Наутро четвёртого числа я проснулся в постели, добротно укрытый одеялом, посему утренний яркий свет не помешал моему крепкому сну до десяти утра. Окно было плотно закрыто из-за вчерашней вечерней непогоды, и звонкое пение птиц, листья, прохлада не пробирались ко мне в комнату. «Снег» ещё не пошёл.
Сладко потягиваясь и зевая в кровати, я продрал глаза и ещё раз приятно-приятно потянулся, как кот. На потолке – бледные при свете дня пластиковые звезды: голубые, жёлтые и розовые. Лучи солнца играли по подоконнику, книгам, столу, они скользили по потолку, средь тусклых звёзд, разливались по полу и ковру, но до моей тёплой и милашной кроватки не дотягивались. За ночь улица почти просохла.
Я позволил себе понежиться в постели ещё полчасика, уткнувшись лицом в белую, слегка жестковатую подушку, у которой ещё не было приятного запаха волос, кожи человека.
Затем я встал, ровно уложил на кровати одеяло и подушку, и поделал лёгкую утреннюю зарядку, чтобы размять суставы и косточки. Завтра первый рабочий день, и времени на потягушки в постели, добротную разминку и неспешный завтрак почти не будет. Мне немного страшно, потому что я не совсем хорошо знаю свою новую работу. Зависнув на пару минут от осознания этого, я посмотрел через плотно запертое окно; по ту сторону, искрящуюся золотом солнца, сидел белый голубь, цепляясь лапками за узкую рейку. Этот голубь сидел и смотрел на меня, а потом начал стучаться клювом в стекло. И только тогда я понял, кто это. Помотав головой, я раскрыл окно и впустил голубя; он, посидев на полу пару секунд, превратился в мою новую знакомую.
– Ты всем подряд можешь становиться? То голубь, то бабочки, то пар.
– Ну да. Это же так здорово!
– А если станешь человеком, ты этого больше не сможешь сделать.
– Ага.
Решив не обременять девушку ожиданием, когда я умоюсь, я сразу перешёл к завтраку.
Во время поглощения пищи я предложил ей:
– Давай придумаем тебе имя. Меня уже немного раздражать начинает, что я к тебе могу обращаться только как «девушка» и «дух».
– Ну, давай попробуем…
– Значит так. Какое ты себе сама хочешь?
– Я даже не знаю ни одного подходящего имени как-то.
– Тебе пара сотен лет, и ты не могла за это время подобрать себе имя? Ну, можно Авдотья. Или нет, куда лучше - Агунда; это имя носила прекрасная, изящная девушка с потрясающим станом. Как раз для тебя.
– Но Стас!
– Что-о? Ладно, согласен, не звучит. А как тебе Зухра? Оно означает "блестящая, красивая". Зухра, Зухорка?
– Зухорка... мило же.
– Нет, ты что?! Никаких Зухорок! Я же не серьёзно, ну. А вот Гульшат... примерно означает – «цветок, приносящий радость»...
– Ну Стас, ну тоже нет!
– Ладно, ладно, давай серьёзно. Если Дилярам – Диля – «возлюбленная», «красивая» не подходит, то, к примеру... к примеру... У меня два варианта: Флора и Забава. Оба достаточно странные для нашего мира, но для тебя в самый раз; тебе очень подходит Флора, но мне оно не так нравится, как Забава. Флора-хлорка; а вот Забавушка, Забава - милости.
– И мне Забава нравится.
– Вот и отлично, Забава.
И я вдруг осознал, что сказал слово «возлюбленная»; я аж хлебом подавился. Но Забава, вроде бы, ничего не заметила. Да и что ей замечать? Я ведь ничего не имел в виду.
– А откуда ты знаешь значения стольких имён? – спросила девушка, немного обеспокоенная моим кашлем.
– Да так, иногда заняться нечем. Думаешь, я весь рабочий день, когда библиотекарем был, всем книжки раздавал? Нет; там прекрасно ловил wi-fi, то есть, там была одна такая замечательная штука, и вот я занимался всякой такой всячиной. И да, этой ночью я долго не спал – имя тебе подбирал. Кстати, один из синонимов моего имени, как оказалось, – Эштанислау; лучше бы я не знал, вот честно...
– Можно Эшем называть.
