Di Gelati, Amarene e Romani

На следующее утро Эрмаль проснулся с улыбкой в тридцать два зуба, которая сделала Марко счастливым, хотя он всё ещё чувствовал себя обделенным, а так же преданным собственной махинацией, ещё одним доказательством того, что он не смог бы причинить вред кому-либо, даже если попытается. Эрмаль, с другой стороны, был из тех людей, у которых с появлением нового интереса, всё вокруг исчезает как во сне. Первые признаки этой паталогии обнаруживаются, когда он входит в кухню на завтрак, практически влетая в неё. Никого не поприветствовав, козёл. «Вижу, ты не так подавлен как вчера, а, Эрм? – начал Марко, неспособный держать язык за зубами утром, как и в любое другое время дня. Недаром он считался духовной матушкой группы: вечно капал на мозги. «А?» - Эрмаль отвечает односложно, даже не прилагая усилий, чтобы обернуться. Марко сдаётся, хватаясь за переносицу большим и указательным пальцами и прищуриваясь. Достаточно, он бросает губку. Иногда вы действительно делаете всё для своих приобретенных крестников, и что те делают? Они влюбляются в первого встречного ими римлянина. Типично. «ДОБРОЕ УТРО ДОБРОЕ УТРО» - они слышат рев, который доносится за секунду до появления Габбани. Как? «Но…» - Марко потерял дар речи, что произошло с ним только в далеком девяносто восьмом, когда его бабушка спросила, есть ли у него подружка, и он оказался на роковом распутье: или улыбнуться и не отвечать, или сказать, что нет, бабушка, у меня нет девушки, в лучшем случае приятель. Поскольку его бабушка ещё была жива, мы хорошо знаем, какой выбор он сделал; но мы двигаемся дальше. Сцена была следующей. Эрмаль, который даже не догадался о злоумышленнике, Марко закрывший лицо руками, качал головой, и Габбани стоявший посреди комнаты, в созерцании, в одних только боксерах с ярким розовым фламинго, и Марко просто хотел забыть о жизни. Они закончили завтракать в тишине, затем Марко пошел в комнату, чтобы посмотреть что-нибудь на Netflix, что-нибудь что казалось более нормальным чем его жизнь, Эрмаль ушел в комнату чтобы переодеться, о Габбани никто не хотел знать. Эрмаль был на седьмом небе от счастья. Позор предыдущего дня был волшебным образом забыт, теперь у него на уме была только улыбка Фабрицио, его смех, его хмурый взгляд, когда он чего-то не понимал, его рука в его волосах. Он был удивлен собой, тем насколько простым казался ему жест, который много значил для него: он никому не позволял трогать свои волосы, у него была проблема с личным пространством. Он ненавидел, когда люди слишком многое себе позволяли, но также его бесило, когда к нему без предупреждения прикасались его друзья. А вчера вечером он не чувствовал себя неловко, он был в порядке. Он был полностью потерян в этих ощущениях, и сегодня его единственная мысль после вчерашнего прощания состояла в том, чтобы снова увидеть его. Он надел первые попавшиеся ему под руки джинсы, широкую и яркую рубашку, идеально подходящую для их климата, идеально подходящую для весны, свои замшевые ботинки, которые он не мог надеть даже при сорока градусах, и отправился в путь. Остановив себя после трех шагов. А если он не захочет его видеть? Если думает, что он слишком приставучий, слишком мальчишка? Внезапно весь его энтузиазм спал. Почему, черт возьми, он думал, что сможет встретиться с ним после всего одного вечера? Он растерянно огляделся в поисках причины, чтобы всё равно выйти. Но куда? «Эй, красавец, как насчет поездки в центр? Мне ужасно до смерти хочется джелато, а здесь, в доме, Марко хранит только полезную еду», - голос Габбани достиг его как благословение. Святой Габбани. «Это