Запах мёда

Наутро, когда я только открыл глаза, Забава уже проснулась и, лёжа рядом, гладила меня по лицу, внимательно разглядывая мои глаза и губы. Лучи солнца, которые едва касались постели, слегка золотили волосы девушки, а её кожа казалась чуть-чуть прозрачной. Я улыбнулся Забаве и медленно провёл рукой по её голове, в ответ она удовлетворённо закрыла глаза и улыбнулась. Мне кажется, моё сердце никогда не билось так мерно, спокойно, а дыхание не было таким чистым. Было ровно десять; солнечные лучи бликовали на циферблате наручных часов. В квартире стоял немного спёртый воздух, потому что утро выдалось очень тёплым, а окно было закрыто. И я не привык, деля воздух, спать рядом с кем-то, тем более в обнимку, и посему немного вспотел за ночь. – Мне так нео-хота вставать, – прозевал я, покрепче обнимая Забаву. – Ты очень хочешь есть? – Да, очень-очень! – Могла бы и пожалеть меня, сказать, что можешь потерпеть ещё полчасика, чтобы я немного поспал. Что я такой хороший, что ты меня любишь, поэтому Стася может спать сколько угодно, ля-ля-ля, нежности и всё такое, а тебе надо ЖРАТЬ!.. Романтика разбита. – Что с тобой? – она удивлённо вскинула брови. – Ну, если ты так сильно не выспался, то можешь полежать ещё, а я тебя поглажу по голове, в то время как кислота разъедает мой желудок. – Чёрт возьми, тебе палец в рот не клади! Ладно, встаём, у нас сегодня много совершенно неважных дел. Отпустив Забаву, я резко сел на кровати, сосредоточенно моргая заспанными глазами. А девушка, разобравшись с простынёй и платьем, в которых запуталась, быстро встала и потянулась, посмотрев на солнце через окно. – Боюсь представить, какая у меня харя… – хмуро пробурчал я, пытаясь окончательно проснуться. Как-то я и впрямь слишком резко встал. – Красивая, – прощебетала Забава и чмокнула меня в щёку. Я от столь быстрой реакции со стороны девушки сразу в реальность вернулся. Всё-таки Забава очень шустрая, и самое страшное то, что я, похоже, ленивее неё. Затем я похлопал себя по лицу, чтобы наконец-таки прийти в норму, и, поднявшись с постели, взял девушку за руку и повёл её умываться. Себе воду включил ледяную, ей чуть потеплее. И с прискорбием обнаружил, что для Забавы нет зубной щётки. - И кучи всего нет, и что надо покупать. И документов нет. Чёрт возьми… - пробурчал я. – И что нам делать? – не вытерев лица, спросила Забава и напуганно на меня посмотрела. – Не паниковать… Держи-ка полотенце, – я протянул его и обтёр девушке щёки. – Короче говоря, нам надо с тобой придумать душераздирающую историю, в которой ты потеряла абсолютно все документы… Чёрт, родители… В общем, смотри, ты выглядишь лет на восемнадцать-двадцать, посему будем считать, что тебе недавно исполнилось девятнадцать; годом ранее ты жила в детском доме, а потом тебя поселили в маленькую квартиру. Отсюда следует, все твои документы, личные дела хранились там, – на ходу пытался я составить более-менее логичную хронологию жизни Забавы. – Поступать сразу после школы ты не стала, а пошла работать на… на… на почту! Вот, а параллельно занималась, чтобы поступить на… на… на-а… а сама ты ещё не знала, на кого, но училась. И вот однажды, когда ты пошла на работу, твоя квартира сгорела, и все вещи сгорели, всё-всё. Ты напугалась очень, поэтому тебе и в голову не пришло, что надо пойти в полицию или ещё куда, и ты, бедная-несчастная, рыдая, пошла слоняться по городу в состоянии аффекта. И вдруг, откуда не возьмись, к тебе подошёл высокий, привлекательный парень с добрым сердцем, который представился Стасом. Он тебя, несомненно, успокоил и привёл к себе домой. И не важно, короче, что