Его проблемы

— Дай списать математику. — Своей головой думай, — бурчит Верджил, демонстративно кривясь. Он уже сделать всю домашнюю работу, задали немного совсем… а Данте маялась дурью, будто в этом была хоть какая-то трудность. Сегодня был их первый день в школе. И не сказать, что понравилось там обоим. Школа оказалась приличная, для людей не самых бедных, и почему-то с самого утра все знали о том, что эти конкретные близнецы взяты из приюта. А какой-то особо умный человек еще и сболтнул о том, что вот эта девочка в брюках регулярно нарушала дисциплину… Кто допустил подобную мерзость ни Маркстоны, ни близнецы даже не представляли. А на счет брюк, которые Данте надела даже в школьную форму вместо короткой плиссированной юбки, которые полагалось носить всем младшеклассницам, вообще было той еще историей. Этим утром поняв, что приемные родители не передумали и хотят заставить ее надеть эту деталь одежды, она решилась на последний довод и пришла к брату. — Дай мне штаны от твоей формы… пожалуйста! — и настолько у нее сделались большие и жалобные глаза, что слов в голове оказалось у ее брата не так много и в основном те самые, которые мама произносить запретила. — А я что, юбку надеть твою должен?! — Ну, братик… — ради своей сестренки Верджил за свою короткую жизнь делал многое: выгораживал перед родителями, пер на взрослых людей с кулаками, угрожал всем косо на нее посмотревшим в приюте головы оторвать, подставлялся под демонические когти. Но юбки сын Спарды не таскал еще никогда. Ну, всегда что-то бывает впервые. На его счастье миссис Маркстон, изумленно поднимая выщипанные до состояния ниточки брови, раскусила их мгновенно. Одеждой-то они поменялись. А вот про прически забыли начисто. И уставилась она на Верджила в юбке и Данте в брюках как на редкое, неведомое науке нечто. — Почему вы попытались нас обмануть? — изумился Мистер Маркстон, которого, кажется, звали Оливер. Во всяком случае, дети его имя слишком быстро забыли, и никак не могли запомнить. А жена по имени его называла редко, только тогда, когда была чем-то не довольна. — Правда, я поняла, что ты, Тереза, юбки не любишь, но как ты в это брата вмешала?! — В приюте мальчики все время задирали девчонкам юбки! — нажаловалась наследница Спарды, а Верджил запоздало понял, что было бы, если ж кто-то задрал юбку на нем и увидел нормальные мальчишеской трусы со Спайдерменом. От мысли об этом его виски покрылась испариной. Похоже, он бы кому-то сломал руку. Или убил. Второе — более вероятно. — Девочка моя, если с тобой такой маленькой кто-то так поступит, надо звать полицию! — прижала к груди руки госпожа Маркстон. — А пока помощь не появится, бей гада между ног, потом в нос — и беги! — уверенно заявил приемный отец, рубанув воздух ладонью. И получил по голове от жены. — Оливер! — Да милая? — Ты чему детей учишь?! Она же девочка! — И что, ей с задранной юбкой бегать? Пускай носят брюки оба, если так хочется, нас за это не штрафуют, из школы никто не выгонит. С друзьями, конечно, будет беда, но… — тогда дядя Оливер, как его стала после этого назвать Данте, опять махнул рукой, но… как же он оказался прав! В своем классе в брюках Данте оказалась единственной девочкой. И пока стайка из этих остальных кружила вокруг Верджила, она хмуро закипала. А потом пришел преподаватель и предложил новеньким представиться перед доской. — Я Вергилий. Люблю книги, стихи Блейка, мою сестру и шоколад. Не люблю дураков, — от такой отповеди в шоке был даже преподаватель. А мальчик, лишь кивнув сестре, двинулся к свободной парте у окна, занимать для сестры тенистое место с видом на высокий раскидистый дуб. — Я Тереза! Очень люблю бегать, боевые искусства, клубничное санди и моего братика! — весело улыбнулась Данте, шутовски щелкая каблуками, сделала перед доской сальто и рванула следом за братом, повергнув всех в шок второй раз