POV Баррагана.
Барраган уже давно объявил себя Королём Хоэко Мунго. Мир пустых уже давно не мог предоставить ему достойного противника. Мир живых? Бывал он там. Давно. Все дохли или обращались в Пустых от его присутствия. Баррагану оставалось только сидеть на своём троне и наслаждаться своим величием, наблюдать за мышиной вознёй вокруг трона. Еду ему приносили прислужники, но он ел просто чтобы не деградировать. Потому что сильнее он уже стать не мог — веками он находился на одном и том же уровне силы. Тогда зачем тратить время на охоту? Было скучно. Он уже давно подумывал, что надо бы разделить свою армию на две части и заставить одну часть сражаться с другой. От скуки и однообразия его отвлекали воспоминания. К нему стала возвращаться память о его прошлой жизни. Фрагментарно. Вот он с другими людьми на деревянном приспособлении пересекает море, но оно почему то не из песка, а из воды. Вот они прибывают куда хотели. Он берет в руки топор и щит, и его захлестывает азарт... Головы его врагов лопаются от его ударов, как огромные ягоды. Кто-то пытается закрыться щитом, но его топор пробивает его, как солому... Другое воспоминание. Они делят добычу. Он выбирает себе желтую чашу и женщину. Кто-то говорит, что добычу надо делить по жребию. Удар топором — и глупец умирает. Ещё трое недовольных кидаются на него, чтобы через минуту лечь у его ног навсегда. Новое воспоминание. Он зачем-то срывает одежду с плененной женщины. Слезы, мольбы, а потом удар ножа, отскочившей о его доспех. Он ломает женщине руку и предупреждает, что в следующий раз сломает шею. А если он вдруг умрет, то она достанется его воинам, и умирать будет долго. Следующее воспоминание. Он молод и силён, но почему то завидует старику на деревянном стуле с золотой короной на голове. Он знает, что несмотря на его силу ему не стать королем — королем может быть только кто-то старый, а он не старый. Пока ещё. Мешанина битв, путешествий и лихих застолий врывается в разум Баррагана. Он пытается разобраться в воспоминаниях, но их слишком много, и едва он сосредотачивается на одном — он оказывается в следующем. Но есть и исключения. Вот он уже стар. Его кожа морщинистая, а волосы покрывают всё тело. На бороде можно повесить любого из юнцов завистников. Он сидит на троне в золотой короне. Троны вождей соседних племен он велел переделать под нужники. Всё хорошо, но... страх. Никто не вечен. Все мы умрем. Он не трус, он не боится умереть. Он боится умереть неправильно. От яда в еде от какой-то бабы. Он завел себе несколько дегустаторов еды, оставил в живых несколько ученых-пленных, умеющих читать, причем не как обычно, не в качестве шутов. Он боялся яда — топор здесь не поможет. Единственная смерть, достойная мужчины — смерть в бою. Всё остальное — позор. Но он боялся не смерти от яда. Он боялся самой позорной смерти, которая только может быть. Смерти от старости. Когда-то он хотел постареть, чтобы стать королем. Теперь он боится умереть от старости! Он ищет себе достойной смерти в походах, он всегда первый идет в атаку и последний отступает, но смерть словно не видит его. Проходят годы. Он уже слабо бьет и медленнее двигается. Но всё равно с успехом возвращается с похода. Они плывут уже много дней. Завтра они должны увидеть родной берег. Он слишком поздно замечает шепот команды за спиной. Теперь он не вождь, он — враг. Все против него. Но он в отличии от этих голодранцев в доспехах, шлеме и щите. Удары врагов ничего не могут ему сделать. А конфигурация корабля мешает его обойти со всех сторон. Он смеется, каждым ударом убивая или калеча кого-то. На какой-то миг ему кажется, что он может убить всю команду. Их удары лишь царапают броню. Булавы слегка мнут доспех, но благодаря поддоспешнику он понимает, что отделается лишь синяками. Стрела попадает ему в спину, но застревает в плаще. Дети рождаются плача. Он умрет смеясь! Его враги, обезумев от ран и потерь, кинулись на него. На него бежала толпа. Он бил, бил и отступал. Топор застрял в голове одного из противников, и он не смог его вытащить. Он достал меч и резал им. Толпа достигла его. Главное — чтобы не завалили, потом не встать. Он запрыгнул на врага, ударив его кинжалом. Но толпа не сбавляла бега. Поток людей достиг края корабля. Они попробовали затормозить, но передние давили на задних. Его скинули за борт. Несколько человек упали вместе с ним, ещё одного он схватил рукой, а второй запутался в бороде. Он оказался в море. Умение плавать у его народа не было широко распространено. Вода ледяная, тело сводило судорогой очень быстро, а если выберешься из воды — наверняка заболеешь и умрешь. Но смерть от утопления была одной из позорных, поэтому он научился плавать. Однако никто не сможет плыть в боевых металлических доспехах, да ещё и в меховой одежде. Он топил тех, кто оказался в воде вместе с ним. Их сопротивление прерывал кинжал. Но вода проникала в сапоги, одежда становилась