Секрет наших летних отношений

      Бежевые стены палаты давили на Феликса, так как он буквально несколько часов назад сбежал от них, но сейчас был здесь не по своей воле. Маленькая ладошка веснушчатого поглаживала мягкие волосы Чонина, а красный нос постоянно шмыгал. Чанбин сидел в кресле, положив ногу на ногу и подперев рукой голову. Усталость за все дни давала знать, поэтому глаза сами закрывались, а в голове образовывалась пустота. Альфа сильно устал. Сначала ссора и недомолвки с парнем давили, после больница, да и Феликс становился слишком требовательный. У них была особенная проблема. Беременный омега не мог есть без Бини. Врач сказал, что разлука дала сбой в эмоциональном плане ребенка, и он не может нормально существовать, если рядом не будет биологического отца. Это отразилось на приеме пищи. Если омега ел не с Чанбином, то все сразу же уходило в туалет, а там снова могло начаться истощение организма. Альфе было сложно переносить утренние капельницы Феликса, ведь это было доказательство его вины. Он постоянно думал о том, что нужно было остаться тогда, кричать, молить, признаваться в любви, просить раскрыться. В их жизни не может быть все спокойно, потому что как только закончился один кошмар, начался другой.       Двое альф сидели на коленях с поднятыми руками вверх в наказание. Так решил Феликс. Их головы были опущены, злость ушла на второй план, каждому хотелось прикоснуться к Чонину, взять за руку и ждать его пробуждения, но веснушчатый так разбушевался, что эта пара боялась даже пошевелиться лишний раз. Руки затекли вместе с ногами, и если Хенджин привык переносить это наказание из-за хулиганств в школе, то Чан, который забыл уже корейские особенности воспитания, действительно не чувствовал ног. Чан поднял на секунду свой взгляд на красивое лицо своего истинного. Оно было ужасно бледное. Зубы сами закусили губу от вины, а голова опустилась обратно. С малышом было все не так плохо. Врач сказал, что это был обморок. Усталость, переутомление, голодание, резкий эмоциональный всплеск, стресс — повлияли на здоровье Чонина. Ребята позабыли, что больше всего именно Лисенок заботился о Феликсе в трудную минуту, поэтому не спал и нормально не ел, а после стресс из-за переживаний о Чане и Хенджине. Метка была одним из основных факторов такого исхода. Уставшее тело не смогло должным образом вынести перестраивание организма и слияние запахов. Добила Чонина ссора и собственные эмоциональные переживания. Феликс опять шмыгнул красным носом, начиная снова рыдать. — Не плачь, — монотонным голосом попросил Чанбин, все еще одной ногой находясь во сне, — тебе нельзя. — Как я могу? — дрожа, спросил омега, — Ты видел, до чего они довели Апельсинку?       Чонин очнулся утром, с улучшенным настроением из-за хорошего сна. Рядом сидел Чан и держал за руку. Остальные спали. Хенджин сидел в кресле и поджимал ноги, держа на них голову. Чанбин сидел на диване, откинув голову назад на спинку, а Феликс лежал рядышком, используя коленки альфы как подушку. — Ты в больнице, — прошептал Чан, объясняясь, — упал в обморок из-за стресса, — у Чонина взгляд был слишком внимательный, поэтому альфа не удержался и погладил по голове рукой, запутываясь в мягких красных волосах, — Почему ты так плохо заботишься о себе, м?       Сердце Лисенка стучало с бешеной скоростью. Голову можно дурить сколько захочешь, но сердце не заставишь жить как захочешь. Сердце омеги давно выбрало Бан Чана, но голова все равно тянулась к Хенджину. Сосредоточенный взгляд блондина и нежные руки манили и дарили спокойствие, поэтому Апельсинка не удержался и прижался к сильной груди парня, сжимая желанное тело, а когда руки Чана аккуратно легли на спину омеги, Чонин дернулся и поспешил высвободиться из объятий. Здравый смысл проснулся, а альфа остался в недоумении. — Хочу домой, — поспешил разрядить атмосферу омега. — Да, конечно, — Бан опешил и начал суетиться, чтобы быстрее исполнить желание малыша, — я сейчас врача позову, заполним документы, разбудим ребят и отвезу тебя домой, — альфа выскочил быстро за дверь. Омега вздохнул, успокаивая сердце. Нельзя было позволять идти на поводу у истинности и сердца! Мысленно ругая себя, он откинулся обратно на жесткую постель, а хотелось мягкости во всем.       