***
Подняв голову и щурясь от солнечного света, Гарри посмотрел на белоснежное здание, возвышавшееся над маленькими магазинчиками. Вдвоём они стояли прямо напротив бронзовых дверей, отполированных до блеска; в стороне от парадного входа скучал дежурный гоблин в алой с золотом униформе. - А нам обязательно заходить внутрь? – поинтересовался Гарри, переводя страдальческий взгляд на отца. Джеймс сверху вниз лукаво взглянул на сына. - Честное слово, Гарри, - заметил он, - не будь ты моим сыном, я бы решил, что ты боишься. - Я не боюсь! – возмутился Гарри и чуть тише прибавил: - Просто не люблю гоблинов, они противные. - Ну да, не самые приятные личности, - не мог не согласиться Джеймс, но тут же со смехом подтолкнул сына вперёд. – Пойдём, нас заждались, наверное! Делать нечего, пришлось вслед за отцом подниматься по белым каменным ступеням. Дежурный, который был ниже Гарри на добрую голову, поклонился и пропустил посетителей, так что они тут же оказались перед вторыми дверями, на этот раз серебряными. На них было выгравировано стихотворение:Входи, незнакомец, но не забудь, Что у жадности грешная суть, Кто не любит работать, но любит брать, Дорого платит — и это надо знать. Если пришёл за чужим ты сюда, Отсюда тебе не уйти никогда.
Гарри поёжился от зловещего смысла этих строк и искренне порадовался, что отец этого не заметил. Сколько бы раз они ни приходили в «Гринготтс», ему всегда было не по себе в его холодных залах, где так много жадных гоблинов и так мало волшебников. В огромном мраморном холле на высоких стульях за длинной стойкой сидела ещё сотня гоблинов – они делали записи в толстенных гроссбухах, взвешивали монеты на медных весах, с помощью луп изучали драгоценные камни. Из холла вело больше дверей, чем Гарри мог сосчитать, - другие гоблины впускали и выпускали через них людей. Джеймс и Гарри подошли к стойке. - Добрый день, - обратился старший Поттер к свободному гоблину. – Нас ожидает миссис Блэк. Смерив обоих Поттеров внимательным взглядом, гоблин кивнул и спрыгнул с табурета, на несколько мгновений полностью скрывшись за стойкой. Немного повозившись и позвенев связкой ключей, гоблин открыл дверцу в стойке и поклонился: - Прошу вас. Благодарно кивнув, Джеймс прошёл за стойку; Гарри бочком протиснулся следом. За неприметной дверью в самом углу холла тянулся длинный извилистый коридор. Гарри не понимал, как можно не потеряться в этом лабиринте мраморных стен, но Джеймс уверенно шёл, сворачивая то направо, то налево. Наконец они остановились в тупике, где было сразу три двери. Табличка на средней гласила:Марлин Блэк, главный ликвидатор заклятий
Подняв руку, Джеймс дважды стукнул и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь. Кабинет госпожи главного ликвидатора заклятий разительно отличался от остальных помещений банка хотя бы тем, что в нём было тепло; сквозь широкое окно внутрь вливались потоки света и шум Косого переулка, что было совершенно невозможно, ведь окно было иллюзией чистой воды – настоящие, насколько знал Гарри, были запрещены из соображений безопасности. Перед окном стоял массивный стол красного дерева и высокое вольтеровское кресло. В кресле, спиной к окну, сидела светловолосая женщина и что-то быстро писала на листе пергамента. - Привет! – улыбнулся Гарри, подбегая к столу. Женщина подняла голову и улыбнулась в ответ: - Гарри, золотце моё! – Она расцеловала крестника в обе щеки, а после встала и проделала то же самое с Джеймсом. – Где вы пропадали? Я отправила Сириуса и малышей в кафе Фортескью, а то Морган совсем извёлся от скуки. - Почему мы не могли встретиться там, Марлин? – удивился Джеймс, на что она лишь трагически вздохнула: - Мне пришла срочная сова из Отдела регулирования магических популяций – они требуют, чтобы банк предоставил полный