все тяжелее... Поцарапав шею он срезал плащ, сумел избавиться от одного сапога, нагрудника и шлема, но всё равно тонул. Корабль на веслах и единственном парусе уходил прочь. От рядом идущих кораблей в его адрес сыпались проклятия и стрелы, хотя попасть в такую крошечную мишень, как голова, учитываю тряску корабля и мотание его тела по волнам было невозможно. Он пытался плыть, но уже тонул. Никто ему не поможет, да и ни к чему. Никто из этих выродков не сумел его победить. Он умер в бою! Он не был счастлив, он был удовлетворен. А потом... Боль. Боль в груди. Голова отказывается думать. А ведь у него есть ещё воздух в груди, он только что погрузился под воду, он ещё барахтается. Неужели... Старое тело не выдержало нагрузки? Неужели это смерть от старости? Чей-то голос вернул его в реальность: — Они идут, господин. В последнее время он даже не запоминал имена своих слуг. Быстро дохнут. Барраган обратился к своему чутью и тут же расслабился. Двое были обычными синигами. Он встречал таких. Ударь посильнее — и их не станет. Третий был чем-то странным. Когда его слуги сообщили о странном Пустом, он напрягся. Прислужникам хватило ума понять, что это не адьюкас и не вастер лорд. Именно тогда Барраган впервые за долгое время заволновался. Неужели, статус вастер лорда не вершина? Сейчас же он успокаивался. Плотность реацу гостя была выше, чем у адьюкасов, но намного меньше, чем у него. Немного странным было то, что в создании присутствовало и реацу пустого, и реацу синигами, но это неважно. Объём реацу этого Пустого был смехотворен! У некоторых его слуг больше! На площадь вышли четверо. Он открыл глаза — он отчетливо ощущал только троих. Значит четвертый — простая иллюзия. Он пару раз встречался с такими врагами. Он чувствовал разочарование. Его отвлекли от своих мыслей! А это шоу со всплеском реацу синигами? Вы что, не знаете как показать себя? Дайте всем почувствовать свою духовную силу! Он высвободил свою духовную силу. Чужаки, да и его слуги мгновенно поникли. А иллюзия качественная — не рассеялась от всплеска реацу. — Убить их! — приказал он. Он смотрел, как его свора разрывает несопротивляющихся непрошенных гостей. Его свора... Даже если они его предадут, они не смогут его победить. Здесь нет воды. И старости он больше не боится, он покорил старость! — Скучно, — промолвил он, погружаясь в свои грезы. Внезапно он почувствовал, как его коснулись за голову, и нечто твердое уперлось в шею. Он вновь открыл глаза. Он ошибся? Принял за иллюзию кукловода? Не важно! В нем разгорелся гнев. Сила ударила с его тела фонтаном во все стороны. Его тело окружило гнилостное свечение. Он ожидал, что его враг начнет стариться и разваливаться на куски, но этого не произошло. Это ничего не меняет. Он ударит ещё раз. Посильнее. Левой рукой он стал заряжать серо. Угольно-черное серо. Он знал, что оно уничтожит и врага, и всех кто стоит за ним, и стену, и песок. И будет огромный проход в лес Меносов. Правой рукой он решил нанести удар. Без замаха. Он рассчитывал не столько на сам удар, сколько на разложение тела врага. Главное — прикоснуться к врагу. Он заметил движение, которое воспринял как смазанное в единое пятно. Потом пришло давно забытое ощущение боли. Он мазнул взглядом по своим рукам. Пальцы на левой руке были переломаны и торчали в разные стороны. Кулак правой руки был разбит, словно он ударил им о скалу, хотя ударить он не успел. Как он понял, просто этот Айзен ударил его мечом плашмя по рукам. Барраган решил встать с трона, наращивая давление реацу. Трон рассыпался. Поток реацу взбесился и ударил вверх. Но Барраган не мог встать, сдвинув руку Айзена со своей головы. Он разогнул ноги — они вошли в землю. Он попытался ударить руками ещё раз. Такое ощущение, что он под водой. Руки двигались очень медленно. Он почувствовал давление на свой череп. От пальцев Айзена пошли трещины в кости черепа. — Сдавайся и живи или упорствуй и умри, — сообщил ему Айзен. Барраган знал, что он умрет, если продолжит упорствовать. С другой стороны, если он обманет врага сейчас, у него будет шанс после. По крайней мере, в прошлой жизни удар топором в спину у него отлично получался. — Сдаюсь, — ответил он. Давление реацу спало. Барраган пытался унять боль в пальцах, выправив сломанные пальцы. Что делать с трещинами в черепе он пока не знал. — У Хоэко Мунго новый Король! — сообщил Айзен. — После усовершенствования вы войдете в мою армию. Лучшие войдут в десятку сильнейших — Эспаду. Взгляните на Азатота, — Айзен указал на странного Пустого. — Раньше он был гиллианом. Барраган очень внимательно посмотрел на Пустого. Сейчас это нечто среднее между слабым и сильным вастер лордом. Хотя и его прислужник Гранц, или недавно изгнанная им Тия раздавят это существо, не сбавляя шага. — Чтобы замотивировать Вас стать моими солдатами, мы сейчас посмотрим показательные бои с Азатотом, — объявил Айзен.Конец POV Баррагана.
