Падший принц

      — Король отбывает завтра? — спросил Лорас Тирелл, взяв с блюда яблоко и впившись в него зубами, да так, что сок брызнул на его расшитый узорами камзол.       — Да, флот готов, капитаны лишь ждут приказа, — кивнул Ренли, бросив лед в бокал с вином. Солнце стояло в зените, и мужчинам было очень жарко даже в тени деревьев. — Завтра отлив, и мой брат больше не намерен ждать.       — Как это отразится на наших планах? — спросил лорд Мейс Тирелл, чей лоб блестел от пота. Он смахивал его платком, но если учесть, сколь сильно потело его тучное тело, толку от его усилий практически не было.       — Сложно сказать, — признался Баратеон. — В свете того письма, что Станнис прислал лорду Старку, вполне возможно, что все наши планы придется пересматривать. Судя по всему, Станнис при встрече потребует у Роберта, чтобы тот признал его своим наследником, раз уж законные дети короля являются бастардами.       — Это лишь слова Станниса, — заметил Лорас. — Доказательств у него нет, король просто объявит его изменником, посягнувшим на трон, и убьет его на месте. Да и Серсея, в случае чего, все будет отрицать, если, конечно, она не законченная дура. К тому же нельзя забывать, что за ее спиной вся мощь Утеса Кастерли, такие обвинения могут быть чреваты серьезными последствиями.       — Согласен, — кивнул Ренли, — но мне с трудом верится, что Станнис просто сидит так долго на своем острове, при этом ничего не затевая. Он должен понимать, что без подтверждения его слова пусты и откровенно безумны. Вполне может быть, что Станнис и вовсе лжет, а его заявления являются не более чем предлогом для переворота. Как бы там ни было, мы должны учитывать все варианты развития ситуации, вплоть до того, что Роберт может не вернуться с Драконьего Камня.       — Раз так, то мы должны полностью сосредоточиться на принце Джоффри, — заявил лорд Мейс. — Ведь наш уговор все еще в силе?       — Безусловно, — заверил его Баратеон. — Проблема только в том, что мой племянник довольно осторожен, будто что-то предчувствует. Мои шпионы сообщают, что он никогда не заходит в свои покои первым, а когда ложится спать, то все двери запираются изнутри. Провести Маргери в его спальню не получится.       — С предложением совместной прогулки тоже ничего не вышло, — с досадой цокнул языком Лорас, обращаясь к отцу. — Принц отказался, мол, не хочет ставить в неудобное положение свою невесту и компрометировать Маргери в глазах Ренли.       — Я полагал, что принцу Джоффри нет никакого дела до его невесты? — удивился Тирелл.       — Так и есть, — признал очевидное Ренли, — но у моего племянника свой взгляд на происходящее и, надо признать, довольно трезвый и взрослый. Для него брак с леди Сансой — это в первую очередь политический союз, способ укрепить отношения с Севером. Ну и о наследниках нельзя забывать, я поговорил с великим мейстером, и тот сказал, что у девушки очень хорошая наследственность, так что с родами проблем быть не должно. Как-никак, ее мать родила пятерых детей, и никто из них не умер в младенчестве, как это часто бывает.       — Может, просто избавиться от нее? — предложил Лорас, его отец согласно закивал. — Или как-то скомпрометировать, чтобы принц сам разорвал помолвку?       — Хотелось бы, чего греха таить, — вздохнул Баратеон, — но я не горю желанием прямо сейчас ссориться с лордом Старком. Вполне может быть, что прямо сейчас все события ведут нас к гражданской войне, а если это так, то я бы хотел видеть северян на нашей стороне.       — На чьей это нашей? — попросил уточнить лорд Мейс.       — На стороне Тиреллов и Баратеонов, — ответил Ренли. — Если случится худшее, и Роберт не вернется с Драконьего Камня, Эддард Старк никогда не простит Станнису подобного предательства, будь тот хоть трижды законным наследником. И тогда ему придется выбирать между нами и Ланнистерами. Старк слишком честен, но я не хочу давать ему лишнего повода колебаться, а потому его дочь трогать нельзя. По крайней мере, пока.       — Ты все складно говоришь, Ренли, — заметил лорд Мейс, — но я хочу напомнить тебе, о чем мы условились. Я хочу видеть Тиреллов на троне, если уж не своих детей, так своих внуков. Ты согласился мне помочь сделать Маргери королевой, а я в ответ закрою глаза на ваше с Лорасом… поведение. Так как, по твоему, Маргери выйдет замуж за Джоффри при таких обстоятельствах, особенно если выяснится, что он действительно бастард Цареубийцы?       — Я приложу все необходимые усилия, чтобы на брачном ложе подле Джоффри оказалась не Санса Старк, а ваша очаровательная дочь, лорд Мейс. Если же так случится, что мой дорогой племянник действительно окажется бастардом, то ваша дочь выйдет замуж за истинного Баратеона и опять же станет королевой, — улыбнулся Ренли. — Я всегда считал, что буду хорошо смотреться на Железном Троне, с короной на голове.       — Ты восстанешь против Джоффри? — удивился Лорас.       — Против Джоффри Баратеона — никогда, — уверенно заявил Ренли, чем уже вызвал серьезные сомнения у Тиреллов. — Но если он Уотерс… Ну что же, мне придется отстаивать свои законные права на престол.