отчёт об условиях содержания драконов в подземельях и заклятиях, которые к ним применяют! Бюрократы, Мерлин их раздери… Ведь завтра первое сентября – неужели ни у кого из них нет детей? - Марлин, ну пожалуйста! – взмолился Гарри. – Ну ты же обещала, что сегодня мы будем все вместе! Миссис Блэк с улыбкой погладила мальчика по взъерошенным волосам. - Конечно, я пойду с вами, - успокоила она. – Мы ведь потом не увидимся до самого Рождества. Ничего страшного, это буквально пара минут. Её прервал короткий стук; дверь открылась, и внутрь заглянул молодой человек в униформе банка. В руках он держал стопку пергаментных листов, верхние из которых протянул Марлин. - Миссис Блэк, вот данные о заклятиях, - с улыбкой напутствовал он, церемонно кивнув, отчего тёмные волосы лёгкими завитками упали ему на лоб. - Спасибо, Генри, - откликнулась Марлин, принимая список и просматривая его поверх очков. – Как будто бы всё правильно… Да, всё верно. Передай Богроду мою благодарность. Снова кивнув, Генри вышел из кабинета, а Марлин, дописав предложение до точки, поднялась. Гарри просиял и приглашающее простёр руку по направлению к двери. Марлин улыбнулась, но прежде, чем последовать за Поттерами, открыла ящик стола и убрала в сумочку какой-то пергаментный свёрток – Гарри не успел его хорошенько разглядеть, но отметил, что он совсем небольшой, примерно два дюйма в длину, и явно твёрдый. - А это что? – спросил он, когда Марлин заперла кабинет и они пошли обратно по бесконечному коридору. Женщина лишь отмахнулась. - Да так, ерунда. Подарок Дамблдору к началу учебного года. - Уж больно невзрачно для подарка, - оценил Гарри, и Марлин согласилась: - Тут ты прав, милый. Нужно будет перед отправкой упаковать его и красиво надписать. Как думаешь, Джеймс, - вовлекла она в разговор мистера Поттера, - пожелать директору послушных учеников или здоровья? Джеймс задумался. - Думаю, и того, и другого, - пришёл он к выводу. – Здоровье уж точно не будет лишним в его возрасте. Ему ведь сколько – слегка за сотню? Гарри громко фыркнул, и отец украдкой подмигнул ему. Время неумолимо близилось к вечеру. Обычно в Косом переулке было не протолкнуться, но сейчас магазины в основном пустовали, и только редкие покупатели время от времени нарушали одиночество продавцов. Оно и понятно – обычно к такому времени волшебники уже покупают всё необходимое. Завтра первое сентября, вот родители и гладят дома мантии детишек. Гарри с папой совершили набег на Косой переулок (по формулировке Сириуса) уже больше месяца назад – в тот же день, как Гарри получил письмо из Хогвартса. Ему купили мантии, учебники, котёл и ингредиенты для зелий, да и чего только не было в свёртках и пакетах, стоявших теперь в углу спальни и ожидавших, когда их содержимое перекочует в чемодан. Но больше всего Гарри нравилась его волшебная палочка, одиннадцатидюймовая, из остролиста. Иногда дома он доставал её из футляра – просто чтобы подержать в руках, ведь колдовать вне Хогвартса было запрещено. Гарри уже знал кое-какие простенькие заклинания, которым обучили его папа или старшие Блэки, но опробовать их с новой палочкой пока не рискнул. Перед кафе-мороженым Флориана Фортескью были выставлены столики под цветными зонтиками, больше напоминавшие яркую картинку, чем реальность. За самым крайним столиком с красным зонтом сидела развесёлая компания, до того шумная, что редкие прохожие оглядывались на них и улыбались. - Ради всего святого, Сириус Блэк! – со смехом воскликнула Марлин. Сириус, откинувшись на спинку лёгкого плетёного кресла, жонглировал сразу пятью шариками мороженого. Он делал это с помощью палочки, а потому шарики крутились иногда очень быстро, сливаясь в сплошную кремовую полосу. За этим представлением с восторгом наблюдали девочка одиннадцати лет и