«Так много слёз и горя Едва ль ты выдержишь вновь. Вдруг завтра потеря снова? И вдруг это будет любовь?» – Shinedown, Through the Ghost
"Цитра… Мы нашли тело Вааса". Цитра Талугмай отвела взгляд от старой фрески, нарисованной на стене храма, слегка вздрогнув от неожиданного голоса. Деннис Роджерс стоял в проеме маленькой комнатки, освещённой мерцающим оранжевым светом факелов. Разум Цитры был совершенно в другом месте, потому она не слышала, как он вошел. "Ваас…" - прошептала она скорее себе, чем Деннису. Она окинула мужчину смутным взглядом, голубые глаза были прохладны и не выдавали никаких эмоций от услышанных новостей. Она уже знала о кончине брата – в конце концов, его убийца пришел к ней прошлой ночью и рассказал об этом сам. Джейсон Броди. Потерянный, но решительный молодой человек, который попал в их среду. Какой бы дикий повод судьбы ни привёл его сюда, стал главной надеждой Ракьят на освобождение острова от пиратов. Один он преуспел там, где многие из её лучших воинов потерпели неудачу. Это было неописуемо, Цитра не сомневалась, что вскоре сам монстр, Хойт Волкер, мёртвым грузом падёт у его ног. Её планы на Джейсона были далеки от завершения… но, конечно же, это была работа всего-то на один день. Уже скоро. "…Я удивлена, что ты надумал мне рассказать, - наконец сказала она, и её губы растянулись в легкой улыбке, - Я ожидала, что вы выбросите его в море, или оставите на съедение диким собакам…" Деннис поколебался, опустив взгляд: «Этот вариант... рассматривался. Некоторые из воинов…имели злые умыслы на труп, но я вмешался, запретил им прикасаться к нему, - он взглянул на неё, - Тело всё ещё там, в полном порядке. Я просто подумал, что уместнее спросить у Вас, что вы хотите с ним сделать, потому что Вы… ну, лидер. И его родственник». Его голос заметно приутих при произношении трёх последних слов, и он снова отвёл взгляд, как будто произнес что-то неуважительное, будто нарушил табу. Цитра ничего не ответила, вместо этого она повернулась к нему спиной, медленно перемещаясь по маленькой каменной комнате. Она сложила руки перед собой, пытаясь охватить тот поток мыслей, что сейчас роился в её голове… Ваас… мой брат… наконец-то мёртв. Эти слова имели странный, почти невероятный вес. Ваас. Мёртв. Это было то, что она и всё племя Ракьят так долго желали услышать. Ваас Монтенегро, главарь пиратов, безжалостный богохульник, который на протяжении многих лет держал остров Рук в бесконечном страхе… наконец-то умер. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, и всё же это было так. Это был почти что повод для праздника, однако Цитра знала, что ещё рано для подобных вещей, всё-таки это было так… странно. Она ожидала, что будет радоваться, услышав эту новость, ведь теперь жизни невинных людей отомщены жизнью воинами Вааса, но вместо этого она поняла, что втянулась в волну странных эмоций, которые она не могла охарактеризовать. Она металась из стороны в сторону, пытаясь почувствовать то самое чувство радости… а вместо этого чувствовала что-то совершенно противоположное. Ей это не нравилось. Это заставляло её чувствовать себя более неудобно, чем она предполагала. Она остановилась, рассматривая землю под ногами, брови её сдвинулись. Цитра не могла не задаться вопросом: сколько людей знали, что они связаны с друг другом? Она не любит рассказывать о чем-то открыто, не зная, как другие люди отнесутся к этому. Она… даже не видела его в течение многих лет. Не говорила с ним, не была рядом с ним, ничего. Это было слишком опасно. С таким же успехом они могли бы быть на противоположных сторонах штормующего океана. Лидеры двух противоборствующих сил, смертельные враги... и всё же он был ее старшим братом. И одной только этой мысли было достаточно, чтобы вбить в её голову маленький всплеск болезненного любопытства: что стало с ним в годы, прошедшие после их последней встречи, закончившейся жестокой дракой, после чего Ваас убежал и больше не возвращался к своему племени? Ведь она пыталась… Её губы скривились. Память той ночи была на удивление более горькой, чем она ожидала, хотя это был далеко не в первый раз, когда она думала об этом. Но факт остается фактом – её брат был в её мыслях чаще, чем кто-либо мог себе представить. Он всегда был там. Теперь это её последний шанс удовлетворить своё любопытство, и она бы была последней дурой, если бы не воспользовалась им. "…Принеси его сюда". Она практически ощутила как глаза Денниса просверливали ей затылок: "Прощу прощения?.." Цитра медленно повернулась к нему, выражение её лица было нечитаемым: "Тело Вааса. Я хочу, чтобы оно оказалось здесь как можно быстрее". Глаза Денниса широко распахнулись за стёклами очков: "«Здесь?» В ХРАМ? Но Цитра…" Её глаза сверкнули голубым огнём: "Неужели ты отказываешься от прямого приказа, Деннис? Ты хорошо меня слышал. Я хочу, чтобы тело Вааса принесли сюда, в храм, в это самое место, так. Быстро. Как. Это. Возможно". Пока Деннис всё ещё подбирал слова, Цитра позволила себе вернуться к разглядыванию настенной росписи, изображающей могучего воина-предка, сражающегося с грозным гигантом, обитавшем в лотосовом пруду, наблюдая, как свет от огня поигрывает на нем. "…Прошло много лет с тех пор, когда я наслаждалась компанией моего брата, - сказала она, и в её голосе промелькнул намёк на горечь, - Я хочу увидеть его… в последний раз, - Её взгляд обратился к Деннису, - А потом мы решим, что делать с останками". Деннис сглотнул и кивнул, хотя Цитра всё ещё могла сказать, что он несколько сомневался. "Я… соберу нескольких воинов, и мы немедленно вернёмся к остальным. Мы принесем тело через несколько часов". Она улыбнулась: "Отлично. Ты свободен". Деннис почтительно склонил перед ней голову и развернулся, чтобы уйти. "…Ещё кое-что". Деннис остановился, выпрямившись. Он внимательно слушал. "Следи, чтобы к нему относились с уважением. Обращайтесь с ним осторожно и ничего не забирайте у него. Если кто-то не подчинится или даже пожалуется, будут последствия. Понятно?" Деннису потребовалось больше времени на осмысление, чем хотелось бы ей: "…Как пожелаешь, Цитра". Она наклонила голову: "Хорошо. Тогда поторапливайся". Деннис кивнул и вышел из храма, щурясь от утренних лучей солнца, оставив Цитру в одиночестве в маленькой каменной комнате, однако у неё была компания в виде противоречивых размышлений и эмоций.