Northern Lights

Давно Уоррен не пробовал нормальной еды, поэтому две банки консервированного супа пришлись ему по вкусу под солёные луковые крекеры. Фрэнк переводил взгляд с крошек, валяющихся на столе, на довольного парня и обратно, не решаясь притронуться к припасам. В добром жесте ему виделся скрытый подвох, и дилер всерьёз задумался, какую цену запросит за каждую банку представитель семейства Прескоттов. Шон вряд ли стал бы заниматься благодетельностью, не в его это вкусе и планах на ближайшее обозримое будущее. Беспечность и несерьёзность Уоррена заставляли Бауэрса опасаться за свою жизнь и в то же время доводили до белого каления, ведь в случае форсмажорной ситуации он единственный будет расхлёбывать последствия легкомысленности напарника. — Даже мой пёс столько не ест, — фыркнул он, деловито поправляя воротник истрепавшейся куртки. — И не чавкает так громко, будто кто-то пытается пробить ногой засор в туалете. — У тебя всегда есть шанс присоединиться и разделить со мной обед, но ты до сих пор читаешь ненужные нотации по столовому этикету. Чувак, что с тобой не так? — шутливо возмутился Грэхем. — У тебя кости хребта торчат, как башни-близнецы, волосы скоро повыпадают, а зубы… — Серьёзно, заканчивай свою шоковую терапию. Мы здесь как две крысы в лаборатории, и мне это не нравится, парень. Фрэнк опасливо поглядел в сторону выхода из бункера, придвигая банку любимых консервированных бобов в соусе. Он не ел уже около недели, а для добычи пропитания слишком ослабел, пошатываясь от каждого лёгкого сквозняка, гуляющего просторной и весьма чистой комнате. Прислушаться к голосу разума по имени Уоррен было бы весьма кстати без привычных препираний и упрёков. Как никак Грэхем обеспечил им двоим настоящий пир перед вылазкой в логово бандитов, и Фрэнк должен быть ему благодарен, наверное, что ещё имеет голову на плечах, а не окочурился где-то под дверью. В их крошечной группке парнишка занял место негласного лидера, заботясь о благополучии напарника. Бауэрс вечно недоволен, любит затворничество и отгораживается от всего нового с отличительным упорством, но назвать его трусливым пессимистом нельзя. Его советы, сродни сварливой бабушке, с одной стороны, нацелены упрекнуть, а с другой, выражают беспокойство и заботу. Бункер был обустроен настоящими новинками в мире техники, которую приобрести под силу лишь богачам вроде Прескотта Старшего, в чьих карманах отлёживаются миллионы. Один огромный принтер у стены стоил бы как две почки Грэхема вместе взятые. Не то чтобы его тянуло к роскоши, просто обилие неизвестного оборудования пробуждало в парне дух кладоискателя времён Золотой лихорадки. Он проспал всего часа три, но уже был как огурчик, полон сил и энергии, чтобы обследовать окружающие его предметы под привычное ворчание напарника, свернувшегося в позе эмбриона на уютном кожаном диване. — Только не вздумай совать свой любопытный нос в это суперсовременное барахло, — предостерёг его Фрэнк, замечая, как Уоррен крадётся к полке с красными папками, чтобы облапать их своими загребущими ручонками. — Не хочу пропустить через себя всю грёбанную обойму пуль или вон тот кол для убийства вампиров. — Фрэнк, это обыкновенная сломанная ножка от стула, чего ты так завёлся? Да не собираюсь я ничего лапать, только одним глазком взгляну содержимое папок с именами. — Спасибо, полегчало, умник, — не скрывая сарказма покривился дилер. Какая муха его сегодня укусила? — В следующий раз обрати внимание ещё и на отсутствие деревянных стульев поблизости. Бауэрс зевнул, выругался сквозь стиснутые зубы в подушку и с надменным выражением лица отвернулся к спинке дивана, чтобы не наблюдать, как это чудо-юдо лазит по всем полкам. Если Прескотт Старший кого и спалит за горячим, так это Уоррена, которого впоследствии и выдворит спать на рельсах на картонке вместо тёплого бункера. Его слова полностью