Запах мёда

09:35 3.05.****.

Я проснулся из-за того, что солнце слишком ярко светило мне в глаза; его блики расползлись по стенам, грея их, лизали пол и подоконник. Не успел я окончательно проснуться, как, ещё в полусне смахивая лучи света с глаз, больно-больно ударился рукой о стол, и на мою физиономию упала книга с того же маленького столика. Превосходное начало дня. Я отодрал от лица книгу и, хрустя суставами, встал на ноги; на ночь я забыл закрыть окно, поэтому в комнате было прохладно и свежо, а запах мёда был совсем слабым, как ниточка. С улицы доносился едва различимый шум дороги и пение птиц, а в квартире по-прежнему было тихо – даже кран на кухне не шуршал; наверное, этажом выше меня никто не жил. Духа было не видно; могло ли мне показаться? Как только я учуял сладкий запах, мой желудок противно заурчал; а мёд натощак – плохая мысль. Постепенно раздирая глаза, я поплёлся к сумке, чтобы на трезвую голову примерно оценить свой бюджет. На первое время должно хватить – на то, чтобы заплатить за месячное пребывание в квартире, где-то на месяц скудного питания и, если сильно экономить, на месяц Интернета. А как устроюсь на работу – всё будет прекрасно. Быстро почистив зубы, я умылся, чтобы не напугать прохожих оплывшим от сна лицом, рукой привёл свою шевелюру в порядок, накинул на плечи куртку, дабы скрыться от утренней прохлады, и зашагал в магазин. Правда, я ещё не был уверен в том, что найду где-то по близости этот самый магазин. Как только я вышел на улицу, щурясь от непривычно яркого солнца, то увидел свою вчерашнюю знакомую. Её волосы были заколоты цветами – такими же невидимыми для других? Дух улыбнулась и помахала мне тонкой белой рукой; а я ведь ещё не определился со своим утренним настроением – мне не хорошо, но жить можно, однако затёкшие суставы и урчание в животе, а также осознание того, что сегодня нужно отправляться искать работу, совсем не делали мою жизнь радостной. Потерев шею, я хриплым от сна голосом пробормотал: – Привет… от старых штиблет, – она почему-то сильно рассмеялась над этой фразой, а я осёкся, ведь для окружающих я сейчас, получается, разговаривал сам с собой. Поманив девушку поближе, я, повернувшись спиной к улице, сквозь зубы процедил: – Когда кругом люди, я не буду с Вами разговаривать, сами понимаете из-за чего… И да, давайте, пожалуй, на "ты", – и, опустив уголок губы, подмигнул духу. Она усмехнулась и закатила глаза: – Слушаюсь, товарищ штиблет! И я сама хотела предложить на «ты». Востра, как сказала бы моя мама. Кстати, в скором времени надо писать письмо. – Так, во-первых, мне нужен наиближайший магазин, – начал я. – Затем, я был бы не против, если ты сопроводила меня при поиске работы, я не хочу заблудиться. – С радостью, – ответила дух и пошла впереди меня, отметив, что продуктовый магазин совсем не далеко – через дорогу, что видно из окна моей гостиной, и направо. Купив белый хлеб, пачку чая, соли и макарон, мы отправились ко мне в съёмную квартиру. По дороге дух всё-таки не удержалась от вопроса: – А на какую работу ты устроиться хочешь? Я, подозрительно осмотревшись в поиске людей поблизости, коих не оказалось, ответил: – Скорее всего продавцом в какой-либо книжный магазин, в этом городе их много. У себя на малой родине я закончил факультет механики, после чего по специальности работать не стал - чуть более полугода пробыл библиотекарем в маленькой местной библиотеке; родители были не особо рады выбору такой работы, но, думаю, сами понимали, что это оптимальный вариант. Надеюсь, что меня возьмут на работу сегодня; или, на крайний случай, снова подамся в библиотекари. – Я думаю, что тебя примут. Вроде как одному из магазинов, что подальше отсюда, был нужен продавец. – Туда и отправимся. И дух, видимо, совершенно игнорируя мои опасения по поводу уличения меня в разговоре с самим собой, вновь задала вопрос: – А