***
После ужина Чан моет посуду, а Чонин помогает вытирать ее и расставлять. Парочка влюбленных вообще где-то зависла на втором этаже, ведь именно оттуда доносились громкие голоса и смех. Снова бесятся, как дети малые. Чонин все время исподтишка наблюдал за альфой, а когда встречал его взгляд, притворялся, что не смотрел. Он был в смятении. Задать альфе вопросы, которые интересуют его? Как же он сможет это сделать? Может еще подождать? Может ему нужно время? Может он просто не понял? Нет! Нужно задать сейчас, потому что потом возможно уже не будет подходящего шанса, а там еще не за горами возвращение альфы обратно в Австралию. — Чан, — начал тихо омега, обращая внимание на себя альфы, — а ты…ну…эээ… — он не знал, как лучше спросить, но как только увидел серьезный взгляд альфы, не хотел, чтобы он разочаровывался в нем еще больше, подумав, что омега глупый, и решился на серьезный шаг, — ты разве не чувствуешь, что мы истинные? — Чувствую, — вздохнул Бан и ответил, отворачиваясь. Малыш просто завис от этих слов. Значит дело не в чем-то другом, а в нем. Помолчав секунду, другую, он все же сделал то, что боялся больше всего на свете: — Тогда давай встречаться? Чан завис. Он и не подозревал, что этот парень, который так заметно стеснялся, вот так прямо предлагает ему отношения. — Не могу, — ответил альфа, отвернувшись от малыша, и продолжил намывать тарелки. Чонин поник. — Почему? — Ты не в моем вкусе. — Но…но мы же истинные, — почти шепотом проговорил омега. — Меня не интересует истинность. Я не влюбляюсь только из-за того, что ты подходишь мне по запаху, — это было грубо и било в самое сердце. — Что во мне плохого? Узнай меня лучше, — унижался Чонин. Чану было неприятно. Весь этот разговор выводил его. Альфа не был готов к нему, поэтому паниковал и злился от этого еще больше. А такой омега, умоляющий, выводил еще больше, потому что его взгляд заставлял Чана чувствовать себя полным «мудаком». — Ты весь мне не нравишься! Твое лицо, тело, рост, нос, губы, глаза и даже голос — все это мне не нравится! Не унижайся и найди себе альфу, который полюбит тебя. Снова он не удержался и сказал то, что не хотел, как и тогда с Феликсом, и снова он понял свою ошибку, когда из глаз полились слезы, а сзади них раздался грохот. Феликс и Чанбин, стоявшие в дверях, были в абсолютном шоке от слов Бана. Как он мог сказать такое малышу? Чонина их взгляды отрезвили, и он быстрым шагом прошел мимо них к выходу, не желая показывать свои слезы, но все и так все увидели. Только обувшись в большие кроссовки, без ветровки ночью он бежал подальше от дома и голосов, которые звали его, бежал от позора и разбитого сердца, бежал от боли. Машин на дорогах уже не было, так как этот район был для богатых людей, и здесь особо никто не ездил, а деньги остались все в рюкзаке в доме, единственное, что было — это телефон, который лежал в кармане. Слезы не прекращали лить, пока он искал, кому позвонить, чтобы забрали его, но этого никто не мог сделать. Родителей сейчас нет дома, они уехали отдыхать в тропические страны, водитель взял выходной, а денег на такси у него нет. Когда телефон был заблокирован и экран погас, вибрация пошла по нему, и высветилось новое сообщение. Ему написал Хенджин.***
Чонин сидел около тридцати минут на корточках на тротуаре рядом с дорогой у какого-то здания, которое он и не видел раньше, а может просто в лунном свете не узнает. Громкий шум начал приближаться и около омеги остановился черный большой мотоцикл. Хенджин, был растерян, увидев мокрые дорожки на щеках парня, который никогда не показывал свою слабость и держал все в себе, поэтому поспешил слезть с мотоцикла и снять шлем. — Малыш, что с тобой? Чонин кинулся на шею к альфе. Хван не ожидал. Что же могло случиться, что Лисенок ведет себя именно так? Большие ладони легли на спину и проехались, заключая в более близкие и защищенные объятия. — Ты же весь замерз, — заметил альфа. Несмотря на лето, ночь была достаточно холодной в этот день, да и Чонин был всего лишь в футболке и джинсах с большими дырками на коленях. Хван отцепил от себя омегу, снял с себя кожанку и накинул на своего малыша, который сейчас так нуждался в его защите и помощи. Некая радость настигла Хенджина от того, что омега обратился именно к нему в моменты безысходности, поэтому руки сами потянулись к красивому лицу напротив, накрыли щеки, и большие пальцы стирали дорожки от слез, которые не до конца еще высохли. В эту ночь человек, которого всегда избегал Чонин, оказался тем, кто смог хоть как-то спасти его душу. Мотоцикл несся на большой скорости по пустой магистрали освещенной только фонарями. Омега сидел сзади за альфой, положив голову на широкую спину, крепко обнимал и вдыхал запах ананасов, который выветривал из головы ненужные воспоминания, приносящие боль, зарождая в сердце слабые, но прекрасные чувства.