***
Уже с самого утра в таверне несколько посетителей протирают свои штаны за очередной игрой в покер, не забывая при этом громко гоготать после каждой удачной партии и далеко не каждой удачной шутки. Когда гоготать становится сложнее, они смачивают горло виски и начинают по новой. Джину только в радость, что в обычно пустующем в столь раннее время баре, сегодня так много народа. Они с Чимином порхают среди круглых столиков, едва успевая подливать уже знатно захмелевшим альфам алкоголь. У Хосока же сегодня выходной. Так сказал бета, и не то, что бы сжалившись над ним, скорее просто принимая тот факт, что от побитого ковбоя сегодня толку всё равно никакого не будет. Взять даже его последнюю попытку дотащить два ведра с водой до сарая. Одно Чон отправил на землю сразу же, как только поднял, второе, кряхтя, всё же донёс до козла и то, добрую часть его содержимого оставил на голове животного, с трудом попадая в поилку. Джин выругался трижды, бросил — «тебе только в борделе учиться целиться», и освободил мужчину от дел. Последний не растерялся и сразу же нашел себе интересное занятие под досуг. Хосок быстро вливается в компанию, благодаря своему неплохому чувству юмора и врожденной способности везде походить на свояка. Не имея и цента в кармане, он сразу же располагает к себе других игроков и даже удостаивается четвертака от пожилого альфы, до этого наблюдавшего за игрой со стороны и решившего дать новичку шанс. Только вот, Чон в этом деле далеко не новичок и знает о покере куда больше, чем кучка деревенских пьянчуг, абсолютно не умеющих, а может и не знающих, как контролировать свои физиономии во время игры. Он читает их как открытые газеты, наблюдает за движением каждой мышцы, включая язык, и уже через час собирает возле себя около двадцатки зеленых купюр и взволнованную негодованием толпу. Проходящий возле его столика Джин только громко цокает на выпады до недавнего строящего комедии «бедолаги», который при виде денег сразу же исцелился, и обещает к вечеру найти ему самую тяжелую работу в доме, чтобы повадно в следующий раз не было. Чимин со скучающим видом наблюдает за всем этим балаганом из-за барной стойки и, не найдя кого бы ещё обслужить, плюхается на стоящий не вдалеке стул и вытягивает перед собой ноги. Проходит ещё два часа, и посетителей в таверне становится больше. Джин решает, что лимит превышен и вешает на вход табличку «закрыто». У самого голова жутко раскалывается от этого громкого смеха, а от обильного запаха перегара с утра пораньше, начинает накатывать тошнота. Пока внизу царит суматоха и откровенный балаган, в центре которого сидит ковбой, бета решает подняться на часик наверх и передохнуть, свалив ответственность на новоиспечённого любимчика толпы и омегу. Обслужив очередного гостя, Чимин облокачивается на барную стойку и внимательно наблюдает за лгуном-везунчиком, и, наконец, уличив того в мошенничестве, в душе громко ликует. Он так и знал, что что-то здесь нечисто и это далеко не везение сегодня сделало альфе утро. — Если он думает, что все здесь такие тупые, то он ошибается, — бурчит про себя парень, и услышав от какого-то блондинистого омеги «что?», тихо отвечает — «ничего» и отворачивается. Хосок не замечает на себе укоризненного взгляда рыжика. Он во всю веселится, смотря на раскрасневшиеся под градусом лица. На них то и дело глупое удивление постоянно сменяется на неприкрытый восторг, какой бы сложности трюки Чон не проделывал. А они, к слову, были самыми простыми из всех, что он знал. Никто из недалекой публики не в состоянии заметить, как ловкие пальцы альфы закидывают лучшие карты в рукав, оставляя своих противников в который раз ни с чем. Хосоку нравится развлекать этих деревенщин, и следующим он решает показать свои умения в тасовании карт, перебрасывая колоду с