твой родной городишко далеко отсюда? – Ну, как сказать… четыре часа на поезде, правда, о вашем или, правильнее сказать, всецело твоём городе там почти ничего не слышно. По дороге в мою дыру есть ещё один посёлок, который очень близко к этому городу, там живёт моя тётушка. Вот, к примеру, если ехать отсюда в мой городишко, то мне лучше своими силами добраться до того посёлочка, а потом уже далее двигать – так дешевле. Но когда сюда добирался, заезжать к тётке не стал, лень было, честно говоря; да я и уехал, чтобы наконец побыть самостоятельным. Тётя, наверное, и не знает, что я уехал-то. – А надолго ты тут? – Не знаю, как дела пойдут; но мне тут очень нравится – не хочу уезжать. Проведывать родных, безусловно, буду, если останусь надолго. А останусь, чую, как раз надолго, если мой друг – дух этого города собственной персоной. Когда мы вернулись, гостиная и кухня уже основательно прогрелись едва золотистым солнцем, стены начали отдавать чем-то липовым, возможно, липовым мёдом, а рядом с раскрытыми окнами лежали листья – в квартиру они залетели с ветром. Вдруг дух, подойдя к кухонному окну, пока я складывал малочисленные покупки на стол, взмахнула руками; поднялся лёгкий ветер, подхватил серёжки берёз и листья, а затем вылетел через форточку, не оставив в доме ни одного листка. – Круто, – пробормотал я девушке. – Ну, я же дух этого города. Пока нагревался старый чайник, мы успели прочесть пять страниц книги, которую начали вчера; за чистым, пронизанным светом большим окном виднелись облака, которые замерли в небе, и птицы не пролетали. Будто бы время замерло. Остался только шелест зелёных, переливающихся крон деревьев, которых не было видно, пока мы сидели на полу седьмого этажа, редкий шорох перелистываемых страниц, шум автомобилей и свист закипающего чайника. Все звуки были приглушенными; дыхания духа я не слышал – его не было вовсе. Когда чайник вскипел, я заварил себе чай, намазал ломтики пшеничного хлеба мёдом и уселся завтракать. Дух сидела передо мной, впиваясь глазами в стекло кухонного окна; когда она пошевелила тонким пальцем, на кухню влетел воробушек и сел к ней в ладони, хотя на самом деле просто висел в воздухе, махая крылышками. – Он хоть стерильный? Я тут, как бы, ем. – Абсолютно. Он такой хороший-хороший, – ответила она, гладя птичку по голове. – Он меня тоже видит, чувствует, но от его прикосновений я не стану настоящей, он же тоже не человек, – и девушка отпустила воробушка, тот вылетел в окно. Затем она вдруг спросила меня: – Что изменится, если я стану настоящей? – Ну, – немного оторопел я, проглатывая кусок бутерброда, – если станешь настоящей… Тебя тогда придётся провожать, обувать, одевать, кормить, поить. И, кстати, провожать. Куда провожать-то? Придётся с тобой ещё и квартиру делить. Но, собственно, тогда проблема с "провожанием" отпадает – нам всё равно по пути. – Одеться я сама смогу, всё-таки мне будет можно вышивать из солнца и цветов; много вообще всяких бесполезностей смогу делать: цветы распускать, одежду себе делать из чего-нибудь растительного, лучами солнышка играть. – То есть, делать что-нибудь, связанное с природой, но не причиняя ей вреда? – Ага. А вот для еды, к примеру, надо что-нибудь срезать – поэтому этого я не смогу. – Не надо ничего срезать, надо покупать. Но денег на это мало. – Вот, тебе придётся тратить на меня свои деньги, ибо первое время у меня, кроме тебя, никого не будет. – Да нормально всё. Хотя, с чего ты вдруг такой разговор завела? Хочешь ста… – я не успел договорить. – Нет, ничего. Просто. "Странно", – подумал я, но ничего не ответил. Уже проглатывая остаток чая, кивнул духу, и мы отправились в гостиную к нетбуку, чтобы немного выяснить о магазине, в который я собирался наведаться, а уже затем поспешить туда. Дух, стоя за моей спиной, продиктовала название магазина. – Что тут у нас… – бормотал я себе