______________________________________________________________________________
День близился к закату, когда небольшая группа из четырёх воинов, возглавляемая Деннисом, поднималась по ступенькам по направлению ко внутреннему двору храма, затемнённого ветвями могучего дерева в центре. Между собой они поддерживали импровизированный брезент, на котором несли Вааса. Увидев это, стражники, расположенные по обе стороны от ступеней, отреагировали так, будто увидели ядовитую змею: отшатывались в сторону от шока и отвращения, перешептывались с друг другом, с угрозой и презрением смотрели на брезент. Цитра могла всё это видеть с того места, где она стояла, у основания дерева. Её глаза сузились, но она ничего не сказала. Их реакции следовало ожидать: об этом не предупреждалось, и даже после смерти ненависть к Ваасу глубоко укоренилась в их сердцах и умах, и Цитра едва ли могла винить их за это. "…Сюда", - Она подозвала приближающихся воинов. Девушка развернулась и направилась к левой стороне, в комнату с фресками, и они послушно последовали за ней. Взглянув через плечо, она могла сказать, как неохотно они двигались в своих намеренно стоических выражениях, что они не были счастливы, неся труп своего заклятого врага, но они знали, что лучше ничего не говорить об этом. Цитра слегка улыбнулась: у них хорошая выдержка. Она отвела их в каменную комнату, освещенную факелами, и повернулась лицом к воинам в центре, где они выжидали, все еще поддерживая брезент. «Можете опустить его, - сказала она, - Аккуратно. Теперь уходите». Четыре воина медленно опустили носилки на землю, даже не взглянув на тело, прежде чем склонить головы к ней и выйти. Деннис все еще оставался у входа в комнату, похоже, не зная, что делать, или сказать. Она бесстрастно смотрела на него: "Это тебя тоже касается, Деннис, оставь меня и убедись, что меня не побеспокоят. Со мной всё будет в порядке". Как и прежде, Деннису потребовалось слишком много времени, чтобы ответить: "... Да, Цитра". Он повернулся и ушел, оставив девушку наедине с мёртвым братом. Обняв себя руками, Цитра медленно подошла к нему. Глядя на него, она была переполнена странным чувством недоверия. Она всегда знала, что этот день придет, но теперь, когда это произошло на самом деле... она понятия не имела, что чувствовать. Первое, что она заметила, - это отблеск огня на маленьком зеленом камушке, свисающем с кожаной верёвки, которую он всё ещё носил. Её брови непроизвольно поднялись. Она... она дала ему это ожерелье, когда они были детьми. Девушка была поражена тем, что даже после всего, что было много лет назад, он всё ещё носил его. Цитра опустилась на колени рядом с телом, наконец, позволив себе осмотреть его с ног до головы. Что-то внутри неё немного изменилось, слегка задев старые чувства, но Цитра не была уверена, что ей вообще хочется на него смотреть. Это был буквально в первый раз, когда она видела своего брата за долгие годы. Это был буквально первый раз за много лет, когда она встретилась с братом. Ей его описывали, и она даже видела парочку зернистых фотографий тут и там, но действительно увидеть его своими глазами после стольких лет было чем-то совершенно другим. Она не знала, чего она ожидала, но... не этого. Единственными источниками освещения служили факелы, но даже тогда Цитра могла сказать о нездоровой бледности кожи брата, которая наступила не со смертью. Причина этого была достаточно очевидна - большое, засохшее кровяное пятно на выцветшей красной майке, в центре которой была серия прорезей в ткани - точная ширина лезвия ножа. Его волосы тоже изменились. В последний раз, когда она их видела, это была самая неопрятная чёрная швабра из всех существующих. Теперь он был подстрижен под грубый и короткий могавк*. Еле заметная улыбка мелькнула на её губах при виде его подбородка. У него всё ещё была эта глупая бородка. Она помнила, как постоянно дразнила его, когда он начал её отращивать… Однако развлечение было недолгим, так как взгляд Цитры переметнулся на его лицо. Глаза Вааса были закрыты, а выражение спокойнее всех, что она могла вспомнить, но мешки под глазами были тёмными, широкими, как ужасные синяки. Раньше такого не было. В этом замешаны наркотики или мужчина просто отказывался спать, сея беспокойство вокруг, как смертоносное животное в клетке? Её лицо помрачнело, когда она провела пальцем по глубокому, ужасному шраму, простирающимся от середины левой брови до самого затылка. В последний раз, когда она его видела, этого не было. Что же там могло произойти? Она вздрогнула, представив, что могло вызвать такую страшную рану, насколько это болезненно было для него и сколько крови пролилось… Сердце ухнуло, а выражение лица ещё больше удручилось, когда Цитра начала исследовать остальное тело Вааса, его руки, грудь. Он