Я тебя вижу

Тайки уже был почти возле палаты, когда услышал грохот. Рывком он открыл дверь и влетел в помещение. Оливия ворвалась следом, но замерла на пороге. Палата была перевёрнута. На полу лежали осколки разбитых ампул, опрокинутый стул, постель была скинута на пол. Сейя стоял в центре комнаты, держась правой рукой за спинку кровати, и тяжело дышал. Глаза его странно блестели. Недобро. Будто он ненавидел всех и вся в этот момент. — Пошла прочь! Перед ним стояла девушка. Молоденькая медсестра, маленькая такая, миниатюрная, наверное, в два раза меньше самой Оливии. С просвечивающими венами и тонкими ладонями. — Вы не можете уйти в таком состоянии, вам надо успокоиться… — Пошла прочь! И потому и без того грубые слова Сейи кажутся ещё более злыми. Ожесточенными. Файтер выплёвывает их, словно яд, цедит будто ненависть, что клокочет в нём к каждому в комнате. — Пожалуйста… — Пошла прочь, я сказал! Никогда и ни при каких обстоятельствах невозможно было услышать такие слова от Файтера. Особенно в сторону молодой девушки. В сторону того, кто слабее его. Сейя — воин. Солдат. Он умирал за таких людей, защищал их ценой своей жизни и крови, а оттого такие слова отдают чем-то сгоревшим, прогорклым, злым. Словно ветром веет на пепелище. Рядом стоит врач и зажимает разбитый нос, из которого каплями сочится кровь. Сейя подхватывает стул и швыряет его, разбивая об пол. Напуганная девушка вскрикивает и зажимает голову руками. Тайки реагирует молниеносно. Выпад, захват — срабатывают рефлексы воина — и вот Сейя уже лежит лицом в пол с вывернутой рукой. Творцу везёт, что Сейя ещё не в лучшей форме, а потому Тайки удерживает брыкающегося Файтера на полу без труда. — Тайки, отпусти! — рычит Сейя, пытаясь вырвать руку из железного захвата брата. — Отпусти, кому я сказал! Творец молчит. Не отвечает. Держит вырывающегося Сейю и ждёт, пока тот успокоится. — Ты слышишь, отпусти! Я должен идти! Убери от меня руки! — Сейя рычит, вкладывая в свои слова как можно больше ненависти. Сверкает своими черными глазами. — Я всё равно уйду, и вы меня тут не удержите! Она нуждается во мне! Убери руки! Сейя вырывается и изрыгает проклятья, но Творец держит крепко. На лице — ни единой посторонней эмоции, только сосредоточенность, будто не родного брата лицом в пол уложил, а преступника. И проклятья Сейи словно не трогают. Оливия смотрит на всё это молча. Наблюдает за этой безобразной сценой, а в душе словно что-то рвётся. Это не Сейя так говорит. Он не может. Не её Файтер, честный, смелый, добрый, не он. А Тайки держит его, упорно, крепко. Крик юноши закладывает уши. Оливия в жизни не думала, что увидит, как действуют её воины против друг друга. — Я должен идти! Выпустите меня, она меня ждёт! Я не останусь, слышишь, Тайки, — шипит он. — И ты меня тут не удержишь. Сейя дёргается ещё некоторое время, а потом затихает. Тайки отпускает его, выпрямляется и смотрит на брата сверху вниз. Тот ещё лежит на полу, а потом, странно подворачивая ноги, садится. В его движениях — резких, отрывочных — читается безнадёжное отчаянье. Какое бывает только у человека, который всё потерял и которому некуда больше стремиться. Сейя смотрит вниз, взглядом с братом не пересекается, а у самого слёзы катятся из глаз. Сейя Коу, Сейлор Стар Файтер, который побывал в самом пекле сражений с Галаксией, видел смерть друзей и искорёженные тела тех, кто ему дорог, видел гибель целой планеты и угасание надежды, не просто плачет, он воет, захлёбывается слезами, просто умывается ими, хватая воздух так рвано и редко, что кажется ещё немного и дыхания не хватит — он задохнётся. Подобного ожидать от него было сложно. Какие бы тяжёлые времена они не переживали, подобной слабости Сейя себе не позволял. Такая слабость была простительна для их принцессы, которая хоть и была сильна духом, но всё же оставалась девушкой. Подобная слабость была простительна для Усаги, которая в этих слезах находила какую-то силу. Для сенши — хотя Мако или Рей, к примеру, считали обратное. Но они всё же оставались девушками, хоть и носили звание воинов, а значит подобное проявление эмоций им простительно. Оно им помогает. Такие маленькие слабости, как ни странно, заставляют их двигаться вперёд. Сейя всё это понимал. Не осуждал. Но себе