– Мне "Стася, Стасичка" больше нравится, даже если женственно звучит.
– И вправду мило – Стаська.
– Вообще, – задумчиво сказал я, – мне кажется, что неплохо бы меня было Саввой назвать, мне кажется. Мне больше подходит.
– Савва? Очень редкое имя, милое; но мне кажется, что Стас – как раз для тебя. Не могу тебя с другим именем представить.
Потом девушка долго ходила туда-сюда, повторяя своё имя. Она сказала, что это очень странно – иметь собственное имя.
И за день мы дочитали ту книгу о людях с севера; Забава отметила, что это первая книга, которую она прочла. А для меня это, похоже, первая книга, которую я прочитал с кем-то, не считая произведений из школьной программы.
Мне так хотелось столько всего показать и дать попробовать Забавушке! Мороженое, различные другие сладости, тепло и холод, ощупать каждую книгу, вдохнуть её запах, облить её руки водой; я бы, честно, не пожалел на это всё денег, если бы это было возможно… но прикоснуться к Забаве я ещё не имею права. Ещё ли? Я не имею права, иначе она, помимо всего перечисленного, обязательно почувствует боль.
А вечером по бархатно-синеватому городу летали фонарики. Их купол был оранжевым, прямоугольным, а внутри горел яркий язык пламени. Они летели по сумеречному небу, некоторые высоко-высоко, а другие близко спускались к земле. Интересно, куда они падали. Мы с Забавой высунулись из окна, да так, что в комнате одни ноги и были; мы смотрели и смотрели, как небо и воздух наполняются этим миганием.
И я всё ещё не смел дотронуться до неё.
Вдруг, один человек выглянул из окна дома напротив. Он бегло посмотрел на фонарики, а затем я и он встретились взглядом. Человек не смог вытерпеть того, что мы смотрим друг на друга. Я не знаю, почему смотреть в глаза так неприятно; иногда стараюсь не отводить взгляд от кого-то, но вскоре этот «кто-то» сам прячет глаза. Как будто глаза – это целое сокровище, на которое не всем дозволено глядеть.
– Забава, посмотри на меня.
– А, что? – она удивилась и уставилась на меня. Дух смотрела на меня удивлённо, но чуть позже уже совсем спокойно. В её фиолетовых глазах едва можно было различить зрачок, ощущение, будто эти глаза были полностью залиты краской, и только едва-едва был виден зрачок. Её радужка большая, а места для чистого бельма совсем мало. Блики скользили по её глазам, фонарики летели прямо в них, затухали. Её глаза – это зеркало города. Прекрасного города. Забава хлопала длинными ресницами, и лучи засыпающего солнца цеплялись за них, светили сквозь лицо.
Мы очень долго смотрели друг на друга, не смеясь, не улыбаясь.
– У тебя нереально синие глаза, – говорила она, – а взгляд почти удивлённый. Знаешь, они похожи на… Море в ночи. Вода там становится очень синей, а волны плещутся.
Тогда мне впервые очень захотелось её обнять. Но я даже не мог попросить Забаву об этом.
А фонарики уже спускались ниже к городу, его паркам и аллеям, светлым домам. Можно ли поймать один из них, если выйти на улицу?
– Я хочу есть, – всё ещё гипнотизируя духа взглядом, сказал я ровным голосом. Испортил всю романтику.
– Очень вовремя, – ответила девушка таким же ровным голосом, разве что гораздо более нежным.
Настало время заварной лапши, ибо что-то другое готовить мне было лень, а макароны я уже доел.
– Ты очень много ешь, Стас, – вдруг сказала Забава, как бы невзначай.
– Что, прости? – я чуть кипятком не ошпарился от такого заявления. – Я очень, крайне мало ем! Мне нужно питаться куда больше, причём не вот этим вот безобразием из пакета. Я много ем! Да когда ж такое было?!
– Ты сейчас закипишь; нет, ну я же серьёзно. По пять раз в день! С утра, потом, когда мы книжку дочитывали, ты же мне через каждые полчаса: «Я пойду поем ненадолго», «пойдём чай попьём», «я пойду бутерброд себе сделаю», и сейчас вот ты собираешься есть.