одной руки в другую, вращая ими, как самый искусный фокусник. В старой компании Чону никогда не позволяли тасовать колоду, прекрасно зная о способностях хитрого жулика, а здесь отличная возможность размять пальцы и подзаработать себе лишних деньжат. Хоть, на самом деле, они никогда не бывают лишними. Альфе надоело играть на мелочь, и он решает играть по-крупному. — Люди оказываются правы, говоря «новичкам всегда везет». Пока что мне чертовски везёт, — расплывается в довольной ухмылке альфа. — Если будете продолжать со мной играть, то, чувствую, обнищаете все. Потому что я теперь хочу играть на что-то более существенное, чем ваши мятые бумажки. Уже разошедшись не на шутку, Хосок собирается сделать очередной финт, как вдруг, дверь таверны с характерным стуком отворяется с чьей-то ноги, чуть ли, не слетая с петель. Альфа от неожиданности роняет карты из рук и оборачивается на шум. На пороге, в довольно вызывающей позе, стоит уже знакомый ему индеец. Он без лишних слов, пыхтя, подходит ближе и точно также — без слов, с ноги сбивает стул, на котором секунду назад сидел охреневший ковбой. Последний только и успевает схватиться за стол, которой летит следом за ним со всем своим содержимым. Все в недоумении наблюдают за пышущим яростью чужаком и за полулежащим и не менее злым Хосоком, который поднявшись на ноги сразу же подлетает к незваному гостю. — Ты охуел? — кричит Чон и, не дождавшись ответа, бьёт индейца прямо в лицо. В эту же секунду посреди зала разворачивается вторая, но уже более ожесточенная драка, в которой страдают не только лица её участников, но и всё имущество хозяина таверны. Чимин прикладывает руку ко рту и охает на уже второй, пришедший в негодность стол, на который ковбой швыряет индейца, пытаясь навалиться на него сверху. Омега не знает, радоваться ли ему такому стечению обстоятельств, учитывая свою любовь к потасовкам, или же жалеть того, чьи раны только вчера зализывал. Пока Чон лидировал, Чимин даже выкрикивал ему что-то подбадривающее в толпу, но стоило незнакомцу взять над ним верх, как парень тут же срывается в гущу событий на подмогу. Недовольные вмешательством пьянчуги сразу же отталкивают омегу обратно к барной стойке и продолжают галдеть и улюлюкать. Джина всё ещё нет, несмотря на то, что тот, наверняка, должен был услышать всю эту происходящую вакханалию, но Чимину к нему наверх никак не протиснуться и уж тем более никак не остановить развернувшееся зрелище не для слабонервных. Громкие крики в поддержку ковбоя снова наполняют помещение, стоит только индейцу пропустить удар. Знатно накидавшихся альф не волнуют причина и предыстория, им достаточно того, что краснокожий вторгся на чужие земли и получает по заслугам прямо у всех на глазах. Ликующая публика не замечает, как в таверну входят шериф и его помощник, отозвавшиеся на шум. Чимин, наконец-то, облегченно вздыхает, увидев в проеме дверей представителей правопорядка. — Прекратить потасовку! — устало, но довольно громко обращается к толпе шериф, обводя скучающим взглядом всё происходящее. Бравые легавые Ким Намджун и Ким Тэхён привыкли к подобным картинам в этом месте: почти каждый день в Вестерне, если не начинается с подобного, то этим обязательно заканчивается. Прочистив горло, шериф повторяет вновь: — Я сказал разошлись! — но никто даже и не дёргается. Намджун только на это закатывает глаза и, достав из кобуры кольт, делает оглушительный выстрел вверх, привлекая внимание всех присутствующих. Пуля влетает прямо в потолочную балку, которая вмиг рассыпается и опадает трухой на голову стоящего рядом Тэхёна, заставляя того закашляться от облака сухой древесины над своим лицом. — Извини, — ободряюще похлопывает своего напарника по плечу шериф и пытается разглядеть в толпе знакомого бету и омегу. — Что здесь