Никто не заметил внимательный взгляд из-под каштановой челки. Хван наблюдал все время. Парень совсем не спал. А как он мог? Переживания за любимого сводили с ума, так еще и вся эта ситуация, в которой нужно было разобраться, не давала покоя. Если бы они находились не в больнице, то Хенджин давно бы разорвал на маленькие кусочки придурка, который посмел тронуть его собственность. Вспоминая вечер, взгляд снова цеплялся за фиолетовое пятно на шее, а ногти впивались в мягкие ладони, чтобы хоть как-то унять свою злость, которая завладела всем сердцем парня. Он не мог ненавидеть Чонина, но ждал, когда тот сам придет и объяснит. Больше всего Хван ждал, когда омега извиниться. Немного хотел услышать, что это ничего не значит, но где-то самой дальней частью своего мозга парень осознавал, что этого не будет. Для малыша это значило многое, но альфа не хотел в это верить, поэтому говорил такому исходу жирное «НЕТ». Когда видел сомнение в глазах Апельсинки, просто думал, что показалось. Когда видел близость, думал, что все это проделки метки. Хенджин верил только в одно: Чонин всегда будет с ним! Альфа успокаивал свою злость, запирал сомнение в дальний сундук сердца и верил только общее будущее.       Хенджин страдал. Глаза сами все время цеплялись за ненавистные раны на шее Чонина. Ему хотелось спросить обо всем омегу, но боялся. Страх сковывал всю душу в железные тиски, обвивал сердце колючими шипами. Из-за страха он не мог дышать, говорить, существовать. Страх услышать, что Лисенок больше не его, заключил Хвана в решетку. В тот день всем стоило поговорить, но никто не мог начать. Малыш был слишком слаб. Чан страдал из-за боли, которую он причинил омеге. Хенджин просто страдал. Было чувство, что сердце разрывается. В тот момент, когда он видел, как омега заходит в дом, так и ни разу не взглянув на своего парня, на ярком и теплом сердце отразилась первая черная клякса жестокости жизни.

***

      Последним летним днем было слишком холодно и пасмурно. Сильный ветер качал большие деревья, листья громко шуршали, а дождь лил с невероятной силой, оставляя на дорогах маленькие пузыри. Это был ужасный день. Настроение Чонина, который уже несколько дней сидел дома, восстанавливая силы, было довольно плохим. Из-за погоды перед глазами все меркло, так же как и на улице, и постоянно тянуло в сон, хотя омега проспал ночью больше десяти часов. Парень лежал в комнате с большим домашним кинотеатром и смотрел фильм Красавицу и Чудовище от Дисней. В доме было тихо и безлюдно. Родители находились на работе, а бабушка уехала в Японию на какую-то встречу с однокурсниками из своего университета. Прислуга ходила очень тихо и старалась лишний раз не беспокоить молодого господина семьи. Лисенок смотрел на экран внимательным и увлеченным взглядом, а сам укутывался в большой плед еще больше, думая о том, когда же уже принесут апельсиновый чай с корицей. Дворецкий, мужчина в летах, негромко кашлянул, привлекая внимание, и сообщил, что к Чонину пришли гости, и чай уже стоит в приемной, как и сам гость. Сердце омеги пропустило один удар, а в носу зачесалось от волнения. Этого он не хотел больше всего.       Когда омега медленным и мягким шагом зашел в комнату, в которой отец обычно принимал своих высокопоставленных гостей, Хенджин уже сидел в удобном кресле. Рядом стоял маленький столик с чашкой из красивого фарфора и декоративным маленьким чайничком. Одна из таких чашек уже находилась в объятии тонких пальцев альфы, а горячая жидкость разносила соблазнительный аромат апельсинов с корицей по комнате. — Этот запах такой согревающий, — тонко подметил Хенджин, и омега сглотнул. Он понимал, что альфа не дурак, понимал, что альфа все знает, догадывается.       