за день. Вообще, все было неплохо, пока Данте не взяла в кольцо группа девочек. Они затолкали ее в туалет, громко фыркая на ее брата и пытались дергать за волосы. Даже в приюте до такого в первый же день никто не опускался. Ее же попытались затолкать в кабинку и макнуть головой в унитаз. — Ты нам не нравишься! — Вы мне тоже! Не бойтесь, все честно! — проговорила Данте и, прежде чем к ней полезли, шепотом сказала: — Знаете, никто не должен знать, но мой папа супергерой! — честно сказала она и демонстративно стукнула кулаком в стену. Девочка надеялась, что получится сделать трещину или вмятину. Но либо строители школы халявили, сделав плохой раствор, либо за последнее время полукровка стала намного сильнее. Ибо хоть кулак хрустнул, а в стене образовалась дыра в туалет мальчиков с видом на ряд писсуаров. Раздались крики младших и громкая ругань старших. Все, впрочем, скрыться не успели, но лично Данте ничего там нового не увидела, ибо с братом их купали вместе в одной ванной до шести лет… Тогда Данте, очень громко смеясь, прыгнула в распахнутое окно коридора. И видела это куча народа, как и то, что у самой земли ее поймал братец, и прокатились они по клумбе, уничтожая вялые гортензии и пачкая новенькую форму землей и травяным соком. За форму им влетело. И за клумбы. А вот за стену в туалете почему-то нет. Похоже, взрослые не смогли поверить в то, что ту дырень в стене вычудила маленькая семилетняя девочка с этими печальными глазами нежно-серебристого цвета. На математике Данте уснула, а на физкультуре с огромным трудом пробежала стометровку за двенадцать секунд, искренне завидуя брату, который смог прибежать вторым, делая вид, что выкладывается на полную. Хотя уже к концу занятий по классу бродит слушок о том, что настоящие родители этих вот странных близнецов — супергерои… Верджил едва держался от смеха. Сия версия, кстати, рассмешила и преподавателей, и Маркстонов. И сейчас дети сидели дома, делали уроки и ждали день рождения. Верджил морщился от плохого предчувствия, но Маркстоны его не оправдывали. Наоборот, узнав утром от детей о том, что они хотят заняться тренировкой «фамильного боевого искусства», им спокойно отдали под эти нужды задний дворик. И разрешили тренироваться рукопашной без присмотра. Даже пообещали купить для Терезы бокен, если она свой меч потеряла. Но сейчас нужно было понять, как они объяснят родителям Мятежник, если он внезапно появится у маленькой девочки, которая еле достает ему макушкой до гарды в виде черепа. Завтра же в первый выходной день должен был нагрянуть день рождения. И приемные родители отнеслись к этому почти так же, как настоящие. Дяденька Оливер добродушно мастерил на заднем дворике качели в стороне от круга, который решили отвести на тренировки, а его жена пекла торт и по дому гулял дивный аромат, судя по которому должно было получиться нечто невообразимое. Почему-то после того, как Миссис Маркстон ласково потрепала Данте по волосам, обещая на день рождения самый вкусный в мире торт, Данте разревелась. Женщина ласково обняла ее за плечи, позволив уткнуться лицом в грудь, заглушая рыдание. — Ну же, маленькая, не переживай, поплачь. Я слышала, что с вами было… хорошо, что ты еще можешь плакать, — у этой женщины оказались очень теплые и мягкие пухлые руки. «Смотри, Данте, ты девочка, а значит должна быть легкой и воздушной, — Ева мягко переступает с ноги на ногу, перебрасывая себе из правой руки в левую свою серебристую рапиру. Ее золотые волосы, заплетенные в косу, колыхнулись в такт ее почти танцевальному движению. — Знай, даже если ты так и не получишь всю силу, ты сможешь себя защитить. — Ева вручила шестилетней дочери легкую тренировочную рапиру и довольно хмыкнула, глядя на то, как легкое детское тельце в точности повторяет ее пируэт. — Помни, малышка, каждое движение должно идти от сердца. Каждый удар. Потому