такого не позволял. Он же был мужчиной, солдатом, в конце концов. Служил опорой для их сиятельной принцессы, лидером для остальных. Поддерживал, когда сил уже не оставалось. Веру возвращал, когда другие руки опускали. А потому и ломаться права не имел. Мужчины, как говорится, не плачут. Даже если и внутри всё завязывается тугим жгучим узлом. Так, что захлебнуться хочется. Потому страшно смотрелось это со стороны. Слёзы. Рыдание. Опущенные плечи. Сейя разбит. У него нет сил ни встать, ни делать вид, что всё хорошо. Да и навряд ли он сейчас вообще понимал, что на него все смотрят. Он сейчас весь в этой боли. Он опускается в неё, захлёбывается и выбираться не желает. Он весь в ней, ничего не видит, ничего не слышит, не чувствует, не понимает. Тонет. Она грызёт его изнутри, тянет, не позволяя сделать вздох. Тайки стоит рядом, возвышается над ним, равнодушно так и даже высокомерно, спокойно, разминает руки, его словно не трогают рыдания брата. Оливия пальцами цепляется за косяк двери. Бедный Сейя… что же тебя так грызёт, воин, из-за чего же ты так страдаешь, что плачешь так горько и надрывно? Оливия не выдерживает, подходит к Файтеру, садится прямо на пол и руками обхватывает его со спины. Прижимает к себе и сама прижимается к нему крепко-крепко. Слушает, как стучит сердце и вздрагивают плечи. Как пальцы, словно в болезненной пытке, царапают пол. Как же она хочет помочь ему, хоть немного уменьшить боль, что одолевает его. Из-за чего же ты так плачешь, Сейя. Или… из-за кого? Что тебя так тянет, что ты вздохнуть не можешь? Как бы она хотела помочь тебе, Воин. Узнать, что тебя гложет. Вытащить и прижать к себе. Плечи постепенно начинают дрожать меньше, рыдания затихают, но слёзы продолжают заливать серый пол больничной палаты. Сейя устал. Ему не нужен мир без Харуки Тено, а Харуке Тено, похоже, не нужен он сам. *** — Мы приносим свои извинения за этот инцидент, — Тайки Коу стоял в светлом, хорошо освещённом коридоре больницы, что примыкал к палате Сейи, и разговаривал с лечащим врачом. Извинялся, да ещё и так напыщенно, церемониально, будто с послом улаживал конфликт, не иначе, а не с обычным врачом пытался разрешить ситуацию. — Надеемся, что к этой ситуации не будет привлечена полиция. Мы готовы оплатить всё лечение, физическую и моральную компенсацию. Что ж, привычку так просто не выбить. Подобные разговоры не были такой уж редкостью для Творца. Ему не раз приходилось спасать репутацию Кинмоку и разрешать конфликтные ситуации, которым то и дело способствовали Сейя и Ятен со своими неуёмными прямолинейностью и характером. Иногда Творцу казалось, что принцесса на него чуть ли ни молилась в этом отношении. Это были довольно нескромные мысли, но недалекие от истины. Незнакомец, которому Сейя сломал нос, оказался его лечащим врачом. Это был мужчина тех непонятных лет, когда из самого сока человек уже вышел, но и пожилым его назвать было сложно. Он стоял сейчас напротив — его же коллеги оказали ему первую медицинскую помощь — и теперь Творец вёл не самый приятный для себя разговор. — Понимаете, для моего брата не характерно такое поведение, — это было правдой. Несмотря на всю прямолинейность своего характера и на все происходящие из-за этого конфликты, морды Сейя, особенно тем, кто слабее его, просто так не бил. У брата было доброе сердце, которое не позволяло проходить мимо чужой беды или несправедливости, даже если это и противоречило государственному протоколу. Именно из-за этого, в основном, возникали конфликты. Что Сейя за кого-то вступался. А не потому, что ему вдруг захотелось съездить по роже. Но в данном случае это казалось именно так. По словам врача, вспышка агрессии произошла так внезапно, что никто ничего не понял. Медсестра привычно опрашивала своего пациента, готовила лекарства, которые ему следовало принять. Сейя же — насколько это было возможно в его состоянии — флиртовал, интересовался тем, когда его выпишут. А услышав, что нескоро, взбунтовался. Порывался уйти. Требовал отпустить. Угрожал. А потом устроил скандал. Впрочем, начало конфликта врач не видел. Он прибежал на шум и попытался как-то усмирить дебошира, за что и получил по лицу. Тайки внутренне порадовался, что всё закончилось так хорошо. Сейя со своим «сила есть — ума не