был достаточно мускулистым, худощавым и жилистым, благодаря годам физической активности, но всё это казалось таким… таким неправильным. Неужели он всегда был таким худым? Нет, она почти уверена, что нет. В последний раз, когда они говорили, он выглядел здоровым. Сильным. Прежде, чем начал сидеть на наркотиках… Она осторожно подняла левую руку, провела пальцами по его коже, по всем уродливым маленьким шрамам - яркие следы, которые вырисовывали печальную картину длительного употребления наркотиков. Она заставила себя подавить дрожь дискомфорта от холода его кожи. Её рука добралась до изношенной марли, обернутую вокруг костяшек пальцев, и она остановилась; Неужели она действительно хотела увидеть, что было под этими бинтами? Наверное, нет, но... она все равно не могла развязать их, из-за чего их приходилось отрывать, обнажая бледную, лишенную солнца липкую кожу. Её живот скрутился при таком виде – большая часть кожи на костяшках отсутствовала, что, по её мнению, стало для Вааса ужасающей привычкой. Они выглядели сырыми, всё ещё болящими и кровоточащими, и Цитра сомневалась, что они успевали заживать, прежде, чем Ваас снова начинал сдирать их… Она сложила жесткие пальцы в кулак, прижимая его к лбу. Усталый вздох прошел между ее стиснутыми зубами, и она закрыла глаза, не в силах больше смотреть на него. "Ваас… мой брат… что же ты сделал с собой?" Это ужасно - увидеть его снова... в таком жалком состоянии, настолько нездоровом, чем в прошлый раз, когда они были вместе. Что-то начало скрести на душе у Цитры, то, что она не хотела чувствовать. Она знала, что Вас такого не заслуживает, но она просто не могла выкинуть его из жизни. Он проникал во множество воспоминаний, которые Цитра пыталась подавить, и чем сильнее она их заталкивала внутрь, тем больше они проскальзывали сквозь трещины… Когда он защитил её. Ей было шесть лет, и она была в ужасе. Было очень темно, очень поздно, она уже давно должна была спать, но вот, она, присела в маленьком укрытии, образованном из нескольких искривленных, поднятых корней, извивающихся от основания массивного дерева в джунглях, на большом расстоянии от лачуги, где она жила. Она просидела здесь не так долго, но всё же она дрожала, а её руки крепко сжались вокруг потрепанного плюшевого медведя ради какого-то подобия комфорта. По крайней мере, она знала это место – это было их особое «место для встреч», где они скрывались, сколько им было нужно, пока не станет безопасно возвращаться в дом, который они на дух не переносили. Сегодняшний день не сильно отличался от большинства – они были разбужены их пристрастившимися к наркотикам родителями, кричащих непристойности друг на друга, иногда кричащих в унисон… только на этот раз их папа внезапно ворвался в спальню, вопя, что им нужно вставать, чтобы они уходили, а когда они не послушались, он начал размахивать кулаками, как рассерженный медведь. Ваас бесстрашно встал между своей крошечной сестрой и отцом, велел ей бежать, прятаться. Она знала, что он имел в виду, и теперь она здесь... ждет. Цитра чувствовала тошноту и нервозность, сидя и хлопая по комарам, пытавшихся добраться до её рук и ног. Джунгли шелестели вокруг нее, такие большие и страшные, живущие с воями голодных животных на расстоянии. Она ждала Вааса. Она всегда чувствовала себя в безопасности с ним... Хрустящий звук сквозь листву, неуклонно растущий по мере приближения, заставил ее замереть. Ее дыхание ускорилось, и она ещё сильнее обхватила плюшевого медведя. Что, если это была их мама, или их отец? Что, если они найдут ее и вернут, чтобы наказать? Шаги прекратились, и стало тихо. "…Hermana*..." В мгновение ока она расслабилась. Это был ее брат. Теперь она будет в безопасности. Ваас стоял на коленях, пытаясь чем-то накрыть «тайник». Он слабо улыбнулся: "Теперь всё в порядке, Hermana. Ты знаешь, они не найдут нас здесь…" Цитра смотрела на него большими испуганными глазами. Улыбка его была вынужденной, приукрашенной страшными синяками и кровоточащей губой, которую даже темнота не могла скрыть. Метод воспитания с помощью пряника, а не кнута, ничего не значил для их отца. Цитра протянула руку и вытерла немного крови маленьким пальцем, прежде чем она наконец упала на него, крепко обняв. Она плакалась в его грязную футболку, слезы текли из уголков ее глаз. Ваас обнял ее за спину, прижав щеку к макушке. После минуты молчания она услышала, как он начал всхлипывать, чувствуя легкую дрожь от его тихих рыданий. Они оставались запертыми в объятиях несколько минут, или даже часов, а черные джунгли шептались вокруг них. Цитра закусила губу, радуясь, что вокруг не было никого, кто мог бы увидеть гримасу боли, которая скользнула по ее лицу из-за неприятного воспоминания. Но оно было не единственным. Это было так давно, что она пересмотрела ту часть своей жизни. Казалось, что это было нечто иное, как плохой сон из прошлых дней - плохой сон, в котором брат покорно охранял её. Хотя... их детство не было совсем несчастным. Нет, хорошие времена на самом деле перевешивали плохие. Ваас убедился в этом сам. Цитра закрыла глаза, позволив своему разуму направлять ее обратно в более счастливое время, в более счастливое место, пока они были только вдвоем, играя так же, как и другие дети. Они всегда были вместе, как можно ближе к друг другу, постоянно изучая свой островной дом, чтобы не возвращаться домой к своим непредсказуемым родителям и «тренировкам Ракьят», которые они откровенно не понимали. С того времени, как Цитра могла ходить, Ваас был не только ее старшим братом, но и больше