проигнорировались умником Грэхемом, который с любопытством выхватил одну из папок с полки. Обложка её была довольно скользкой, поэтому он случайно выронил находку из рук, и она, раскрывшись в воздухе, прокрутив подобие сальто, и с грохотом шмякнулась под ноги исследователя. — Блять, чувак, твоя любознательная натура нас погубит, а ещё мешает мне спать. Если нечем заняться, совершенствуй свои эти бесполезные бомбы из газировки, пока я не устроил тебе диверсию. — Эй! Я трудился над ними час, составлял пропорции хлората и сахара, так что не вздумай! — встрепенулся Грэхем, отвлекаясь на пару секунд от своего занятия. — Иначе станешь первым в очереди, на ком доктор Грэм испытает своё супермощное оружие. — Расслабься, дурень. Лежать на диване куда приятнее, чем ковыряться в твоих взрывоопасных изобретениях. Не хочу остаться без глаза, уха, а то и всего лица, взлетая на твоей самодельной мине, как на параплане. Грэхем поднял папку, стряхивая пыль, и пригляделся к открытым слегка помятым страничкам. У кого-то здесь явно руки-крюки. Уж точно не у хозяина вещи, которая находилась в идеальном состоянии до того, как перекочевала к юному исследователю. У него пропал дар речи от увиденного, ведь он явно не ожидал стать свидетелем такого. Пребывая в состоянии перманентного шока, Уоррен схватился за следующую папку, с надписью «Рэйчел», и распахнул посередине. И снова та же пропитанная ужасом картина, не вяжущаяся в сознании во что-то осмысленное. На одной из фотографий безжизненно лежала Рэйчел Эмбер с приоткрытым в немом крике ртом на голой грязной земле, а сбоку от неё Нейтан, не то под кайфом, не то без сознания. Всё тот же морально больной, в состоянии наркотического опьянения, жалкий. «Жаль, что не дохлый» — Уоррен вовремя одёрнул себя от аморальных мыслишек, приглядываясь к изображениям. — Не может быть! — громко завопил Грэхем, хлопая карими глазёнками, в попытке сопоставить события в единый ряд. Рэйчел Эмбер, дочь окружного прокурора Аркадии Бэй, пропала без вести, а её изображение украшает каждый фонарный столб на улицах города уже длительное время. Звезда академии Блэквелл, любимица многих, лежит на клочке земли, бледная, словно сама старуха с косой. Кто мог сделать такое? И это не единственная фотография, их много, серых и пугающих кадров обездвиженного тела. На последней странице выведена подпись педантично аккуратным почерком: «Нейтан Прескотт, Марк Джефферсон». Уоррен впервые почувствовал сжигающую изнутри ненависть, которая была адресована не только одному человеку, долгое время ведущему себя как подонок. Хотя почему как? Кто бы подумал на Джефферсона, всегда предельно интеллигентного и известного фотографа. Теперь, когда вскрылась правда его причастности к самому настоящему преступлению, Уоррен чувствует своим долгом уберечь от него Макс, если ещё не поздно. Фрэнк тщетно пытался уснуть, ворочаясь на кожаном диване, но очередной грохот падающей вещи поставил точку в его стараниях. Дилер подорвался с места, коршуном подлетел к Уоррену, отбирая найденное у него из рук, и сам обомлел, не в силах выжать из себя даже жалкий хрип. — Святые Тельма и Луиза, Рэйчел? — что-то переменилось в его взгляде, когда он прочитал злосчастную надпись. — Ты тоже знал её? — осторожно заговорил Уоррен, но Бауэрс яростно откинул папку в сторону и схватился за голову, стискивая до побеления худые пальцы. Кровь отлила от его лица, сделав дилера похожим на мраморную статуэтку. Конечно он её знал, глупый и бестактный вопрос, который не следовало задавать, когда реакция и так видна. — Они убили мою львицу, — жалобно выдавил из себя дилер, падая на колени перед злосчастными фотографиями, разлетевшимися из папки по всему полу. — Больные ублюдки! Знал бы я раньше, я бы заставил Прескотта подавиться горстью таблеток или пачкой бабла, когда он припёрся бы в очередной раз клянчить дозу. — И не добился