надо», да ещё и с неизменными военными рефлексами, мог ударить гораздо сильнее. И сломать для пущей радости врачу не только нос, но и шею. Однако раньше брат никогда до подобного не опускался. Внешне Тайки оставался спокоен. Он говорил сухо, без эмоций и со стороны могло показаться, даже скучающе. Но дело было не в том, что он якобы устал вытаскивать Сейю, дело было в эмоциях, природу которых не мог определить он сам. Все же не каждый день укладываешь мордой в пол родного брата. Хоть Ятен и говорил, что Сейя не в себе, но до этого Файтер вёл себя более-менее предсказуемо, спокойно и на прохожих не кидался, а теперь… в общем, Тайки испытывал весьма противоречивые чувства. Наверное, что-то подобное проходят и родственники тех, кто страдает сумасшествием. Вроде бы и брат твой родной, а такую дичь творит, что и связи родственной ты с ним не чувствуешь вообще. А может, Тайки просто устал. Он никак не мог расслабиться, а Сейя своим поведением заставлял брата всегда держаться настороже. И всё же, Творец никак не мог отделаться от чувства, будто он какого-то преступника матёрого обезвредил. А потому и продолжал держаться, как после проведённой военной операции. Немного отстранённо. Сухо. По-официальному. — Доктор, выписывайте его, — к ним подошла Оливия. Устало потёрла лоб и так же устало произнесла. — Что вы хотите этим сказать? До этого Оливия сидела рядом с Сейей в палате и успокаивала Файтера. Как ни странно, но рядом с принцессой брат вел себя более прилично, спокойно, казался успокоившимся и на людей уже не бросался. Хотя и доказывал что-то ей. Оливия прижимала его к себе, гладила по спине, ласково так, по-матерински, и разговаривала. И вот тут так неожиданно. — Я не могу его выписать в таком состоянии, он не здоров. Он ещё не прошёл всё лечение… Тайки тоже было интересно, почему принцесса приняла такое решение. Сейя ещё не оправился после своего приступа и забирать его из больницы было недальновидным. — Скажите, а мы можем продолжить наше лечение амбулаторно? — какой же уставший голос. — Да, но… — Тогда выписывайте. Я знаю своего во… — замечательно, Оливия, чуть воина не произнесла. — Своего друга. Он не останется здесь, — да, Сейя, порой, был упрям, как сто ослов. — Единственное, на что я смогла его уговорить — это ездить сюда и продолжать лечение амбулаторно. — Но вы же понимаете, качество тогда будет хуже, мы не сможем постоянно мониторить ситуацию и следить за его состоянием. — У нас есть врач, — Тайки промолчал, что вряд ли сейчас Ятен будет способен хоть что-то сделать. Оливия и сама это прекрасно понимала. Это было сказано лишь для врача. — В ином случае он не останется. Будет буянить. Подобные инциденты могут повториться, а ни нам, ни вам это не нужно. — Выписывайте его, — кивнул Тайки. — Под мою ответственность. Врач нахмурился, недовольно помолчал, переводя взгляд с одного на другого, но всё же развернулся и ушёл в сторону кабинета. Тайки и Оливия синхронно вздохнули и направились в палату. Сейя, едва их заметив, встрепенулся. Посмотрел на них с нетерпеливостью и ожиданием на лице. — Мне надо вернуться в особняк. Срочно… я должен быть там. — Сейя, ты помнишь уговор? — строго, без присущей ему мягкости, будто с преступником, спросил Творец. — При какой договорённости мы забираем тебя из больницы? — и посмотрел в глаза, будто хотел убедиться, что брат его хорошо понимает. — Да-да-да, — Сейя закивал так быстро, будто готов был согласиться на всё что угодно, лишь бы выбраться. Ничего он не понимал. — Мы заберём тебя только при условии, что ты регулярно, без концертов будешь ездить сюда на лечение. — Да-да, хорошо! — Ты обещаешь? — с нажимом спросил Творец. — Да, обещаю! — Смотри, ты пообещал принцессе. Грош цена была, конечно, его обещаниям, но всё же, это было лучше, чем ничего. *** Весь путь до особняка Нефрита Сейя вёл себя тихо. Тайки посматривал на него в зеркало заднего вида, пока вёл машину, но брат был спокоен. Глядел в окно, увлечённо что-то разглядывал, будто даже улыбался слегка. Словом, вёл себя, как самый обычный человек, которого наконец-то выпустили из больницы. Но расслабиться Тайки не мог. Он словно ожидал подвоха от брата. Новой вспышки, какой-то подлянки, а потому сидел весь в напряжении, с неестественно прямой