опекуном, чем их мать или отец. Их формальное образование было... минимальным, на самом деле, но Ваас был более чем готов научить ее различать растения и животных, обитающих на острове, как читать, писать, как плавать и лазать по деревьям и ловить лягушек. Как сплести цветы вместе, чтобы сделать венок, которые он любил давать ей в качестве подарков. Что бы он не узнал, он тут же рассказывал это Цитре. Девушка не смогла сдержать улыбки, когда вспомнила их любимое укрытие, место, где они провели большую часть своего детства. Это было небольшое, красивое место к востоку от Чёрчтауна, которое они нашли по чистой случайности, ибо оно хорошо было скрыто под лиственным подлеском джунглей. Это была пещера, ведущая в очень большую лагуну с канатным мостом (наполовину сгнившим и явно заброшенным), и водопаду, который гремел над маленьким лабиринтом влажных пещер, где им было вполне комфортно играть. Её сердце согрелось при одной мысли об этом, она всё ещё прекрасно представляла это место в своем воображении, как на картинке. Она почти могла чувствовать брызги от водопада, которые делали камни такими скользкими, что она поскальзывалась и не раз падала, а Ваас всегда шел на шаг или два позади, чтобы помочь ей. Цитра всё ещё могла слышать эхо от водянистого рёва, когда они играли в прятки в пещерах или просто сидели, чтобы скрыться от остального мира и поговорить обо всём и ни о чём одновременно. Эта лагуна была их собственным маленьким кусочком рая, где нет больше никого, куда они приходили, чтобы забыть обо всем, что случилось плохого или вредного в их жизни, и чувствовать себя счастливыми. Цитра прикинула, что если какие-то маленькие игрушки и безделушки, которые они принесли туда, все еще были там, то наверняка почти разрушились из-за влаги… Над этой лагуной было местечко, которое Цитра запомнила особенно хорошо – небольшой травянистый утёс, до которого они могли добраться, следуя по пещерам прямо до задней части и вверх по крутому склону к вершине. Оттуда они могли видеть многие мили вокруг острова, уходящие прямо в море, и другие зелёные пятна, утопающие в бесконечных просторах синего. Она вспоминала, как они подолгу засиживались там, как планировали, какие из островков исследуют дальше. Их было много, и это было красиво. Иногда они в итоге там засыпали, но это было нормально – там они могли спокойно отдохнуть, так как их родители никогда не искали их. Или не замечали, что двое детей не возвращались домой несколько дней подряд. Но больше всего на свете она помнила о сильном духе своего брата, о его глупой, редкозубой усмешке, его зелёные глаза всегда сияли решимостью, когда они стояли на этой скале, и то, что он ей говорил: "Когда-нибудь мы уберемся с этого острова, Цитра, – шептал он, – только ты и я. Больше не надо будет прятаться от мамы, больше никаких дурацких поручений от Ракьят. Мы уедем отсюда, будем жить в Америке, как актёры в фильмах. Модная одежда и всё такое! Вот увидишь, я обещаю". Но этого так и не произошло. Улыбка девушки испарилась, она ещё сильнее сжала холодную, жесткую руку брата, когда она начала вспоминать, когда всё это медленно, но верно, начала разваливаться на части, на кусочки, которые они так старались, собирая воедино, на протяжении своего бурного детства. Их «обязанности» перед Ракьят стало труднее игнорировать, и пока они занимались играми и исследованиями, как дети, в это время Ракьят обучали охоте и основам воинской подготовки. Особенно нелегко это далось Ваасу – с раннего возраста в нём видели страсть, ум и природный талант к лидерству, и он должен был стать лидером, который, наконец, принесет им мир и процветание… Но Ваас не был в этом заинтересован. Цитра хорошо это запомнила. Её старший брат всегда был мечтателем, всегда витал в облаках. Его сердце никогда не было на этом острове – оно всегда было на другом материке, в Америке, в Голливуде, среди блеска и гламура, актёров и актрис категории А. Это была его страсть, мечта с самого детства, и очень немногие знали, что он хотел чего-то добиться, стать знаменитым. Всякий раз, когда у него была возможность уклониться от тренировок Ракьят, он отсиживался дома, анализировал и смотрел фильмы, взятые напрокат, в течение всего дня на их маленьком дрянном телевизоре, и то, если удавалось. Какие бы деньги Ваас не зарабатывал, он всегда всё прятал, тщательно скрываясь, потому что Цитра знала, что он твёрдо намерен уехать отсюда и взять её с собой. Ваас всегда выполнял свои обещания, независимо оттого, как давно они были даны. Но… Цитра была совершенно иной. Несмотря на то, что Ваас часто предупреждал её, она всё больше погружалась в наследие Ракьят, в свою культуру. Она была очарована, восхищена и заворожена богатыми знаниями и легендами, которые она смогла понять лучше, повзрослев. Это заставляло её чувствовать себя всемогущей, частью, чего-то более значимого, чего-то более… большего, чем она сама. А Ваас… Ваас в ответ лишь ухмыльнулся. Он покинул племя, назвав их всех глупцами за то, что они всё ещё верят в суеверия и детские глупые сказки, что они узники прошлого, и для него – это тюрьма, сковывающая его по рукам и ногам. На мгновение в Цитре вспыхнула ярость, и она в бессилии опустила руку брата на пол. Было бы больно, больно навредить всем им. Ваас был одаренным воином, их самой большой надеждой, но на протяжении многих лет становилось мучительно ясно – он больше заботился о себе, его целью было найти выход с этого острова, нежели вести свой народ… И тогда они были вынуждены перейти к самой лучшей и самой многообещающей части плана: к ней. И это испугало её брата. Пропасть между ними увеличивалась, стоило им стать подростками, их разногласия сильно отделяли их друг от друга. Близость их детских лет ушла на второй план, и отчаяние Вааса, связанное с этим, начало сильно сказываться на нем. Он всегда был эмоциональным, экспрессивным, склонным к истерикам, но, когда он стал старше, это стало провялятся в приступах ярости и крика. У Цитры даже были подозрения, что время от времени он начал прибегать к наркотикам, чтобы побороть стресс, прямо как их родители, которых они так старательно избегали – это задевало её ещё больше. Несмотря на всё творящееся вокруг, она любила своего брата. По-настоящему. А он любил её. Каким бы упрямым он ни был, его чувство братской верности и преданности никогда не ставилось под сомнение, никогда. Что бы ни случилось, он был её опекуном, её старшим братом. На самом деле, первый раз, когда Ваас убил кого-то, случился ради неё. Как и много раз до этого, он защищал её… но это зашло слишком далеко. "Ваас! ВААС! ОСТАНОВИСЬ! ОТСТАНЬ ОТ НЕГО!" Цитра схватила своего семнадцатилетнего брата за плечи, оттаскивая его назад, пытаясь заставить отойти от мужчины, неподвижно лежащего на полу. Её внезапное прикосновение, казалось, отрезвило его, хоть ненадолго, но достаточно для того, чтобы позволить ей оттащить Вааса по скрипящим деревянным половицам их дома. Ваас уперся ногами и повернулся к ней лицом, дыша, как будто он только что поднялся на гору. Адреналин всё ещё бежал по его венам, зелёные глаза стали дикими, зубы сжались и окрасились в красный цвет от ручейков крови из носа, стекающих в рот. Он возвышался над ней, худощавый и мускулистый, сам образ Грозного воина, она не могла не бояться говорить из-за страха, что он наброситься на неё, но она крепко удерживала брата за предплечья, просверливая его суровым взглядом. "Ваас, что ты наделал? - прошептала она, её голос дрожал от подступающих слёз. Она беспомощно посмотрела на лежащее на полу тело, всего в нескольких футах от них; тело их пьяного отца, со открытыми, стеклянными глазами, смотрящие в никуда, десять синяков точных размеров и форм отпечатков пальцев, уродливые, обвивающиеся вокруг его румяной шеи, - Ты убил его! Он МЁРТВ!" Её слова, казалось, пролетели мимо его ушей… или Ваасу было просто всё равно: "…Он ударил тебя, Цитра, – прошептал он, прикасаясь рукой к лиловому синяку на щеке сестры, – Он поступил бы ещё хуже, не останови я его…" Она злобно оттолкнула его: "Но тебе не обязательно было его убивать! - кричала девушка. Из её голубых глаз начали литься слёзы, но она этого не заметила, - Он был нашим отцом, Ваас! Я могла бы вразумить его, успокоить, если бы ты дал мне шанс…»" «Нашим ОТЦОМ?! - прокричал Ваас в ответ. От ткнул указательным пальцем в труп на полу, - Этот человек НИКОГДА не был нам отцом, Цитра! Он был чудовищем, ещё хуже, чем наша покойная мать, – его лицо искривилось в злостной усмешке, – Поверь мне, hermana, я просто сделал всему грёбаному острову одолжение". "Он был нашей единственной семьёй! - возразила она. В этот момент она была готова сорваться, - Да, он бы монстром, но он был всем, что у нас было! Теперь у нас нет НИЧЕГО! Мы остались ОДНИ! Это ничего для тебя не значит?" Ваас просто молча смотрел на неё несколько мгновений, прежде чем начать фыркать и качать головой: "Может быть, ты забыла, hermana… - вытирая свой окровавленной нос тыльной стороной ладони, спокойно возразил он, - Мы были одни всю нашу грёбаную жизнь". Цитра вскрикнула от разочарования – было ли это от шокирующей небрежности в его голосе или от неоспоримой, душераздирающей правды в его словах, она не могла сказать. Она повернулась и бросилась прочь через открытую дверь своего дома, не обращая внимания на яркий солнечный свет и резь в глазах, отчаянно пытаясь уйти от этой ужасающей сцены в безопасное, комфортное место… как храм Ракьят. "ЦИТРА!" - позвал Ваас её, но она проигнорировала его и продолжила бежать, даже не оглядываясь назад, чтобы увидеть, как он стоит один, в затенённом доме наедине с тем, что сделал. Куда бы она ни направилась сейчас, она знала, что Ваас не будет её преследовать. Вдруг Цитра встала, отходя на несколько футов от трупа брата. Её руки были плотно сжаты вокруг тела, а выражение лица каменное, с молчаливым гневом. Воспоминания снова ужалили её в сердце. Оглядываясь назад, в то время, возможно, она так сильно отреагировала из-за страха, что Ваас попадет в неприятности из-за своего преступления и будет отнят у неё, оставив её действительно одну, но этого так и не случилось; их родители в своё время были важны для Ракьят, но их постоянно растущая зависимость от наркотиков и алкоголя сделала их невостребованными задолго до этого инцидента… Никто не задавал им никаких вопросов. Но это не помогло ей почувствовать себя лучше. Это был очередной клин, вбитый между ними, отдаляющий их друг от друга ещё больше. Ваас был великим воином, с огромным потенциалом, но он выбрал долгий, извилистый путь во тьму, и даже когда она протянула ему руку, чтобы вывести его обратно к свету, обратно к своему племени, обратно к ней, он отвернулся. Ее взгляд скользил по каменной стене, по фрескам древнего храма, глядя куда угодно, только не на неподвижное тело брата. К тому времени Ракьят почти отказались от идеи назначить Вааса своим лидером и вместо этого обратились к ней, восхваляя её как свою новую величайшую надежду против наступающих пиратов, их будущую королеву воинов. Это перспектива льстила ей, возбуждала её; она всецело посвятила себя своему племени, своему