для отношений надо подружить хотя бы две недели, мы с тобой сразу та-а-ак влюбились друг в друга, что в тот же самый вечер признались в этом, и всё прекрасно, и ты живёшь со мной. У меня тут один знакомый юрист есть… – протянул я, вспоминая об очкастом Тёме. – Вот он нам, пожалуй, и поможет. Прописку… сделаем, я поговорю с родителями, они у меня ничё, добрые. Как тебе такая версия? – Ну-у, э-э… – пробормотала Забава, переваривая сказанное мной. – Не особо правдоподобно, и похоже на историю о каком-то прекрасном принце Стасе, и я что-то получаюсь такой несчастной, что аж самой страшно. – Да норма-ально! Я всем, кому надо, без подробностей расскажу – так будет вполне правдоподобно так. Ну, а с другой стороны, что ещё делать?! Всё будет нормально, я обещаю. – Смотри сам, но… – Но я несу полную хрень, да. Но у нас нет выбора. Попробуем что-нибудь. В конце концов, если что – будешь жить со мной в доме, и документально тебя не будет существовать, посему если какие болезни – ты ж дух! – лечись сама, все дела, а не поженимся – не беда, а после смерти… А уже не важно, где будут наши трупы, поэтому прорвёмся. – Ну-у-у... хорошо. – Теоретически, всё не так страшно, выше нос. А пока можешь забыть про это всё. Пошли кушать. Облака за окном плыли мыльные, пенистые, и умывали собой небо и солнце. Город, как и прежде, шелестел кронами деревьев, звучал хрустальным звоном окон, пахнул свежестью и капелькой мёда. И всё это прекрасно располагало к приёму пищи! И за завтраком, откусывая кусочек печенья, Забава вдруг сказала: – Мне ещё как-то трудно свыкнуться с тем, что когда-нибудь я умру… – Ты думаешь об этом? Может, просто не будешь париться по этому поводу? Впереди у нас долгая, полная приключений жизнь, всё будет хорошо, я же с тобой, помнишь? Вот и не думай о смерти. Тем более, ты её даже не почувствуешь. – Просто… мне действительно страшно от этого. Не знаю, почему это так пугает. – Да не бойся, хорошая, не порть себе жизнь такими мыслями. Знаешь, что, если постоянно думать о чём-нибудь плохом, это обязательно случается? Вот поэтому я запрещаю тебе размышлять над такой темой. Всё прекрасно же! Ты будешь жить вечно, слышишь? Не волнуйся. И, повторяю, не вздумай об этом думать. Ахах, смешно – не вздумай думать. – Ну, я постараюсь. Обещаешь, что у нас будет долгая и весёлая жизнь? – О, она будет такая долгая и весёлая, что несколько раз успеет надоесть, это я гарантирую. А теперь вот что послушай, меня тут на днях такая восхитительная мысль посетила! Как думаешь, может, мне велосипед себе сделать? Новый стоит неплохо так, б/у — не вариант, а вот самому смастерить — самое то! У меня там, дома, даже несколько нужных деталей: пережитки, так сказать, молодости, обучение в универе… Так вот, это просто потрясная экономия; на проезд тратиться не надо, на бензин тоже. И это так романтично… – я мечтательно вздохнул и поднял глаза. – Правда, на работу придётся пораньше вставать, часов так в семь, чтоб к половине восьмого уже выдвинуться, ибо велосипед не такой быстрый, как автобус. Зато ноги потренирую, и тогда точно ничего нигде у меня не отвиснет. – Интересная мысль, – улыбнулась Забава с полными щеками печенья. – Эй, детка, ешь поменьше! Ещё на меня что-то говорила… А то заворот кишок случится у тебя. – Хорошо. Но, кстати, а как ты после работы будешь домой добираться? Ты ведь и так уставший после неё. – Да нормально всё будет! Так, Забавка, ладно, я сейчас. У меня же тут на днях сосед появился, который юрист, которого Тёмой зовут, пойду к нему загляну ненадолго. Девушка лишь кивнула мне в ответ, продолжая беспощадно поглощать