происходит, Чимин? — обращается к рыжеволосому парню Тэхён, вытирая выступившие после кашля слезы с глаз. — Где Джин? И последний, будто из волшебной лампы, появляется на мансарде второго этажа, с ужасом обводя взглядом первый. До этого всунутые в уши беруши не пропускали шума с гостевого зала, но непонятно, каким образом появившаяся дырка от пули в полу, показалась бете довольно странным явлением, и он решил спуститься, да проверить обстановку — не зря. Чимин последним замечает Джина, и признается, что лучше бы не сталкивался с ним взглядом. Брови беты, кажется, с секунды на секунду прорвут тонкую кожу на лбу и всё же срастутся в одну, очень злую. С громким топотом он спускается вниз, и только собирается вытащить бездельника за ухо прямо к двум обезьянам в центре и сжечь всех сразу вместе с этой таверной, уже довольно подзаебавшей Джина, как шериф резко преграждает ему путь. — Я разберусь, — тихо говорит Намджун, оберегая этот бар, город и материк от гнева беты. — Всем на выход! А вы двое, — обращается он к виновникам неприглядного зрелища, — ни с места и без лишних движений! Даже если бы и хотели, то вряд ли бы убежали. По новой перебитые рёбра, разодранная кожа, то тут, то там, ссадины и опухшие скулы — не самый лучший набор для резких действий. С таким лежать-то больно, а уж встать — вообще роскошь. — Ебанутый на голову! Какого хрена ты устроил здесь? Зачем приперся? — вкладывает остатки сил во фразу Хосок и выплёвывает её в лицо индейцу. — Я предупреждал тебя, придурка, о шерифе, вот и пиздуй теперь в клетку, — заканчивая свою реплику, ковбой довольно наблюдает за тем, как краснокожего под руки подхватывает государственный прислужник и, только собирается подарить ему на прощание свою ехидную кровавую улыбку, как его самого скручивают и точно так же волокут на выход. — Эй, ты что делаешь? Попутал чего? — дёргается альфа, в, на вид, дрыщавых руках Ким Тэхёна, которые на деле оказываются довольно крепкими и сильными. — Я-то здесь при чём? — Вы оба являетесь субъектами правонарушения. Оба в участок и пойдёте, — хладнокровно заявляет Тэхён, волоча недовольного ковбоя по грязному полу, который в ответ на действия помощника шерифа не прекращает попыток вырваться и злобно кряхтит. Чимин провожает грустным взглядом уходящих и, развернувшись, натыкается на уничтожающий взгляд Джина. Дернувшись, омега выдыхает и с низко опущенной головой идёт за тряпками и веником, получив по пути смачный подзатыльник и злобное «идиот».***
Всю дорогу до участка, а это не более пяти минут, законники выслушивают надоедливое нытье, доказывающего свою невиновность ковбоя. В силу ограниченной подвижности он бросил затею вырваться, но так как язык в драке не пострадал, то ляпать им отчаянному правонарушителю вполне сил хватало. Хосок, кажется, встревожил добрую половину города, заставляя Чонгука только закатывать глаза от раздражительности, а Тэхёна шипеть злобное «заткнись». — Шериф, давайте договоримся, — продолжает настаивать на своём раздосадованный альфа. — Вы же прекрасно понимаете, что вины моей здесь нет, я просто держал оборону, как любой гражданин нашей чудесной страны, имеющий на это право, — на последнем слове интонация подскакивает вместе с задом Чона, проехавшегося по порогу полицейского участка округа Вестерн. Двухэтажное деревянное здание, отличающееся от остальных разве что только надписью над дверью. Просторная комната, посередине которой стоит стол, заваленный кипой явно ещё не разобранных бумаг. Кроме него, пары стульев, да кофейка из мебели здесь больше ничего и нет. В одной из стен, неприкрытой хоть какой-нибудь дверью, виднеется длинный коридор, с середины которого начинаются редкие тюремные камеры. Хосок громко проглатывает слюну и снова начинает барахтаться. Он буквально только недавно начал забывать каково это — быть в неволе. Намджун, не задерживаясь у стола, швыряет прямо на стопку изъятый у индейца кинжал и кивает Тэхену. Тот в ответ резко толкает нарушителей в сторону коридора и, попутно раздавая пинки, подводит их к самой дальней камере. — Будете себя хорошо вести, может быть, выйдете уже дня через три, — чеканит каждое слово помощник шерифа и толкает альф за решетку, запирая её на ключ. — Тебе лучше сразу удавиться, ибо находится со мной в одном помещении ты не будешь, — оперевшись спиной о стену, Хосок выпрямляет ноги и шипит. Он бы продолжил вымещать свою злость на краснокожем, но кажется это вообще не дает никаких результатов. Индеец имеет наглость напирать снова и снова. И вот даже сейчас, смотрит своими черными глазами прямо в душу, думая, что альфу это напугает. Хосок только усмехается на то, что противник и впрямь надеется убить его взглядом. — Я бы с радостью удавил тебя. Хотя бы за то, что ты мне уже второй день пытаешься поднасрать, — повторяет движения ковбоя и удобнее усаживается на скрипучем полу Чонгук. — Ты что несешь, малоумный? Ты где-то там у себя с дерева навернулся? Нахуй ты мне сдался вообще, — кривится в недоумении ковбой, уже жалея, что пару раз двинул чунгачанге локтем в голову. Видимо опасная точка была, не дай Бог сейчас еще пена изо рта пойдет. — Не притворяйся, будто не понял, о чем я, — скалится Гук. — Это ты искромсал мои шкуры, а потом, небось, ещё и ржал с этого у себя в баре как конь. Коль пытаешься сделать подлянки, хоть не пались, тормоз. Брови Хосока сдвинуты, а губы поджаты, выражая полнейшее недоумение и абсурдность ситуации. Он смотрит на Чонгука, слегка наклонив голову в бок, и пытается понять, что происходит. — Слушай, а скажи-ка, сколько пальцев ты видишь? — поднимает вверх три пальца ковбой, сомневаясь вообще в адекватности собеседника, и вовремя убирает их, не давая встретиться с резко вскинутой ногой. Альфа смеется в голос с дикости лесного жителя, но тут же хватается за живот, отозвавшийся резкой болью.***
Спустя каких-то шесть часов таверна приобретает вполне опрятный вид. Будто бы совершенно не здесь с утра пораньше двое тупых альф разнесли четверть зала и, совершенно не здесь Джин уже трижды за день проклял весь свой бизнес. Сейчас бета пыхтит над столом, который не поддается ремонту, а уставший Чимин, отшвырнув швабру в сторону, приземляется прямо на пол и пытается расслабить ноющие мышцы. Спина, кажется, больше никогда не разогнётся, и руки болят так, словно омега не уборку наводил, а таскал целый день брёвна. Он достиг своего максимума, и, если Джин даст ему ещё хоть одно задание, точно психанет, и на один сломанный стол станет больше. Ну, а потом и на одну рыжую голову — тоже. Ибо, чего казенное имущество портить-то? Омега в принципе считает, что отдуваться за то, что он даже не делал, — несправедливо. Он жалобно стонет и нарочно громко, чтобы привлечь внимание беты, но тот невозмутимо молотит по деревянной ножке молотком и бурчит что-то невнятное себе под нос. Парень поворачивает голову в его сторону, и, заметив, что Джин снова вскипает, решает под шумок смыться, под предлогом справить нужду. — Достало, — Пак злостно пинает камушек на заднем дворе и выругивается. — Какого чёрта я должен это всё делать? — парень задумывается на пару секунд и его осеняет. — А я и не буду. Притащу эти две тупые задницы сюда, вот пусть и убирают этот срач! Омега снова возвращается в бар и плетет Джину, что отправится к колодцу за водой, потому как та закончилась. Сам же, недолго думая, берёт в сарае старый деревянный ящик с инструментами и направляется к участку, составляя план на ходу.***