– Просто тебе не понять! Ты же не знаешь, что это такое – чувство голода, и как часто оно посещает! Я реально мало ем, очень. Да и даже если бы ты была настоящей, ты же как тростинка, тебе раз за день поел – на неделю хватит. А я большо-ой, а ещё мне скоро работать, и вчера я за день ел раза два, ибо был занят. Да я же просто весь в затрёпе! Мне и толстеть пока не грозит с таким раскладом.
– Да ну? А не боишься, что пузичко отвиснет?
– Да с чего ему отвисать-то?! У меня там, между прочим, даже кубики есть!
– Да ну? – девушка прищурилась, и взгляд у неё стал очень хитрым.
– Мне раздеться?
– Нет, воздержись. Ну, смотри сам…
– Да мне столько энергии нужно! Вот была бы ты на моём месте – поняла бы. Я ведь и так бедный-несчастный, недоедаю. А завтра первый рабочий день.
– Волнуешься?
– Ну, как сказать… Не в первый же это раз. Но немного страшно, да. Но думаю, что всё будет нормально. В конце концов, в половине восьмого вечера я уже буду дома. И смогу покушать! – моё лицо озарила улыбка.
– Обжора. Тебя не думали Жорой назвать?
– Ты страх потеряла, что ли? Ты смотри, вот я же дотронуться могу, а кто кормить тебя будет? Нет, Стас обидчив, он кормить тебя не будет! А жить ты где будешь? Нет, не со Стасом.
– Ты это серьёзно? – она посмотрела на меня очень жалобно. Я даже отшатнулся – неужели поверила? Как ребёнок, честное слово.
– Нет, конечно нет, ты что. Но посмотрю на твоё поведение.
– Но я же любя.
Я на пару секунд завис, переваривая последнее слово. Хотя чего это я? Все так говорят; я постарался не выдать своего удивления, и лапша уже как раз успела завариться. Было горячо, приторно-остро, но всё равно вкусно.
Почти все фонарики за окном уже исчезли; даже если сейчас только начало мая – это уже уход весны, и скоро, как сказала мне Забава, пойдёт тёплый, летний снег. И будет идти числа так до десятого июня. Но это всё будет потом.
И я, уминая последнюю ложку с лапшой, вспомнил, что нужно написать и отправить второе письмо.
Оставив мытьё посуды на потом, я быстро вымыл руки.
– Сейчас пойдём письмо моим родителям писать, – сказал я. Дух только слегка удивилась.
Усевшись за стол, я перекопировал первую часть первого письма. После же я добавил, что немного волнуюсь из-за завтра, но оставался один важный вопрос:
– Забав, как думаешь, написать ли им про тебя? Или не стоит?
Она думала пару секунд, после чего помотала головой:
– Нет, не стоит. Пока, по крайне мере. Отправляй так.
Я перекопировал заключительную часть первого письма, уложил в конверт листок, а затем мы с девушкой спустились вниз, чтобы отправить.
Вечерний воздух был свежим и сумеречно-синеватым, город уже тихонько начинал затягиваться синевой. На площадке возле дома ещё играли дети. Отыскав первый же почтовый ящик, который оказался совсем близко от моего места жительства, я бросил в него два письма. Конечно, логичнее было бы звонить раз в неделю, но очень уж это дорого, а связь ужасная, голос превращается в шум. Чувства превращаются в шум. Слова превращаются в шум. Всё становится шумом. Как бы люди, которые живут в моём городишке, тоже окончательно не превратились в шум. А строки в шум не превратятся, разве что сотрутся и смажутся, но всё ещё останутся строками.
Пока солнце не до конца зашло за горизонт и его лучи ещё скользили по синеве, мы с Забавой нарезали пару кругов вокруг дома. После чего я сказал, что сегодня мне надо на славу выспаться. Предупредил девушку, что завтра мы с ней сможем увидеться только в восемь, или же, если она захочет повидать меня, пусть приходит в магазин – я буду рад её видеть.
На том мы и распрощались.
Вернувшись в квартиру, я приготовил на завтра одежду, поставил на телефоне будильник на 8:00 и распутал наушники, чтобы завтра не тратить на это время. Затем ещё прибрался в квартире: ровно расставил всю скудную мебель, слегка протёр пыль, вымыл посуду и для полной благодати аккуратно сложил стопку книг на подоконнике, отложив уже прочитанную в другой угол.