что многие демоны этого не могут, — мягко ворковала мама». После пробуждения силы она больше никогда не тренировала Данте. Ведь зачем учить танцам с рапирой ту, которая получила от отца клеймор. И все же, главным в тех тренировках были слова. И Данте очень сильно не хотела их забывать. В тот вечер она вернулась в комнату подозрительно тихой и очень сильно удивилась, найдя рядом со своей тетрадью на письменно столе тетрадь брата. — Списывай. Ты просила. — пробурчал Верджил, пряча взгляд. Ему очень не хотелось так подставлять себя перед сестрой. Но все же… — Я вспомнила маму, — тихий шепот девочки заставил его вздрогнуть и едва не подпрыгнуть на месте. — Она учила меня танцевать с рапирой, и я почти забыла как это делается… — в голосе наследницы Темного Рыцаря опять зазвенели слезы. Почему-то ко дню рождения она стала подозрительно часто плакать. — Мы не можем забывать, отец говорил, каждое искусство, — тихо возразил он, глядя на то, как сестра, сделав на месте пируэт, переступает с ноги на ногу, затем описывает круговое движение и все так, чтоб не задеть предметы в маленькой комнатке. — Это в нашей крови. Мы не забываем, сестра. — Сразимся, братец? — тихо шепнула она, кусая губы и вскидывая взгляд. Такому предложению нельзя было отказать. И Верджил никогда не отказал бы, первым выпрыгивая в окно на задний дворик. Столкнулись в воздухе кулаки, свистнул в ушах обманчиво тихий ветер. Сейчас это было совсем нечто иное. Верджил двигался легко, стремительно, экономно. А Данте… странно. Так, словно в танце с рапирами. Она экспериментировала с каждым движением и попасть… оказалось сложно. — Мама говорила, что маленьким и слабым нужно просто драться иначе, — тихо хмыкнула Данте, покачиваясь на ногах легко, словно они резиновые, а затем отбивая несущийся в грудь кулак. И каждое упоминание матери режет старшего брата без ножа. Кажется, словно… она делает это специально, ведь не может же не знать, как ему больно, как горько и мерзко на душе после того злосчастного дня! Что он до сих пор чувствует вес окровавленного и израненного тела, обнимает маму за плечи чувствуя, как жизнь покидает такое хрупкое человеческое тело с каждой секундой. Данте имеет великий талант. В жизни Верджила не было и не будет человека, способного его выбешивать каждый раз так легко и непринужденно. Ему с трудом удается не превратить тренировку в драку опять, и к ужину они приходят хоть и усталые, но с целой одеждой и без синяков. А видя торт и то, как Данте смеется, улыбается и обнимает этих чужих им по сути людей, Верджил понимает, что она становится дальше от него, ему кажется, что теперь не только он может видеть ее улыбку, слышать смех и быть жилеткой для слез. Ему это кажется таким неправильным, жутким и почти тоскливым. Они приготовили для близнецов два торта: шоколадный с орехами и сливочный с карамельной клубникой. И это просто вышибает пол из-под ног. Потому что он действительно ненавидит этих людей, которые будучи чужаками, так добры. В этот вечер после празднования в детской вдруг становится очень холодно и Данте просто не может себе даже представить, что делать, кроме как подсесть ближе и протянуть руку. Но в ответ на это брат от нее лишь шарахается, а в воздухе повисает снежная взвесь. — Братик. — Скажи, ты так просто променяешь меня на всех, кто тебе улыбается? — Нет, ты что! Ты же сам мне обещал! Мы никогда друг друга не бросим! — почти выкрикивает Данте, бросаясь вперед и валит брата на кровать, упираясь ему в плечи ладонями и глядя в глаза. — Мы должны держаться вместе, верно?! — А… Ну да… — почему-то такой простой ответ дается ему с трудом, и то только тогда, когда теплые ладони касаются его лица и превращают волосы на голове в шухер. Ледяной воздух исчезает. Но теперь Верджил уверен, что ему достаточно лишь силы мысли, чтобы призвать град ледяных осколков или прозрачные мечи.