Я тебя вижу

— Почему вы мне отказываете? Мичиру не знала, как долго она собиралась с силами. Не знала, сколько ей потребовалось для того, чтобы встать. Подняться. Напомнить себе, что она воин, что за спиной её — пусть и в другой жизни — великое прошлое. Что именно она — та, кто выше всех. Только она сумела стать таковой. И никто иной. Ни Плутон, ни Юпитер. Последние дни — часы или дни? — прошли как в тумане. В непроглядываемой черноте, в которую Мичиру опускалась всё глубже и выбираться, честно говоря, не хотела. Не осталось сил. Слишком долго она была сильной, привыкла тянуть всё одна, старалась поддерживать по старой памяти облик всемогущей королевы, которой всё по плечу. Со всем она справляется, всё может, и помощь-то ей не нужна. А на самом деле, оказывается, очень даже нужна. Даже не помнила, чем занималась — слонялась по квартире, кажется. Будто призрак. В себя пришла от вида крови. Разбила вазу, что Сецуна ей подарила и, кажется, порезалась. Крови было много, она падала на пол, пачкала дорогой ковёр и никак не хотела останавливаться. Девушка смотрела на капли крови на дорогом ковролине, а сама будто не понимала ничего. Только потом пришла боль. И эта боль отрезвила. Будто в голове прояснилось. Перестали дрожать руки, выровнялось дыхание, пришло осознание всего, что происходит. Она снова могла думать холодно и трезво. Мичиру перебинтовала ладонь и критически осмотрела её — да, заживать долго будет. Сколько провела она в таком состоянии, Мичиру сказать не могла. Ей было стыдно. Кайо не понимала, как могла так опуститься. Она сдалась, когда Хотару ждала её помощи. Её девочка была там одна, среди этих псов, а она тут упивается собственным бессилием. Хороша, подруга. Что бы сказала Сец, что сказала бы на это… Харука. Сейчас она сидела напротив представителя опеки. Смотрела гордо, решительно, уверенно. Конечно, гораздо увереннее, чем ощущалось внутри. Но она не отступит. Она единственная, кто остался у Хотару. Пусть у неё сейчас нет верных ей людей, как было это тогда, когда её звали по-другому, она всё равно не отойдёт. — Не положено. На Мичиру смотрят презрительно, словно и разговаривать-то с ней не хотят, да таков протокол. Что может знать девчонка, которой только-только двадцать пять исполнилось? Да у неё ещё розовые очки не слетели, она ещё не поняла дерьмовости этого мира, не ей с ними тягаться. — Почему? На самом деле Мичиру и правда всей той уверенности, что демонстрирует, внутри не ощущает. Ей удаётся держать лицо, смотреть холодным взглядом на своего оппонента, которого каждый раз от этого взгляда передёргивает. Но она не ощущает себя той, что раньше выше всех была, просто помнит это. Будто рассказал кто. А оттого и уверенности внутри нет. Будто бы эти события происходили в другой плоскости. Что и было отчасти. Но эти мысли — что всё-таки это она когда-то такой была, той, что выше всех — помогают Мичиру. Помогают держать спину. Говорить уверенно, дерзко взметнуть подбородок. Не отступить. Хотару ждёт её. — Не положено и всё тут. Битый час она пытается добиться от органов опеки свидания с Хотару. Чтобы просто увидеться с ней. От Томо нет никаких вестей, и это Мичиру гнетёт. Кайо не знает, ни где она, ни что с ней. Кормят ли её там, не обижают ли. Она не знает ни-че-го, и это сводит с ума. Холодный ум Мичиру работал, Нептун понимает, что службы опеки не зря вцепились мёртвой хваткой в Хотти. А значит, времени у неё мало. — Поясните, пожалуйста, каким таким законом мне запрещается её видеть? Сейчас самое главное — увидеть её. Прижать Хотару к себе, шепнуть, что всё будет хорошо, она будет бороться за неё. В любом случае не оставит. Надо дать понять, что она рядом. — Как законные представители интересов ребёнка, мы имеем полное право изолировать её от того, что может нанести ей