мальчик не старше пяти. У девочки были светлые волосы, как у Марлин, только чуть покороче, длиной до плеч, а мальчик был черноволосым, но и его волосы при желании можно было собрать в «хвостик» на затылке. Услышав восклицание жены, Сириус отвлёкся, и шарики один за другим упали обратно в вазочку; последний, отскочив, мазнул мальчика по носу и шлёпнулся ему на колени. - Круто, пап! – воскликнул тот, выставив вперёд два больших пальца. - Спасибо, Морган. – Сириус встал и театрально раскланялся. - Сколько раз просила тебя не играть с едой, - укорила Марлин, поцеловав мужа в щёку, и указала палочкой на колени Моргана. – Экскуро! Они же всё за тобой повторяют. - Мама, я их предупреждала, - улыбнулась девочка и выдвинула кресло, чтобы мать села рядом. Марлин гордо улыбнулась: - Я знаю, Корни. Ведь ты у нас умница. Корнелия от этой похвалы довольно порозовела и села очень ровно, всем своим видом стараясь показать, что послушнее ребёнка в целом мире нет, хоть это и было не совсем правдой. Заказав ещё мороженого, Поттеры и Блэки принялись болтать о всякой всячине: взрослые говорили в основном о работе, а дети – о предстоящем празднике. Морган жутко завидовал Гарри, ведь ему самому только через шесть долгих лет нужно было ехать в Хогвартс, и просил прислать на Рождество открытку со школьным гербом. - А папа сказал, что я могу не ходить в школу не только в этом году, но и вообще! – вдруг воскликнула Корнелия. - Конечно, - подтвердил Сириус. – Конечно, звёздочка, ты можешь не ходить в школу. А ещё ты можешь вырасти недоучкой, выйти замуж за магла и работать поломойкой в этом кафе. Все дружно рассмеялись, а Корнелия сохраняла торжественную серьёзность, подняв к самому зонтику длинный тонкий нос. Фыркнув, Гарри хотел уже пошутить о том, что эдак его подруга носом к небесам прирастёт, но за его спиной вдруг раздался хлопок трансгрессии, так что он не успел даже обернуться, как Корнелия обрадовано пискнула: - Терри! – и бросилась к старшему брату столь спешно, что чуть не опрокинула собственное кресло. - Привет, малышня, - улыбнулся Антарес, потрепав Гарри по волосам, коротко обнял Корнелию и подхватил на руки радостного Моргана. – Ох, братец, ну и тяжёлый ты стал! Мальчик, играя, ткнул брата кулачком в щёку и спрыгнул на землю, тут же прижавшись к маминому боку. - Всё в порядке? Ты опоздал, - укорила Марлин, коротко чмокнув старшего сына в щёку и ласкающей рукой отведя ему волосы со лба, но Антарес лишь хмыкнул в ответ: - Блэки не опаздывают, говорил же... Миссис Гордон трансгрессировала сюда и забросила меня по дороге, а мои вещи эльфы уже отправили домой. Невозможно взрослый в свои четырнадцать, Антарес в глазах Гарри был настоящим кумиром – ему, в отличие от остальных детей, даже разрешалось проводить часть лета у друзей, как и было в этот раз. В глубине души Гарри надеялся, что и ему следующим летом позволят что-то подобное, но спрашивать папу о таком было пока что слишком рано. Всё ещё улыбаясь, Сириус пожал старшему сыну руку, и вдруг улыбка покинула его лицо также быстро, как появилась на нём минутой раньше. - Дементор меня поцелуй… Сохатый, смотри. Гарри обернулся вслед за отцом и увидел проходивших мимо кафе могучего вида старуху в длинном зеленом платье и мальчика, примерно его ровесника. Впрочем, всё внимание приковывала к себе старуха, которая, несмотря на стоявшую весь месяц жару, куталась в побитый молью лисий палантин. На руке у неё болталась вместительная красная сумка, а высокую остроконечную шляпу венчало чучело стервятника. Хорошенько рассмотрев всё это добро, Гарри не сдержался и хихикнул, за что тут же получил ощутимый тычок в коленку от сидевшей напротив Корнелии. - Ты что, не смейся! – прошипела она, пригнувшись к самому столу. – Это же Невилл Лонгботтом. - Тот самый? – поразился