под нос, – работает с 9:00 до 19:00… паспорт… книжка… заявление. Точно, надо же заявление написать будет! Придётся опять тратиться на ручку и бумагу, напишу по дороге, на лавочке где-нибудь. Рассовав всю имевшуюся мелочь и немного других единиц денег по карманам, собрав документы, мы с девушкой направились в книжный, что располагался примерно в центре города. Дорога от моей съёмной квартиры туда занимала где-то полчаса на автобусе, поэтому следовало обзавестись наушниками, ибо свои я благополучно забыл в родительском доме. В автобусе я сидел рядом с окном, и яркий луч солнца играл совсем рядом со мной; нетрудно догадаться, чьи это проделки. Дух стояла у дверей, полупрозрачная, красивая. Люди проходили сквозь неё, стояли рядом и не замечали. Почему именно я её вижу? Чья-то рука проехалась прямо по её щеке. Но, когда она смотрела на меня, то смеялась и махала мне рукой; порой я и сам не мог сдержать улыбку, глядя на неё. Приходилось тереть губы ладонью и отворачиваться к окну, чтобы другие пассажиры странно на меня не косились. Потом на обратную сторону окна, около которого я сидел, села бабочка; я прикоснулся к стеклу, и бабочка захлопала крыльями. Сквозь её усики проглянул солнечный луч, и я снова заулыбался, уже не стремясь скрыть улыбку. Посидев ещё пару секунд, бабочка улетела куда-то к небу, которое немного потемнело от облаков. Стрелка циферблата уже подползала к часу дня, когда мы вышли на остановку. По идее, нужный нам магазин находился по обратную сторону улицы, на втором этаже тёмно-красного здания, которое я видел через дорогу. Если меня примут, то до остановки, чтобы вечером добраться до дома, далеко идти не надо: рядом с нужным мне зданием была крытая лакированная остановка. Уже подходя к мигающему светофору, девушка вдруг тихо сказала мне: – У тебя очень красивая улыбка, – и, не успел я отреагировать на комплимент, она добавила: – Сегодня будет дождь, уже скоро… Превосходно. Она не могла сказать это раньше? Я бы подготовился. И впрямь, ранее пышные белые облака уже немного расплылись и чуть-чуть посинели. Девушка, поскольку машины не представляли ей угрозы, уже очутилась на противоположной стороне улицы и махала мне рукой. Когда загорелся зелёный, едва изумрудный свет, я присоединился к духу. Настало время важных переговоров. Купив в этом же книжном магазине в канцелярском отделе ручку и бумагу, я на ближайшем подоконнике тихонечко составил заявление по всем стандартам и указанным на сайте нормам. Сказав духу ждать меня рядом с магазином, я отправился к предполагаемому работодателю. … Он оказался совсем замечательным дядечкой: невысокий, но ухоженный, с длинными белыми усами и огромными чёрными очками; милота, ничего не скажешь. Картина вырисовывалась вполне приличная - рабочий день, как мы уже выяснили, с девяти утра до семи вечера, зарплата вполне нормальная. Самая главная часть, график, таков: два дня рабочих, затем два выходных, но! Один из сотрудников заболел, посему мне предложили проработать все шесть дней до субботы и воскресенья, 10-11 чисел, и по такому случаю заплатить пообещали немного больше. Но, поскольку мой босс – доброта и милота, ничего не составило мне труда сделать щенячьи глазки и попросить, чтобы ту часть, что должны мне были доплатить за дополнительные дни и нагрузку, отдали мне за ту неделю, ибо с финансами у меня туговато. Максим Григорьевич, как звали моего нового начальника, с радостью согласился - лишь бы я работал. Выходить приказали на послеследующий день – в понедельник. Сообщив своей спутнице все эти новости, я, пока людей поблизости не было, решил осведомиться: – Когда, говоришь, дождь будет? – Скоро уже, в три начнётся и будет долго идти. Но ветер и облака какие-то странные… я не уверена, когда именно он начнётся. – Это нехорошо, в любом случае под дождь попадём. И я хотел себе пару вещей приобрести, тем более