мои, точнее, теперь наши пищевые запасы. Постучав в дверь Тёме, я натянул уже знакомую ему ослепительную широчайшую улыбку. Как только он открыл, я, даже не дав ему разобраться в том, кто за дверью, выпалил преисполненным восторгом голосом: – Тёмы-ыч, у меня появилась девушка! – О, ну я так и подумал… – практически безэмоциональным, ровным голосом ответил он. – Это как так? – мне даже обидно стало. Я хотел такую потрясную новость сообщить, а он… – Ну, ты заходи. – Я прошёл в квартиру и уселся за столик. Тёма, тем временем, продолжил: – Да я вчера у окошка «гулял», дышал свежим воздухом, прохлаждался, смотрю – а внизу, около качелей, фигура твоя. А рядом ещё силуэт поменьше; я уж и подумал: Стас не Стас, но тебя таки признал. О, вы вдвоём были так милы! Я аж засмотрелся. А она ничего, красивая. Волосы, по крайней мере, в свете фонаря это всё, что я смог разглядеть. Ну что ж, поздравляю! – Ну как так-то? Я-то думал, сейчас ошеломлю тебя, а ты уже всё знаешь… – Учись. Кстати, ко мне сегодня тоже моя придёт; можем вчетвером все познакомиться. Часам так… к пяти, скажем, заходите. – О, давай. Я буду не против, если ты угощаешь. Но мы так тогда, на часик-два, а то дела ещё, на работу завтра… – Да вас больше, чем на, цитирую, «часик-два», никто и не пустит, – засмеялся Тёма. – У нас, может быть, тоже дела. – О-о, я буду крёстным детей! – О чём ты думаешь?! Вали домой, пошляк. Как бы мне не пришлось быть крёстным твоих детей. – Э-эй, я порядочный мальчик, это ты невесть что думаешь! Ну и пожалуйста, уже ухожу! Но обещаю вернуться! Однако уже в дверях я вспомнил одну очень важную вещь: – А, не, не ухожу! Слушай, ты же юрист? – Ну да, давно уже как. – Тогда вот ещё что… у неё на данный момент большие проблемы. В общем, можешь помочь с документами? – Какие такие проблемы? Криминал, что ли? Ну, я юрист немного не по той части, но, думаю, смогу вам чем-нибудь помочь. – Никакого криминала! Ну, я потом поподробней расскажу. Спасибо тебе. Жди нас в пять! – Окей. И Тёма закрыл дверь, а я отправился обратно в свою квартиру, когда стрелки на моих часах на миг остановились ровно на двенадцати дня. Мне совсем не нравится, что нужно врать, и не нравится, что другого выхода я не вижу. Наверное, он есть, но я не могу его найти. От такой ситуации не уедешь в другой город и не спасёшь Забаву. Я боюсь, что родители будут не в восторге от идеи прописать в их доме совсем не знакомую им девушку. И уж тем более от того, что она, якобы, детдомовская. Поэтому я решил, что прописка пока подождёт, и, поскольку где-то ближе к августу я собираюсь поехать в гости к маме и папе, возьму Забавку с собой, и когда они познакомятся и поймут, какая она хорошая, всё будет в порядке. Поэтому в письме не буду вдаваться в подробности её биографии. – Нас с тобой позвали в гости к пяти часам, – с порога крикнул я Забаве. – К кому? К твоему соседу? – Ага, а ещё его девушка будет, все там и познакомимся. А теперь давай письмо мамке с папкой писать. В первую очередь я написал, что у меня всё хорошо, просто прекрасно, и на работе дела тоже отлично. Затем я перешёл к самой интересной теме: «… А ещё случилось чудо, которого все мы так долго ждали — у меня теперь есть девушка; она умная, хорошая и очень красивая, ей девятнадцать лет. Я думаю, она вам тоже очень понравится!» Собственно, далее всё уже более прозаично. Я попросил прислать мне пару фотографий: с мамой и папой, а ещё одну с моей комнатой. Как бы я не любил свой город, но свой дом (особенно комната!) и мамка с папкой – это таки святое. Плюс, мне нужна ещё пара моих маечек и штаниши, желательно чёрные — я