эмоциональную или психологическую травму. Ваша встреча с Хотару может нанести вред ребёнку. Она и так уже достаточно натерпелась. Вот именно. Поэтому Мичиру не собирается бросать загнивать её там. — А вы у Хотару спрашивали? Хочет ли она встречи со мной? — То, что она сбегала от вас — это уже достаточное доказательство тех тяжёлых условий, в которых она жила. Незачем больше травмировать ребёнка. Мозг Мичиру лихорадочно работал. Они не собираются слушать Хотару. Конечно, Хотти уже достаточно взрослая, и имеет право голоса в суде. Не окончательного, но она может сказать, с кем хочет жить. Но ей просто не дадут этого сделать. — У Хотару проблемы со здоровьем, — твёрдо произнесла Мичиру, глядя прямо в глаза собеседнице. И получая в ответ снисходительно-презрительный взгляд. — Я должна быть уверена, что ей оказывают всю необходимую помощь и создают правильные условия. — У нас квалифицированные врачи, — с насмешливым пренебрежением произнесла женщина. — И они создадут обстановку уж точно лучше, чем двадцатипятилетняя девица. С лёгкой насмешливостью от того, что она, как ей показалось, сумела выдать нечто обидное, женщина хмыкнула, постучала по столу документами, собирая их в аккуратную стопку. — В общем так, мисс Кайо. Ответ вы услышали. Мы не допускаем контактов с теми, кто может плохо повлиять на наших подопечных и внушить им ненужные мысли. — Ненужные мысли? — Мичиру элегантно приподняла бровь. — Вот как? На лице женщины появилось нечто вроде мимолетной досады, какая бывает у людей, которые осознают, что они проговорились. — Вы же понимаете, что на суде Хотару в любом случае скажет доводы в мою пользу. — Доводы взрослых компетентных специалистов в любом случае пересиливают слова подростка. Детям свойственно ошибаться. Эти слова ещё раз подтвердили мысли Мичиру: слушать Хотару никто не станет. Ладно, если вообще допустят до суда. Мичиру вышла из здания и прислонилась к холодной кирпичной кладке. Она пыталась держаться, но чувство, что она одна против всего мира, снова нахлынуло на неё. Впрочем, так оно и было. Кайо устало потёрла лоб рукой. Кое в чем они действительно были правы. Ей всего двадцать пять, и она в одиночку пытается противостоять всей этой системе. Она - воин. Солдат. Она знает, как вести воину, как убивать и не быть убитой. Но в мирной жизни она далеко не так искусна. Слишком много Нептун отдала войне. Она не знает, что делать, действует вслепую, у неё нет нужных знакомых, друзей. Никого, кто бы оказал ей помощь. А она ей сейчас так нужна. Чтобы кто-нибудь хотя бы подсказал ей, как нужно действовать. Кайо как никогда ощущает себя абсолютно одинокой. Мичиру вздохнула и посмотрела на небо. Сквозь светлые облака с утра пробивалось солнце. Такой ясный и погожий день. Совсем не чета тому, что творилось у неё на душе. И сдаться она не может. Она нужна Хотару. А значит, обязана её вытащить. *** Сейя просыпался тяжело и неохотно. Открывать глаза не хотелось. Во сне с ним была Харука. Прозрачная, эфемерная. Такая близкая и далёкая. Она сидела рядом с ним, вот буквально напротив и смотрела своими потрясающими серебряными глазами. Будто в душу глядела. Вклинивалась в неё, врастала. Сейя уже и не помнил, что когда-то её серебряные глаза вызывали в нём только ужас. Что раньше глаза Харуки Тено были… а какие они были? Сейя помнит только серебро. Харука Тено сейчас такая близкая. Казалось — можно протянуть руку и дотронуться до неё. Харука Тено сейчас не чужая, а близкая. Своя. От неё уже не пахнет холодом, а веет, будто теплом. И душа тянется к ней, вы связаны, будто красными шёлковыми нитями. Нити эти обволакивают невесомую фигуру, тянутся к твоему сердцу и тебе становится спокойно. Умиротворённо. Ты ничего больше не хочешь. Ты получил то, в чем так отчаянно нуждался. Но на деле тебя вырывает в