Прошло уже доброе количество времени. На улице стемнело, а Хосок всё никак не может смириться и найти себе места. Постоянно меняя позу, он пытается усесться поудобнее, но осознание того, что он опять находится в тюрьме, не даёт покоя и давит на, казалось бы, железную психику альфы. Постоянно поглядывая в сторону абсолютно спокойного индейца, Чон подавляет в себе порывы начать какой-никакой диалог, лишь бы отвлечься от раздражающих мыслей, растягивающих черепную коробку. Он кашляет время от времени в попытках привлечь внимание сокамерника, но каждая последующая манипуляция заканчивается провалом, потому как, кажется, паренек совсем задремал или же просто завис. Не выдерживая более, Хосок собирается силами и прочищает горло громче обычного, наконец-то получая реакцию сонного индейца. — Так… ты здешний? Как зовут-то хоть? — пытается придать максимальную отреченность голосу Хосок. Ему слишком неловко после всех ранее сказанных слов строить из себя заинтересованного собеседника, но чего уж теперь поделать. После драки кулаками не машут, да и смысла сидеть и плеваться в друг друга ядом — нет. — А как же краснокожий? Уже не интересно? — язвит Чонгук, который совершенно не заинтересован в знакомстве с тем, кто собственно сейчас и является виновником многих его бед. — Как меня зовут — не твоё дело. — Ну, как знаешь, если тебе нравится прозвище «краснокожий», так и буду звать. — Чонгук… — бурчит себе под нос парень и отворачивается. — Как-как? — Хосок прекрасно расслышал и в первый раз, но специально просит повторить, чтобы дать себе время придумать какую-нибудь колкость. — Чонгук, — громче повторяет альфа и Хосок тут же коверкает его имя, шутливо проговаривая «чингачгук». — Ну всё, — по новой вскипает индеец, но ковбой выставляет руки в примирительном жесте, готовя успокаивающую речь. — Послушай, нам здесь штаны протирать как минимум три дня, как максимум неделю, а мне небольшой, — прокашливается, — опыт подсказывает, что, если о нас и вспомнят — сделают вид, что забыли еще на пару деньков, — мужчина вновь удобнее мостится на полу и продолжает. — Так что, давай остынем и забудем прошлое, на время разумеется. Меня, кстати, Хосок зовут. — Нет. — Да перестань ты ломаться, как девственный омега. Обещаю больше не язвить. Чонгук старается уловить ложь и усмешку во взгляде напротив, но бесящий его альфа, кажется, не врет. — Я из южного племени «гануин», названного в честь древнейшего Бога щедрости и отваги Гануи, — с гордостью отвечает индеец, но его пыл тут же утихает от нахлынувших воспоминаний, он бы не хотел делиться ими с этим альфой, поэтому решает задать встречный вопрос. — Ты тоже не из этих мест, твоя речь отличается от здешних. — Так и есть. Я не оплёвываю собеседника при разговоре, в отличии от местных, и все буквы выговариваю, — посмеивается Чон, заставив и индейца слегка улыбнуться. — И сколько вас здесь таких? Почему ты один всегда приходишь? Чонгук выдерживает паузу, обдумывая ответ. Говорить ли ему, что он здесь и вправду один или же припугнуть ковбоя тем, что в лесу парня ждет компания крепких индейцев? — Потому, что я здесь один, — всё-таки решает сознаться Гук. — Я — самодостаточный альфа, которому не обязательно состоять в племени, чтобы реализовывать все свои цели. Да и чего мне бояться быть одному? Я владею всеми необходимыми знаниями и навыками: я силен в оружии, как близкого, так и дальнего действия; знаю все леса в округе, как свои пять пальцев; лучший в охоте и рыболовстве… — увлекшись своим любимым делом — восхвалением самого же себя — Чонгук по привычке задирает подбородок, уже и позабыв совсем, с кем ведет диалог. Хосок только сидит и прикусывает язык, лишь бы не съязвить, а заодно и обдумывает сказанные альфой слова. Если у нормальных людей на правом плече сидит ангел, а на левом демон, балансирующие поступки и мысли, чередуя добро со злом, то у ковбоя на обоих плечах сидят два страшных обезображенных демона, соревнующихся между собой в самом плохом