наследию, и было бы честью вести их, служить им изо всех сил. Но…Она всё ещё беспокоилась за своего старшего брата, законного лидера. Она так сильно хотела, чтобы он тоже чувствовал ту же цель и принадлежность, что и она, чтобы он не пытался убежать от своих обязанностей на острове, чтобы он не преследовал какую-то глупую мечту, но это не принесло ей никакой пользы; он ничего не слышал, ни единого слова. И как только Ваас что-то задумал, ничего не изменилось. Наконец, она оглянулась через плечо, где Ваас лежал на полу комнаты. Семь лет. Прошло ровно семь лет с момента их последнего взаимодействия, после которого их отношения разбились вдребезги, как стекло, и что заставило Вааса окончательно отречься от Ракьят. Семь лет с тех пор, как она в последний раз слышала его голос, чувствовала его прикосновение... "Ци… тра? Цитра? ЦИТРА! КАКОГО ХЕРА ТЫ ТВОРИШЬ? ОТОЙДИ ОТ МЕНЯ!" Цитра охнула от удивления, когда грубые руки толкнули её назад на каменный постамент, оглушая её на несколько секунд. Ваас уползал от неё настолько далеко, насколько позволял алтарь. Его дыхание стало рваным, а глаза дикими от ужаса от увиденного. Он… он был в отключке. Насколько долго Ваас точно не знал, но он проснулся, обнаружив свою младшую сестру поверх него с голой грудью, оседлавшую его бёдра и расстегивающую ширинку братских брюк. Цитра могла только смотреть на него расширенными глазами. Это был первый раз, когда он наложил на неё руки за все двадцать лет существования. Он обнял себя, страдальческий, панический скулеж вырвался из его груди: "ЦИТРА! ЧТО, БЛЯТЬ, С ТОБОЙ НЕ ТАК?.. ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА?.. Ч-ЧТО… ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА СО МНОЙ?" Он попытался отойти на несколько шагов, но споткнулся, как пьяница. Вещество, которое она подмешала в стакан с водой, который она дала ему прямо перед их «разговором», всё ещё тормозило его умственные способности и моторные навыки, но лишь немного. Брови Цитры нахмурились. Возможно, она не рассчитала дозу, необходимую ей, чтобы держать его расслабленным достаточно долго. Это ошибка с её стороны. "…Успокойся, Ваас - сказала Цитра тревожно-спокойным тоном. Ухмылка играла на её губах, - Это судьба, в конце концов. Ты должен гордиться собою. Ты был избран. Мы были избраны. Избраны, чтобы создать что-то красивое, на благо нашего племени!" Ваас неустойчиво покачивался взад-вперед, его зелёные глаза смотрели прямо на неё, напоминая Цитре дикого зверя: "О чём ты, блять, говоришь?.." Цитра жестом указала на окружающую их среду: огоньки, мерцавшие по периметру алтаря, выстроились вдоль ступеней, ведущих к храму позади них и Ракьятским воинам, наблюдавшим за ними из-за тени. Деревья тихо шелестели в вечернем бризе и затухающем закате, который купал все в богатых оттенках фиолетового и оранжевого: "В древней легенде содержится больше, чем ты думаешь, брат мой, - сказала она спокойно, - Ты никогда не слышал полного окончания сказания о нашем великом предке-воине, или был слишком занят, смотря свои идиотские фильмы, чтобы обращать внимание на такие ГЛУПЫЕ ДЕТСКИЕ СКАЗКИ?" Последние слова получились холодными, злыми. Даже отсюда она могла видеть, как её брат застыл с немой яростью от её критики. Теперь она задела что-то личное, и она это знала. Она быстро подошла к нему, чтобы восстановить самообладание: "…Наш предок соединился с королевой воинов, чтобы произвести племя Ракьят, – она продолжила, – Разве ты не видишь брат? Ты – воин, а я – королева воинов, - она улыбнулась от распирающего волнения, - Вместе мы создадим идеального воина, ребёнка, который со временем вырастет и приведет Ракьят в новую эру процветания!" Ваас уставился на неё в ужасе от услышанного, старясь сформулировать ответ: "Ты… ты, блять, СУМАСШЕДШАЯ. Цитра, ты моя сестра, я… - он схватился за волосы, стараясь изо всех сил сохранять спокойствие, - Я никогда не смогу… Я должен ЗАЩИЩАТЬ тебя, Цитра! Это НЕНОРМАЛЬНО!" "Мы больше не дети, Ваас! - возразила девушка, - Я – воин. Я – богиня. Мне не нужна твоя защита, - Выражение её лица стало более печальным и смущенным, - Почему ты отказываешься от такой чести? Почему ты пренебрег невероятным талантом, которым владел с детства? Ты удивительный воин, Ваас, вундеркинд, зависть всего племени… И всё же, ты предпочел отбросить всё это, чтобы следовать за какой-то глупой иллюзией величия в Америке. Какая жалость". «БОГИНЯ? Тебе всего ВОСЕМНАДЦАТЬ, Цитра! - Ваас кричал на неё. Его голос надрывался от боли, от боли и предательства. Это… Это была не Цитра. Это не была его милая, заботливая младшая сестрёнка, самый любимый человек во всем мире, девушка, которую он защищал всю жизнь. Отныне нет, - Это… это всё эти ублюдки, да? - Он трясущимся пальцем указал на Ракьят, всё ещё наблюдавших из-за круга света, отбрасываемого огнем, - Они запихнули тебе эти безумные идеи в голову! Они промывают тебе мозги, Цитра! ОТРАВЛЯЮТ ТЕБЯ! Кормят тебя этим… этим ПОТОКОМ СКАЗОЧНОГО ДЕРЬМА!» Сердитый ропот прошелся среди Ракьят на его обвинения. Цитра злостно нахмурилась, слегка дрожа от гнева, который она так старалась сдержать: "…Как ты смеешь говорить такие ужасные вещи о своём племени? О месте, где ты родился? – шипела она, – Ты больше не можешь убегать от своих обязанностей, Ваас. Ты поймешь. Ты будешь следовать по пути воина к славе. Получишь, наконец, татау и будешь сражаться. Ибо ты – мой брат, величайший из Ракьят, хочешь ты этого или нет. И вместе мы создадим то, что принесет им спасение". Ваас качал головой, бормоча в недоумении: "Нет… Нет… Ты