Когда я разобрался с книгами, то уже совсем стемнело, и луна начала светить гораздо ярче. Чтобы немного освежить квартиру вечерним воздухом, я раскрыл окно и опёрся на подоконник; ветер гладил меня своими прохладными пальцами по голове, лицу и шее, я вдыхал этот ветер и воздух полной грудью, прикрыв глаза от удовольствия. Может быть, это Забава гладила меня этим ветром, или весь город смотрел на меня её глазами. Или Забава не позволила сейчас пойти дождю, чтобы я мог успокоиться перед первым рабочим днём, стоя перед окном и смотря на улицы, вдыхая ветер.
Я шептал её имя в ночное небо, словно пробуя его на вкус, проверяя, действительно ли оно подходит этой девушке.
Но вскоре я уже лёг спать и, укрывшись одеялом, ещё пару минут смотрел на искусственные звёзды, сияющие фосфором в темноте.
***
5.05.****.
Первый рабочий день Стаса.
Будильник громко зазвонил, и я очнулся, не успев досмотреть бредовый, но приятный сон.
Встав, я быстро умылся и привёл себя в порядок, поэтому смог позавтракать вполне неспешно. Нарядившись в рубашку (внезапно) и натянув на себя штаны, я взял все необходимые вещи, надел наушники и отправился в путь.
Запах мёда разливался по всему городу; мёд пахнет теплом. Летом и сладостями.
С утра небо было голубым, и только где-то на краю, на горизонте виднелись облака. Самолёты по-прежнему чертили полоски, будто бы мелом по доске. Я подумал, что если координатные прямые бесконечны, то они полностью исполосовали весь мир. Чертежи школьников в клетчатых тетрадях, и они, невидимые, прорезали всё пространство. Прошли сквозь духов всех городов… Есть ли город прекраснее этого? Мне кажется, что прекраснее Забавы быть невозможно.
И, может, ей нужен какой-нибудь прекрасный дух мужского пола. Из такого же прекрасного города.
Я отмахнулся от такой неожиданной и ненужной мысли, перебившей даже музыку в ушах. Аж побил себя рукой по лицу.
Я знал, что Забава меня обязательно поддержит сегодня, и в городе будет тепло и солнечно!
Пришло время мне выходить из автобуса и идти в книжный. Со вчерашнего дня на этой улице ничего не изменилось. Светофор по-прежнему попеременно горел то красным, то зелёным светом, а крыша остановки так и осталась ровно покрашенной, блестящей, не пострадавшей от дождя, в общем.
Солнце уже достаточно высоко стояло в небе, и лучи скользили по дороге, по магазину. Мне стало неожиданно хорошо, и с души будто камень свалился, а лёгкое волнение почти совсем ушло. Поправив на плече сумку, я с едва заметной улыбкой отправился в здание.
Вчера Максим Григорьевич удосужился даже провести мне маленькую экскурсию, показав, где гардероб для персонала, где, собственно, сам зал с книгами и прочее. А ещё мне выдали бейджик с красивой надписью:
«Станислав Юрьевич Сафонов».
Я уложил в шкафчик свою сумку и замкнул на ключик, и положил его вместе с телефоном в карман. Прикрепил к рубашке бейджик. Затем, пока в магазине ещё не было посетителей, моя коллега провела меня между стеллажей, рассказав, где какая литература. А после мне поручили просто наиважнейшее задание – расставить по местам новые книги. Первые десять минут я ещё путался в полках, но вскоре всё наладилось, и я хотя бы чуть-чуть запомнил расположение тех или иных авторов, начал различать полку фантастики и русской классики.
Часам к десяти пришёл первый покупатель. Он бродил между стеллажей, брал в руки некоторые книжки, затем ставил их на место. В конце концов, молодой человек выбрал себе две книги, и моя коллега упаковала ему покупку.
Поскольку день был будничный, покупатели захаживали редко, однако уже через пять минут после ухода парня пришла молодая женщина с листочком в руках. Вдруг она обратилась ко мне:
– Молодой человек, мне нужно книгу найти…
Я немного разволновался, но виду не подал и попросил назвать автора и название. Щёлкнув клавишами, я примерно выяснил местонахождение нужного даме объекта, главное, чтобы книжка оказалась теперь на месте.