и бездумном совете. Поэтому, прислушавшись к привычному адскому шепоту, он довольно ухмыляется и прогоняет про себя парочку недобрых мыслей. — И наконец, я могу выжить абсолютно везде, имея только одну палку в руке. — И ко всему прочему, ты, наверняка, ещё очень скромный, — вскидывает бровь Хосок и подпирает голову одной рукой. В мыслях у альфы крутится один занимательный вопрос, который он в течении всего монолога Чонгука очень хотел озвучить. — Слышу, язык-то у тебя подвешен. Откуда такие познания в английском? — Мой дедушка научил меня вашему языку, он имел дело с бледнолицыми, которое, конечно же, не увенчалось успехом, — парень смотрит с укором, будто бы именно ковбой должен нести ответственность за всех своих предков. — Сам-то что здесь забыл? — Отдыхаю, — Хосок выпрямляет ноги и потягивается. — Неплохой пансионат, не находишь? Тихо здесь, просторно, — альфа пытается принять расслабленную позу, закидывая руки за голову, но ребро опять дает о себе знать и ему приходится делать вид, что «не сильно-то и хотелось», складывая руки в замок между ног. — Что-то мало верится, если честно. Мне не пять лет, и я уж точно могу отличить обычного горожанина от бандюгана, стоит только на морду взглянуть… — Ну, морда у меня сейчас такая благодаря тебе, если позабыл, — перебивает его Хосок. — А вообще, я здесь ненадолго, помогу другу и дальше по делам, — альфа убавляет тон, и, заглянув за прутья камеры, продолжает. — У меня большие планы, дружочек, очень большие. Если ты обещаешь рот свой на замке держать, то я могу поделиться ими с тобой. Парень ты крепкий, уж я-то понял, смышленый, возможно, — дразнится альфа и получает в ответ ухмылку. — Я знаю места и способы поднять отличную сумму, — продолжает Хосок, — которой хватит на безбедное существование тебе и твоим внукам. Работенка интереснейшая, но не для слабаков, требующая многих навыков. Взамен получишь хорошее вознаграждение, да и страну хоть увидишь, небось, кроме размалёванных своих и омег-то толком не видел. Или ты того, не тронутый? — ехидно интересуется ковбой. — Да у меня омег было больше, чем во всём этом городе жителей, — задрав голову отвечает Чонгук. — Мы кочевники так-то и довольно дружелюбное племя, — усмехается парень, вскидывая бровь, — во всяком случае, к своим. А ты на себя-то глянь, — индеец обводит альфу напротив взглядом сверху вниз, будто подтверждая, что на вид тот так себе. — Ха-ха, — заливается театральным смехом Хосок, — ты, вот, мою морду бандитской обозвал, а сам и не в курсе, что на эту морду, — указывает пальцами на лицо, — ведутся лучшие омеги любого города. — Прям любого? — наигранно удивляется Чонгук. — Прям любого! — повторяет его интонацию Хосок. — И что же, в этом городе уже пал кто-нибудь? — Ну-у, пал, — расплывается в довольной улыбке альфа. — Давай, колись. — Да я только ворота миновал, как на меня сразу же местные накинулись, — лжёт Чон, попутно вспоминая Джина и козла Бэна — первых, кого он встретил. — Вот, к примеру, рыжий этот из таверны, официант который, так и жрет меня своими глазами днями напролёт. Он бы на тебя, колхозника, даже издалека не глянул бы, — хохочет ковбой. — А я-то, вида не подаю, что замечаю, как он меня соблазняет… Хосок откидывает голову, прикрывает веки и в предвкушении сглатывает ком слюны. — Только выйду отсюда, возьму его за эту упругую задницу и… — Эй, придурки! — альфы от неожиданности подскакивают и, услышав сопровождающее фразу копошение под отверстием в стене, слабо напоминающим тюремное окно, подбегают к нему. — Что ты здесь делаешь? — искренне удивляется Хосок, увидев снаружи омегу, о котором, буквально, только что говорил, и с ужасом прогоняет в голове содержание этих самых слов. — Во-первых, я всё слышал! — парень раздраженно сводит брови к переносице. — Во-вторых, я заебался