Его проблемы

В приют их вернули уже за полночь, не забыв накормить в отделении вкусными пончиками с какао. А на следующий день заведующая оформляла документы о переводе, ибо ну их подальше, таких непослушных детей! Новый приют выгодно отличился тем, что близнецов не попытались разделить так уж радикально. Людям хватило того переполоха, что был устроен до этого. А еще в этом месте не была введена форма. И Данте радостно носилась в истрепанных шортах и футболке. А еще дети поняли, что способности свои лучше никому не демонстрировать… Потому что, как оказалось, люди не слишком-то верили в существование демонов. И способностей, выходящих за человеческие возможности, тоже боялись. Это стало для близнецов настоящим открытием. Впрочем, и Тереза, и Вергилий умудрились накосячить в первый же день на новом месте. Первая пробежала стометровку на олимпийский рекорд, а второй на уроке литературы цитировал Блейка. Нет, нельзя сказать, что они этим что-то испортили. Но выделяться, правда, не стоило. Нет, Верджилу было комфортно как раз в одиночестве или в компании сестренки. Но вот та серьезно переживала, что девочки отказываются с ней общаться, а мальчики кривятся, обзываются и убегают. В этом приюте порядки были проще, чем в первом. Тут правда. Вот только это все равно было далеко не то место, в котором они хотели жить. Дни тянулись скучно и тошно. Полудемоны изнывали без тренировок, и если Верджилу они были не слишком нужны — его тело сразу знало, что нужно делать, едва в руках появлялся Ямато, то Данте приходилось тяжко. Ей-то никакое познание оружия не могло помочь в том, что ее меч гораздо больше ее тела. Впрочем, наследника Спарды это целиком и полностью устраивало. Потому что сестра ни в коем разе не может быть сильнее него. Да как так, если никогда не могла, и тут вот такой прорыв! Конец идиллии приходит тогда, когда изнывающая от скуки сестра предлагает провести тренировку по рукопашной. И это кажется смешным. И драки на территории запрещены, но… — Братик… со мной никто не играет! — жалобно вздыхает девчушка, поправляя выданную недавно новую футболку: розовую и в кроликах. Точнее, она не новая и ее явно уже кто-то носил. Но это не та ужасная черная форма с накрахмаленными белыми воротничками. А это уже значит немало. — Значит, как раньше? Начинается все на перерыве во дворе, когда все остальные играют, разбившись на группы, а воспитатель следит за самыми маленькими. Они давно уже не тренировались. Наверное, в рукопашной они не сходились с того самого случая, после которого Данте отрезала себе волосы. После они тренировались только на настоящих мечах. Иногда на своих собственных, что подарил отец. Впервые за полгода их кулаки столкнулись в воздухе с равной силой. Краткий обмен общими ударами, а затем разные, совершенно непохожие движения. Четкие и экономичные у Верджила… и абсолютно иные у его сестры. Ведь она привыкла быть слабее и сейчас это продолжало сказываться. Принцип наименьшего столкновения. Голые инстинкты: ударить — отпрыгнуть. Вот только тренировкой это перестало быть в момент, когда Верджил вдруг задал один простой вопрос. — Почему тебя не было с мамой, когда она бросилась меня искать?! Или ты просто струсила и ничего не сделала?! — вырвалось это у него неожиданно. Так, словно прорвало плотину. Он был слишком мал, чтобы захотеть понять такие сложные вещи. И лицо Данте дрогнуло, горько поджались губы, а от попавшего сквозь блок удара в живот Верджила отбросило спиной на землю. — А почему тебя с нами не было?! Ведь мама так старалась, готовила для нас ужин! — всхлипнула Данте, и на этот раз драка перестала быть тренировкой, превратившись в общую истерику на фоне ударов. Прекратили они лишь тогда, когда воспитатели кинулись их разнимать. К тому времени у Верджила заживал фингал, а Данте украдкой прятала выбитый молочный зуб и утирала с губ кровь. В тот день их отправили в карцер. Маленькие комнатки с общей стенкой, плохими кроватями и все той же овсянкой. Взрослые даже не подумали поверить в то, что это тренировки такие. А врач, собравшийся смазать ушибы, долго качал головой, решительно ничего не понимая. — Прости, что наговорила глупостей, братик… — тихо проговорила Данте, прижимаясь спиной к стене. Но он ей не ответил. Верджил сидел на полу, с изумлением глядя на небольшую ледяную сосульку в ладони. Но в следующий миг она истаяла, а на ее месте возник призрачный клинок. Губы скривились в немного злой улыбке. Данте так точно не умеет. Пожалуй, они слишком плохо знали мир и были к нему не готовы. Мама только собиралась было отдать их в школу на следующий год. Говорила, что так они смогут научиться общаться с людьми. Правда, все было даже близко не так просто. Особенно теперь, когда никто им даже не пытался объяснить, а как оно на самом деле правильно. И работали в основном инстинкты… С той памятной тренировки прошло времени не так уж и много, но хватало, чтобы Данте взвыла, скучная по Мятежнику. Она не могла себе позволить его призвать даже в комнате. Ведь… кто-то мог донести, и на них с братом опять напали бы демоны. Она никак не могла понять, почему брат спокойно носит Ямато, а ей нельзя. Это казалось очень нечестным, и она честно попыталась отвлечься, с головой погружаясь в простую человеческую жизнь… она опять пыталась подружиться с девочками, просилась играть. Но после той драки они окончательно уверились в том, что она ненормальная. И ее брат тоже. Но это не мешало им называть его симпатягой. У них были одинаковые лица, и их легко путали. Но Данте считали ненормальной, непослушной и гоняли к местному психологу, а ее брат… почему-то многим нравился. Потому, когда очередные приехавшие в приют люди из всех выстроившихся в шеренгу ребят решили заговорить с близнецами… она поняла, что это их единственный шанс. И изо всех сил пыталась понравиться. Просто не думая о том, что люди чужие, она их не знает, но… в этом месте уже не выдерживает. Особенно угнетает то, что по мнению ее брата не происходит ничего страшного. Что все, как надо. Потому что ему нравится быть старшим по мнению окружающих. И нравится власть. Ведь если он не захочет, чтоб их взяли в приемную семью — ему ничего не будет стоить сделать что-то настолько ужасное, что такого вопроса никогда и не возникнет. — Нам никто не нужен, — спокойно говорит Верджил, стоя за дверью, где говорят те самые люди с той жуткой тёткой, которая в этом месте главная. — Брат. Я хочу быть собой. — Тебе никто не мешает. Эти люди такие же, как все вокруг. Нас вернут, и ты будешь плакать, — говорит наследник Спарды и осекается, внезапно осознавая, что очень не против увидеть зареванную сестру опять. Но он быстро прячет это чувство подальше. Потому что так нельзя. Неправильно. — Но я хочу ходить по улице… хочу призвать Мятежник, — последнее она сказала настолько тихо и тоскливо, горестно кусая губу, что у ее брата неожиданно вновь что-то дрогнуло внутри. Где-то в душе. — Но у меня все хорошо. Почему я должен… — Это я буду тебе должна! — и этих слов достаточно, чтоб Верджил впал в ступор, а затем хмыкнул, понимая, что теперь он заигрался. — Я дам им шанс, — он не врет. Ему на самом деле все равно. Но сейчас ему кажется, что он будет больше рад именно смеху, а не слезам.