не в восторге от частой стирки; и не потому, что мне лень стирать, или я не смогу обучить этому Забаву, а потому, что за воду и порошок надо платить. Затем я вкратце объяснил свою задумку с велосипедом, и посему далее обращение шло к папе. Гаички, ключики, отвёрточки, детальки, всё, что есть в таком духе — всё мне, короче. И на этой ноте мы окончили письмо и положили его в конверт, который был уже последним. Посему мы с Забавой решили, что после отправки письма нужно ещё пройтись по магазинам. Тем более, в гости же идём – надо подготовиться. И, кажется, я потрачу почти все деньги, что мне дали за неделю работы. Перед выходом Забава спросила, умею ли я плести косы. Получив ответ, что я вообще понятия никакого не имею об этом, она усадила меня рядом с собой на кровать и распустила волосы: чуть серебристые, длинные, густые; благо, из-за причёски они у неё не запутались за ночь. Она разделила волосы на две части, взяла в руки правую и разделила её ещё на три пряди, а затем медленно начала их переплетать в определённом порядке. «Главное, потуже», – сказала она. А потом она завязала косичку ленточкой, которая была у неё в голове ещё со вчера. После она протянула мне левую часть и сказала, чтобы я тоже попробовал. – Ой не-не-не-не, я не буду! У меня не получится нормально! У нас не так много времени, давай сама! – запротестовал я в ответ, ибо сей опыт для меня совершенно бесполезен. – Ну пожалуйста, заплети мне косички! Один разок. – Зачем тебе это надо? Нет, я не буду с девчачьими косичками возиться, ишь чего придумала. – Ты вредный, – пробурчала она и сама принялась завязывать себе вторую косичку. Я бы вот такие волосы давно отрезал, чтобы не мучиться, но Забаве не буду предлагать, ибо: а) нормальная женская стрижка — дорогое удовольствие; б) мне её волосы нравятся, красивые очень — не хочу, чтобы она их отрезала; они ей идут и их круто гладить и трогать, и пахнут они классно. Но всякие косички я ей плести не буду. И, когда мы всё-таки (надо выделить это слово) собрались, я закинул себе на плечо сумку со Стёпкой, и мы, можно сказать, втроём выдвинулись в путь. Сначала кинули письмо в почтовый ящик, а затем отправились в полюбившийся мне супермаркет, где купили три конверта, зубную щётку, а ещё Забава попросила взять ей расчёску; ну, что же, нужная вещь. Может, и мне пригодится. Еду я решил не покупать – всё равно Забава за вечер всё съест, а я не смогу не помочь ей, взяли только тортик для нашей грядущей посиделки. А вот подарок Тёме и его подружке надо бы найти более стоящий, а то как-то неудобно в этот раз с голыми руками идти, да и ему потом с Забавиными документами мучиться. Я всю голову сломал над тем, что же им подарить. Что же такого есть полезного. Детскую коляску?.. Пока что всё-таки рано. В итоге, я решил подарить денежное дерево, бишь, в народе толстянка – и красиво, и полезно, лишним не будет. Поэтому мы с Забавкой пошли в цветочной отдел. В качестве подарка я выбрал самую небольшую такую толстяночку в горшке, на котором как раз было написано «денежное дерево». Но это не всё, что я купил в цветочном магазине… Забава зависла перед маленькими фиалками с пышными, красивыми разноцветными цветками и толстыми листьями. Пришлось купить ей две штуки – фиолетовую и белую. Красиво, конечно, но для меня удовольствие весьма сомнительное, но девушка сказала, что в квартиру не помешает поставить цветы. И с такими покупками мы отправились обратно домой, к тому же времени уже был четвёртый час. А Забава, с фиалками в руках, шла дово-ольная. Ну, а я так и знал, что потрачу все взятые с собой деньги. *** Подойдя к дому, я