спиной, пальцы крепко держали руль. Оливия слегка погладила его по плечу, но и её глаза — Творец видел — были напряжёнными. Тайки не мог сказать, что он осуждает решение принцессы — кто он вообще такой, чтобы ее осуждать? К тому же логику ее действий он понять тоже мог. Сейя действительно был упрям, как осел. Если он что-то для себя решал, то не отступал, пока не добивался этого. А уж в таком состоянии даже приказы принцессы были малоэффективны. Удержать брата в больнице все равно было бы проблематичным. А так он хоть будет на виду. Тайки точно мог сказать, что одного они теперь его не оставят. Когда они подъехали к дому, Сейя даже галантно помог принцессе выбраться из машины. Дверь открыл им бледный, взъерошенный Ятен. Нахмурился, проглотил — да и то из-за принцессы — рвущийся наружу вопрос: «Какого хуя?..», — и посторонился, пропуская их, но полностью отойти не успел. Сейя оттолкнул его плечом, взбегая по лестнице куда-то наверх и роняя по пути обувь. Даже куртку сбросил на ходу. Ятен проводил его взглядом и обернулся к остальным. — Не спрашивай, — устало попросил Тайки, разделся и направился вслед за братом. Сейя сам не помнил, как взлетел по лестнице. Сердце быстро-быстро стучало, словно грозилось проломить грудную клетку. Файтер облизнул губы. Он чувствовал странное волнение, предвкушение, от которого даже слегка покалывало пальцы. Она точно должна быть здесь. То, что она не приходила к нему в больницу… это должно было иметь разумные объяснения. В больнице много людей. Тено вполне могла опасаться попасть кому-то на глаза. Ведь и в особняке Нефрита гонщица не появлялась, если там были другие сенши, как бы Сейя ни звал ее. А тут столько народу. Да еще и в палате с ним постоянно кто-нибудь был. Понятно, почему она боялась. Да, несомненно, это было так. Сейя даже не вспомнил, что Харука опасалась вовсе не простых людей, она никогда не появлялась рядом с сенши и только. И пусть редко, но все же он оставался в палате один — именно в такие моменты он звал ее, раздирая горло, так, что задыхался — но сейчас Сейя об этом не помнил. Он сам себя успокаивал, сам себе лгал, верил, что открыв дверь, он найдет ее. Харука ведь обещала, обещала быть с ним, не исчезать. А она всегда держит свои обещания. Он нужен ей, она нуждается в нем также, как и он нуждается в ней. Сейя толкнул дверь своей комнаты, но она оказалась пуста. Слой пыли лежал на тумбочках, подоконнике и столе. Взъерошенная постель. И ни души. — Харука! Харука! — вся та иллюзия, которой он себя успокаивал, тешил, стремительно рассыпалась у него на глазах. Харука не могла, не стала бы… но в комнате ее не было. Сейя влетел в нее, словно ветер, чувствуя, как колотится его сердце — теперь от разочарования — безумными глазами огляделся, все же надеясь найти ее тень, наткнуться хотя бы на отголосок. Она не могла… — Харука… — Файтер упал на колени. Слёзы потекли из его глаз. — За что ты так со мной, — и задрал голову, разговаривая будто с кем-то на небесах. Хотя прекрасно знал, что Харука осталась здесь, на этой грязной и прогорклой земле. Ей ее любовь не дает уйти. — Я ведь тоже люблю тебя… скажи мне, что это неправда… ты не могла, не стала бы бросать меня. Ты ведь обещала, Харука… — ответа нет. Пыль так и продолжает клубиться в воздухе, лежать на столе и подоконнике. — Зачем же тогда обещать... За что ты так со мной… Он вскочил на ноги. Он должен найти ее. Что-то внутри не давало ему отчаяться, звало, требовало действий, рвалось. Стремилось к ней. Он должен найти ее. Наверняка, ей плохо без него. Она ведь там совершенно одна. Рядом с ней никого нет, никого, кто бы смог ей помочь, никто ее не видит, а потому… он должен быть с ней. Сейя развернулся, уже готовый выбежать из дома на поиски, как наткнулся на Тайки. Он стоял в дверях его комнаты, загораживал проход, спрятав руки в карманы брюк, и молча сверлил его взглядом. Задержался на сбитом дыхании и лихорадочно блестящих глазах. — Ты куда-то собрался? — Да, — Сейя невольно отступил на шаг и облизнул пересохшие губы. Творец отметил, что руки у брата тряслись, как у самого настоящего алкоголика. — Мне нужно, Тай… — Нет, — отрезал Творец. — Тебе не нужно. Сейя мгновенно вспыхнул, как спичка. Его и так всегда задевали такие слова, указания, бросаемые