что теперь денег мне должно хватить. Неплохо бы купить еды побольше и ещё кое-что. – Давай попробуем. Небо уже начало затягиваться синей тучей, солнце почти вмиг спряталось. Вскоре мы отыскали поблизости торговый центр. Я был в восторге. В центре оказалось четыре этажа, на каждый можно попасть с помощью эскалатора или большого прозрачного лифта. Кругом ходило много людей, кто-то был целыми семьями или компаниями, полно парочек, как и вчера вечером в супермаркете. На каждом этаже играла музыка, чем-то похожая на песни «The Rasmus», только гораздо более лёгкая, а то и дело можно было услышать популярные треки Mylene Farmer. Огни, лампочки, люстры центра искрились золотым ослепляющим светом, гладкие блестящие стены словно зеркала отражали мерцание и проходящих мимо людей. Много, очень много магазинов с одеждой, нашлись и комнатки с декоративным мылом, с шоколадом и мороженым. А на первом этаже в самом центре зала был фонтан; он брызгался разноцветными от подсветки струями. Вокруг ходили люди, многие фотографировались. А на лестницах и стеклянных потолках висели гирлянды. Я посмотрел на духа, которая невидимкой шла рядом со мной. В её глазах отражались огоньки, а сама она вертела по сторонам головой и улыбалась. Но её никто, кроме меня, не видел. И в зеркалах она не отражалась. Для начала я зашёл за наушниками в отдел мультимедии на первом этаже. «Двести шестьдесят семь рублей… – подумал я, – мне жалко мои двести шестьдесят семь рублей. Но, но, но… Чисто теоретически, мне должно хватить и на еду, и на всё остальное, с учётом скорого пополнения финансов». Поразмыслив ещё пару минут, я всё-таки взял себе новенькие чёрные наушники. Продавец поблагодарил за покупку и пожелал носить с удовольствием, отдавая мне чек. Дух сказала, что очень рада за меня. Я тоже был рад за себя. Далее по списку продукты. Главным было не потерять голову от огромного количества разных вкусностей, ибо расходы у меня ограничены. В корзинку первым делом отправился теперь уже чёрный хлеб, затем сыр, чтобы макароны не были «голыми», пакет молока, упаковка пресных печенюшек, масло, овсянка, и куда же без главного атрибута нищеброда – трёх пачек заварной лапши. Сахар мне, в принципе, ни к чему. Мои покупки упаковали в белый шуршащий пакет и вручили мне в руки. Затем, сошедшись с духом во мнении, мы погуляли по центру ещё некоторое время. Когда мы вышли из центра, была уже половина четвёртого. И стоило нам сделать пару шагов к остановке, как буквально за секунду поднялся прохладный ветер, ласточки метнулись вниз, быстро рассекая воздух. Закапал дождь. По асфальту побежали узоры бьющихся капель, зашумела вода, потекла по дорогам. Огни особенно ярко замерцали бледно-лиловым светом в пасмурной темноте. Многие умные люди заспешили укрыться под прозрачными зонтами. Некоторые листья отрывались от веток из-за того, что по ним нещадно били капли. Добравшись до крытой остановки, я уже вымок: мокрая майка и волосы, мокрые руки; капли были такими холодными, что аж до костей пробирало! А духу, что бежала рядом со мной, было всё равно на дождь – капли её не касались; оно и к лучшему, иначе бы, будь она настоящей, ближе к позднему вечеру обязательно бы начала чихать и кашлять. Дождавшись нужной маршрутки, я, весь мокрый, и дух отправились домой. Когда мы приехали, оказалось, дождь в нашем районе начался только недавно - стена воды была плотной и холодной. Забежав в подъезд, я вздохнул облегчённо. Дома я опустил пакет с продуктами на кухонный стол, а затем побежал вытереть руки, лицо и волосы полотенцем и переодеться в сухую одежду. Сырую придётся стирать самому, но это уже позже. Также я отметил, что научился не замечать голод: пробегал весь день на паре бутербродов с мёдом и кружке чая. Попросив духа немного подождать, я поставил вариться макароны, заварил горячего чая, чтобы согреться, и, пока варево медленно