оставил Забаву вместе с покупками на ближайшей лавочке и сбегал на свой этаж и обратно, плюс прочесал окрестности и внимательно всмотрелся в Тёмино окно – нельзя, чтобы он увидел подарок. И, не обнаружив своего соседа, мы спокойно отправились домой. Киевский торт с красивым кремом поставили в холодильник, а затем Забава расположила свои фиалки на подоконнике в кухне, прикрыв окно листами бумаги — тень нужна, сказала. До похода в гости оставался час. Пространство желудка решили не заполнять, чтобы от торта потом не воротило, и мы пошли вздремнуть полчасика, обнявшись друг с другом. Правда, это не совсем получилось – Забава начала щекотаться, и в итоге мы процеловались все эти полчаса. *** После я и она пошли умываться и охлаждать губы; а Забава ещё распустила и расчесала волосы новой расческой, они красиво, гладко, прядка к прядке, струились по плечам и спине, а ещё немого волнились из-за кос. Девушка расправила платье; от неё веяло по-прежнему чем-то медовым, а к тому же фиалками. Она очень красивая. Ну, а я из изменений всего лишь надел парадную рубашку белого цвета и поправил укладку. И, взяв торт и денежное дерево в руки, мы вышли из своей квартиры и позвонили в Тёмину. Открыл нам одетый в серый костюм и накрахмаленную, наполовину расстёгнутую белую рубашку хозяин, он был в хорошем расположении духа и поэтому сразу нам заулыбался и пригласил войти. «Ты глянь, прибрался… Всё блестит прям», – отметил я про себя, осматриваясь в квартире. Обычно Тёма мало времени уделял уборке. Теперь же все неразобранные коробки с вещами были куда-то спрятаны, или же товарищ всё-таки удосужился разобрать их и поставить всё на свои места. Пыль вытерта, пол подметён, ковёр тоже чист. А посреди хорошо убранной гостиной стоял невысокий, но большой накрытый стол. И, как оказалось, Тимофей тоже купил тортик, только другой. Тёма на секунду прошмыгнул в другую комнату и вышел из неё с девушкой. – Вот, знакомьтесь, – сказал Тимофей с улыбкой и легонько поправил очки в чёрной оправе. – Это Влада. – О, Влада — прекрасное имя! – сказал я. Она улыбнулась и поблагодарила. Затем настала моя очередь: – А я, собственно, Стас. А это Забава, – я немножко подтолкнул её вперёд. – Хм… какое необычное и хорошенькое имя, – сказал Тёма. Все мы пожали друг другу руки и, как говорится, обменялись любезностями. Девушка у Тимофея тоже красивая, но на Забаву совсем не похожа; довольно высокая, а кожа с лёгким загаром. У неё длинные, кудрявые коричневые волосы и карие глаза. И с Тёмой они смотрятся отлично, Владе только очков для полного колорита не хватает. Мы с Забавой отдали хозяевам наши гостинцы, и Тёма был особенно рад тому, что у него теперь есть денежное дерево. Он поставил его на подоконник, в уголок — так посоветовала Забава. А торт втиснули на стол, который и без того был полон разных вкусностей. Отмечу, что столовые приборы не требовались, если только для торта. И, усевшись все вместе за угощения, мы рассказывали друг другу много всего. Вот Влада, например, любит читать и музыку, она даже умеет играть на фортепиано. У каждого нашлось по какой-либо истории, и рассказ каждой из них сопровождался смехом всех присутствующих. И, когда дело дошло до Забавы, она поведала много всего о городе, о его историях и прочем, — я аж заслушался, так интересно было. Если бы встретил Забаву в первый раз, то удивился бы: откуда можно столько знать об истории городка. После того, как почти вся жизнь была рассказана, а желудки набиты до отказа, мы стали играть в слова. Цепочка закончилась на Тёме, у которого больше не оказалось слов на «А». И, когда стрелки часов