убирать всё-то, что вы натворили, и я здесь для того, чтобы восстановить справедливость. Чонгук быстро оживляется после последней фразы, сказанной омегой и, оттолкнув ковбоя от решетки, задает вполне очевидный вопрос. — Так ты здесь для того, чтобы нас вытащить? — с надеждой смотрит на их «спасителя» альфа, и получает в ответ уверенный кивок. Хосок на решительность омеги только громко усмехается, заведомо зная, что у него ничего не выйдет. — И как ты собрался это сделать, ярдовый* супермен? — ковбой расплывается в ядовитой улыбке, проглядев в лице напротив очередную порцию злости. — У меня не такой маленький рост, — топает ногой Чимин и поднимает правую руку с ящиком. — И у меня есть это! — Табуреточку бы хоть принес, что бы было на что встать, а то ящик этот притащил, — Хосок продолжает дразнить Чимина своим сюсюканьем, которое невероятно альфу забавляет, пока Чонгук, тем временем, всё ещё доверчиво ждёт от омеги действий. Парень, пыхтя от злости, садится на корточки и, пару минут покопавшись под колкие фразочки ковбоя, достает какой-то инструмент. — Я сейчас этим зубилом решетку вскрою, а потом твой череп, козёл! — Да вы все здесь бандюганы! — восклицает Чонгук, а потом и вовсе начинает громко хохотать, глядя на то, как омега стучит первым попавшимся инструментом, абсолютно не являющимся зубилом, по стене здания, параллельно угрожая Хосоку. Устав от перебранки и, наконец, вспомнив, зачем пришёл, Чимин пару раз прыгает под решеткой, в надежде дотянуться до неё, чтобы передать инструмент, но окно и в правду расположено слишком высоко для него. Хосок смотрит на эти жалкие попытки рыжика покорить Эверест, в виде квадратного отверстия в стене, и снова заражается злобным хихиканьем. Он бы так и продолжил ржать над омегой, если бы не точный бросок железки последнего ему прямо в голову. Альфа шипит и громко выругивается, потирая ушибленный лоб. — Вперед и поживее, умник! — отряхивает ладошки Чимин, довольный попаданием точно в цель. Хосок встает, проверяет голову на функционирование, ворочая ею из стороны в сторону, и затем оценивает брошенный в него предмет на полезность. Ковбою требуется всего каких-то пятнадцать минут, чтобы разрезать и вывернуть прутья решетки, тем самым, открывая им с Чонгуком путь к свободе. По правде говоря, ему хватило бы и десяти, если бы Чимин не бесил и не отвлекал бесполезными репликами. Убедившись в том, что сделано всё возможное, альфа бросает взгляд на индейца. — Значит так, я лезу первым, ты подталкиваешь, потом я тебя вытащу снаружи, — кратко излагает план действий ковбой. — Э-э-э, нет. Так не пойдет. Небось, сам выберешься, а меня кинешь, — скептически суживает глаза Гук. — Давай-ка, я первым полезу, в любом случае, твой парень тебя не бросит, даже, если я убегу, а я не убегу, — последнюю фразу Чонгук обозначает крайне серьезным тоном. — Я не его парень! — вопит снаружи Чимин. — Да без проблем, давай, запрыгивай, — Хосок становится на одно колено и подставляет альфе конструкцию в виде своих ладоней, предлагая использовать её, как ступеньку к окну. Взобравшись на Хосока, Чонгук высовывает сначала руки, а затем и голову наружу. — Приветик, — улыбается сидящему на ящике в ожидании Чимину индеец. Омега только в ответ закатывает глаза и возвращается к рассматриванию своей ногтевой пластины. Изучив направление прутьев, альфа начинает выталкивать всё остальное тело, что с каждым последующим рывком удается с трудом. Через ещё пару попыток до всех доходит, что не получается совсем. Чонгук застрял. — Ёб твою мать! Ну, дурная ты ж обезьяна! Я же сказал, первым дай вылезу, — злобно шипит Хосок, едва сдерживаясь, лишь бы не перейти на крик. Он подходит ближе к горе скалолазу и со всей силы начинает пихать того под зад.***