реальность. Сейя открывает глаза не хотя. Потому что понимает — в этом мире Харуки не будет. Она только там, и от этого хочется снова заснуть и никогда больше просыпаться. Чтобы не расставаться с ней. В реальной жизни Харука не приходит. Будто не слышит его. Сейя не то что бы часто оставался один, рядом всегда кружится Тайки, они будто не хотят оставлять его одного, но каждую минуту, каждый раз, когда он остаётся в одиночестве — он зовёт её. Горло хрипит, саднит, издаёт непонятные звуки, но это всё мелочи по сравнению с желанием увидеть её. Его будто в ломке изводит, так нужна она ему. Кости ломает. Распарывает вены острым лезвием и оттуда хлещет кровь. Но хуже всего — что сердце саднит. Сердце саднит, ноет, Сейя не понимает причину такого поступка Тено. Почему Харука его бросила, почему перестала отвечать… она ведь слышит. Сейя точно знает, что слышит. И факт того, что слышит, но не приходит, делает ещё больнее. Он готов на колени упасть, лишь бы она пришла. Его разрывает без неё. Вот только ей на это всё равно. Когда своим полуразмытым зрением Сейя видит впереди расплывающуюся фигурку, в нём вспыхивает надежда. Он подскакивает — точнее пытается, прошло уже несколько дней, но тело почему-то слушается плохо. — Это ты… не уходи… — он хрипит и от волнения внятно сказать слова не может. — Я полагаю, ждал ты не меня, — проговаривает фигура, и Файтер, наконец, понимает: перед ним сидит принцесса. Оливия сидит на стуле прямо перед кроватью. С идеально прямой спиной, руки аккуратно сложены на коленях — и Сейе сложно понять, кто сейчас перед ним: суверен или друг. Оливия смотрит на него так внимательно и печально, что хочется убраться подальше от этих глаз. Но одновременно, он понимает: это она его «разбудила». Он проснулся от её присутствия. Она вытащила его из такого долгожданного забытья. — Принцесса, — он попытался встать, чтобы показать уважение. Как бы плохо ему не было, а вышколенную привычку не выбить. Уважение к королевской семье у них всех уже на генетическом уровне. Но от света принцессы, от её ауры Файтеру хотелось забиться во тьму, как вампирам в земных легендах от солнца. Его принцесса всегда была слишком живой, напоминала о жизни, даже тем, кто жить уже и не хотел. — Не вставай, — она подняла руку. Вроде бы простой жест, будто бы даже дружелюбный, заботливый, но сколько в нём царственности. Аж снисходительностью веет. Захотелось сжать зубы. Оливия смотрит так, будто найти в нём что-то хочет. В его глазах, во внешности, Сейя не понимает. Хочет найти ответ, но не может. Наконец, она произносит. — Я рада, что ты живой, Сейя. Но разговора не завязывается. Впервые юноше тяжело со своей принцессой, первый раз он ощущает неловкость рядом с ней. — Ты не рад мне? — голос принцессы сквозил будто бы пониманием, но брови она в небольшом удивлении приподняла. — Нет, я рад, принцесса, но… — Но ждал ты не меня, — понимающе закончила та и кивнула. Оливия смотрит на Сейю и видит: перед ней чужой человек. Своего воина она больше не ощущает. Вроде бы вот он, сердце бьётся, но нет. Это кто-то чужой. Он принадлежит кому-то другому. И потому она его не чувствует. Нет, даже не так. Чему-то другому. И это что-то другое обязательно его заберет. Становится страшно. И не просто страшно — жутко. Оливия старается держать себя в руках. Старательно контролирует магию, сдерживает силу. А потому и выглядит отстранённой. Отрешённой будто бы. Она понимает, что со стороны, наверное, выглядит, как бессердечная стерва. Которую не трогают чужие страдания и боль. Но она отлично помнит слова Ятена да и сама понимает природу своей силы. Любую сильную магию, особенно родовую, нужно контролировать. Сейя сейчас опустошён. Выпит будто до дна. Деморализован. У него нет сил больше бороться. И от этого хочется кричать. Оливии хочется дотронуться