Секрет наших летних отношений

— Феликс, ты долго будешь там копаться? — крикнул Чан с первого этажа.       Было раннее утро, но альфу уже припрягли отвезти младшего в школу. Когда Бан уже завел машину, омега выскочил, держа в руках коричневый кожаный портфель от какого-то известного бренда и пиджак серого цвета с золотой эмблемой учебного заведения. Эта школа была для обеспеченных детей, которую не очень-таки одобрял сам Чан. Этот весь пафос и фарс ему не был по душе, хотя и сам рос не в бедной семье, но зато учился в обычной школе, и это был определенно только его выбор. Феликс залез в машину на заднее сиденье и назвал совсем другой адрес, на удивленный взгляд Чана лишь сказал что нужно заехать за Чонином. Бан напрягся, вспоминая мелкого. Всю ночь он думал об этом. Парнишка был определенно очаровательный, но…не в его вкусе. Совсем не в его вкусе. Альфе нравились омеги ростом ниже его, а тот был уже на пару сантиметров выше, нравились блондинистые волосы, а у него были цвета шоколада, нравились с круглыми голубыми глазами, а у того были карие лисьи глаза. У омеги были резкие черты лица, хотя и довольно обворожительные. Они притягивали взгляд альфы. Желание смотреть на этого малыша горело изнутри, и Чан боялся этого. Взрослый альфа, который испугался своего сердца. Он не хотел изменять принципам, но еще и не хотел признавать свою ошибку в недавнем разговоре с друзьями. Гордость страшная вещь. Особенно для альфы.       Машина остановилась перед домом с большим красным забором из кирпича, из- под которого виднелась верхняя часть дома, построенного под старые традиции Кореи. Черная крыша дома с толстыми красными колонами с золотыми рисунками были как у императорских дворцов эпохи Чосон. Сразу же понятно, что эта семья чтит историю своего государства и своей семьи, поэтому было интересно посмотреть, что из себя представляет дом его омеги, и Чан не мог скрыть восхищение даже от той малой части, что он увидел. — Мелкий у нас богатый, — хмыкнул Феликс на этот восхищенный вздох Бана, печатая что-то в телефоне, — завидная партия, правда? — Я и не рассматриваю, — отдернул себя альфа, отводя взгляд от дома. — Зато Чонин уж очень сильно тобой вчера интересовался. — Отложил свой телефон в сторону омега, уставившись на профиль Чана. У Феликса уже давно горели глаза, а в голове была мысль о прекрасном плане, в котором он сведет своего брата и лучшего друга вместе, чтобы первый перестал контролировать его отношения с Бини. Вечером этот тиран даже поговорить не дал по телефону, а завтра вообще решит, что им видеться можно будет только через маленькое окошко, как в тюрьме. — Не мой типаж, знаешь ли.       Чан нервничал, но делал вид, что его совсем не интересует это разговор. Интерес, зародившийся где-то в самых дебрях сердца, не давал покоя. Что же Чонин спрашивал? Что Феликс успел наговорить «Апельсинке»?       «Апельсинка» — прозвище, которое в мыслях Чан называл со всей нежностью к своей омеге, даже не замечая этого. После того, как Чанбин назвал так Чонина вчера, это прозвище словно выгравировано на сердце альфы. Улыбка омеги снилась ему ночью. Такая яркая, словно тысяча бриллиантов на солнце. Невольно губы сами расползлись на лице альфы, и милая ямочка на щеке снова решила показаться на люди, но как только задняя дверь со стороны Феликса открылась, а в нос ударил запах апельсина, безразличие снова окрасило прекрасное лицо.       Чонин боялся заговорить и даже поприветствовать Бан Чана, хотя его лучший друг и вел себя, как и прежде, болтая о разных вещах, в данном случае рассказывал, что посмотрел вчера фильм и был разочарован сюжетом, ведь альфа так жестоко отнесся к своей омеге, заставляя ждать слишком долго свадьбы, апельсиновый парень был зажат, и совсем не слушал друга. Все, что его занимало на данный момент — профиль альфы. Особенно верхняя губа, которая мило выпячивалась, когда тот закусывал нижнюю в раздумьях. Чонин и не подумал бы, что Чан так делает потому, что запах апельсинов сводил с ума, и ему очень хотелось обнять омегу и просто вдыхать этот запах, в это время другая сторона Чана протестовала этим животным желаниям. Он сам выберет, кого любить! Он уже давно так решил. И не важно, что с каждой секундой рядом с этим парнем, эта решимость, которую он строил каждый год по кирпичику, рушится понемногу. — Чан, мы решили вечером устроить «Вечер кино». Надеюсь, ты никуда не свалишь и проведешь время с нами. — Привычка Феликса решать все и за всех бесила Чана. Именно этого он боялся. Маленький дьяволенок мог решить в любой момент начать строить личную жизнь старшего брата, лишь бы узнать в какую сторону ветер нынче дует. И, видимо, он узнал.       Зрачки сами неосознанно сфокусировались на малыше, который ярко улыбался, пока шел в школу с его братом, и Чану показалось, что, всего на секунду, когда Чонин уже заходил в заведение, он метнул свой взгляд в сторону машины и улыбнулся еще ярче, склоняя голову немного вбок, ослепляя Бана окончательно.

