Сезон охоты

      Прикурив, Сириус отбросил зажигалку на подоконник зачарованного окна и уставился на иллюзию улицы по ту сторону стекла. Сегодня на два часа у него был назначен визит к Скримджеру – тот сам вызвал его, не обозначив причин в служебной записке, и теперь Сириус ломал голову: неужели Сохатому удалось убедить старого мракоборца дать им с Марлин ещё один шанс?       Стряхнув пепел, он воскресил в памяти детали последнего разговора с Дамблдором. Чёртов трус. Ему ничего бы не стоило поговорить с самим Фаджем, и Марлин тут же выпустили бы – пусть без права трансгрессии, заточённая в собственном доме, но она была бы рядом с ним.       То, что его семья сейчас разодрана на куски, не давало Сириусу покоя. Из-за занятости на службе Моргана всё чаще приходилось оставлять с Кикимером, а в лояльности старого эльфа он вовсе не был уверен. Ночами ему снилась плачущая Корнелия.       Но больше всего беспокоил его Антарес. Из всех детей он всегда был больше всего привязан к Марлин, а потому разлуку переносил острее, чем кто-либо. Раньше, когда Терри был маленьким, Сириус нередко видел, как они с Марлин о чём-то шепчутся, доверяя друг другу самые главные секреты – или просто смотрят друг другу в глаза, говоря о чём-то, чего никто больше понять не в силах. И он не ревновал, потому что в глубине души понимал, что не имеет права вмешиваться в их непрерывный диалог – просто потому, что не присутствовал при его зарождении. Пропустил, тупой идиот, всё на свете пропустил…       А Дамблдор молчал, напомнил он себе и нахмурился. Пришедшее сегодня утром письмо об «отвратительном происшествии», хоть и было подписано директором, явно составляла МакГонагалл – после стольких жалоб на его собственное, Сириуса, поведение стиль деканессы он узнал мгновенно.       Сириус подумывал уже, не забрать ли старших сына и дочь из Хогвартса, как дверь его кабинета открылась без стука.       - Я сегодня не принимаю посетителей, - предупредил он, но визитёр оставался на прежнем месте, и он обернулся.       - Здравствуй, Сириус, - поприветствовала Нарцисса Малфой, садясь в кресло для посетителей и складывая холёные руки на коленях.       Они с кузиной не виделись достаточно давно, но всё же Сириус не в силах был забыть то странное впечатление, которое она производила. В отличие от старшей Беллатрисы и средней Андромеды, младшая дочь Сигнуса Блэка была белокурой, тоненькой как девочка, но с неизменно искривлённым лицом, будто перед ней был не достойный внимания собеседник, а погань с помойки. Обряженная в лазоревую бархатную мантию, она так неуловимо напомнила Сириусу о дочери, что он усмехнулся и вполне добродушно поинтересовался:       - Неужели сегодня день семейных визитов? Я, право слово, не одет.       - Брось свои шуточки, - перебила Нарцисса, оправив спадающие на лоб идеально завитые локоны. – Полагаю, ты в курсе того, что произошло вчера в Хогвартсе?       Отпираться было бессмысленно, поэтому, затушив сигарету и опустившись в собственное кресло по другую сторону стола, Сириус признал:       - Да, Дамблдор прислал письмо. Кажется, твой сын оскорбил мою жену.       Глаза Нарциссы после таких слов презрительно сузились.       - Или твой отпрыск чуть не убил Драко, - исправила она. – Я могла бы запросто подать на него в суд. Но он несовершеннолетний, поэтому дело бы скорее дошло до лишения тебя родительских прав.       Он не воспринял угрозы всерьёз, и Нарцисса это прекрасно понимала – в конце концов, в детстве они проводили вместе довольно много времени, так что успели изучить повадки друг друга от и до.       - А, да перестань. – Сириус махнул рукой. – Мальчишки всегда дерутся в школе – стоит ли паниковать?       - Он – мой единственный сын, - напомнила Нарцисса. – Легко так рассуждать, когда их у тебя трое.       - А ты с годами не сильно поумнела, как я погляжу, - усмехнулся он. – Думаешь, я меньше люблю своих детей оттого, что их много? Или это Люциус велел тебе так думать?       Стиснув зубы, она отчеканила:       - Люциус здесь не при чём. У меня достаточно своего ума, чтобы понять, что по твоему сыну плачет Азкабан! Он мог убить Драко!       Медленно поднявшись на ноги, Сириус упёрся раскрытыми ладонями в стол и смерил кузину тяжёлым взглядом. Она могла что угодно говорить о нём самом, но тот, кто тронет его семью, дорого поплатится.       - Мой сын – не убийца, - раздельно проговорил он, обходя стол и останавливаясь с противоположной его стороны. – И если ты смеешь так думать, то у тебя скоро возникнут серьёзные проблемы, потому что такие обвинения – не просто слова.       Губы Нарциссы внезапно изогнулись в жутковатом подобии улыбки.       - Стоило ли удивляться, - пропела она неожиданно нежно. – Сначала твоя попытка убить Снейпа, потом Регулус…       - Замолчи! – приказал он, но она и не думала останавливаться.       - …и Питер Петтигрю. А теперь и твой старший сын пошёл по кривой дорожке. Вот только задумайся Сириус – кого, в таком случае, убьёт Корнелия?       Его кулак ударил в подголовник кресла с такой силой, что едва не прорвал обивку, но не задел её голову, а лишь пару светлых прядей.       - Придержи свой грязный язык, - предупредил он дрожащим от негодования голосом, - и моли всех святых, чтобы я не свернул тебе шею.       Глядя на него снизу вверх и опасливо вжимаясь в спинку кресла, она злобно выплюнула:       - Ты теперь такой же безумец, как и Белла!       - Вот только ты забыла, Цисси, что иногда я бываю страшнее Беллы, - отчеканил он и ухмыльнулся, разгибая спину: - Уходи и не появляйся здесь больше. А со своими детьми я разберусь сам. Люциусу моё почтение.       Проследив её перемещение до двери, он опустился в освободившееся кресло и, устало откинув голову, посмотрел в потолок.       Вот тебе и семейный визит… Сколько же лет они не виделись? Должно быть, не меньше десяти – с тех пор, как осудили Беллатрису и Родольфуса. Что ж, в отличие от Марлин или бедняги Регулуса, эти двое оказались там вполне заслуженно. Дорогие, милые кузины… Любишь смотреть, как они умирают?..       Он передёрнулся, отбрасывая незажжённую сигарету, но собрал волю в кулак и заставил себя вспоминать, как всё было на самом деле – пусть это было давно, но ведь он помнил.       Помнил, как, стискивая в кулаке палочку, стоял у стола, по которому металась одинокая белая мышь.       - Эта будет твоя, - пообещала Беллатриса, заклинанием ограничивая поверхность стола, чтобы несчастный мышонок не сбежал. – Повторяй за мной… Круцио.       Сириус молчал, опасаясь смотреть ей в лицо. Его глаза неотрывно следовали за мышью, которая карабкалась по невидимым стенкам сосуда, пытаясь вырваться на волю.       - Ну! – приказала Беллатриса, больно толкнув его в затылок. – Регулус на год младше тебя, но уже умеет это. Давай же!       Он не терпел, когда их с братом сравнивали, ни в чём, никак не хотел ему уступать. И теперь червячок сомнения принялся глодать его изнутри с удвоенной силой, увещевая, уговаривая, что это всего лишь мышь, у них нет чувств, как у людей… Это не человек.       Сморгнув, Сириус поднял палочку и прошептал:       - Круцио…       - Громче!       - Круцио… Я не могу, Белла!       - Конечно, не можешь, - неожиданно ласково сказала Беллатриса, наклоняясь к нему со спины и шепча в самое ухо: - Ты же просто слабенький мальчик… Ты ведь никогда раньше не применял Непростительных заклятий, правда? Ну разумеется, нет… Запомни вот что: ты должен по-настоящему хотеть, чтобы они подействовали… Надо хотеть причинить боль и получать от этого удовольствие, а праведный гнев – это пустяки!.. Давай, щенок, сделай это! – крикнула она, оттолкнув Сириуса от себя ударом в спину. – Иначе этим займусь я!       - Но я правда не могу!       - Прочь с дороги! – Беллатриса шагнула к столу и направила на мышь свою волшебную палочку. – Круцио!       И тут же мышь стала визжать и извиваться, словно её сжимали тиски. Маленькие красные глазки лезли из орбит, шкурка на загривке встала дыбом, розоватые лапки скребли деревянную столешницу, оставляя длинные царапины.       - Прекрати! – крикнул Сириус. – Хватит! Ты же убьёшь её, хватит!..       - О, этого я и хочу, - захохотала Беллатриса. – Авада…       - Круцио!       Беллатриса ахнула и упала на пол, как подкошенная. С трудом перекатившись набок, она приподнялась на дрожащих руках и увидела, что Сириус, с искорёженным от гнева лицом, направил на неё волшебную палочку.       - Не смей… - прохрипел он сквозь стиснутые зубы. – Не смей, ты слышишь?..       На побелевших губах Беллатрисы появилась хищная улыбка победительницы.       - А ты не такой сопляк, каким кажешься, - выдохнула она, тяжело поднимаясь с пола, но эти слова прозвучали уже Сириусу в спину.       Перепрыгивая через две ступеньки и едва не сбив с ног Кикимера, он остановился только на улице, обеими руками схватившись за покрытые инеем пики низкого забора.       