до своего воина, стиснуть в объятьях, наверное, так и поступила бы Усаги. Но она не Усаги. Она знает, что разум нужно ставить превыше чувств. Особенно, когда магия сильная. Девушка не знает, в курсе ли Сейя, что выбрала она не его. С этим ли связано то, что она не чувствует его больше как «своего». Спросить напрямую Оливия боится. Но с каждой секундой вся эта неловкость, которая витает между ними, таковой и кажется. Между любым правителем и его воином должно быть абсолютное доверие. Чтобы безраздумно принимать на себя предназначенный другому удар, воин должен верить своему королю, быть абсолютно, фанатски преданным ему, а деньги и страх рано или поздно дают осечки. Ощущает ли Сейя, что… больше не может верить в неё, как в свою королеву? Оливия не знает, о чем думает Файтер, но он тонет в этих мыслях. И ей кажется, но... он её не видит. — Сейя, — Оливии очень хочется помочь, понять, но она не знает как. — Расскажи мне всё. Эти слова не похожи на допрос. Она просит будто бы старого друга, товарища, предлагает ему поделиться, облегчить свою ношу. Слова звучат легко, что совсем не вяжется с внешним видом. — Я устал, — наконец, произносит Коу и вздыхает, закрывая глаза. — Я очень устал. Оливия молчит, давая ему возможность выговориться. Сказать то, что он действительно захочет. Даже если и большую часть он утаит. — Я ничего не могу сделать, я бессилен. Могу только звать, но… я не понимаю, чем я это заслужил. За что она… за что так поступили со мной. Я не понимаю. — Ты не скажешь мне, кто она? — Это не имеет смысла. Слова Сейи сквозят страшным отчаяньем. Разочарованием во всем мире, и Оливия не припомнит, чтобы слышала когда-нибудь такое. Сейя говорит, но будто не с ней, а мыслит вслух. — Сейя, я хочу, чтобы ты знал. Какой-то частью души Оливия понимает, что Файтер её не услышит. Он сейчас не здесь и не с ней. Но всё равно продолжает. — Ты нужен нам. Ты нужен мне, мой… воин. Сейя сжимает зубы, как от острой боли и комкает в руках одеяло. Не хочет слышать? Или ему неприятно это слышать? Из глаз старлайта катятся слезы, и тогда Оливия кладёт свою ладонь поверх его сжатого кулака. Тот вздрагивает. Как бы она хотела знать, что его мучает и хоть чем-то помочь. — Ты всегда служил мне, Сейя. Я не знаю, было ли это твоей мечтой, — Оливия продолжает сжимать его руку, стараясь не замечать, как у её старлайта слезы катятся из глаз. А у самой сердце разрывается. Отстранённо она думает, имеет ли право вообще к нему прикасаться после того, как обрекла его на смерть, но руку не отпускает. В конце концов, она ведь не только его королева, она его друг. Такая себе дружба, конечно, друзья так не поступают. На смерть не бросают. Но всё же… — Но я всегда чувствовала тебя рядом. Тебя, Ятена, Тайки. Вы были и являетесь моей незаменимой опорой, — она вглядывается в серое, измученное лицо своего воина, в его тонкие черты и черные волосы, сейчас будто бы с сединой — или ей показалось? — и не представляет себя без него. Не представляет, что делала бы, если бы он умер. Отец отругал бы её за излишнюю сентиментальность, но они так срослись. Тем больнее ощущать Сейю не своим. Будто от души что-то оторвали. — Я хочу, чтобы ты помнил, Сейя. Что бы кто тебе ни говорил. У тебя есть мы. И мы тебя всегда поддержим. Мы рядом. Ты нужен нам. Сейя не ответил. На его лице слёз больше не было, но грудь тяжело вздымалась вверх-вниз, дышал он резко и часто, будто от непрекращающейся боли. Оливия не была уверена, что Файтер слышал всё то, что она говорила. Что он вообще был с ней. — Время процедур, — дверь палаты отворилась, и в комнату вошла медсестра. — Мне нужно проверить данные и показатели. После этого сможете побеседовать с лечащим врачом. — Хорошо, — Оливия кивнула и обратилась снова к юноше. — Сейя, мне надо идти. Но я скоро