бы ничего, кроме статьи, которую тебе любезно предоставит его семейство. — Ха, да я бы собрал вещички и след мой простыл! Кроме того, ты правда думаешь, что меня обвинили бы в убийстве подростка-нарколыги? Они бы в жизни не нашли его тело на дне залива, — разговор перешёл в какие-то мрачные дебри. — Такие скользкие гады, как Нейтан Прескотт, всплывают всегда и в самом неожиданном месте. Фрэнк покосился на него подозрительно, смекая, откуда у Грэхема такие познания, но быстро потерял интерес к теме криминала. Сейчас он сильно напоминал Астрид в приступе отчаяния, и Уоррен хотел бы помочь, да не знал как, чтобы не сделать хуже. Жаль рядом нет старика Мафусаила, его советы всегда дарили боевой настрой, как только в группе наступали склоки и уныние. Раньше парню и в голову бы не пришло взять на себя ответственность за целое общество выживших, хотя бы потому что Прескотт перекусит ему горло за один жалкий выпад в свою сторону и никогда не позволит командовать. Нейтан служил его личным кошмаром, бил и принижал в глазах друзей, выделывался перед Колфилд, из-за чего Уоррен потерял уверенность в себе и боялся высказаться против. Теперь же от успешности его действий зависит жизнь двух людей, с которыми ему предстоит вторгнуться в бандитское логово этим вечером и спасти Макс. И, если сейчас же не унять гнев Бауэрса, они рискуют вляпаться в конфликт с Шоном, который, само собой, кинется защищать сыночка. Дилер забывает, что их трое, и совсем не подбирает выражения в состоянии аффекта. Уоррен собрал эмоции в кулак и приблизился к напарнику, который в приступе отчаяния рвал на кусочки содержимое папки, словно цепной пёс, добравшийся до вора. — Послушай, может мои слова и не исправят ничего, но ты не один пережил потерю… несколько потерь, — исправился Грэхем, вспоминая, что Помпиду тоже был дорог Фрэнку, пусть он всего лишь собака и приравнивать к человеческой смерти его не стоило. Да и мертва ли вообще Рэйчел? — Макс точно так же бросила меня, и это вовсе не значит, что не нужно жить дальше. Я понимаю твои чувства, эту злость от бессилия. — Твоя подружка жива и здорова, чего не скажешь о моей Рэйчел. Будь она в порядке, она бы обязательно дала о себе знать, — Фрэнк пнул ногой истерзанную красную папку и упал на диван, зарываясь в него лицом. — Забей, не люблю, когда кто-то пытается интересоваться моей личной жизнью и берётся сопли подтирать за компанию. — Нет ничего плохого в том, чтобы делиться своим горем с другими, но дело твоё. Чувство тревоги будет только расти, занимая все твои мыслительные процессы… — Я уже и забыл, какой ты зануда. Вот только я не робот шифры твои понимать. Грэхем примирительно вскинул руки вверх, отступая на пару шагов и показывая тем самым свою готовность оставить Фрэнка в покое и не лезть больше к нему в душу. В это время кодовая дверь с тяжёлым скрипом захлопнулась, впуская в «Проявочную», как назывался бункер, Шона Прескотта. Парень тут же кинулся сгребать жалкие клочки фотографий, забивая их ногой за коробку. Не пойман – не вор. Шон не отличался особой разговорчивостью, он молчаливой тенью скользнул к столику, копаясь в аптечке. Переворошил её всю, но так и не нашёл то что искал. Уоррен услышал тяжкий вздох сквозь стиснутые зубы и последовавший за ним, словно раскаты грома за молнией, кашель. — С вами всё в порядке? Прескотт Старший вскинул одну бровь, как это любит делать Нейтан, и не удостоил Уоррена ответом, отворачиваясь к стене. Всё-таки они с сыном невероятно похожи друг на друга, пусть Нейт тысячу раз готов отрицать ненавистное ему родство. «Спойлер, он – мудак!». Хах, видимо, не такой уж мудак, если спешит спасти твою задницу от бандитов. Он просто не умеет быть другим, не умеет показывать свои эмоции, потому что слишком вжился в роль бизнесмена и считает их проявлением слабости. Шон не готов делать поблажки собственной семье, относясь