Тонкие руки Лисенка подрагивали, когда он держал маленькую чашечку около губ и внимательно смотрел в карие глаза напротив. Казалось, что он хорошо знал Хенджина, но это не так. Никто не может знать кого-то на все сто процентов. Чонин думал, что знает хотя бы большую часть души Хвана, но сейчас понял, что ошибался. Ошибаться это нормально, особенно в людях, но омеге было тяжело смотреть на холодный взгляд карих глаз напротив. Сейчас перед ним был совсем незнакомый альфа. — Может уже расскажешь? — глаза Хенджина сами цеплялись за место укуса, которое уже зажило, и сейчас там красовалась красивая метка, чем-то похожая на снежинку. Чонин отпил горячий напиток, который напоминал об Чане, помолчал несколько минут, думая с чего начать, и решил хотя бы просто не врать сейчас. — Тот парень, — начал омега, отводя глаза в сторону, словно представлял его перед собой, — Бан Чан… Он брат Феликса и… — слова давались немного тяжело, — мой истинный. Мы не стали начинать отношения, когда узнали, кем являемся друг другу, поэтому тебе не о чем переживать. — Мне есть о чем переживать, — грубо ответил Хенджин, — у тебя уже метка от него. — Я… — на такую резкость хотелось хоть как-то возразить, но все было правдой, — так и есть, — грустно усмехнулся ситуации Чонин. — Когда…когда ты уехал на остров, — Хван часто дышал, — ты уехал из-за него? — Да. — Почему? — Это не важно, — разговор был напряженным и тяжелым с самого начала для малыша. — Это очень важно! — альфа прикрикнул, и все тело Лисенка сжалось само по себе.       Он всегда думал, что знает этого светлого парня, но сейчас понял, что никогда его не знал. Неужели все было маской? Чонин не понимал, почему все поступают с ним именно так. Почему все его бросают, используют, кричат и подвергают постоянному стрессу и насилию? Длинные пальцы хватались за рукава кофты, натягивая их еще больше вниз, чтобы скрыться от этого мира, но даже если он станет невидимкой, ничего не изменится. — Не кричи на меня, — тихо попросил Чонин, отрезвляя парня напротив, который сразу же извинился за резкое поведение. Хенджин откинулся на спинку кресла, немного сползая телом ниже, локоть лег на подлокотник, а пальцы прикрыли уставшие глаза. Альфа не хотел ругаться, но не удержался. Тишину нарушали только большие часы, которые очень любил отец омеги. Когда-то давно он приобрел их в антикварной лавке какого-то европейского городка за бешеную сумму. — Ты же… — Хван первый нарушил тишину, решившись спросить самое главное, ради чего он пришел, — ты же не уйдешь к нему? Ты обещал быть моим, поэтому, пожалуйста, не бросай меня.       Голос был слишком жалобный, а глаза блестели. Сердце Чонина потяжелело, а в носу начало щипать. Он не сможет теперь отдать себя Хенджину, потому что уже помечен. Чонин считал себя недостойным и виноватым. Именно он сделал больно альфе, именно из-за него у такого парня сейчас ломается душа. Феликс просил не играться, но малыш не послушал его. Феликс предупреждал, но Лисенок все сам пустил на самотек. Дыхание не хватало, а в груди болело, словно ножом по сердцу водили. Сейчас Хенджин открыт и ждет ответа, но Чонин не может. Голова омеги опустилась, а из глаз на бежевые хлопковые свободные штаны несколько капель упало, оставляя темные кляксы. Они были такие уродливые, как и само сердце Чонина, и от этой мысли омега легко рассмеялся. Как же он виноват перед этим человеком. Он виноват перед чувствами Хвана. Он ответственен за его сердце. Он не любит Хенджина, но теперь обязан это сделать. — Ты же знаешь, что я только твой, — прошептал омега в ответ, поднимая голову с самой яркой улыбкой.