подползли уже к половине седьмого, Тёма предложил посмотреть кино (куда же без этого). Мы занавесили шторы, и комнату наполнил полумрак, только кое-где ещё пробивались тонкие лучики света. Экран горел серо-синим сияющим квадратом, а затем начался фильм, поползли имена актёров и кинокомпаний, а затем и название: «Мост в Терабитию». *** Девчонки заворожено смотрели, а я между дела пододвинулся поближе к Тёме и едва слышно шепнул ему: – А твоя мадемуазель очень красивая, скажу я тебе. – Ахах, да; твоя тоже о-очень красивая, правда. Нам с тобой повезло. *** В фильме настал жалостливый момент, я аж сам чуть не растрогался и посему поглядывал на Забаву и Владу; но они, видимо, уже успели подружиться, поэтому прижались поближе друг к другу и сами справлялись с эмоциями. В конце концов, всё не так плохо там. А Тёмыч, наверное, всё это уже раз по пять пересмотрел — он же киноман. И фильм мне понравился — вообще сказки люблю! Тёма попросил девушек отнести чашки из-под чая на кухню, чтобы они не упали со стола, а сам, как положено по классике жанра, спросил у меня: – Так что не так с документами у неё? Вот и пришло время врать. Как же мне это не нравится! – А… Да она детдомовская, а у неё квартира сгорела, и все документы у неё того… Все до одного. – Вот это поворот… Ну, хорошо, займёмся этим. Я поговорю завтра на работе, правда, вам в полицию надо. А вы мне потом скажете всё, что нужно. Имя, фамилию, дату рождения, всё прочее. Будет немного проблемно, но мы постараемся. – Точно всё нормально будет? Ничего сверхъестественного? – Нет, ничего. Всё будет, правда, повозимся с этим месяц-другой. – Спасибо, Тём. Правда, большое-большое. – Да не за что пока. И как раз Влада с Забавой вернулись. И наш замечательный вечер подошёл к концу – прошёл даже не час, и не два, а все три: на часах было уже восемь. Поблагодарив хозяев за замечательный вечер, мы с Забавой ушли к себе в квартиру. Закат уже лизал окно своими лучами, и солнце уходило из города в какой-то другой. Я снял ремень и рубашку, надел вместо неё майку посвободнее. Забава заколола волосы; мы с ней чувствовали себя очень уж уставшими, но дела ещё оставались. У Забавки, например, не было многих необходимых вещей, поэтому тянуть с их покупкой не стоило. Досмотрев закат и помотав головой, я собрался с мыслями, всё-таки усадил Забаву и начал рассказывать ей планы на завтра: – Так, во-первых, когда останешься дома одна, даже не вздумай готовить еду, ты можешь спалить квартиру. И ты ещё вообще не умеешь готовить. Но самое интересное, что и я не особо умею… Так, не суть. Во-вторых, тебе же нужны всякие там личные вещи! Что там вообще девушке нужно? Ну, у тебя же есть инстинкты там, сама поймёшь, что тебе нужно. Я дам тебе денег, коих теперь чрезвычайно мало, и ты купишь себе всё, что нужно. Благо, город ты прекрасно знаешь, но главное – ни с кем никуда не ходить! А то ж по нашей легенде ты пошла с незнакомым привлекательным Стасом. И к моему приходу ты должна быть дома. Она внимательно слушала меня, наблюдая за тем, как я суетливо искал деньги. Деньги, деньги, чуть ли не последние деньги! Придётся попросить ещё немного у родителей; но это не страшно, когда я работал, то моя зарплата шла в общий бюджет семьи. А в книжном я ещё не проработал и месяца, поэтому зарплаты-то нет! Всё-таки отыскав нужную сумму, я положил её на стол и сказал, чтобы Забава как можно аккуратнее обращалась с деньгами. И, если захочет, может купить себе поесть что-нибудь готовое, ибо на данный момент у Тёмы мы объелись так, что от еды воротит и готовить её — не вариант, а у меня завтра не будет времени