вскипало, мы успели ещё немного почитать книгу. До конца осталось уже совсем немного; люди с севера говорили, что человек - самое упорное существо на Земле. Может, жить – значит упираться в других и, прежде всего, в себя самого. В моём городишке, на одной улице со мной, жили две пожилые дамы. Одна верила в свою «правду», другая в ту же «правду» – нет; и меня это раздражало – одна учила другую, они обе учили каждого, даже мне перепадало. И никак эти двое не могли понять, что обе неправы; это была лишь их правда. Они не понимали, что никто и никогда не будет прав. Есть одна-единственная истина, но люди, пытаясь её разгадать, только мешают друг другу. Иногда мне хочется, чтобы мой застроенный недовысотками и недоцивилизацией городишко превратился в окончательно глухую деревню. Тогда там будет тихо, тепло и сухо, там останутся только дома и много природы. А в свободном небе будет яркое солнце. А не люди «наполовину». Вечером тоже шёл дождь. В окне ничего не было видно – всё стекло в полупрозрачных серых каплях, стекавших вниз. Я оттащил стол в угол, и мы с девушкой уселись посередине комнаты, на мягкий пыльный ковёр. Грея пальцы кружкой с остатком горячего чая, я сказал духу: – Хочу предложить тебе послушать одну вещь… «Вы соглашаетесь – пейзаж, способный обойтись без меня». Он… немного, хм, странный. Красивый. Три минуты, как я думаю, о сильно-слабом человеке… – но я не сказал духу, что мне кажется, будто этот трек про неё. Ей нас пережить – днями, сутками, годами, веками. Ей нас не пережить – она ещё(?) не живёт вовсе. Ей нас пережить – навсегда. Если она останется такой, как сейчас. Ей нас не пережить – многих. Если она попросит меня, то кто-нибудь обязательно родится в день, когда она умрёт. Я щёлкнул клавишами нетбука, включая нужный нам трек. Тонкий и хрупкий звук наполнил комнату; я слушал и смотрел на окно, залитое каплями. Я подумал, что человек, голос которого звучит сейчас, возможно, доверил нам свои чувства; поэтому мы не смеем ему перечить или говорить «не нравится» – только верить. Разве можно сказать: «Мне не нравятся твои чувства»? Дослушав, мы долго молчали, и мелодия трека перелилась в шум дождя за окном, а потом я спросил: – Ну как тебе? Понравилось? Она кивнула. – Да… очень. А затем она вдруг сказала: – Если я стану настоящей, буду как котёнок в воде; мне в жизни ничего не суметь. – Эй, почему? Ведь я же с тобой. И в сахарных историях не всё гладко; идеальная жизнь – как-то неправильно. Несчастная – ещё более неправильно. Она не ответила, но посмотрела на потолок и легла на спину. На голый потолок смотреть неинтересно, а вот если бы там были звёзды… Я встал, надел куртку и капюшон, замотался одеждой, как мог. – Я скоро приду. – Ты куда? Дождь же! – Я в маркет, в котором вчера вечером был; я быстро. Дождь уже стал гораздо меньше, когда я вышел на улицу. Людей вокруг почти не было, расплывались только огни города и проезжающих машин; чистый от дождя асфальт блестел, как фольга. Добежав до маркета, я пытался вспомнить, в каком из отделов вчера видел флуоресцентные звезды. Найдя нужную мне упаковку, я отдал за неё деньги и побежал домой. Наверное, продавец посчитал меня ненормальным – в дождь бежать в магазин за какими-то флуоресцентными звездами. Дух ждала моего возвращения, и, когда я вошёл в квартиру, она сразу подбежала ко мне, чтобы узнать, насколько я промок и что принёс. К слову, я почти не промок, только с ресниц и скул капала вода; и я даже не замёрз и не промочил ноги. Надев тёплые белые носки, я показал духу покупку. В упаковке было штук пятьдесят звёзд разного размера и цвета, а вдобавок к ним полумесяц. Весь час мы клеили звёзды на потолок. Мы. Я встал на кровать со своим ростом 181 сантиметр, плюс поднялся на носки и вытянул руки. Я расклеивал звёзды, переставляя кровать с места на место, а дух лишь смотрела. Я подумал о том, не