больна. Вы все, блять, больны, я не собираюсь это делать, нет…" Два ближайший воина Ракьят подошли к Ваасу сзади, их лица омрачились от откровенного недоверия и неуважения мужчины к их великой королеве воинов. Они двинулись, чтобы схватить его за плечи, и если он не будет служить своей избранной цели, им просто придется заставить его делать это. В ту секунду, когда их пальцы соприкоснулись с его кожей, Ваас дернулся вперед, удивляя крупных мужчин необузданной силой, достаточной, чтобы освободиться. "НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ!" - взвизгнул он. Ваас развернулся и начал бежать обратно к храму, всплеск адреналина неуклюже вел его по извилистым каменным ступенькам, несмотря на дрянь, что сестра подмешала ему. Несколько Ракьят быстро выступили вперед, чтобы броситься в погоню, но Цитра внезапно крикнула: "Нет! Оставьте его. Он обязательно вернется. Он знает свою судьбу, - она скрестила руки на голой груди, нахмурив брови на сбежавшего брата, скрывающегося в ночи, - …Ему больше некуда идти, в конце концов" Ваас так и не вернулся. Лицо Цитры стало беспокойным. Она повернулась и уставилась на тело Вааса, руки слегка ослабли, спокойно принимая неопределенность, которая была так не похожа на её обычное «я». В тот вечер она последний раз говорила со своим дорогим старшим братом. Она посылала поисковые отряды, гадая, поймал ли он попутку на лодке и навсегда покинул остров, был ли жив и где прятался, или просто валялся мёртвым где-то в джунглях, поедаемый личинками. Хотя она храбрится перед воинами, незнание о местонахождении её брата не давало ей спать ночами… До тех пор, пока спустя три недели, после его исчезновения патруля вернулись к ней, чтобы сообщить, что Ваас был замечен живым и здоровым… но одетым к красное и сидящем в задней части джипа с большим белым прицелом на капоте. Это клеймо пиратов. Ваас предал их и присоединился к их заклятым врагам. Её глаза сузились от злости. Это из-за того стервятника Хойта Волкера, она уверена. Должно быть, он нашел Вааса в самом уязвленном состоянии и заманил его, возможно, обещаниями власти, денег или даже наркотиков. Жизнь, которую Ракьят не могут ему предложить. И он попался на удочку, глупец. Конечно, учитывая удивительную воинскую доблесть Вааса, это был лишь вопрос времени, когда он засияет, но способами более сомнительными, чем они когда-либо предполагали; его интеллект и безжалостная сила быстро поднимали его в пиратских кругах, пока однажды он не сел на трон как «пиратский лорд», в конечном счете, сталкивая силы брата и сестры друг против друга в жестоком и кровавом человеческом шахматном матче. Цитра еле слышно зарычала. Возможно, этого Хойт и добивался. Ещё один способ плюнуть ей в лицо – превратить самого дорого для неё человека в злейшего врага. Она пнула одинокий камушек, лежащий на каменном полу. Он катился и прыгал, пока не остановился рядом с холодной левой рукой Вааса. Она проследовала за ним, пока снова не возвышалась над телом мужчины. Хойт украл у неё брата, превратил его в самого Дьявола, настроил против собственного народа. Использовал его, измывался над ним, и, наконец, вернул потрепанный, размытый, окровавленный призрак человека, который лежал у её ног, даже не имея шанса на последние слова. Её брат сгинул из-за него. Ты уверена в этом? Она подняла глаза, пораженная странным комментарием. Она оглядела комнату, ища его источник, какое-то присутствие, скрывающееся в затененных углах, прежде, чем она вдруг поняла, что это был голос, не принадлежавший кому-то другому, а тот, который пришел откуда-то глубоко изнутри неё…из какого-то темного, пыльного уголка ее разума, который слишком долго молчал. Выражение лица Цитры ожесточилось и стало настороженным: "Конечно, я уверена… - успокаивала себя девушка, - Хойт ответственен за этот беспорядок. Он превратил моего брата в монстра. Если бы не он, Ваас мог бы быть ещё жив. Он должен был вернуться ко мне. Но ведь изначально не Хойт заставил его сбежать. Цитра закусила губу и зашагала, хотя почему-то не хотела отходить слишком далеко от трупа. Ей не нравился этот…чужой голосок, который уже сеял маленькие семена сомнения в её сердце, в её мозгу. Все эти годы она находилась в спячке, убежденная, что она полностью права; теперь, когда она сделала себя открытой, незащищенной, она чувствовала, будто её преследует невидимая пантера. "Ваас был глупцом, - злобно подумала Цитра, - Он мог иметь честь, славу, силу. Мужчины вдвое старше него бросили бы всё в своей жизни, чтобы оказаться на его месте. Но вместо этого он решил отвернуться от своего племени, от своего наследия, своей семьи, оставил нас умирать от рук пиратов… И ради чего? Наркотиков? Чтобы быть ручной собачкой Хойта?" Но что подтолкнуло его к этому, Цитра? Что на самом деле заставило его бежать той ночью и никогда не возвращаться? Она резко остановилась. Её руки сжались в кулаки. Семена сомнения разрастались все больше и больше, укореняясь. Прорастая, нагнивая. Она быстро задушила их; богини-воины не испытывают сомнений. "Это его вина. Я предлагала ему всё, что он мог желать…" Ты обрекла его на это. Она резко вздохнула, отведав благовоний в воздухе – не тут-то было. Вот оно – грубое, уродливое сомнение в полном расцвете сил. Цитра покачала головой, борясь с этим ворчащим голосом, который исходил из неё самой: "Нет. Нет. Я благословила его. Мы должны были создать идеального воина, будущего лидера нашего народа. Это было бы великолепно. Если бы только я могла заставить его понять это…" Заставив его совершить греховный половой акт над