перед работой. Нужно будет ещё поговорить с Забавой по поводу её даты рождения, фамилии и прочего… На том и порешили. Девяти ещё не было, поэтому ложиться спать как-то не солидно, и Забава упросила меня прочесть хотя бы десять страничек книги, которую мы уже давно начали. Тем более, теперь девушка может сама страницы переворачивать, чувствовать книжный запах. Романтика! Книгу, в которой та самая фраза: «… Просто мне жалко людей; они живые; а ты всего лишь красивая». Почему-то, мы так и не дочитали её. От синей обложки веяло морем и звёздами. «Гель Грин – это тысячи километров от дома; это место, полное открытий и запахов». Страницы будто были из морской пены, а буквы из чёрных перьев свободных чаек. «Что с вами? Вы плачете или это снег в телефоне?» — читала Забава, держа книгу в руках. Я на автомате поглаживал девушку по плечу, вдумываясь в каждый звук её голоса. «Что с вами? Вы плачете или это снег в телефоне?» Может быть, я не могу услышать родителей из-за того, что им больно разговаривать со мной, когда меня нет рядом? Может, это не снег и не шум в телефоне. Это то, чего они не могут мне сказать, потому что когда-то я был всегда рядом, а сейчас меня нет. Будто бы они боятся, что кто-то, кроме меня, услышит их слова; поймёт, что я не рядом. Они сами поймут, что я не рядом. Хорошо, что я пишу им письма. Вскоре наши глаза устали, да и стрелка часов подползла к десяти минутам десятого. Мы отложили книгу, и я поставил будильник и постелил. Прижался к стенке, а Забава ко мне. Я ещё раз прогнал в голове этот замечательный день: и фразы из книги и фильма, и солнце, и поход в гости. Я хотел вспомнить ещё что-то, представить ещё один образ, но не успел и закрыл глаза, и сон укрыл своим одеялом меня и Забаву. Искусственные звёзды, наверное, не гасли всю ночь. Было очень тихо. *** На следующие утро меня разбудил будильник, возвещая о том, что нужно отправляться на работу; Забавушка ещё сладко спала, поэтому я, стараясь не шуметь и не толкать её, быстро выбрался из постели и выключил телефон. По-быстрому собравшись, на столе я оставил девушке записку, в которой написал ей, чтобы она хорошо провела день и не теряла осторожности. Книги — в её полном распоряжении. И, взяв наушники и мелочь, я отправился в книжный. Я ехал в автобусе и слушал музыку.

Мнётся жесть, Останутся шрамы Друзьям на память…

Солнце потихоньку появлялось из-за облаков, которые наползли на город за ночь. И чем ближе я подъезжал к работе, тем чище становилось небо.

… Я позвоню тебе завтра…

Интересно, что осталось в моём родном городишке от меня? Нет даже телефона — в нём снег, шум и недосказанные слова; знакомым не дозвониться. Письма? Они не мои. Они родительские. Я их писал, но принадлежат они не мне, а маме с папой; если хотят — могут рвать, хотят — читать. От меня в городе, наверное, нет ничего. Если только почерк в списках библиотеки. И в этом городе я тоже ничего особенно от себя не оставил. Меня нет в моих городах. Может, Тёма прав — зря я так не люблю свою малую родину. Как разделаемся с Забавиными документами и прочим, отпрошусь с работы и вместе с Забавой обязательно отправлюсь в гости. Когда я вышел из маршрутки, воздух сначала показался свежим и немного холодным, но солнце вновь выглянуло тёплыми лучами, даже облака прогрелись и уплыли по небу. Весь рабочий день я переживал за Забаву. Может, не следовало посылать её одну за покупками. Время шло медленно, волнительно; ради интереса посмотрел, нет ли в магазине книги, которую дочитываем с Забавой. Мне бы стало легче, если прикоснулся к её волнам и свободе. Но, к сожалению, её не