Морган, и его голубые глаза стали совсем круглыми. – Мальчик, Который Выжил?.. Ой, мама, можно мне подойти посмотреть? - Ни в коем случае, Морган! Он не животное в зоопарке! – строго одёрнула Марлин сына и посмотрела старухе и мальчику вслед. – Бедняжка… Наверное, они нарочно выбрали такое время, когда здесь никого нет. Мужчины согласно закивали, оба с ужасно хмурым видом, а Гарри всё тянул шею, силясь рассмотреть легендарного победителя Волдеморта - того самого, который считался величайшим тёмным магом современности. Со стороны знаменитый Невилл Лонгботтом выглядел как самый обычный мальчик одиннадцати лет, и ничего примечательного Гарри в нём не обнаружил. - Шею не сверни, - напутствовал Антарес и отвесил другу лёгкий подзатыльник. - И как ему только удалось победить Волдеморта? – задумчиво произнёс Гарри, увернувшись, и теперь обращаясь не то к папе, не то к Сириусу. Крёстный задумчиво провёл рукой по густым волосам. - А кто его знает, Гарри… Это была другая эра, и магия была другая. Тогда, десять лет назад, имя Волдеморта и произнести боялись. - Многие и сейчас боятся, пап, - напомнила Корнелия. – Учительница мисс Кеттлберн однажды выгнала меня с урока за то, что я вслух произнесла его имя. Марлин взглянула на дочь с изумлением. - Можно с этого момента подробнее, юная леди? – уточнила она крепнущим голосом, так что Корнелия стушевалась и прижалась к старшему брату в поисках защиты. - Тогда я тем более не понимаю, - настаивал Гарри, - как мог ребёнок победить такого сильного волшебника. Он, наверное, очень талантливый? – предположил он, глядя Невиллу и его бабушке вслед. Джеймс положил руку Гарри на плечо и слегка сжал. - Вот завтра и узнаешь, - напомнил он. – И, пожалуйста, давайте сменим тему – меня от этих тёмных волшебников уже с души воротит. Они просидели в кафе чуть ли не до темноты, пока Морган наконец не задремал прямо за столиком, опрокинув на себя вазочку с мороженым. Тогда Марлин заявила, что пора всем расходиться по домам: Блэки оставались в Лондоне, шли пешком на Юстон-роуд, а Гарри и его отцу нужно было добираться на другой конец страны, в Годрикову Лощину. - Пока, Гарри, - улыбнулся Сириус, обнимая его на прощание. – Я постараюсь изо всех сил, чтобы завтра успеть на вокзал, обещаю! - Пока! – Гарри махнул рукой. – Увидимся завтра! - До завтра, Гарри! – попрощалась Корнелия, у которой от переизбытка чувств голос стал высоким и ломким – разумеется, она тоже волновалась. - Увидимся, Корни, - пообещал Гарри, взял отца за руку и они трансгрессировали. Остаток вечера Гарри провёл за тяжкими сборами. От помощи отца он мужественно отказался, а вещей было столько, что впору заказывать грузовые перевозки мётлами. Хорошо, что не стали покупать сову, подумал он, заталкивая в чемодан стопку новеньких чёрных мантий, не то и к утру бы не управился. Под конец Гарри до того умаялся, что мечтал лишь об одном – оказаться в собственной мягкой постели. Но, стоило ему забраться под одеяло и обнять подушку, сонливость как рукой сняло. Он лежал, смотрел на проникающий из коридора свет лестничного фонаря и думал о том, что завтрашнюю ночь он проведёт в абсолютно незнакомом месте, о котором много слышал, но всё равно не мог себе представить. Он не страшился перемен, но было что-то в нависшем над ним образе Хогвартского замка, отчего неприятно покалывало под ложечкой, будто глотнул кипятка. Ещё он думал о том, что теперь папа будет приходить с работы в абсолютно пустой дом, где нет даже домовиков. Несколько минут Гарри со смаком представлял, как бедный папа неприкаянно бродит по комнатам, а потом решительно сел в постели. Спустив босые ноги на пол, он встал и вышел из комнаты на лестницу. Дверь в спальню отца была приоткрыта, и Гарри, постучав, вошёл. Джеймс, уже в пижаме, сидел