младшей сестрой? Над девушкой, которую он защищал с того дня, как она начала ходить? Она подняла руку, вытирая холодный пот, выступивший у неё на лбу. Несмотря на треск факелов, прикреплённым к стенам, ей казалось, что она погрузилась в холодные воды моря, которые окружали её, как и остров, со всех сторон. "Я…" Это была ты, Цитра. Ни Хойт. Ни кто-либо ещё. Только ты. Ты предала своего старшего брата. Твоего лучшего друга. Твоего опекуна. Предала его, напугала, ранила так глубоко, что у него не было выбора, кроме как убраться как можно дальше от тебя, чтобы не сделать то, о чем он потом пожалеет. Но куда он мог в таком случае пойти? Прямо в руки к Хойту Волкеру. Эти слова, которые, всё же, не были её собственными, являлись хорошей физической пощечиной. Она пыталась держать голову высоко, постоянно твердя себе, несмотря на осознание вины, что она делала только то, что было правильно, что было лучше для её племени… но её привычная гордость и уверенность в себе покинули её. Она чувствовала себя таким маленьким человеком. Так неправильно. "…Он мне не нужен…" - её губы скривились, почти шепча жалкие оборонительные слова. Если бы не он, ты бы никогда не добилась этого, - парировал маленький голосок, - ты бы умерла до того, как отпраздновала свой седьмой день рождения. Разве не он был первым, кто должен был возглавить Ракьят? И как ты отплатила за его доброту к тебе? С высокомерием, бессердечием и предательством, столь великим, что ты сломила его, изгнала прочь. Гналась за ним по извилистой дороге в безумие… и теперь он мёртв. Ушел навсегда, и ты никогда не сможешь вернуть его назад, разве не так? Она смотрела вниз на серое, сломленное тело Вааса, всё ещё качая головой. Плотина тоски, которую она похоронила так глубоко в своей душе, угрожала дать трещину и сокрушить всё на своём пути. Она хотела бороться со всем этим с привычной ей гордостью, хладнокровием, силой своего ума и тела, которые подняли её на вершину и заставили сотни благородных воинов подчиниться её прихотям…но что могли противопоставить благородные воины врагу, который пришел изнутри? Цитра упала на колени, обхватив ладонями лицо. Это было бесполезно. Этот голосок был прав и, наконец, заставил её понять: Ваас никогда бы к ней не вернулся. То, что она с ним сделала, сломало его хрупкую психику, как веточку, и теперь... теперь она даже не может извиниться за это. Ваас умер в ярости и боли, текущих по его венам, как змеиный яд – ярость и боль по отношению к ней – и она никогда не сможет загладить свою вину. Она изгнала единственного, кто любил и заботился о ней, когда они выросли, даже когда она начала отталкивать его без уважительной на то причины. И это была её собственная рука, которая указала Джейсону в его сторону. Ее брат потерял рассудок, потерял жизнь, и ей некого было винить, кроме себя. "Ваас…" - внезапно Цитра заговорила необычно хриплым голосом. Она ползала вокруг него, пока не оказалась у его головы и, преклонив колени, осторожно положила голову на них. Она погладила его лоб, холодный и жесткий, как камень, провела пальцами по его рваному ирокезу. Всего на несколько мгновений она снова была ребенком – испуганной маленькой девочкой, сидящей на корточках в темных джунглях. Испуганная маленькая девочка скучает по старшему брату. "Ваас, я… Мне жаль… - прошептала она, – Прости меня… прости меня…" Капля влаги появилась на его щеке. Она в замешательстве смотрела на него, прежде, чем заметила, как по её щекам, словно муравьи, ползут тоненькие струйки. Слёзы. Она с негодованием всхлипнула, протягивая руку, чтобы вытереть их. Нет. Не плакать. Богини-воины не плакали. …Ведь так? Из её груди к горлу поднялись мягкие, обрывочные рыдания. На этот раз она не пыталась их заглушить. Она наклонилась к мертвому брату, прислонилась лбом к его лбу и позволила слезам свободно течь. Это было все, что она могла сделать, чтобы удержать рыдания, тихо трясясь, чтобы охранники, стоящие у входа, не услышали её. Фрески, освещенные огнем на стенах, смотрели на неё немигающим взглядом, единственные наблюдатели в этой немой тоске. Она не плакала о безумном, порочном тиране, который убил так много ее величайших воинов, так много невинных людей и поработил бесчисленное множество. Не о убийственном психопате, который много лет назад потерял себя в суматохе собственного безумия. Она оплакивала маленького мальчика с глупой улыбкой и сверкающими зелеными глазами, полными мечтаний. О своенравном молодом человеке, который, несмотря на разлад, который появился и разросся между ними, продолжал заботиться о ней и защищать всем своим существом. Она плакала о своем потерянном старшем брате, проглоченным чудовищем, которыми были эти острова. Ее самая большая, самая непростительная ошибка. "Ваас… Мой брат… Прости меня, прости меня, прости меня, прости меня…" Но на этот раз не было ни слов утешения, ни сильных, тёплых рук, чтобы предложить ей спасительные объятия, который брат и сестра всегда разделяли, они выросли в Аду и вместе вышли из его густых джунглей сильными и близкими людьми. Это было так давно. Ваас просто лежал, лицо его оставалось спокойным, будто он спит, а её слёзы капали на его лицо, как капли дождя. Все, что осталось от некогда доброй души, было разрушено и не подлежит восстановлению. Её прошептанные извинения, печальные воспевания десятилетней ценности подавленной вины и сожаления, казалось, пронизывали каждый уголок древней каменной комнаты, но это не имело никакого значения для того, кому они предназначались, он никогда не услышит их. Не там, куда он отправился.