Его проблемы

Это была на самом деле плохая идея. Верджил это понял еще при первом разговоре с этими людьми, когда они принялись активно забрасывать его с сестрой разными, в чем-то откровенно идиотскими вопросами. Немолодые уже супруги казались детям стариками. На взгляд Верджила — откровенно подозрительными и некрасивыми. На взгляд его сестры — интересными, добродушными и уютными. — Тереза и Вергилий Рэдгрэйв… у вас очень красивые имена! — щебетала эта полная дама, которая при встрече с близнецами назвала Верджила милашкой и попыталась погладить его по волосам. Тогда, на линейке, они не сразу поняли, что стоящая рядом с ним Данте — девочка. Хотя, как ни странно, а узнав об этом, госпожа Маркстон пришла в неописуемый восторг. Она тогда громко говорила, что всегда хотела, чтоб у нее были близнецы: мальчик и девочка… а тут еще и хорошенькие как картинка… Данте улыбалась. Не могла не улыбаться. Да, сюсюканье и ее слегка раздражало… но ее брат с зубовным скрежетом понимал, что она совсем недалека от того, чтоб начать ластиться к чужим людям, как тот приблудный котенок, которого младшие ребята приютили за кухней. Потому что хоть он и подозревал, что все может быть в разы хуже, сестренка хотела, чтоб их любили и реально заботились. Ей было слишком много приютских и слишком мало одного брата. А вот это его уже не устраивало. По его мнению, теперь им никто был не нужен, кроме как для выживания. Да, в этом они никак не могли сойтись без споров. Данте ругаться умела, но не знала нужных слов, а ее братец слова знал, но использовать их по назначению было уже гораздо ниже его достоинства. Сейчас они наконец получили возможность покинуть приют, причем не просто с группой, а с конкретными людьми. Их усадили на заднее сидение серебристого минивена, и Данте подпрыгивала на мягком сидении так, будто села на что-то острое. Впрочем, Верджил отвернулся, разглядывая ту самую полноватую даму, которая хотела, чтоб они звали ее Мамой. Наследник Спарды знал — шансов у нее откровеннейший ноль. Но его сестра, похоже, опять была с ним не согласна. Супруги Маркстон правда мечтали о детях, и такие близнецы — сдержанный и тихий мальчик и девочка, живая юла, приводили их в восторг. Классический домик с маленьким кусочком зеленого газона и крохотной клумбой с бегониями. Дом у них оказался маленький. И в сравнении с приютом, и даже в сравнении с их родным домом. Но здесь была просторная гостиная с большущим диваном, камином и телевизором, и две комнаты, одна из которых была детской. Когда-то, годиков до пяти, Данте всегда убегала спать к брату под общее одеяло. Потом им как-то объяснили, что это не подобает наследникам Спарды, а сейчас перед ними была небольшая детская с двухъярусной кроватью. Не как в приютах. Эта кровать была очень нарядной, и хотя кружева на наволочках раздражали обоих, Данте хотелось подергать за кисточки на покрывале. Верджил убирает кислую мину лишь когда низенький и одышливый мистер Маркстон подводит его за плечи к книжной полке в их комнате. Это не отцовская библиотека, но и книжек таких он там не видел. Яркие и красивые картинки с непривычки серьезно его удивляют. Дома были сборники поэзии. В приюте либо сказки, либо учебники. И в том, и в другом случае, читать ему было практически нечего. Да и сейчас он на многое не надеется. Но счастливое повизгивание прыгающей на кровати Данте не может не вызывать у него улыбку. Приемные родители тоже расплываются в улыбке, решив, что наконец завоевали обоих. Верджил уверен, что пока его сестренка остается рядом, он может и потерпеть этих людей. — Ну, располагайтесь, у вас почти не было своих вещей, но мы взяли на себя смелость возместить это! — с улыбкой говорит госпожа Маркстон, открывая перед детьми двери огромного общего шкафа. И лицо Данте вытягивается. Потому что возникает впечатление, словно все женщины мечтают нарядить ее в то, в чем она гарантированно не сможет двигаться и будет похожа на клубничное санди со сливками… Это розовое платье, что висит слева, почти точная копия того, с которым когда-то гонялась за ней по всему дому мама. Нет, это не копия, просто память правда тускнеет, а пышное бело-розовое платье с рукавами-фонариками — это слишком распространенные фасон. Особенно на размеры девочки около восьми лет. Это впервые за последние месяцы, когда Данте видит на лице брата улыбку. Кривую и недобрую, но хоть кое-какую. Потому что после смерти мамы Верджил — и без того не слишком жизнерадостный — перестал улыбаться в принципе. И все же что-то изменилось. Потому что теперь наследница Спарды лишь молча кивает, улыбается и продолжает пересматривать вещи. Пока ей никто не сказал, что тот кошмар розовый она правда обязана надеть. На следующий день становится понятно, что в доме есть свой свод правил и это как раз Верджила полностью устраивает. В отличие от его сестренки. Это становится достаточно комичным, когда приемные родители понимают, что у близнецов очень оригинальный подход к правилам проживания в доме четы Маркстон. И если Верджил скрупулезно следует даже запрету не есть по ночам, то его сестра не вылазит из комнаты, либо просто не попадается. Вообще, в жизни близнецов изменилось очень многое. Данте улыбается и пытается быть милой, но обмануть этим может только людей, но уж никак не брата. Потому что месяцы в приюте дались ей слишком тяжело, и спасает лишь воспитание. — У нас завтра день рождения… какое желание загадаешь, братик? — спрашивает Данте, сидя на нижнем ярусе кровати рядом с увлеченно что-то строчащим в тетрадке братом. Пытается заглянуть, но тот намеренно прячет страницу, отбрасывая ручку. — Не собираюсь я ничего загадывать! — бурчит наследник Спарды, уходя от попыток сестры вырвать у него из рук так заинтересовавшую ее тетрадку. Но Данте не сдается даже тогда, когда братец прячет свои художества за пазуху и… Верджил замирает от этой откровенно жуткой улыбки. А потом оказывается, что почти восьмилетний Вердж боится щекотки ничуть не меньше пятилетнего. И, как ни странно, даже он этим вполне так доволен. Скоро день рождения, но почем-то Верджил по-прежнему уверен в том, что это все затишье совсем не взаправду…