к ним скорее как к бизнес-партнёрам, которые должны представлять его только в лучшем свете, фальшиво улыбаться, если это требуется, и не возникать со своими претензиями. — Мистер Прескотт, можно с вами поговорить? — тихо промямлил Уоррен, но тут же добавил, не дожидаясь разрешения. — Почему Нейтан вас ненавидит? — Потому что он слабак, который абсолютно не воспринимает критику в свою сторону, даже если она нацелена поучить его уму разуму. Я сторонник жёсткого воспитания, но какое тебе до этого дело? Я дал ему многое в этой жизни и вправе потребовать отдачи, потому что он мой сын, он –Прескотт, хочет того или нет. Шон нахмурился, ведь никогда ещё какой-то мальчишка не тыкал ему в лицо неудобными вопросами, которые числились среди табу для обсуждения с главой семьи Прескоттов. Кто такой этот Грэхем? Козявка, безызвестная в высших кругах, просто ребёнок с излишне радикальным взглядом на вещи. Юношеский максимализм в расцвете — либо Уоррен восхищён, либо, напротив, источает презрение, но нет никакой золотой середины между этими двумя чувствами, за исключением моментов, когда он не находит слов, чтобы ответить. — Может, это потому что Нейтану не хватает понимания? — Может, кто-то только что пересёк грань дозволенного? Держи свой нос подальше от информации тебе не предназначенной, мальчик, проживающий жизнь за гроши. Я лучше знаю, как нужно воспитывать своего сына, — вполне ожидаемо завёлся Шон на такой дерзкий совет. Какой-то неустроенный в жизни сопляк взялся учить его уму-разуму, его — богатого и при власти в этом жалком городишке, подмявшего под себя всех. — Пусть моя семья и правда бедная, зато мы всегда поддерживаем друг друга. Поддерживали до бури. В одной местной столовой раньше устраивали скидку на вкусные блинчики по субботам, и мы с сестрой готовы были час стоять в очереди за ними, обсуждая новые выпуски журналов про супергероев. Не знаю, где сейчас Эйми, но я скучаю по тем временам, жалею о каждой дурацкой ссоре из-за коллекции глупых наклеек, которые она раздала своим подругам, пока меня не было дома. Она пропала после школьного выпускного, и я бы отдал всё, чтобы увидеть её снова. А Нейтан, он точно такой же как, — Уоррен осёкся, едва не высказав вертящееся на языке «его мудак отец». — Кхм, — Шон сдвинул брови на переносице и зашагал по комнате, вымеряя шагами осточертевшее помещение, — такой же как кто? — Как… Джокер. Ну, из фильма такой, вы не смотрели ни разу? Он стал маньяком, потому что пережил не самые приятные события в детстве. Прескотт Старший неопределённо хмыкнул, делая такое выражение лица, будто Уоррен взялся мантры перед ним читать и городит откровенную чушь. — У меня других забот по горло, — ответил он мрачным осевшим голосом. — Крайне неуместное сравнение моего сына с маньяком. Нейтан совершенно точно ни в чём не нуждался в детстве, а издержки его характера я быстро скорректирую. Но одно признаю — он слишком избалованный и неблагодарный сын, и пару раз я даже задумывался о том, чтобы переложить бремя наследия на старшую дочь Кристин. Уоррену так хотелось стукнуть его чем-нибудь потяжелее, ведь этот толстолобый баран не замечает очевидного «Нейтан кое в чём очень даже нуждался и нуждается до сих пор — во внимании своего собственного отца». Отцовской любви в жизни Прескотта слишком мало, её вытеснили вечные нравоучения и наказания за несоответствие эталону семьи. Неудивительно, что Нейтан такой озлобленный шизик, срывающийся на слабых. Это его спасение, способ поставить себя выше, хотя бы подобным способом докричаться до слепого и глухого отца. — Мистер Прескотт, вы ещё можете всё исправить. На этот раз Шон не стал гневливо расхаживать по комнате или кричать на парня, он обессиленно опустился в кресло, корчась от кашля. — По крайней мере, я должен быть уверен, что мой сын в безопасности. Тогда и умирать не страшно. Уоррен вытаращил свои глаза