потому, что ты у нас не живешь, Габ», - лаконично ответил мама Мако из другой комнаты. «О, ты тоже, Марко, немного солнечного света поёдет на пользу твоему белому лицу, признай», - нарушитель достиг его, постукивая по голове. «Это не моя вина, что я благородный», - фыркнул Марко, обернувшись, чтобы вскочить на ноги и сразу же отскочить на три шага назад, замечая, что Габбани всё ещё полуголый, и что его фламинго был слишком близко к его личному пространству. Габбани ухмыльнулся сам себе, и Эрмаль был уверен, что это потому, что он увидел, как сильно покраснела аура. Бедный Макко и его краши*. «Благородный мой**, вставай и пойдем, что за прекрасный день. Дорогие мои, объявляю сегодня выходной, - говоря это, он небрежно надевал мешковатые штаны достойные лучшего летнего сбора регги***, впечатляющие своей яркостью, которые подходили к белой рубашке в индийском стиле, окаймленной золотой вышивкой, и к кожаным шлепанцам. Двое осмотрели его с головы до ног. – Что? У меня пятно где-то?» - он начал неистово осматривать каждую складку, молясь, что не испортил свою любимую рубашку. «Ты сам выглядишь как пятно», - прокомментировал Марко. Он посмотрел на Габбани, посмотрел на свою одежду, пожал плечами и вышел первым, в спортивных шортах, белой майке, как у лучших каменщиков, и в черно-белых полосатых пластиковых тапочках. Жаль, что, как только солнце ударило по нему, отражаясь на его мраморной коже книжного червя, который пытался немного загореть, синьора Пина на третьем этаже закричала, думая, что, наконец, Господь перевоплотился на этой Земле. Эрмаль грустно последовал за ними, с головой погруженный в свои предположения. Габбани обнял его за шею, и при попытке взъерошить ему волосы вместо этого получил локтем в ребра, что заставило его задохнуться, но позабавило при этом. «Эх, Мако, я не Фабрицио, к сожалению», - прокомментировал Габбани, догоняя Марко, который был занят тем, чтобы не краснеть за свой внешний вид. Хорошо, майка, но почему, черт возьми, он вышел в спортивных шортах, показывая миру, каким образом может существовать более сильный оттенок белого, чем мраморный? Черт побери, дважды.

***

Они достигли джелатерии, название которой никто не хотел повторять, и Нико ждал их снаружи, стоя со скрещенными руками. «О, черт», - Марко и Габбани внезапно остановились, пытаясь скрыться или изменить направление. Эрмаль, явно потерянный в своём телефоне, пытаясь понять как Фабри мог назвать себя в инстаграме, продолжая погружаться в него, налетел на вышеупомянутого сердитого мороженщика. «Тебя я и искал, Э» - с Эрмалем едва не случился сердечный приступ. «Нико, какого черта, ты творишь?» - сцена была сюрреалистичной, Эрмаль превосходил Нико в росте, но Нико был настолько угрожающим, что Эрмаль сделался маленьким-маленьким. «Теперь ты объяснишь мне, что ты сказал ему прошлым вечером? Этот ещё не встал с кровати». «Кто?» - Эрмаль был озадачен. «Как кто, Фабрицио!» «Как он не встал с кровати? Но я ему ничего не сказал, у меня даже нет его номера!» «Должно быть что-то случилось, он закрылся в своей комнате, а в ответ мне только ворчит, - Нико выглядел очень взволнованным. – Я просто не могу оставить джелатерию». «И как всегда три мушкетера здесь, чтобы помочь Вам, дорогой Д'Артаньян****, - заявил Габбани, упущенный из-под контроля Марко. – Давайте проверим этого хорошего сына». Нико выглядел озадаченным. Марко вмешался. «Не беспокойся, если ты хочешь, мы можем проверить, что с ним всё в порядке». Нико облегченно вздохнул. «Дайте мне знать, если что-то не так, я закрою всё и приду». Марко и Франческо пошли. Чтобы остановиться после двух