кем-то, кроме принцессы, а сейчас... странное тянущее чувство в груди, которое всё кричало о том, что он должен поскорее найти Харуку, только подливало масла в огонь. В голове сами собой начали проноситься образы тех мест, где они с Харукой были и где сейчас может находиться она сама: озеро, пляж, парк, старый дом аутеров… он должен обязательно их проверить. Сейя помнил все мгновения, все до секунды, что они провели вместе. Их слова, сказанные друг другу, наконец, откровенно. Признания. Её глаза и губы. Холодные руки, которыми она невесомо касалась его головы. Ему чертовски не хватало всего этого. Ему чертовски не хватало её. Сейя бросился к выходу, на ходу отталкивая Творца. Точнее, пытаясь это сделать. — Отойди, Тайки, мне нужно идти… — он нетерпеливо отталкивал брата от входа. Его глаза сверкали лихорадочной, болезненной яростью человека, который никак не может добраться до того, что ему так жизненно необходимо. Без чего он просто умрёт. — Нет, ты никуда не пойдёшь. Сейя замахивается, но Тайки реагирует быстрее. Молниеносный выпад и вот он уже зажимает шею Сейи со спины своим предплечьем. Прижимает брата к себе, лишая его тем самым возможности ударить. Со стороны к ним подходит Ятен, спокойно оглядывает их и выдаёт нечто не совсем цензурное. Сейя хрипит и продолжает сопротивляться. Пытается отодрать предплечье Тайки от своей шеи. — Не заставляй меня привлекать принцессу, — твёрдо и четко, без присущей ему мягкости, отчеканивает Творец и, Сейя, наконец, обмякает. Тайки отпускает его, и тот падает на колени, словно безвольная кукла. Творец равнодушно потирает свою руку, пока Сейя плачет у его ног, и переглядывается с мертвецки бледным Ятеном, у которого даже вены ещё были видны. С каждым разом удерживать Сейю становилось всё труднее, и они не знали, на самом деле, сколько ещё продержатся. *** — Мичиру! — Хотару, едва увидев Кайо, выдернула руку из ладоней сопровождающей её женщины и метнулась к подруге. Нептун упала на колени, заключая маленькую фигурку в свои объятия и прижимая её к себе крепко-крепко. — Мичиру! Мичиру, я так скучала! — Хотару плакала, хватая воздух рваными глотками, будто задыхалась от собственных слёз, сжимала свои маленькие ладошки у неё на шее и утыкалась ей в плечо. — Прости меня! Прости… Мичиру целовала её в мокрые щёки, лоб и никак не могла остановиться. Снова прижимала её к себе, будто поверить не могла, что её подруга снова рядом. — Я так виновата… Мичиру оторвала девочку от себя и посмотрела прямо в её заплаканные глаза. — Хотару, послушай, ты ни в чём не виновата, — она снова прижала Томо к себе и погладила второй рукой её по спине. — Ни в чём. А внутри аж узел начал развязываться, напряжение, сковывающее её столько дней, спадать от того, что с ней всё хорошо. — Я… я, — Хотару всхлипывала и не могла нормально произнести слова. — Я очень люблю тебя, Хотару, слышишь! — она шептала эти слова ей на ухо, а сама руки не могла унять, чтобы они не дрожали. Она рядом. Боже, её девочка рядом. — Я очень люблю тебя. И никогда тебя не оставлю. Мичиру только сейчас понимает, насколько прошлое может проникать в их жизнь. Когда-то давно судьба свела их, наследниц великих держав, связала и сейчас, даже спустя столько столетий, они нуждаются друг в друге и не готовы расставаться. Сколько бы они не перерождались, этот мир — чуждый им, и потому они так хватаются за эти оставшиеся от прошлого соломинки — друг дружку. Понимает, что в своих ощущениях обнимает больше Сатти, чем Хотару. И всегда следовала именно за ней. Они все следовали. Хотару оторвалась от Мичиру и, всхлипывая, сбивчиво начала: — П-прости… я не хотела, чтобы так получилось… я… — Ты очень любишь и скучаешь по Харуке, Хотару, — Мичиру ласково посмотрела ей в глаза, держа её ладошки в своих. Но о том, скучает ли она сама, Мичиру не заикнулась. Как и прежде — Мичиру не сказала, что скучает по ней, надеется, что жива. Произойди эта ситуация раньше, Хотару непременно бы отметила это, разозлилась от такой бесчувственности, но сейчас Томо этого не видела. — И это не преступление. — Я не хотела, чтобы так получилось. — Я знаю. — Кхм-кхм, — женщина, которая стояла возле двери и периодически за неё поглядывала, демонстративно прокашлялась, как бы намекая о