Хотелось бы разобрать по полочкам избиение Айзеном Баррагана, но некогда. Начальник удружил, одна радость, что они по одному подходят. Первый Пустой напоминал огромную актинию на ножках. Мне удалось мечами срезать много щупалец с одной стороны, потом я разрезал маску мечами, и тот умер. Не успел я начать есть, подошел следующий. Худоватое существо, напоминающее высохшего упыря с клешнями хорошо пользовалось сонидо. Мне удалось попасть в того кидо и замедлить, потом подрезать ноги мечами и сжечь серо. Едва этот сгорел в моём серо, мне пришлось биться с подобием многоногого тритона. Мне повезло: тот ртом заряжал серо, и получил удар в челюсть. Взрыв энергии разорвал Пустому голову. А вот на четвертом подходе стало хуже. Во-первых, я подустал. Во-вторых, Пустой сбросил маскировку и я понял, что у этого Пустого реацу больше, чем у меня под ресурсионом. Я бился с пауком размером с коттедж. Его хитиновый панцирь обладал запредельной прочностью, мои мечи его лишь царапали, и эти царапины быстро заживали. Он стрелял паутиной, та не рвалась, с трудом резалась и сильно ограничивала в маневре. Я понял, что надо либо менять стратегию, либо помирать. — Пожри их, Глоттенерия, — проорал я. Я научился говорить очень быстро, но даже такая заминка стоила мне того, что меня закидали паутиной. Но поздно. Огромная туша оказалась слишком велика для сетей из паутины. Сети порвались, обрывки повисли на мне. Даже так это существо превосходило меня в реацу. Я ускорился и навалился на паука. Преимущество врага в реацу я компенсировал своим преимуществом в конечностях и массе. Очень скоро паук оказался погребен под моим телом. Я не мог пробить его тело, вместо этого я схватил его и начал вертеть, крутить и давить. Я надеялся на старый анекдот, про рыцаря в доспехах или пристегнутого водителя — труп выглядит как живой. То есть я предполагал, что что-то под броней не такое прочное. Из-под моего желеобразного тела раздались вопли Пустого. Его тело гнулось и ломалось, но намного медленнее, чем я думал. Я добавил сил, расход реацу взлетел, я понял, что это самый сильный адьюкас, которого я видел, и что я походу его уничтожу, но на большее мне сил не хватит. Я раздавил несколько лапок. Головогрудь паука сплющилась. Изо рта Пустого текла жижа. — Клянусь тебе, я убью тебя! — вопил пустой. — Это обещаю тебе я, Нноитора! Я немного замялся. Узнал будущего знакомца, пятого из Эспады, и чуток ослабил давление. — Нам не к чему драться сейчас. Нас ждет в будущем славный бой. Ты станешь сильнее после арранкаризации. А наши отношения мы сможем выяснить после победы. Договорились? — предложил я. — Согласен, — сообщил мне израненный паук. Я вернулся в прежнюю форму. — Вы увидели достаточно. Сначала арранкаризация, а потом приступаем к стройке. Я облегченно выдохнул. Ещё бы один такой бой я не выдержал.Пару дней спустя.
Кто самый быстрый на свете? Теперь я знаю ответ — Айзен Соске. Айзен был идеальным прорабом — каждого строителя консультировала своя иллюзорная копия Айзена, которую видел только он. Пустые вырезали глыбы и устанавливали их, куда приказывал начальник. Стройка шла, купол Лас-ночес уже взметнулся вверх, хотя пока напоминал недостроенную звезду смерти. Внутри стен появились странные агрегаты, напоминающие домны, которые выдавали нечто вроде краски для стен. Ох уж этот Айзен, прораб перестройки. Ладно я — у меня память сотен съеденных, Айзен откуда знает как надо строить? И откуда у него инженерный талант? Арранкаризация Пустых шла со скоростью десяток в день. Все полученные адьюкасы не имели духовного меча. То ли они его не проявили, то ли это от того, что Айзен начал с самых слабых. Барраган получил номер 1 в Эспаде, но меня не трогал и вообще никуда не лез. Вторым стал вастер лорд Заельапорро Гранц. Тот занимался какими то странными исследованиями, отказался со мной говорить, даже отказался становиться арранкаром. Я был сейчас третьим номером, хотя несколько адьюкасов имели больший объем реацу. Посмотрим, что получится. Жаль, Айзен со мной не разговаривает. Ну ничего, у меня есть план как стать сильнее...