в недоумении. О какой смерти идёт речь? — Вы о чём? — Кха! — мужчина закашлялся сильнее, прикрываясь ладонью, и Грэхем заметил ярко алые капли на бледной коже. — Я болен, неужели не видно. В лучшем случае протяну ещё пару дней. Всё встало на свои места для Уоррена — Шон торопился со своим планом по спасению сына не потому, что огни дают преимущество при проникновении в бандитское логово, он чувствовал приближение смерти от болезни, старательно отсрочивая дату остатками лекарств. — Должно же быть средство, которое спасёт вас. — Пустая трата времени и сил, лучше сконцентрируйся на спасении моего сына, это всё о чём я могу сейчас попросить. Фрэнк перевернулся на другой бок, бормоча что-то во сне и пару раз отмахнулся от невидимого врага рукой, которую свесил с кожаного бортика дивана. Совсем как ребёнок, растрёпанный и забавно причмокивающий губами, растянутыми в улыбке. — На столе поджаренный кролик, точнее нечто на него похожее. Если залить овощным рагу из банки, то не так уж противно. Предложи своему тощему другу, а то мы его потеряем при первом же дуновении ветерка. — Вы умеете охотиться? — встрепенулся Грэхем, но Шон мягко раскатисто расхохотался, качая отрицательно головой. — Нет, но ещё не настолько стар, чтобы не суметь обдурить волка, который поймал этого костлявого зверька. Я всё ещё Прескотт, и у меня осталась хоть капля гордости не есть одни лишь консервы. Совершенно неожиданно Шон выложил перед Грэхемом на столик шоколадно-ореховый батончик. Уоррен поднял непонимающий взгляд на собеседника, и тот поспешил объяснить. — Я видел, как ты провожал глазами те конфеты с заправки, считай это компенсацией. Тем более ты единственный, кто согласился помочь мне спасти сына, другие лишь презирают меня за богатство и власть. — Что за конфетно-букетный период? Я опять пропустил что-то важное? — Фрэнк, зевая, протирал заспанные глаза. — На ужин перед выходом как раз успеваешь, сонное ты царство. Время готовиться драть бандитские задницы. Ночь суда. Уоррен и его группа. У стен Блэквелла Уоррена охватило горькое чувство дежавю, ведь именно на этом месте когда-то схватили в плен его группу. Шон не стал идти через ворота, ожидаемо, а повёл его и Фрэнка в обход территории. Тьма сгущалась над Аркадией Бэй, но огней пока не было видно, поэтому приходилось пробираться сквозь высокие сугробы в сумерках и тишине, пугающей и зловещей. Пару раз Грэхем цеплялся за ледяную корку носками ботинок и едва не стукался подбородком об исхудавшую спину Бауэрса. Дилер кряхтел, тяжело переступая рытвины, бормоча себе под нос монолог, адресованный пустоте. Она лишь изредка отдавалась эхом шагов по хрустящему снегу — ни единой больше живой души, как будто всё в округе вымерло миллион лет назад. — Пс, Уоррен! — Грэхем отряхнул волосы от снежной крупы, разносимой встречным ветром. — Есть вода? — Сейчас не самое подходящее время, Фрэнк, — Бауэрс насупился и отвернулся от него, шёпотом передразнивая слова паренька. — Ну да, скажи всем правду, куда делась вкусная персиковая газировка. — Фрэнк, поверь, когда ты увидишь мои бомбочки в действии… — не унимался позади назойливый Грэм. — Ещё раз назову их лабудой бесполезной, нет нужды заводить об этом разговор. Отбиваться от вооружённых бандюг газировкой, — он хлопнул себя рукой по лбу. — Святые подштанники Меррика, на что я подписался. Уоррен озадаченно моргнул одним глазом, склоняя голову в бок, как это делают собаки, когда замечают что-то любопытное. — Что за тяга к подштанникам Меррика? — Встречный вопрос, парень — откуда ты знаешь Дэймона Меррика? Просто шутка, не пытайся искать скрытый подтекст там, где его нет. Шон Прескотт обернулся к своим спутникам, забывшим, зачем они сюда пришли, и стал свидетелем настоящей перепалки. Неудивительно, если бандиты давно засекли их и катаются по земле от смеха, глядя на неудачливых врагов, организовавших спор