***

      Чонин влюбился. Маленький мальчишка, чье сердце было так искренне, как в старых сказках, влюбился с первого взгляда. Еще в караоке он опешил, когда почуял запах корицы, а стадо мурашек побежали по коже от первого прикосновения к альфе в попытках поднять. Чонин потерял голову, когда увидел невероятно милого заспанного Чана утром. Ему безумно нравились его белые кудряшки, его пухлые губы, и сильные руки, на которых выделялись вены. Улыбка Бана не давала малышу спать по ночам. Думая об альфе, Чонин вечно зависал где-то в облаках, не слушал друзей, учителей на уроке, родителей по вечерам за ужином. Но за всеми мыслями о прекрасном альфе малышу было обидно, что тот будто не замечает его, игнорирует. Как же растопить сердце парня, который занял все мысли? «Лисенок» всерьез раздумывал об этом на уроке, грызя карандаш и смотря пустым взглядом куда-то вперед. — Пссс, Чонин, — справа от омеги шепотом его сосед по парте пытался вернуть того из раздумий, и когда он обратил внимание на настойчивые созывы, — давай погуляем?       Это противный альфа снова подкатывает. Хенджин — популярный альфа в школе с обворожительными пухлыми губами и родинкой под левым глазом сводил с ума всех омежек, но вот уже два года он бегает за Чонином, а тот отказывает и отказывает. У Хвана был запах ананаса, что довольно хорошо сочетался с апельсиновым малышом, но они не были истинными, однако мелкий настолько сильно запал в душу «Принцу» школы, что тот преследовал его каждую минуту: сидел рядом, на переменах ходил по пятам, на обеде вечно покупал что-то Чонину, однако омега ждал истинного, поэтому отшивал сразу же без раздумий. — У меня дела есть, — безразлично пробубнил Чонин. — Какие? — не унимался альфа. — Тебя это не касается! — довольно грубо ответил малыш, от чего альфа отвернулся и надул губы. Обиделся. Снова Чонин обидел его. Так было каждый раз. Альфа надоедал, мелкий грубо отшивал, Хенджин дулся, но через некоторое время снова, как ни в чем не бывало, подкатывал к Чонину. Это круговорот длился уже почти два года, и что удивляло омегу, так это — почему же Хенджин уже не сдастся? Они даже не истинные, чтобы так стараться.       На обеде альфа снова купил сок для омеги с ананасовым вкусом, думая, что так он привлечет к себе больше внимания, сел рядом с Чонином и просто наслаждался с его присутствием. Вообще Хенджин был странным. Словно у него было два цвета по жизни. Такой милый рядом с малышом, но довольно резкий с остальными окружающими, нарушает школьные правила и ездит на мотоцикле, строит из себя такого крутого дерзкого парня, но тает, словно мороженка, когда Чонин просто проходит мимо. Однако, все омеги думали, что это Чонин сумасшедший. Как можно было такого альфу отвергать? Да у него даже собственный фанклуб был! — Ну погуляй со мной хоть раз, — тихо и серьезно, без всяких шутливых ноток, которые обычно были, попросил альфа, остановив «Лисенка» в коридоре, попридержав того за руку, — прошу…       Такая серьезность опешила Чонина, он растерялся. На секунду его сердце и правда покачнулось в сторону Хенджина, и от этого омеге стало не по себе. У него был альфа. Даже если тот его еще не признает, он все равно есть, поэтому, вырвав свою руку из сильных лап, Чонин быстрым широким шагом направился прочь из этого места, подальше от того, кто все-таки помог сомнениям зародиться в сердце, и это пугало. Очень…очень…пугало.