***

      Солдаты, подгоняемые своими командирами, спешно грузились на корабли Королевского флота, команды которых готовились к отплытию. Самые прославленные и лучшие воины поднимались на борт «Молота короля Роберта», огромного военного корабля, что превосходил своими размерами все остальные корабли Королевского флота и управлялся четырьмя сотнями весел. Сам король, в окружении четырех рыцарей Королевской гвардии, стоял у сходней, провожаемый семьей. Королева Серсея уже успела попрощаться с братом, который покидал столицу вместе с монархом, и теперь стояла позади детей.       Роберт Баратеон крепко прижал к груди принцессу, отчего Мирцелла запищала, после чего поцеловала отца в бородатую щеку.       — Если тебя кто обидит, — грозно наставлял дочь король, — сразу скажи об этом Джоффри. Уж он из твоих обидчиков всю дурь вышибет, а уж когда я вернусь, то и вовсе скручу их в бараний рог.       — Возвращайся быстрее, — попросила Мирцелла, хлюпая носом. С недавних пор Роберт наконец-то обратил внимание на свою дочь, стал уделять ей больше времени, отчего девочка не хотела с ним расставаться. Быть может, причиной поведения короля послужила история с Томменом, покинувшим столицу. Возможно, на Роберта повлиял его старший сын. Как бы там ни было, принцесса очень расстроилась, узнав, что король отправляется на Драконий Камень.       — Я скоро вернусь, — пообещал ей Роберт. — Вправлю на место мозги твоему дяде, и мигом обернусь.       Отпустив дочь, король повернулся к сыну. Кронпринц облачился так, как того требовала ситуация: парадный камзол, поверх которого на широкие плечи был наброшен плащ, с вышитым на нем коронованным оленем; его талию отягощал рыцарский пояс, на котором покоился в ножнах полуторный меч; высокие сапоги из мягкой кожи доходили почти до колен.       — В мое отсутствие именно ты являешься защитником семьи, Джоффри, — произнес Роберт. — Защищай мать и сестру ото всех, кто будет им угрожать.       — Пока я рядом, им ничто не угрожает, отец, — ответил кронпринц. — Мне лишь жаль, что вместо похода за Стену нам приходится отвлекаться на подобные вещи.       — Ничего, скоро выступим, — заверил его король. — Придется как следует двинуть Станнису промеж глаз, чтобы к нему разум вернулся, ну, а уж потом возьмемся за одичалых. Страсть как хочу посмотреть, такие ли они грозные, как про них говорят!       — Вот вместе и проверим, — улыбнулся Джоффри. — Возьмем свои молоты да пойдем великанам черепа крушить.       — Именно! — воскликнул Роберт. — Да улыбнись ты уже наконец, Нед! Твоя кислая физиономия нагоняет на меня тоску!       Лорд Старк действительно в последние дни ходил с крайне мрачным выражением лица, как если бы кто-то наступил ему на больную мозоль или же принес крайне скверные вести. Вот и сейчас он стоял на пирсе в окружении своих детей, на лицах которых была куда больше восторга, чем на лике лорда десницы. Даже Арья Старк, которую обычно мало интересовали дела королевской семьи, с любопытством смотрела на отряды солдат. Бран Старк, стоявший подле Лораса Тирелла и Ренли Баратеона, и вовсе смотрел на происходящее с восхищением, мальчик грезил подвигами и великими свершениями, которые прославят его имя. Его служение в качестве пажа только началось, но Рыцарь Цветов заверил лорда Старка, что сделает его сына настоящим воином, имя которого будут воспевать по всему Вестеросу.       — Меня беспокоит вся эта ситуация, Ваша Милость, — произнес Эддард Старк. — Быть может, кому-нибудь другому следовало бы отправиться на встречу с лордом Станнисом.       — Вздор, — отмахнулся Роберт, — и ты это знаешь! Станнис будет слушать только меня, как старшего брата и своего короля. Я знать не знаю, что взбрело ему в голову, но выясню это довольно скоро. Ты же останешься здесь до моего возвращения, и не спорь! Я все сказал!       Король, облаченный в тяжелые латные доспехи, оглядел всех, кто собрался подле него. Юная Санса Старк смотрела исключительно на кронпринца, весь остальной мир для нее попросту не существовал. На миг взгляд Роберта задержался на Арье, и сердце его сжалось от боли. Уж слишком младшая дочь Неда была похожа на свою почившую тетку, любовь к которой так и не угасла в душе Баратеона. На какой-то миг он даже порадовался, что бастард Старка отправился на Стену, а не поехал в столицу вместе с отцом, ведь лицом он был копией Лианны. Такой пытки король мог уже не выдержать.       Вздохнув, Роберт обратил свой взор на Тиреллов, почуяв в душе прилив раздражения и даже гнева. Он помнил, на чьей стороне выступали хозяева Простора, и не мог им этого простить даже по прошествии лет. Да, он смирился с их существованием, но был отнюдь не рад видеть их в столице, как и не понимал, с чего вообще Ренли постоянно с ними якшается. Даже воспеваемая всеми красота Маргери Тирелл ничуть его не трогала, ведь как бы ни была красива девушка, в ее жилах текла кровь сторонников свергнутой династии, чего никак нельзя было забывать. Всегда был шанс, что Тиреллы вспомнят о своих старых клятвах, а значит за ними требовался надзор.       