на разобранной постели с блокнотом и карандашом в руках; одеяло было усеяно листами пергамента, зачастую неласково оторванными или смятыми, несколько пергаментных комков валялось и на полу возле кровати. Подняв голову на стук, Джеймс взглянул на сына с удивлением и беспокойством. - Что случилось, Гарри? Кошмар приснился? - Пап, можно с тобой поговорить? – робко произнёс он, переминаясь на пороге. Сунув карандаш за ухо, Джеймс отбросил блокнот и приглашающее похлопал по одеялу рядом с собой, перед этим смахнув ещё несколько листов на ковёр. Гарри сел, подтянув колени к груди, и некоторое время собирался с мыслями, а потом спросил, глядя перед собой: - Папа… А мне обязательно ехать в Хогвартс в этом году? - Гарри, ну ты что? – удивлённо протянул Джеймс. – Ты разве не хочешь поехать? - Хочу, но… - Так, смотри на меня. Ласковому требованию нельзя было противиться, и Гарри послушно поднял голову. - Что тебя тревожит? – спросил Джеймс, поправив очки. - Я не знаю… - протянул Гарри, болезненно морщась. – Просто такое чувство, как будто я что-то склизкое съел за ужином. А ещё я за тебя беспокоюсь, - признался он, и Джеймс удивлённо хмыкнул: - А со мной-то что не так? - Ну как ты будешь тут один… Он не успел договорить, потому что Джеймс громко рассмеялся. Это было бы обидно, если бы только Гарри сам не понимал, насколько нелепы его страхи. - Гарри… - Джеймс покачал головой. – Что ты только ни выдумаешь… Ну-ка, вставай! Он первым соскочил на пол и, взяв сына за руку, подвёл к высокому зеркалу у стены. Поставив Гарри точно перед зеркалом, Джеймс сам встал рядом и весело скомандовал: - Подтянись! Вот так, хорошо. А теперь скажи мне, что ты видишь? Гарри со вздохом взглянул на отражение. Они с отцом были поразительно похожи даже в мелочах: оба были довольно худощавыми и высокими, даже Гарри для своего возраста, черноволосыми, и – хоть сейчас этого не было видно – у обоих на затылке один вихор торчал вертикально, как перо у индейца. Оба носили очки: старший Поттер – прямоугольные, а младший - круглые. Отличие состояло лишь в цвете глаз: глаза у Гарри были не золотисто-карими, как у Джеймса, а изумрудно-зелёными. - Нас вижу, - скучающим тоном ответил Гарри. – Тебя и меня. Мы похожие. - Вот именно, - с улыбкой кивнул Джеймс. Он взял Гарри за плечи и развернул лицом к себе. – Именно потому, что мы с тобой так похожи, я и не боюсь того, что ты уезжаешь. Потому что, стоит мне взглянуть в зеркало, я увижу там тебя. И ты не бойся, Гарри. Не бойся ничего. Посмотришь в зеркало – там буду я. Гарри улыбнулся и почувствовал, как тупая боль в груди отступает. Всё будет хорошо, сказал он себе. Папа рядом. Ступенька под Морганом скрипнула, и Корнелия ткнула брата локтем в бок, сделав строгое лицо. - Тихо ты! – шикнула она. – И так не слышно ничего. - А и слушать нечего, - в тон ей откликнулся брат, снова заёрзав на ступеньке. – Мне жёстко! И вообще – долго мы тут будем в темноте сидеть? - Тебя никто не держит, - напомнила она, нарочно приподнимая брови совсем как мама, после чего вновь отвернулась, почти прижавшись щекой к лестничным перилам. Но нет – разговор в гостиной снова стих, значит, ничего больше услышать не удастся. Поднявшись на ноги, она протянула руку и помогла подняться брату. - Всё уже, - напутствовала она. – Иди спать, Морган. - А как же Терри? – упрямился он, но с Корнелией иногда было лучше не спорить. - Я сама к нему схожу, - вздохнула она, - а ты иди, пока на ходу не уснул. Доброй ночи. Посомневавшись некоторое время, Морган всё же сдался, но прежде потребовал: - Но только ты мне потом всё-всё расскажешь! - Конечно. Иди. Проследив его путь до двери спальни и постояв с минуту на тёмной лестнице, Корнелия всё же шагнула к двери слева, напротив её собственной, и тихонько поскреблась, а