шагов. «Эрмаль? Ты идешь?» - позвал Марко. Эрмаль огляделся, указал на себя, и уныло последовал за ними, побуждая Нико фыркнуть вслед «гляньте на этого чиола*****». Вход в дом Мобричи был в тени и слабые лучи утреннего солнца, которые проникали сквозь вытянутые жалюзи, образовывали пыльные конусы, которые придавали ещё больше мистической атмосфере всему. По крайней-мере для Габбани. Марко с трудом сдерживал обеспокоенное лицо и отвращение, удивляясь, как двое взрослых людей живут во всем этом беспорядке и пыли. Он пытался избегать любой поверхности из-за страха начать чихать, не думая ни о чем. Потому что, если вы еще не поняли, у него так же была аллергия на пыль. Для того, чтобы ничего не упустить, в общем. Эрмаль оставался позади группы активистов, пытаясь избавиться от мыслей, которые без конца крутились в его голове, ужасных мыслей, одна катастрофичней другой. Он молился, чтобы Фабрицио не было дома, так что ему не пришлось бы иметь дело с возможным выражением раздражения на его лице. Что он там делал? Он определенно не хотел выглядеть навязчивым парнем, черт возьми. Они только что познакомились, и тогда он был недостижимым, в итоге… Он развернулся, пытаясь сбежать, но Габбани оказался быстрее. «Ты куда, Эрм?» - спросил он с самым невинным лицом, которое знал. «Дай пройти, идиот. Я не останусь здесь, выставляя себя дураком». «Ты вообще себя слышишь?» - к ним присоединился мама Мако, и он был близок к тому, чтобы дать подзатыльник этому придурку, своему крестнику. Они определили комнату темноволосого, потому что она была единственной почти заколоченной в самом темном углу дома. Марко подошел, постучал. «Фабрицио? Твой брат отправил нас проверить, всё ли у тебя хорошо, он волнуется», - он попробовал дипломатический подход. Само собой разумеется, это не сработало. Никакого звука. Марко понятия не имел, что делать, к счастью, его верный компаньон понял. Габбани с обычным спокойствием, отличительно его чертой, подошел к тонкой деревянной двери с ребристым стеклом в центре, как у бабушек, поймал момент, чтобы выровнять умственную чакру, которая всегда склонялась влево******, и постучал. Тишина. Он постучал снова. «Фабрицио, я знаю, что ты понятия не имеешь, кто мы, но здесь есть кое-кто, кто тебя ждет, кто действительно начинает волноваться за тебя, и у него очень мягкий кудрявый каскад». Эрмаль побледнел, и чуть не упал в обморок, чтобы затем стать цвета заходящего солнца. Милый способ сказать «красный как созревший перец». Они услышали шум в комнате, взволнованное шарканье тапочками и через несколько секунд за декорированным стеклом зажегся слабый свет, фактически было позднее утро. Затем выделился силуэт, продвигающийся в какофонии тапочек, брошенного пакета картофельных чипсов на пол и негромких ругательств, скорей всего, он зацепился ногой за край шкафа. Замок щелкнул, и открылась щель. «Что вам нужно?» - это были три лапидарных******* слова, которые вырыли борозду в сердце Эрмаля. «Просто проверить, всё ли у тебя хорошо, твоё брат обеспокоен, вдобавок ему нужна помощь в джелатерии», - ответил Марко, всегда практичный. Темные глаза парня оглядели троих стоявших возле двери в его комнату, и задержались немного дольше на Эрмале, который казалось пришел в себя на мгновение в надежде, что он впустит их. Он не так хорошо знал Фабрицио. Они увидели как он слабо покачал головой, пробормотал «скажите ему, что у меня грипп», затем вышел из комнаты, пройдя из вышеупомянутой щели, закрывая всё позади себя и, спотыкаясь в шлепанцах, нервно бросился в ванную. Он включил воду, чтобы скрыть характерные звуки громкой рвоты. Эрмаль не знал