работать именно туда. Я выследил женщину, у которой была вторая моя семейная реликвия, медальон, так как первая и так была у меня на руках после встречи… с дедом, Мраксом, но… когда я собрался её убить, ты начала заваливать меня домашними заданиями и своими дурацкими опросами. И как-то так получилось, что постепенно у меня практически не осталось времени на все мои предыдущие идеи, а всё моё внимание было теперь сконцентрировано лишь на том, чтобы заставить тебя поверить, что я намного умнее тебя. И ещё отомстить тебе, только вот моя магия на тебя не действовала, так что приходилось использовать ум. А дальше ты и так знаешь. — То есть я спасла ту женщину? — тихо уточнила я, совсем не ожидая, что мой стервозный характер мог помочь кому-то выжить. — Да, можно и так сказать, — усмехнулся он, крепко обняв меня и зарывшись лицом в мои распущенные волосы. — Я ужасный человек и натворил в юности немало глупостей… — Я ничем не лучше тебя, — вздохнула я, положив ледяные ладони поверх его горячих рук. — Но зачем ты всё-таки купил этот дом? После твоего рассказа я точно не смогу жить в нём… — Я тоже, — прошептал Том, продолжая прижимать меня к себе. — Не знаю зачем. Он и так должен принадлежать мне, я же единственный наследник. Но мне он не нужен, если честно. Мой дом рядом с тобой. Ты… ты сможешь быть рядом с человеком, натворившим… столько, сколько натворил я? — А ты? — задала я встречный вопрос, повернувшись к нему лицом и крепко обняв за плечи. — Ты сможешь быть с человеком, убившим… столько людей, сколько я? В этот момент в моих глазах был нешуточный страх, но Том, заметив его, мягко улыбнулся и поцеловал меня в лоб. — Тинь-Тинь, это же именно ты помогла мне встать на… правильный путь. Это ты заставила меня отказаться от моих прошлых идей и начать помогать людям, спасать их. Дарить им жизни. Ты показала мне, что я… я способен любить, хотя книги упрямо говорят, что те, кто зачат под действием любовного зелья, не способны на настоящую любовь. Но я тебя люблю. Я хочу быть с тобой. Прости меня за Уилла, я не специально. Я просто очень боюсь тебя потерять. Ты — это всё, что у меня есть. — Я тоже хочу быть с тобой, — прошептала я, прижавшись мокрой от слёз щекой к его плечу. — Мне с тобой очень хорошо. Я… — Я знаю, — едва слышно произнёс Том, так как я опять не могла заставить себя сказать ему те самые слова. — Я знаю… Поехали домой, у нас есть ещё целых полдня, чтобы наслаждаться друг другом… — Ага, поехали… домой, — легко поцеловав родные губы, пробормотала я, и мы вышли из мрачного дома на залитую солнцем и теплом улицу и, отдав ключи сторожу, сели в автомобиль и отправились домой. И пока мы ехали, у меня было совершенно потрясающее чувство, что именно в этот день, а не десятого мая три года назад, мы стали настоящей семьёй. Теперь у нас не было друг от друга тайн. Почти не было.