вернусь, хорошо? Ответа она не дождалась. Девушка вздохнула, встала и направилась к двери. — Харука, — прошептал Сейя будто в бреду горячими потрескавшимися губами. — Ты нужна мне. Оливия, разумеется, этого уже не услышала. *** Оливия вышла из палаты, аккуратно прикрыла за собой дверь и прислонилась к стене, тихо выдохнув. — Ну что, как он? За дверью её ждал Тайки. Её умный и мудрый Тайки, её рассудительный Творец. Сейчас она, как никогда, нуждалась именно в нём. Чтобы понять и прояснить всё трезво, без эмоций. — Трудно сказать. Что-то его гложет. — Вы его не расспрашивали? В чём дело? — Смысла в этом не было, — девушка покачала головой. — Он сейчас всё равно ничего не скажет. Тайки согласно кивнул. Это звучало разумно. Сейя действительно ничего не скажет сейчас, а вот закрыться от них окончательно — запросто. — Как там Ятен? Тайки слегка вздрогнул из-за неожиданного вопроса Оливии и от того, что успел уже уйти в себя. — Ему лучше. Уже не рвёт, но координации ещё нет. Матерится, ругается и порывается набить Сейе морду. — Хоть что-то хорошее, — девушка устало вздохнула. — Вы о чём, принцесса? Ему показалось, что Оливия поняла из своего короткого разговора с Сейей нечто такое, что ему точно не понравится. — Он больше не мой воин, Тайки. — Что?.. — Творцу показалось или он ослышался? — Он больше не мой воин, — Оливия устало потёрла лоб и поморщилась. — Я его больше не чувствую, как своего. Он принадлежит кому-то другому. И я даже не пойму, кому. Тайки нахмурился и попытался вспомнить, бывало ли вообще такое в истории Кинмоку, чтобы живых старлайтов правитель переставал ощущать, как своих. Старлайты и их король были непрерывно связаны всё своё существование. Они принадлежали своему господину, не только телом и мыслями, но, можно сказать, и душой. Каждый правитель ощущал их, и связь эта прерывалась только со смертью воина. Но Сейя живой! Так почему… — Но у меня страшное ощущение, Тайки, что оно его заберёт. Последние слова заставили вздрогнуть Творца. Точно также говорил Ятен. Говорил, что Сейю надо вытащить, иначе что-то его заберёт. Утащит за собой. По спине прокатилось не самое приятное ощущение. — Ладно, Творец, — Оливия оттолкнулась от стены и уже чуть более решительно посмотрела вперёд. — Пойдём найдём тихое местечко, и ты мне всё расскажешь. С чего всё это началось. *** — Держите, принцесса, — Тайки принёс ей кофе в бумажном стаканчике, и Оливия улыбнулась юноше. Улыбка вышла усталой, но искренной. Он поставил стаканчик прямо перед ней и сел на противоположный стул. Они были в небольшой больничной столовой. Обед уже закончился, посетителей было мало — только сотрудники убирали кое-где посуду — а потому им никто не помешает. — Значит, ты говоришь, что Сейя, порой, будто разговаривал сам с собой, — Оливия пригубила напиток. — Да, и знаете, выглядело это странно. То есть не просто, как сам с собой, — поспешил пояснить Тайки в ответ на взгляд принцессы. Ведь даже просто разговор с самим с собой — это странно, но у Сейи это выглядело жутко как-то. — А как… с кем-то. То есть он кого-то слушал, перебивал, отвечал, делал паузы… понимаете? Он общался не с сам собой, а с кем-то. — Галлюцинации? — задумчиво предположила девушка. — Не знаю, — Тайки мотнул головой и задумался. — Знаете, — произнёс он после недолгого молчания, и Оливия заинтересованно подняла на него взгляд. — Он ведь всегда замолкал при нас. То есть он разговаривал с этим кем-то только, когда думал, что его никто не видит. А при нас всегда замолкал. Я несколько раз заходил в комнату и видел ведь, как он с кем-то разговаривает. Но стоило мне или Ятену зайти, как он замолкал. И ведь оправдывался. Мол, ничего такого не происходит. Ни с кем я не говорил. Вам показалось. Это я так, сам с собой. То есть Сейя понимал, — Тайки наклонился ближе к