прямо под забором. Фрэнк одарил Уоррена быстрым тычком под ребро, и, воспользовавшись замешательством парня, вырвался вперёд группы. Шон строго смотрел на этих двоих из-под прямоугольных стёкол своих очков, словно воспитатель в детском саду, а Уоррен стоял как вкопанный, будто он ребёнок, который только что наелся песка из песочницы по вине товарища. — Мой сын вёл себя на порядок тише, когда ему было пять лет, а вы хуже ясельных детей. Тут враги на каждом шагу, хватит разыгрывать перед ними спектакль. Нужно поднять крышку люка, за ней будет подземный ход к одной из подсобок. — Мистер Прескотт, — аккуратно начал Уоррен, — а вы уверены, что идти через канализацию — хорошая идея? — Не строй из себя Примадонну, Уоррен, и полезай в люк, — подначивал сзади Фрэнк, топчась возле крышки. — Ну повоняешь недельку, если вообще живыми выйдем из этой берлоги. — Спасибо за доброе слово, дружище. Троица со скрежетом сдвинула тяжёлую крышку и столкнулась с первым препятствием. Худые Фрэнк и Уоррен с лёгкостью справились с поставленной миссией и вскоре уже ожидали Старшего Прескотта под землёй, по щиколотку в вонючей мутной воде, которая почему-то и не думала замерзать. А вот отъеденное за годы фамильное пузо Шона никак не хотело укомплектовываться в люк. — Чёрт бы побрал все эти семейные ужины, — его ноги забавно болтались в воздухе, словно спагетти, и Уоррен с трудом сдержал смешок, когда грузное тело приземлилось в самый низ лестницы, попутно раздирая дорогое пальто о железный крюк. — Вам повезло ничего себе не сломать, хотя я не уверен. Мой друг как-то хотел показать всем, что он Бэтмен и умеет летать, поэтому прыгнул в открытый люк, но ему повезло меньше. Похоже фраза Уоррена только сильнее убедила Шона в том, что он сделал правильно, запрещая сыну водиться с уличной ребятнёй. Сегодня вернётся домой с синяком под глазом, завтра в люк сиганёт, изображая супергероя. Мужчина отряхнулся и спокойно продолжил путь, предпочитая не отвечать ничего Грэхему, пока тот не начал донимать его очередной безумной историей из прошлого. А вот Фрэнку рассказ пришёлся по душе. — Неплохо-неплохо, помню копов, гнавших меня через весь парк за взлом обзорных биноклей в поисках нескольких четвертаков. — Сосредоточьте своё внимание на чём-нибудь более полезном. Тоннель продолжал сужаться, стены обступали с двух сторон угрожающе близко. Из каждой торчали острые ржавые железки, и Фрэнк даже своевременно рывком одёрнул Грэхема от одной из них за капюшон. Темень, вонь и сжатое пространство — не для страдающих клаустрофобией и повышенной брезгливостью. — Воу, развилка! — Уоррен подсветил фонарём три ответвления тоннеля и принялся расхаживать мимо них, решая, какой из них выбрать. Его размышления прервал Шон, который без колебаний скрылся во мраке самого первого тоннеля на четвереньках, позже высовывая руку из темноты, чтобы поманить за собой спутников. Вскоре все трое с облегчением заметили, что тоннель расширился, переходя в комнату с решёткой в полу. Сверху металось что-то огромное, стуча по полу мощными ногами, если это вообще были ноги. Уоррен вжался в ледяной грязный камень, припадая к нему всем телом, и поднял нерешительный взгляд наверх. Дверь сверху с громким скрежетом распахнулась и в комнате появился ещё кто-то. — Церера, проголодалась моя девочка? — мужской прокуренный голос с хрипотцой ласково лепетал что-то чудищу, восседающему в комнате. Послышался лязг цепи, и Уоррен заметил, как луч света из коридора скользнул по рыжему меху зверя. Это была пума Церера, с которой бандиты перебирались через озеро, вне всяких сомнений. — Это что ещё за тварь? — испуганно буркнул Фрэнк, косясь на захлопнувшуюся за пумой дверь. — Бандитская кошка для боёв. Макс рассказывала мне, как они чуть не скормили её своей любимице на ринге. Бауэрс нервно сглотнул и покачал головой. — Ну и ночка нас ждёт, пляски на костях.