после, так и не получив приглашения, всё же вошла. Антарес лежал на кровати прямо в одежде, с закрытыми глазами, так что было непонятно, спит он или просто не хочет никого видеть. Постояв в нерешительности, Корнелия подошла к постели и, двигаясь медленно, как лунатик, осторожно легла рядом, опустив голову брату на вытянутую руку. Его ресницы затрепетали, и он открыл глаза, слабо усмехнувшись. - Эй… Привет, лапочка. - Ты как? – откликнулась она замирающим шёпотом, сразу же простив ему ненавистное обращение – в конце концов, он был всего на неполные четыре года старше. Тихо вздохнув, Антарес изогнул губы в слабой пародии на улыбку. - Скверно, но жить буду. Тебя отец прислал? - Нет, - с лёгкой обидой в голосе заверила Корнелия, - я сама. Хотя он тоже волнуется. И мама. Мы все за тебя волнуемся. - Я в порядке, - отмахнулся он, и она фыркнула, обдав его шею щекотным теплом: - Ну и враль! Типичный Блэк. Антарес нахмурился. Сама того не желая, сестрёнка вновь наступила ему на больную мозоль – потому что Блэком он был лишь наполовину. МакКиннон-Блэк. И дело было не в нечистокровности, за которую в школе могли здорово гнобить, и не в бюрократических дрязгах, из-за которых он не мог носить фамилию отца с полным правом, а в том, что он всегда оставался «почти Блэком». «За это МакКейн и поплатился», - подумал он и стиснул злые зубы так, что заломило челюсть. Дверь открылась без стука, и миссис Блэк шагнула через порог. Переглянувшись со встрепенувшейся дочерью, она как могла мягко попросила: - Корни, оставь нас на минутку. Понимая, что минуткой разговор не ограничится, Корнелия пожелала спокойной ночи брату и матери и покорно вышла, жалея лишь о том, что утром поговорить по душам уже не удастся – с самого утра их ждало отправление в Хогвартс. Наконец-то. Присев туда, где только что сидела Корнелия, Марлин скорбно помолчала и наконец окликнула: - Поговори со мной, малыш. Пожалуйста. Закусив губу от её чересчур ласкового обращения, Антарес поднял глаза к потолку, чтобы скопившиеся под веками слёзы не смогли пролиться, а после горько вздохнул: - Я не хочу в Хогвартс, мама. - Я понимаю, - откликнулась она, на мгновение прикрыв глаза, будто у неё в одночасье ужасно разболелась голова. – Но папа считает, что ты должен отвечать за собственные поступки. Я пыталась уговорить его перевести тебя хотя бы в Шармбатон, где никто не знает, но... Ты ведь знаешь папу. На столь положительный исход Антарес и не надеялся, но всё же его настроение, и без того не самое радужное, омрачилось ещё больше. - Он, конечно же, заботится исключительно о моём благополучии? – с горькой иронией переспросил он, на что миссис Блэк спокойно откликнулась: - И это тоже. Но мы сошлись во мнении, что легче один раз пережить всё это. Терри, ведь мальчик остался калекой, - прибавила она, не сдержавшись. – Он до конца жизни будет заикаться и не сможет теперь нормально колдовать. Неужели тебе его не жаль? Стиснув кулаки, он закрыл глаза и отчеканил: - Пусть его другие жалеют. Те, кто не знает, что он пострадал за свой длинный язык. А кто пожалеет меня? Мне иногда кажется, будто я вообще никому не нужен. - Ну что ты… - прошептала Марлин, нежными пальцами скользя по виску сына. – Как же такое может быть? Я люблю тебя… папа любит тебя… - Но вы не всегда будете здесь. - А где же нам ещё быть, как не рядом с тобой? Повернув голову, Антарес пристально посмотрел матери в глаза, а после вдруг сел и обнял её так крепко, что затрещали, сгибаясь, тонкие кости. И это было совсем как тогда, когда не было никого больше, когда, казалось, на всём свете они были только вдвоём. - Не бойся, золотце, - напутствовала она, коротко поцеловав его в лоб. – Всё как-нибудь наладится, вот увидишь. Но он не верил её ласкающему шёпоту. Ах, мама, если бы ты знала…