считает ли она себя бесполезной сейчас? Ещё я подумал, что всё же было бы здорово, если бы она могла пособирать ладонями капли дождя и почувствовать их, или приклеить к импровизированному небу пластиковый месяц с фосфором. Затем весь вечер мы лежали на полу и смотрели на потолок. Дух попросила поставить тот трек на повтор. Не знаю, как это – лежать и не чувствовать. Дождь, наверное, уже закончился. – Придётся девятого, в праздничный день работать, – невпопад сказал я, – это напоминает мне не самое приятное в жизни. Когда я был маленьким, сломал ногу однажды. И мне пришлось лежать в больнице девятого мая, когда на улицах все гуляли и смеялись, держа в руках сирень. – Больно ломать что-то? – Конечно. – Вдалеке послышался гром, однако дух пробормотала, что до нас гроза не дойдёт. – А что станет с этим городом, когда его дух превратится в человека? – спросил я. – Всякое бывает. Но, к примеру, за такой город, как этот, я бы не переживала. Здесь людям хорошо – они и поддерживают город; даже если духу будет плохо, когда он станет настоящим, но люди будут любить это место – всё будет хорошо; даже духа, что человек, смогут вылечить, – ответила она, глядя в потолок и на искусственные звёзды. Когда я почти дотронулся до девушки, она вдруг попросила: – Расскажи о своём городе, – и я отдёрнул руку. – Не особо это на город похоже… сборище неудачников. К примеру, рядом с моим домом жила женщина. Она высаживала много цветов под своим окном. Она часто смотрела на эти цветы, будто хотела увидеть, с какой скоростью они растут. Она смотрела и смотрела на эти цветы; наверное, потому, что больше у неё никого не было. А однажды мой друг пропал и так и не вернулся. В моём городишке мало красивых мест, а осенью и весной там очень часто идут дожди, чуть ли не неделями. Мне кажется, небо плачет и плачет над моим городом из-за того, что когда-то он был прекрасен, а теперь совсем обветшал. – Наверное, дух там совсем несчастен. Может быть, когда-то он стал живым и настоящим, но радости так и не обрёл. И горожане не радовались настолько, чтобы утешить город. Или дух потерялся в бесконечности, в однообразии, или побоялся стать живым, упустив счастье, или его отвергли, или он боится чего-то, и прячется где-нибудь в болоте. – Однажды я встретил там одного человека… Это был худой долговязый мужчина, на нём был надет чёрный костюм. Он шёл и курил, и там, где он проходил, надолго оставался дым сигарет и не рассеивался. Этот человек шёл и не смотрел ни на кого, кто проходил мимо. Ни до этого, ни после этого я его не видел. – Может, это и был дух? А может, ты один его видел, как и меня? – Всё может быть. Или это был какой приезжий. – Не знаю. Но надо помочь твоему городу. Затем, когда настало девять вечера, девушка сказала, что ей пора; я предложил ей ещё почитать книгу, но она отказалась; спросила, можно ли ей прийти завтра. И, когда я кивнул, она растворилась. Я выключил нетбук и вспомнил, что у меня уже второй час варились макароны. Кипели. Они сильно выварились, но есть можно, особенно если положить в них масло и сыр. Когда я поужинал, был уже поздний вечер; тучи немного рассеялись, оголяя тёмное небо, и мокрые дороги блестели под мерцанием светофоров, фар и фонарей. Включив в комнате свет, я уселся писать письмо маме и папе. Я написал, что у меня всё в порядке, денег на питание хватит на первое время, а на работу я уже устроился. Я написал, что в этом городе очень красиво и хорошо, написал, что буду скучать и ждать ответа. Я написал, что им бы следовало переехать ко мне. Я не написал о духе. Запечатав конверт и написав адрес, я положил письмо на стол. Завтра, когда отправлю своё первое письмо, напишу им второе. Во втором, может быть, я напишу всё то же самое, но добавлю пару строк о том, что познакомился здесь с девушкой. В общем, я решил все насущные дела. Но я ещё не спешил выключать свет.