том, что их время истекло. Мичиру ещё раз прижала к себе Сатурн и зашептала на ухо. — Хотти, послушай. Что бы там тебе ни говорили: я ни за что тебя не оставлю. Я обязательно тебя вытащу. Мы со всем справимся, — она заглянула ей в глаза и улыбнулась, стараясь внушить Хотару уверенность, которой у неё самой внутри, честно говоря, не было. — Мы и не с таким справлялись, верно, Сатти? Хотару, всхлипнув, кивнула. Попыталась улыбнуться в ответ, но улыбка вышла кривой и неловкой. — Всё, нам пора, — как-то встревоженно проговорила женщина, подбежала к девочке и взяла её за руку. Это вызвало вспышку новой истерики. — Нет-нет, — Хотару испуганно выдернула ладонь и вцепилась в Нептун. — Мичиру! — она прижалась к ней, как к последней надежде. — Хотару, — Кайо попыталась поймать её взгляд, но это было сложно. — Всё будет хорошо. Да, сейчас ты должна идти, чтобы нас не поймали. Иначе меня могут обвинить в том, что я тебя украла. Но мы обязательно встретимся… ты же знаешь, что я тебя не брошу? — дождавшись утвердительного кивка, она продолжила. — Вот. Я обязательно тебя заберу. Просто подожди немного. Ты мне веришь? — Хотару снова кивнула. — Хорошо. А теперь иди. Хотару всё же взяла женщину за руку и почти спокойно ушла с ней, беспрестанно оглядываясь. Мичиру смотрела ей вслед до тех пор, пока не закрылась дверь. Потом тяжело вздохнула, встала с колен и отряхнула своё ситцевое голубое платье. Встреча с Хотару принесла ей небольшое успокоение — по крайней мере, Хотти жива и здорова — хоть и разбередила раны. Тяжело было видеть подругу в таком состоянии и не иметь возможности ничем помочь. Хотару единственная, кто остался у неё и она не может её потерять. Она единственная, кто связывает её с той старой жизнью. Где Харука... Мичиру вздохнула. Харука была ещё жива. — Честно говоря, мисс Кайо, — женщина, что стояла всё это время в дальнем углу и никак не реагировала, наконец, пошевелилась. Повела плечами, будто их разминая, потом не спеша прошла и села за стол. — Когда я узнала от Минчин обо всём произошедшем, я не хотела потакать вам и допускать этой встречи. Я была разочарована вами. Девочка была найдена ночью — одна в центре города! — женщина шокировано прикрыла глаза. — Хорошо, что неподалёку проезжал наряд полиции. Кто знает, чем это могло закончиться! Мичиру была с ней абсолютно согласна. Но не в её интересах было что-либо открыто демонстрировать, к тому же, она полагала, что ей всё равно не поверят, а то и интерпретировать могут в свою сторону. Поэтому она просто безучастно спросила. — Почему же вы тогда помогли, миссис Сато? Да, напротив неё сидела та самая грузная в летах женщина. Мичиру её запомнила по последнему визиту соцслужб в их дом. На самом деле, её было трудно не запомнить — ведь она первая, кто отнёсся к Кайо по-человечески, по-доброму как-то, не тыкая лишний раз в её возраст и не считая это смертельным, неисправимым недостатком. Но сейчас она сидела напротив, без тени улыбки и смотрела так строго, осуждающе, чуть поджимала губы, словно мать смотрит на нерадивую дочь. Сато немного помолчала, словно обдумывая то, что хочет сказать. Но потом всё же произнесла. — Когда я обо всём узнала, то была очень разочарована в вас. Ведь вы изначально провели на меня хорошее впечатление. Трудолюбивая, умная, спокойная. Всё у вас в порядке, всё у вас на местах и девочку очень любите, думаете о ней. Своей решительностью вы меня покорили. А возраст… ну что ж, возраст не всегда является синонимом зрелости. Такое хорошее впечатление вы производили, — она задумалась, словно вспоминала свой последний визит. — А потом вот это. Хотару ночью в городе одна, — женщина замолчала, но Мичиру чувствовала, что это ещё не всё, а потому и ждала. Не возражала. Сато вздохнула, будто обличая в чем-то саму себя и продолжила. — Наверное, я была зла в большей степени на себя. Что ошиблась. Что Минчин оказалась права, — Мичиру заметила, что на имени своей коллеги Сато с едва уловимым отвращением поморщилась. Очень интересно. — Ведь в нашем деле ошибка может очень дорого стоить. Слёзы и искалеченная жизнь ребёнка. Возможно, вам действительно не хватило где-то житейской мудрости, опыта, возрастного понимания. — Тогда почему вы помогли мне? — спросила Мичиру отстранённым