Бета забивает последний гвоздь и оценивающе смотрит на проделанную работу. Осталось починить еще один стол, пару стульев и мебель как новенькая, хоть это и сильно преувеличено. Джин даже гордиться собой, что такой рукастый и самостоятельный, но радость от его триумфа тут же улетучивается, как только он понимает, что достаточно долгое время провел в таверне один. Уборка ещё не закончена, более того, своей починкой мужчина её только прибавил, а Чимина нигде нет. Бета замечает пустые ведра на заднем дворе и настежь открытый сарай. Джин уже думает, что лучше бы омеги оказаться внутри него, иначе тому несдобровать, но, увы, — сарай оказывается пустым. Пораскинув мозгами, бета, кажется, догадывается, куда мог запропаститься его непутевый работник, особенно учитывая последние обстоятельства, не обошедшие смекалистого мужчину стороной. Он на ходу срывает фартук, злясь на то, что оказался брошен и уверенно идет туда, где, как минимум двух бездельников точно искать не придётся, а третий потеряшка достанется бонусом. Джин проходит в приёмную главного шерифа и замечает того за заполнением каких-то бумаг. Его помощник, облокотившись о стену, потягивает из бумажного стаканчика кофе и смиряет незваного гостя холодным взглядом. Намджун наконец-то отлипает от документов и расплывается в приветственной улыбке, завидев неловко мнущегося у порога бету, которому совершенно не к лицу находиться в этом мрачном месте. — Джин! Какими судьбами? Опять бунт на корабле? — встает из-за стола обеспокоенный таким внезапным появлением беты шериф и направляется в его сторону. — И снова здрасьте, — скомканно здоровается Тэхен, выглядывая из-за спины шефа. — Да нет, я на сегодня точно закрыт. Там такое творится, работы непочатый край. — Ох, я и не подумал об этом. Если ты подождешь, я быстро переоденусь и помогу тебе, — Намджун неуклюже осматривается по сторонам в поисках чего-то. — Ох, точно, Тэхён, — обращается он к помощнику, — закончишь сегодня за меня? Альфа давится очередным глотком горячего напитка и злобно смотрит на бету, которому за сегодня слишком много помощи требуется от Намджуна. — Нет-нет, шериф, вы что, я пришел попросить у вас предоставить мне двух дураков для, так сказать, общественных работ. Я подумал и решил, что те, кто это натворил, пусть теперь и понесут ответственность, да приберут всё за собой. Тэхён хоть немного и успокаивается от слов брюнета, но всё ещё стоит в напряжении. Сложно отстраниться, пока бета находится в его поле зрения и так близко к шефу. — Ох, а и правда, чего это им тут прохлаждаться, — Намджун чешет затылок, с минуту обмозговав чужое предложение, и сорвавшись за ключами от камеры, зовёт Джина пройти за ним для освобождения утренних нарушителей порядка. Уже приближаясь к нужной камере, шериф и бета обмениваются настороженными и немного испуганными взглядами, услышав странное, но довольно громкое копошение, сопровождаемое тихим матом. Намджун еле слышно отворяет дверь и перед его глазами, и глазами выглядывающего из-за его спины Джина, пристаёт очевидно ненормальная и совсем неожидаемая картина. Хосок с закинутыми на плечи ногами индейца упирается тому лицом прямо в зад, торчащий из распоротого окна камеры, и то ли выталкивает его, то ли затаскивает обратно. Маты ковбоя, уже еле стоящего на ногах, тонут в ткани индейских кожаных штанов. — Да за что вы мне такие сдались, гады, — раздосадовано тянет бета, схватившись за сердце. Услышав Джина, Хосок резко дергается и потянув за собой Чонгука, валится вместе с ним на пол. — Это что такое? — наконец приходит в себя после увиденного шериф и заходит в камеру. — Мы это, мы… — Ну, чё вы там, совсем никак? — доносится голос Чимина откуда-то снаружи, тут же привлекая внимание беты. — Чимин?! — О, чёрт, — шепчет про себя омега и разом жалеет обо всём содеянном, а заодно и о том, что вообще появился на свет.