Пробежав глазами по названиям, я таки нашёл нужную нам вещь и вручил её покупательнице; она поблагодарила меня и отправилась к коллеге.
К одиннадцати в магазин заглянула Забава, я как увидел её перед собой – чуть не упал. Благо, коллега отошла на склад, покупателей не было, да и весь зал в целом был пуст, поэтому мы смогли поболтать с духом пару минут. Правда, я на всякий случай прислонил к уху мобильник, а то мало ли.
– Сегодня к полудню будет дождь, но не сильный, – сказала Забава, – Потом ещё в течение дня покапает, но как тебе домой возвращаться – пройдёт.
– А ты не можешь предотвратить этот дождь?
– Не-а, нельзя.
Превосходно. Конечно, будет тепло и солнечно.
– Как ты тут? – спросила она.
– Да неплохо, справляюсь.
– Вот и славно, – она улыбнулась. Вдруг зазвенел колокольчик входной двери. Я быстро убрал телефон от уха, а Забава ушла, подмигнув мне напоследок.
В магазин вошла девчонка лет пятнадцати, теребя денежку в руке. Она походила между полок, взяла две книги. А потом посмотрела на меня, но ничего не сказала. Мне даже не по себе стало; стесняется, может?
– Вам помочь? – осведомился я, подавляя уже своё собственное стеснение. Девочка подняла глаза и кивнула, назвала автора и книгу.
Идти за ней далеко не пришлось, книжка стояла на полке прямо против меня. Отдав юной покупательнице книгу, я задумался, что в библиотеке было даже сложнее. К примеру, в магазин обычно ходят, уже зная, что хотят купить, а в библиотеке гораздо чаще звучит: «Вот мне там в школе задали вот на такую там тему…». Да и компьютера там не было, коллеги там не было – всё сам, всё сам. Зато там большую часть рабочего дня сидишь, однако копчик к вечеру уже отваливался. Тут же будут отваливаться спина и ноги.
Далее покупатели были совсем редкими, поэтому день тянулся достаточно медленно. К обеденному перерыву у меня уже прилично урчало в животе, и моя коллега любезно поделилась со мной печеньем. Завтра тоже надо будет что-нибудь взять с собой.
До четырёх часов накрапывал дождь, и тёмно-синие окна магазина были похожи на однотонные масляные картины. С двух до трёх покупателей не было вовсе, и поэтому я, прислонившись к стене, взял один сборник рассказов с полки и принялся читать, так время шло хотя бы немного быстрее.
А вот начиная с 17:00 до конца моего рабочего дня покупателей было с лихвой. Некоторые скупали сразу по пять книг (свои восемь я покупал в разных), а кто-то всё-таки подходил и спрашивал, что почитать. В основном я называл то, что читал сам. Если был не силён в области интересов покупателей, просто советовал что-нибудь очень-очень интересное – такое всегда подойдёт.
И вот мой первый рабочий день книжным продавцом подошёл к концу. Я собрал свои вещи, нацепил наушники и отправился на автобусную остановку. Небо уже немного расчистилось от серых туч, и кое-где проглядывали голубые лоскутки. Трава и зелёные листья деревьев, освежённые дождями, были пышными и изумрудно-сверкающими. И, несмотря на дождь, на улице было достаточно тепло.
Мой автобус подошёл быстро.
Когда я ехал, по стёклам автобуса вдруг пробежал быстрый, но очень яркий отсверк - то ли луча солнца, то ли проезжающей мимо машины.
***
Когда я вернулся домой, то Забава, оказывается, уже ждала меня в комнате.
Я поставил вариться суп, попутно закидывая в рот нарезаемые продукты – очень уж я проголодался. В это время Забава, умолчав о том, что я, дескать, много ем, спросила у меня:
– Ну как прошёл первый рабочий день? Чем занимался?
– Ой, да хорошо прошёл. Всё по стандарту: ищешь людям книжки, советуешь, что почитать, раскладываешь товар по полкам там. В свободное время дурью маешься и стоишь без дела, можно почитать что-нибудь. А, ещё постоянно всё в определённом порядке расставлял, а то аж бесит, когда книги вразнобой стоят! Когда один и тот же автор в разных местах. И, знаешь, не думал, что люди так много читают! Очень много книг берут.