голосом. Но только силой воли она не позволила себе закрыть глаза. Ей надо держаться. Не подавать виду. На самом деле Мичиру безумно устала. От этой травли, от постоянного осуждения. Она не чувствовала своей вины, о которой ей все втолковывали, не чувствовала угрызений совести, не хотела оправдываться. Ей хотелось, чтобы от неё просто все отстали. Ей хотелось упасть, сдаться. И только из-за Хотару она не могла так поступить. После встречи с Томо Мичиру, по идее, должна была чувствовать необычайный подъём, но в действительности она ощущала лишь опустошение. Да, она дала обещание вытащить её. Но на деле, она понятия не имела, как это сделать. — Из-за Хотару. Ей действительно плохо без вас, — эти слова заставили Мичиру распахнуть глаза. — Когда я посетила тот детский дом, в который её определили, я увидела, в каком подавленном состоянии она находится. Это была тоска не по дому. Это была тоска по вам, — от последних слов Мичиру вздрогнула, как от удара хлыстом. Сохранять самообладание становилось всё труднее. — Она не притрагивалась к еде, не спала, не позволяла хоть как-то помочь ей. Просто замкнулась в себе и не шла на контакт. Всё время плакала. Это было тяжело видеть, — призналась Сато. — Многие детки плачут. Но не так. Ей ничего не надо было больше, кроме как вернуться к вам, — Мичиру даже слышать это было больно. То, как страдала её подруга. Она обхватила себя руками. — Поэтому я и пошла на это. На должностное преступление по сути. Тяжело было видеть, как ребёнок страдает. А слышать это Мичиру ещё ужасней. Они ненадолго замолчали, каждая в своих думах, прежде чем Сато спросила: — Кто такая Харука, о которой вы с девочкой говорили? Её мать? Мичиру вздохнула. Говорить об этом с этими людьми о Харуке не хотелось. Это казалось кощунственным по отношению к её памяти после всего, что они сделали Мичиру и, главным образом, Хотару. Однако, Сато когда-то отнеслась к Кайо по-доброму, что отличало её от всех. — Её подруга. Её мать умерла очень давно, Хотару маленькая была, так что она её даже и не помнит. Харука её… подруга. И моя. Очень близкая наша подруга, и Хотару очень скучает по ней. — А что с ней? Где она сейчас? — Она умерла, — вот так вот просто сказать без всяких пауз и излишних сантиментов. Безразличным и холодным тоном. — Мне очень жаль, — тон миссис Сато и вправду стал сочувствующим, так что можно было понять: это действительно было сказано искренне. Она и вправду сочувствовала. Ей было неловко. — Авария? — Её убили. Сато о чем-то задумалась. Но её взгляд стал менее категоричным. — Хотару… — Хотару очень плохо это переносит, — в душе Мичиру, конечно, были кое-какие сомнения, но, в конце концов, она продолжила. — Я помогала ей это пережить, но… — Вы не обращали к психологу? — в отличие от Минчин Сато заранее не осуждала. Пыталась понять. — Бесполезно, — Мичиру покачала головой. — Это не помогло. — У подростков очень хрупкая психика, — согласно кивнула та. — Которую восстанавливать не просто. Она о чем-то снова подумала. — Сейчас я увидела, что вы по-настоящему важны для неё. Что ей с вами хорошо. Да, возможно, кое-где вам не хватило такта, где-то знаний и опыта, но ей с вами хорошо. Вы любите её, и она нуждается в вас. Она действительно хочет быть с вами. Мичиру затаила дыхание. Сато выглядела задумчивой, будто просчитывала у себя в уме какие-то варианты. — Но, боюсь, моего слова тут не хватит, чтобы вам помочь. Не то что бы Мичиру надеялась, но внутри всё равно что-то кольнуло. — Я всё равно не оставлю Хотару. Я пойду в суд. — Это то, что я ожидала от вас услышать, — женщина сперва улыбнулась, а потом покачала головой. — Но боюсь, это будет бесполезно. Хотару навряд ли допустят до суда, — Сато подтвердила мысли Мичиру, то, о чем девушка думала сама. — И вас там едва ли будут слушать. И тут она взглянула на Кайо с новым, каким-то другим интересом. — А почему вы никогда не пытались удочерить Хотару? Мичиру удивилась такой смене вопроса, но ответила. На самом деле, она никогда об этом не думала. Да, они с Харукой взяли её под опеку, Мичиру часто заменяла ей мать, но она никогда не заставляла девочку забыть её отца. Рассказывала о матери. Хоть Хотару и редко спрашивала о ней, всё же сущность сенши, их перерождения брали своё. Она не