что делать. Марко успел заглянуть в комнату до того, как дверь закрылась, смог увидеть мириады бутылок, брошенных на полу, и ощутить её затхлый воздух. Он обменялся красноречивым взглядом с Франческо, отметив как он тоже, отвлеченный, заметил это. По взаимному мысленному согласию он взял Эрмаля за руку. «Он определенно не хочет, чтобы его видели так, давайте оставим его одного», - и Франческо потащил его прочь, пока Марко очень кстати остался позади. Он ждал пока они вдвоем уйдут, и вошел в комнату Фабрицио, закрывая нос рукой от затхлого запаха и всего, чего он не хотел знать в этой комнате. Он распахнул окно, отчетливо ощутив входящий римский воздух, и если он казался чистым воздухом по сравнению с тем, что был в комнате, всё было ужасно. Свет раскрыл каждую деталь этой комнаты, и Марко едва не вырвало как Фабрицио. Там было как минимум шесть пустых бутылок из-под пива и две бутылки вина. Он не решился заглянуть под кровать – он всё ещё хотел спать ночью. Но именно в это должен был влюбиться Эрмаль? Он начал собирать остатки, пытаясь создать какое-то подобие комнаты, когда увидел, что хозяин всего этого беспорядка стоит в дверях, прислонившись к косяку. «Но посмотри на себя, теперь у меня есть мама, - Марко даже не стал тратить время, чтобы посмотреть на него, он закончил собирать то, что было, и ушел. Фабрицио схватил его за руку, заставив их чуть не сотворить беспорядок. - Мне не нужна помощь». Он не знал, что не нужно было говорить эти вещи Марко. «Итак, во-первых, отпусти руку, - и выдернул её. – Во-вторых, очевидно, помощь тебе очень нужна, если ты запираешься в комнате, в поисках этиловой комы, - Фабрицио уже заведенный собирался возразить, но теперь Марко было не остановить. Он поднял указательный палец в знак молчания. – И в-третьих, беда тебе, если ты приблизишься к Эрмалю, заставляя его пройти через всё это дерьмо. Он сделал бы это охотно, этот придурок, но я не позволю ему. Так что постарайся взять себя в руки». Он бросил на него каменный взгляд и ушел. *краш – человек, чей образ становится самым дорогим и любимым. Также термин «краш-тест» идет в ход, когда необходимо проверить автомобиль на выносливость. (тут, по ходу дела, Габбани (как и Эрмаль), являясь крашем Марко, проверял его на выносливость) **Габбани произносит это с иронией. В оригинале автором используется выражение «dei miei stivali» - оно не обесценивает слово, которое предшествует выражению, а обесценивает человека, к которому оно адресовано. Данное выражение не несет в себе никакого оскорбления. Дословный перевод: «никакой ценности или пользы». ***регги – направление современной музыки, сформировавшейся на Ямайке в конце 1960-х. Известные исполнители: Боб Марли, 5'nizza, the Wailers. ****Д'Артаньян и три мушкетера (Атос, Портос и Арамис) – герои произведения А. Дюма «Д'Артаньян и три мушкетера». *****ciola – ругательство родом из Апулии (в каждом регионе есть свой прототип этого выражения, в Калабрии и Сицилии, например, minchia). Означает «мудак», придурок», «хрен» и т.п. В контексте произнесенной Нико фразы, подразумевается: глупый, недальновидный человек, который не может предвидеть последствий своих действий из-за недостаточного интеллекта. ******чакры находятся в постоянном вращении и вибрации, и именно их вращение, в зависимости от направления, притягивает и отталкивает энергию. Поворот вправо имеет значение ян – мужского – и представляет собой силу воли и деятельность, агрессивность и жажду власти. Поворот влево имеет значение инь – женского – и символизирует принятие и покороность, слабость. *******лапидарный – краткий, но отчетливый и ясный.