принцессе, стараясь во что бы то ни стало донести свою мысль. — Что это ненормально. Что люди так не делают. Он хотел это скрыть. Я, может, и не особо разбираюсь в медицине, — Тайки распрямился и потёр лоб. — Но мне кажется, что человек, у которого галлюцинации, не отличает их от реальности. Он думает, что все их видят. А Сейя отлично понимал, что то, с кем он разговаривал, не видит никто. Как-то это не вяжется с обычной галлюцинацией. — Да, ты прав, — задумчиво согласилась Оливия. — Первым забил тревогу Ятен, — проговорил Тайки, прикидывая, как бы всё поделикатнее и поточнее изложить. — Он заметил, что у него энергия стала странной. — Странной? — она пока не могла понять, что за этим словом значилось. — Да, странной. Мы сначала тоже не могли понять, что к чему. Я лично не ощущал — вы же знаете, я не могу чувствовать энергетику, — Оливия кивнула. Она тоже не могла. Могла считывать состояние, чувствовать их, но ощущать энергетику могли только Целители. Урождённое такое умение. — Но даже внешне — это отражалось. Сейя начал походить на покойника. — На… покойника? — задумчиво-удивлённым тоном уточнила принцесса. В голове девушки молнией вспыхнули слова Зойсайта. — Твой воин с мертвецом яшкается. Зойсайт говорил не образами. А вполне конкретно. Но она всё равно не могла это всё увязать. — Он труп уже. По телу принцессы пробежались мурашки. — На покойника, — Тайки кивнул и отпил кофе. Совсем некстати вспомнил, что это его первый приём — не пищи даже, а хоть чего-то в свой желудок за последние… двое суток? Он не помнил, сколько здесь находился. И будто только сейчас включился, пребывая до этого в каком-то режиме автопилота. Понял, что давно ничего не ел, не спал — лишь кратковременными урывками прикрывал глаза. Видимо, с приходом принцессы — их сущности, естества — и её мощной магии он как-то неосознанно успокоился. Понял, что они смогут разрулить эту ситуацию, вытащить Сейю из болота, в котором он увяз по самую макушку и, по словам Ятена, совсем не хотел, чтобы его вытаскивали. Создалось ощущение, что всё самое опасное позади, а значит, можно немного успокоиться. — Это самое лучшее определение, — он решил сначала всё рассказать принцессе — полностью, без недомолвок — а потом заняться собой. Чтобы сейчас ничего не отвлекало. — Бледный, словно труп, постоянно круги под глазами. То каппиляры лопались, то вены эти синие на его коже, словно опухшие. Впрочем, вы можете представить, — Тайки невесело хмыкнул. — Сейчас он не особо лучше выглядит. Ятен не раз обращал на это внимание, а значит, это не просто видимость. Любой дурак, посмотрев на него, поймёт, что тут чуть ли не оспой пахло, — Тайки, конечно, утрировал, но посыл принцессе был ясен. Оливия вновь почувствовала, как душе скребут кошки. Она ведь видела Воина. Видела несколько раз. Но не обратила на это никакого внимания. Она не разглядела его состояние, настолько привыкла к тому, что они всегда рядом, словно тень. — Почему же Сейя… — Да не замечал он словно, — Тайки пожал плечами. — Не видел. Всегда отмахивался, мол, в порядке всё. А сам сиял. Довольный был. Разве заподозришь, что у человека, который всем доволен и иной раз светится, проблемы со здоровьем? А ведь они были. Почему он их не замечал или не чувствовал — другой вопрос. А ещё другой вопрос — с чего это вдруг началось. И он, и Оливия знали — у Сейи было бычье здоровье. На нём можно было пахать и пахать - ни одного изъяна. Что такое должно было произойти, чтобы оно посыпалось? — Ещё были кошмары. После них он ходил словно выбитый. Я спросил у него про них — он мне солгал. Что такого в простых кошмарах, что о них стоит лгать? Оливия кивала, молча вслушиваясь в его слова, впитывала информацию. Но связи пока не видела. — А ещё... аура у Сейи истончилась. И это волновало Ятена больше всего. Оливия