Роберт дал себе зарок, что по возвращению с Драконьего Камня обратит куда более пристальное внимание на дела государства. Все эти годы он плыл по течению, отдав все дела на откуп Малому совету, но вдруг стало ясно, что так больше продолжаться не может. Постоянные тренировки с Джоффри, неожиданная умеренность в вине, разговоры с Недом — влияние всех этих новшеств в устоявшемся вроде бы ритме жизни неожиданно заставило короля продраться сквозь винный туман, что окружал его все эти годы, и взглянуть на происходящее трезвым взглядом: Вестерос находится в чудовищном экономическом и политическом кризисе, и требовалось приложить массу усилий, чтобы все исправить. Роберт неожиданно для самого себя задался целью передать сыну в правление сильное, мощное государство, а значит предстояло проделать много работы, в том числе и над собой.       Баратеон не знал, что вот уже несколько месяцев слуги только и судачат между собой о том, что король словно бы помолодел на пару десятков лет. Огромное брюхо, что с трудом влезало в огромные камзолы, заметно уменьшилось. Куда чаще Роберта видели не пьяным, а на собраниях Малого совета, где его всегда сопровождал кронпринц, после чего отец и сын переодевались в тренировочные доспехи и по несколько часов мерились друг с другом силой. Если ничего не изменится, то Баратеон вполне мог вновь стать тем грозным воином, за которым некогда навстречу смерти и победам шли легионы солдат.       Наконец Роберт обратил внимание на жену. На лице Серсеи была заметна печаль, но было ясно, что причина ее тоски кроется в расставании с братом, а вовсе не в отъезде короля. Сам Баратеон был только рад тому, что хотя бы на какое-то время будет избавлен от общества венценосной супруги. Тем не менее, даже он был вынужден отметить, что после отъезда Томмена в Западные земли королева несколько изменилась. С одной стороны, Серсея была в ярости от того, что от нее оторвали сына, но с другой стороны она понимала, что того следует наказать, да и помимо Томмена, у нее есть еще старший сын и дочь. Правда, легче от этого никому не было, и потому периодически у королевы случались вспышки гнева, во время которых все обитатели Красного замка прятались по углам, и лишь Джоффри, да Джейме Ланнистер осмеливались к ней подходить. Успокоить Серсею и вовсе могла только принцесса Мирцелла, ведь в присутствии дочери гнев королевы стихал, будто его и вовсе не было.       — Я скоро вернусь, — нехотя произнес Роберт, обращаясь к Серсее. Та, понимая, что нужно блюсти хоть какие-то приличия, лишь кивнула да сухо поцеловала мужа в щеку, хотя она скорее согласилась бы поцеловаться с сиром Пейном, королевским палачом.       — Пора, Ваша Милость, — произнес за спиной короля Барристан Селми.       — Иду, — кивнул Роберт, после поднялся на борт корабля. Лансель Ланнистер шел за ним, с трудом удерживая в руках огромный шипастый молот короля, символ того, что терпение Баратеона подошло к концу и он намерен призвать своего брата к ответу не словом, а силой. И горе будет лорду Станнису, если у него не найдется вразумительных объяснений своего поведения.       Гребцы ударили веслами, и "Молот короля Роберта" пришел в движение. Ему предстояло обойти Копья Подводного Короля, после чего войти в залив Черноводный и двинуться к Драконьему Камню, и никто не мог уверенно сказать, что там ждало доблестных воинов и самого короля. Ходили упорные слухи, что лорд Станнис конфискует каждый корабль, что приближается к острову, а его мастера строят новые корабли. По всему выходило, что лорд Драконьего Камня наращивает силы, и все чаще говорили, что он намерен выступить против старшего брата. Эти слова разносились все дальше и дальше, и крестьяне, собиравшиеся по вечерам после тяжелой работы, с беспокойством обсуждали тревожные слухи. Все боялись новой гражданской войны, новой борьбы за власть, в ходе которой вновь будут страдать обычные люди, что станут жертвами игр знати.       Уже совсем скоро они узнают, что король Роберт Баратеон лично отправился на Драконий Камень, дабы потолковать с братом, и люди будут гадать, чем же закончится эта встреча, но прямо сейчас Артас Менетил, замерший на пирсе, с нарастающим беспокойством смотрел на удаляющийся флагман Королевского флота, вслед за которым потянулись корабли поменьше. Принц чувствовал, что сегодня произошло нечто ужасное и непоправимое, и он ничего не мог с этим поделать. Обернувшись, он увидел слезу, что скатилась по щеке матери. Серсея плакала, как если бы чувствовала беду, которую уже не миновать.