Затем я рассказал ей немного о некоторых рассказах из сборника, что я прочитал. А Забава, внимательно дослушав, попросила:
– Я понимаю, что ты на книжки насмотрелся, но давай почитаем? Хотя бы немно-ожечко, мне интересно очень.
Ну, я не смог отказать. В конце концов, на книжки я ещё в библиотеке насмотрелся, но разве они стали от этого менее прекрасны? Да и сегодня я и не читал почти, только страничек 25.
Сначала я минутку поделал растяжку – обожаю растягиваться! – иначе у меня всё будет очень болеть от стояния и сидения.
Затем мы уселись за низенький стол и начали читать. Я даже заставил Забаву самой вслух прочесть пару страничек; у неё отлично получается, надо сказать. Правда, на длинных словах запинается. Зато не торопится – и поэтому слов, букв и сути не теряет. А листы, конечно же, переворачивал я.
А к половине девятого в город пришёл закат. Мы с Забавой, дочитав одну из страниц книги, вложили закладку и отправились к окну. Я и она смотрели, как рыжее солнце скрывается за домами, как море из прозрачно-голубоватого воздуха и пространства наливается оранжевым. Расплывчатые облака слегка укрывали шар солнца, и вскоре он скрылся, а в городе потемнело.
В книге была такая фраза: «Просто мне жалко людей; они живые, а ты всего лишь красивая...» Пока мы смотрели на прекрасный закат, я всё думал над ней. Эта фраза жутко напоминала мне Забаву и людей, которые её не видят. Я так и не смог понять, что именно эти слова значат, что в них есть от меня, а что от Забавы, а что от людей, но она определённо про нас. Все фразы всех книг про нас, просто нужно правильно растолковать.
Когда закат отгорел, Забава сказала, что ей уже пора. Мы попрощались, и она белоснежной бабочкой вылетела в окно. Я не стал запирать его на ночь.
***
Каждый рабочий день был очень похож на понедельник, всё по-прежнему, только названия книг разные. И даже с Забавой мы говорили почти на одни и те же темы, только страницы читали разные, и смеялись над новыми вещами; а со среды она вообще не приходила ко мне...
А вот пятница была особенной. Впереди меня наконец-то ждали два выходных, а Максим Григорьевич отдал мне обещанную премию за труд, совсем-совсем мало, но даже эти копеечки для меня очень важны, на них я смогу неделю, а то и две питаться.
Радостный зайдя пятничным вечером в подъезд, я обнаружил, что мне пришло письмо. На белом конверте маминым старательным почерком был написан адрес моего старого и моего нового дома.
Забежав в квартиру, я, даже забыв о еде, раскрыл конверт. Письмо, видно, писала мама, а папа только продиктовал несколько предложений от себя.
Родители написали, что у них всё хорошо, а в городишке всё по-прежнему. А за меня вот волнуются, говорят.
Я даже захотел сразу нацарапать ответ, рассказать, как тут замечательно, и что на работе всё хорошо, но решил подождать до понедельника.
Поскольку в субботу с утра мне не нужно было куда-то ехать, я позволил себе допоздна побродить по просмотрам Интернета, а книжку без Забавы дочитывать не хотелось…
Флешбэк.
6.05.****
20:30.
Когда мы с Забавушкой уже было хотели попрощаться, она, остановившись у окна, сказала мне:
– У тебя же в субботу и воскресенье выходной? Я в субботу хочу тебе одно место показать…
– Какое? – прервав её, с любопытством спросил я.
– Одно очень замечательное место. Пойдём туда ближе к вечеру, часам к шести.
– Хорошо, мне уже очень интересно!
– Но тогда я не буду приходить к тебе до субботы…
– Чего же так? Случилось что-то?
– Нет, ничего… В общем, жди меня в субботу.
И Забава, вновь превратившись в бабочку, улетела.
«Странно. Очень странно», – подумал я.
Вдруг, когда я уже ложился в постель, в комнате появилась Забава; да так внезапно, что я чуть рассудка не лишился.
– Стась, помнишь, я говорила про субботу? Сможешь завтра?
– Да, мы же договаривались…
– Вот и замечательно! – она, оборвав меня на полуслове, улыбнулась и исчезла.
«Чертовски странно, – подумал я. – Подождём до завтра».