приподняла брови. Она прекрасно понимала, почему это так напрягло Хилера. Ауры могли видеть только Целители. Даже она — казалось-то со своей королевской магией, а не могла. Но, между тем, эти ауры были естеством каждого кинмокса. Сущностью и отражением души. По ауре Целители могли определять всё. Болезни, недуги. Если что-то случалось с аурой, то дело было действительно плохо. — В ней были дыры. И мы не понимали, почему. И до сих пор не понимаем, если честно. Я-то, понятное дело, не вижу, а вот Ятен следил очень внимательно. И ведь было отчего. Знаете, — Тайки посмотрел в окно, пытаясь удачнее сформулировать мысль. Одно дело, когда ты это наблюдаешь, другое же — когда пересказываешь. Он хотел ничего не упустить. Оливия его не торопила. — Когда появлялись иннеры… после общения с ними она приходила в норму, а затем снова рвалась. Снова возникали дыры. И происходило это после того, как он оставался один. Вот как это может быть связано? И ведь не сказать, что от иннеров он был в восторге. — Да, я это заметила, — кивнула Оливия, держа в руках стаканчик с кофе, но будто бы позабыв о нём. — Это само по себе было странно. Сейе так нравилась Земля. Он так прикипел к этим… девочкам. И видеть, как он откровенно их игнорирует и старается избегать их общества — было неожиданно. — Сейя игнорировал не только их, но даже Усаги и нас. Не хотел никого видеть. Создавалось ощущение, что иногда ему хотелось провести с нами время, но что-то ему не позволяло. Долг, обязанность что ли какая, которую он на себя взвалил... непонятно. И оттого я не вижу причины: почему от нас, от иннеров его аура восстанавливалась, а потом снова рвалась? Я не вижу связи, принцесса. Но иной раз после иннеров он приходил будто… посвежевшим, — Тайки задумался, будто подбирая ещё слова. — Живым. А потом снова труп. Как это может быть связано? Такое ощущение, что его… — Творец замолчал, словно обдумывая внезапно пришедшую к нему мысль. — Перетягивает. Сказал — и сам задумался. А ведь это действительно было так. Слово-то какое подходящее. Ятен не раз говорил, что Сейю будто что-то тащит, утягивает за собой. А они своими действиями... тащили его к себе обратно. Возвращали. — Мы должны вытащить Сейю, — в голове снова прозвучали слова Целителя. — Чего бы нам это ни стоило. Додумать эту мысль Оливия не дала. — Тайки? Творец понял, что совсем не вовремя задумался. — Вскоре после того, как у Сейи начались проблемы с аурой, Ятен начал ощущать отрицательную энергию в доме. Он не понимал ни её источника, ни её сути. Она была настолько тонкой, по его словам, её след едва ощущался, настолько, что Ятен в принципе не мог понять, в действительности он что-то чувствует или ему только кажется. Это сводило его с ума. А ведь Ятен достаточно сильный Целитель. Какая такая магия, какая энергетика может быть настолько тонкой, чтобы даже Ятен едва-едва её ощущал? — Намекаешь, что это может быть сделано специально? Ловушка? — Мы тоже сначала так подумали, — кивнул Тайки и совсем некстати вспомнил Мичиру. В груди неприятно заныло, и он сжал кулак, отрешаясь от этого чувства. — Хотя это и было бессмысленно. Но я сейчас о другом. Вы же знаете, обычно, если тёмная энергетика есть, её невозможно не почуять. Она идёт изо всех щелей, сквозит ото всюду. Её иной раз и простые люди чуют, не то что Целители. А тут след такой тонкий, едва ощутимый. Будто нет его. Непохоже на обычную отрицательную энергетику, вот к чему я клоню. — Да, действительно, — Оливия согласно кивнула, роясь в своей памяти в поиске похожих случаев. Но, к сожалению, её предки не особо контактировали с Целителями, считая это направление бесперспективным и не требующим особого внимания. Поэтому глубокими знаниями в этом отношении Оливия похвастаться не могла. — А что же Ятен? — А что Ятен? — Тайки безразлично