обнаружилось. Уже послезавтра у меня будут два выходных, которые, наверное, следует потратить на получение Забавкиных документов. Ну и заврался я. Хотелось уснуть, спрятаться между книжными стеллажами и закрыть глаза. Возвращаясь с работы, так и сделал в автобусе. Но, когда я наконец-то(!) приехал домой, хандру сняло быстро… Как только я вошёл в квартиру, мне в нос ударил едкий химический запах. Быстро закрывая дверь, я подозрительно посмотрел в сторону гостиной и вошёл туда. – Ё-твоё… Я сейчас зарыдаю просто! – я и впрямь не удержался от того, чтобы не состроить морду, полную ужаса, безысходности и отчаяния. Забава сидела на коленях перед столиком и красила ногти! Красила их наверняка дорогущим лаком с едким запахом! А рядом ещё лежали шампунь, тушь для ресниц, заколка, растворитель для снятия того же лака, ватные диски… Боже! Забава взглянула на меня и подняла вверх бровки, докрашивая мизинец. Затем она закрыла флакон лака и стеснительно улыбнулась. Чёрт, чёрт, чёрт. – Ну, я совсем немного потратила… я там купила ещё кое-какие вещи, о которых тебе не следует знать, а ещё я купила яблок и чай, а то он закончился, – она перечисляла и трясла руками, чтобы высушить лак. Я так и застыл в дверях, чуть не плача. Она подошла и поцеловала меня в щёку, после чего я потихоньку начал возвращаться в реальность. – …а ещё я купила ма-а-асенькую фиалочку. Я молча отправился варить суп, и готовка помогла мне немного успокоиться. Оставив кастрюлю на огне, я вернулся в комнату, а лак на ноготках Забавы уже высох. Я сел на кровать, девушка подошла, обняла меня и, уткнувшись мне в шею, аккуратно покарябала мою ключицу пальчиком. – Стась… – пробормотала она. – Что? – Ну Стась, я потратила не все деньги из тех, что ты мне дал. – Честно говоришь? – Честно, – она подняла на меня свои большие тёмно-фиолетовые глаза, полные жалости. – О-о-ох, ну ладно… – я прижал её покрепче к себе и улыбнулся. – А синий цвет тебе идёт. – Правда? Мне тоже этот цвет лака очень понравился. Он почти как твои глаза. – Ладно, я прощаю тебе лак, если смогу выветрить комнату. И заколку с шампунем — мой же калечный совсем — смогу понять, необходимые вещи, но тушь-то тебе зачем, красавица? – Ну… теперь у меня тоже существует такое понятие, как «утро»… Всё такое. – Ладно, понятно, – я чмокнул её в висок, а она улыбнулась. Суп, наверное, уже успел выкипеть. – А фиалка? – строго спросил я. – Ну, она очень красивая! Мне так нравятся цветы! Понятно, конечно… За ужином, который с особой страстью употребляла Забава, мы немного поболтали. – Как первый самостоятельный день среди людей? – поинтересовался я. Она отложила ложку и с минуту смотрела в маленькое окошко, собираясь с мыслями. – Очень непривычно. Извиняются, если случайно заденут, смотрят на тебя, слышат, что ты просишь. Чувствуешь их одежду, когда едешь в душной маршрутке. Ощущаешь ветер на коже. Чувствуешь, чувствуешь, чувствуешь! И тебя чувствуют. А один молодой человек предлагал помочь донести пакет с яблоками, но я отказалась. – Ка-ако-ой он молодец… – Да ладно тебе, Стась. – Да я шучу, шучу. Вообще, я бы, может, и не против, чтобы он тебе помог, но я как-то переживаю, что не этого ему надо… – Да брось, может, и не следует так подозрительно к людям относиться. В общем, клёво было очень. – Я рад, если тебе нравится, э… жить. Очень рад за тебя, правда, – она тоже улыбнулась в ответ на мою улыбку и сказала: – Скоро «снег» пойдёт. – Ты пух имеешь в виду? О да, уже совсем скоро! Июнь не за горами. Весь оставшийся вечер мы грызли яблоки, смотрели закат и целовались. До книги мы так и не добрались и отправились спать.