знала, воспринимала ли Томо своих нынешних родителей «настоящими» — о таком они как-то не говорили — Мичиру никогда не пыталась их заменить. И никто из аутеров. Они и так — семья. После всех перерождений, после стольких жизней вместе, им сложно воспринимать друг друга, как кого-то другого. — Я была не замужем. Мне бы никто не позволил. Сато вздохнула. Что ж, это была правда. — Скажу вам честно, мисс Кайо, — с тяжёлым вздохом, будто слова давались ей с трудом, начала она. — Честно — потому что вы мне импонируете, и я вижу, что Хотару любит вас. Даже если вы и выиграете суд, шанс на это есть, пусть и небольшой, вас не оставят в покое. Я давно знаю свою… коллегу, — на этом слове Сато скривилась, будто сама мысль называть Минчин коллегой ей претила. — Минчин никогда ничего не делает просто так. Думаете, она не видела, что у вас в доме всё в порядке? Она не просто так вцепилась в Хотару. Мичиру слушала это неожиданное, но такое нужное сейчас откровение очень внимательно. Ведь Сато говорила о том, о чём подозревала она сама. — Вероятно, что после того, как у вас отберут Хотару, её отдадут на удочерение. Скорее всего, за границу. Такой поворот был неожиданным. Даже для Мичиру. Она, конечно, подозревала, что соцслужбы не просто так вцепились в неё, но такого даже и подумать не могла. Кому нужен больной ребёнок? — Кому нужен больной ребёнок? — она повторила вслух свой вопрос. — У Хотару серьёзные проблемы со здоровьем. Разве такое кому-нибудь нужно? — Мичиру знала, что зачастую в семьи выбирают самых здоровых. А потому полагала, что Хотару придётся гнить в детдоме все оставшиеся годы. — Существуют люди, которые подбирают детей по определённым физическим критериям. Чтобы они были как можно сильнее на них похожи. И окружающие не догадались о том, что ребёнок — усыновлённый. Вполне возможно, что Хотару им приглянулась. У неё хорошая внешность, выдающиеся способности, ведь раньше у Хотару были хорошие оценки? — уточнила она. Мичиру медленно кивнула. Всё это начинало походить на правду. — Возможно, Минчин им подбирала. Не знаю, коллегу зазря очернять не хочу — но от вас не отстанут. Кому-то Хотару — возможно, совсем не бедным людям — понравилась. Минчин — очень упорный человек. И если она выиграет суд — Хотару вы больше не увидите. У Мичиру пересохло в горле. Теперь она понимала, что опасность была куда больше, чем казалось на самом деле. Хотару она может больше не увидеть в принципе. Она сжала руки под столом. — Но это только мои предположения. — И что… вы мне посоветуете? — слова дались непросто, старая дурная привычка делать вид, что у тебя всё нормально, ты всё контролируешь и всё способна сделать сама. Ум Мичиру воспринимал информацию, просчитывал ситуации — работал. Будто снова в войну окунулась, где нужно было уметь обвести противника, чтобы выжить. — Наймите адвоката. Хорошего. И подайте одновременно заявку на удочерение. Её разумеется, отклонят, но это произведёт нужный эффект на судью и заседателей. А потом, если удастся выиграть, подадите заявку повторно. И удочерите Хотару. — Я не могу, — произнесла Мичиру. Спокойно — так казалось внешне. — Почему? — Сато нахмурила брови. Похоже, подумала, что ошиблась в своём выборе. — Я не замужем. А вы же знаете, даже если я подам заявку… — Приоритет — полноценные семьи, — понимающе закончила Сато. — Женатые пары. А что же ваш жених? Мичиру помрачнела при мыслях о Тайки. На самом деле, она не столько сердилась, сколько ей было больно. От того, что правдой это быть не могло. — Мы… расстались, — односложно ответила девушка, отводя взгляд в сторону и как бы намекая, что не хочет об этом распространяться. — Вот как… — задумчиво произнесла Сато. — Что же, мне очень жаль, — с видимым сочувствием произнесла женщина. — Вы выглядели такой хорошей парой… — она мечтательно улыбнулась, словно вспоминая себя в молодости. — Что ж, я могла бы вам это предложить и, может, даже посодействовать… — она печально улыбнулась. — Но, как вы и сказали, приоритет — женатые пары. — Я всё равно не сдамся. Хотару ждёт её. — Я в вас и не сомневалась. Мичиру встала, благодарно кивнула женщине и вышла из комнаты. Стук её каблуков ещё долго раздавался эхом по коридору. Как бы ни была трудна её ситуация, она просто не имеет права сдаться.