пожимает плечами, будто переживает такое каждый день. — Бесился, выносил мне мозг, пытаясь понять, что это за энергетика. Говорил, что героически сдохнет, но из дома не съедет, иначе Сейя ещё во что-то вляпается. Ах, да. Ещё травился таблетками. Вы же знаете, как его крутит от негативной энергии. Но нет, Сейя дебил и без него загнётся. И всё говорил, что мертвечиной отдаёт. Оливия, губы которой тронула улыбка от правдивых слов Тайки о Ятене, замерла. — М-мертвечиной? Улыбка сползла с её лица. — Да, мертвечиной. Будто та энергия, которую он чует временами в доме, отдаёт мертвечиной. — Твой Воин с мертвецом яшкается. — Что это значит, я не понимаю. Да и Ятен сам не мог никак разобраться. Оливия молчала. Вспоминала слова Зойсайта. — И часто эта энергия находилась рядом с Сейей. — Его мертвец за собой тянет. И не особо-то твой Сейя сопротивляется. А вот теперь Оливии действительно стало страшно. И без того, пугающие слова Зойсайта о Сейе предстали перед ней в новом свете. Одно дело, когда ты просто слышишь предупреждение, хоть и пугающее, и совсем другое дело, когда это предупреждение подтверждается реальными фактами. Вот тогда действительно становится не до смеха. Оливия замолчала, вспоминая слова Третьего Лорда и пытаясь сопоставить их с тем, что узнала, но Тайки записал это её молчание на свой счет. — Принцесса, — неуверенно начал он. Оливия подняла на него глаза, еще не понимая, что Творец хочет ей сказать. — Мы не доложили вам сразу, потому что хотели сначала разобраться. Выявить причины, понять, что вообще с Сейей происходит. Мы не думали, что все так серьезно. Считали, что Сейя просто снова вляпался. Сколько раз такое было. Оливия печально улыбнулась. Это действительно было так. Сколько раз ее воин вляпывался в различные ситуации. Который раз — из-за характера, который раз — из-за своего сердца. Которое не позволяло иной раз промолчать или пройти мимо чужой беды. Но никто никогда не думал, что когда-нибудь это может закончиться плохо. Сейя всегда выпутывался и выходил из всего так, будто это ему ничего не стоило. — Считали, что просто бесится из-за Усаги, до сих пор не может отпустить. Когда поняли, что всё серьёзнее, просто побоялись. Мы не понимали, что это такое. Не знали, способно ли оно вам навредить, а потому и переживали за вашу безопасность. А оно вон как вышло. Может, конечно, мы и не правы были, но ваша безопасность для нас — приоритет. Мы бы все равно вам все доложили, как только поняли, в чем дело. Творец нервничал, чуть приопускал инстинктивно плечи в чувстве мнимой вины. Оливия улыбнулась. Ее милый, любимый Творец. Действительно думает, что она будет сердится. Конечно, по хорошему, им следовало все рассказать. Это правитель может скрывать какую-либо информацию, если сочтет, что его подчиненным не следует об этом знать. А вот сам правитель обязан знать все. На то он и король. Так ей втолковывали родители и наставники. Но одновременно, она прекрасно понимала, что толкнуло на это Ятена и Тайки. Как бы ужасно это ни звучало, но ее безопасность — действительно приоритетное дело. На то и они её телохранители. После войны с Галаксией она осталась единственной представительницей своего рода, а значит, ее смерть может поставить под угрозу все существование Кинмоку. Она должна жить, как бы ей самой временами тошно не было. Но она любит их, как своих друзей и ведет себя часто, не как ее предки. Хоть и старается им подражать. — Я не виню тебя, Творец. Ты… — Мистер Коу, — к их столику подбежала запыхавшаяся и почему-то немного всклокоченная медсестра. — Срочно пройдите со мной в палату! Нужна ваша помощь. Тайки и Оливия переглянулись. Судя по встревоженному лицу девушки, с Сейей случилось что-то нехорошее. Они встали и синхронно поспешили за медсестрой, кое-где переходя с шага на бег.