Уже давно зажглись фонари, и их сочный жёлтый свет отбрасывал тени на снег. Площадь Гриммо была тиха и пустынна, а с неба сыпались новые пушистые снежинки, больно коловшие щёки. Мороз крепчал, но Сириус и не думал вернуться в дом, глядя в чистое предрождественское небо, которое, несмотря на снегопад, было усеяно звёздами. Он смотрел на эти прекрасные холодные огоньки и не понимал, как мир, где есть что-то настолько прекрасное, может быть плохим.       Внезапно его внимание привлёк скрип сминаемого снега в дальнем конце площади. Там кто-то был, притаился в тени арки, ведущей на улицу. Сириус щурился, стараясь разглядеть незваного гостя, но мешал свет фонарей. Кто-то смотрел на него из темноты, а Сириусу почему-то не было страшно. Он знал, что пришелец не причинит ему вреда, хотя и не мог объяснить, откуда взялась эта уверенность.       Снова раздался скрип, и Сириус различил в сером полумраке подворотни очертания чего-то громадного, что не сводило с него блестящих глаз. На укрытый снегом травяной пятачок в самом центре площади, тяжело ступая, вышел тощий пёс с длинной угольно-чёрной шерстью. Сириус смотрел на него, не отрываясь. Странно, но было в собаке что-то смутно знакомое, словно они уже виделись раньше.       Он вышел за калитку и всего на мгновение опустил глаза, закрывая за собой неподатливую створку. Когда он снова бросил взгляд на площадь, пса уже не было, не осталось даже следов на снегу. Постояв в тишине ещё несколько мгновений он сунул коченеющие руки в карманы брюк и, нахохлившись как воробей, отправился туда, где можно было бы поймать «Ночной рыцарь» до Годриковой Лощины.       Той ночью домой он так и не вернулся.       Взглянув на открывшуюся дверь поверх записки от Бродяги, Джеймс перевёл взгляд на часы – время приближалось к полудню. Несмотря на это, он напустил на себя вид самый добродушный и поприветствовал:       - Добрый день, Агата. Замечательно, что ты пришла – нужно связаться с капитаном «Сливенских сарычей» по поводу их участия в чемпионате стран Восточной Европы.       Несмотря на полученное задание, Агата продолжала неловко мяться посреди кабинета. Отложив письмо, Джеймс сощурился и поверх очков посмотрел на своего секретаря внимательнее. Не поднимая головы, она мяла в руках лист пергамента, который после колебаний всё-таки положила на стол перед Джеймсом поверх прочих документов.       - Это что? – удивился он.       - Мистер Поттер, увольте меня, пожалуйста.       Положа руку на сердце, чего-то такого Джеймс и ожидал. Все дни после вечера у министра спорта Агата ходила как в воду опущённая, но он так и не решился с ней поговорить – не из малодушия, а потому, что пытался убедить себя в том, что в ней говорил алкоголь и теперь от её пылких чувств не осталось и следа.       - Неужели тебе так неприятен твой начальник, что ты предпочтёшь уволиться? – уточнил он, складывая ладони на краю стола.       Нелепо моргнув, Агата покраснела и, поправив очки, заверила:       - Нет, что Вы! Конечно, нет! Для меня счастьем было с Вами работать, но теперь… теперь…       - А что теперь? – поднял брови Джеймс. – Разве что-то изменилось?       Она молчала, и тогда он решил взять инициативу в свои руки. Поднявшись со своего места, он обошёл стол и, с максимальным тактом взяв за плечи, усадил Агату в кресло напротив.       - Послушай меня, пожалуйста, - попросил он, садясь перед креслом на корточки. – Мне безусловно приятно внимание юной девушки вроде тебя, но я не хотел бы, чтобы оно выражалось в такой форме. Не плачь, - по-доброму усмехнулся он, когда она шмыгнула носом и часто заморгала. – Ну, что случилось?       - Мне так стыдно… - простонала Агата, пряча пылающее лицо в ладонях. – Простите меня, мистер Поттер.       - Ну что ты… Я не сержусь, - заверил он. – Правда же, совсем не сержусь. Да и потом, я ведь тоже не подарок.       При этих словах она мигом забыла слёзы и, стиснув ладони Джеймса, с жаром возразила:       - Что Вы! Вы же такой замечательный, самый лучший из всех! Вы…       Она осеклась, отдёрнула руки и, чтобы хоть как-то оправдать это нервное движение, вцепилась побелевшими пальцами в застёжку на горле собственной мантии. Решив не смущать её дальнейшими разговорами, Джеймс поднялся на ноги и объявил:       - Заявление твоё, Агата, я не подпишу, уж прости. Ты вполне устраиваешь меня в качестве секретаря, так что сегодня отдохни, а завтра будь добра вернуться к своим непосредственным обязанностям.       - Нет, - тихо, но твёрдо заявила она. – Я напишу капитану «Сарычей». Он плохо говорит по-английски, так что переговоры займут какое-то время. Если хотите, можете выйти на обед пораньше, мистер Поттер.       Верно расценив намёк, Джеймс прихватил пальто и вышел из кабинета, предоставив ей немного времени, чтобы придти в себя.       В коридоре было непривычно многолюдно – Ассоциация игроков в плюй-камни готовилась к проведению Британского чемпионата, и, судя по крикам, звучавшим из открытой двери, очередное заседание комиссии грозило перерасти в массовую драку.       Бочком протиснувшись мимо тех, кто спасся бегством в коридоре, Джеймс накинул пальто и неспеша направился к лифтам, как вдруг увидел кое-что, что заставило его ускорить шаг.       - Вэррон! – окликнул он, поразившись тому, как хрипло звучит его голос.       Она не обернулась, а только втянула голову в плечи, будто заранее опасалась того, что он может ей сказать. Ускорив шаг, уговаривая себя не бежать, он приблизился к ней и выдохнул:       - Здравствуй.       - Привет, Джеймс, - откликнулась она с заминкой и нажала кнопку вызова лифта.       Поняв наконец, что продолжать она не собирается, он спросил:       - Что ты тут делаешь?       Скосив глаза, она вновь встала ровно и с показным равнодушием откликнулась:       - Я шла к тебе. Только не спрашивай о причинах, - предупредила она, но он в ту же секунду выпалил:       - А я всё-таки спрошу – зачем ты хотела видеть меня?       По-прежнему глядя перед собой, Вэррон передёрнула плечами и с усилием выдохнула, так что Джеймсу на секунду показалось, что в профиль она и вправду очень похожа на профессора МакГонагалл. Или на кого-то ещё?       - Не знаю, - призналась она. – Возможно, меня к тебе тянет.       Она первой вошла в прибывший лифт. Несколько секунд Джеймс раздумывал, стоит ли продолжать этот странный разговор, но всё же решился и протиснулся в уже закрывающиеся двери.       - Как это понимать? – уточнил он, становясь рядом и избегая смотреть на Вэррон.       - Понимай, как знаешь. – Она пожала плечами. – Я сказала ровно то, что тебе нужно было услышать.       Порядком устав от её загадок и чувствуя себя всё более глупо, он признал:       - Слушай, мне не нужны проблемы с твоими покровителями…       - С моими – кем? – переспросила она и наконец обернулась.       В её лице была такая обида, что Джеймс на мгновение устыдился, но почти тут же разозлился.       - Ладно. Раз уж ты не хочешь говорить по-хорошему… Аресто моментум, - приказал он.       Лифт дёрнулся, замедляя ход, и Вэррон покачнулась, не сумев сохранить равновесие. Она бы вряд ли упала, но Джеймс всё же поспешил поддержать её за локоть; впрочем, найдя точку опоры, она выпрямилась и отступила от него к противоположной стене.       - Я знаю, ты хочешь мне что-то сказать, - сказал он, на что Вэррон огрызнулась:       - Знаешь? Да что ты можешь обо мне знать, Джеймс Поттер? Ты только что обвинил меня в том, что я сплю с начальником – и после этого смеешь утверждать, будто знаешь меня?!       Она налетела на него с такой яростью, что он отпрянул, опасаясь удара, и выставил вперёд руки, в последний момент успев перехватить её запястья.       - Я ничего такого не утверждаю, - возразил он, стараясь заглянуть ей в глаза. – Просто, пожалуйста, давай прекратим это.       Она наконец оставила попытки вырваться и взглянула на него с тем странным выражением, которое тогда, на вечере у министра Брума, порядком смутило его. Лишь теперь он понял, что это – вспомнил, потому что так на него не смотрели уже очень давно. Возможно, меня к тебе тянет… Это и была та самая смесь желания и обожания, которую нельзя было спутать ни с чем.       Ну и попал ты, Поттер…       - Хорошо, - кивнула она, но не двинулась с места. – Ладно. Я исчезну. Но сначала ты поцелуешь меня.       Он подумал было, что ослышался, но она глядела так дерзко, что сомнения развеялись сами собой – он услышал верно, вот только ничего не понял. Это, определённо, была провокация, причём самого низкого пошиба, топорная, неостроумная. То есть, именно такая, которой невозможно противостоять. Ради Мерлина, как можно было её не хотеть – молоденькую, ловкую, до краёв наполненную жизнью?       - Для чего тебе это? – переспросил он, собирая в кулак остатки самообладания.       - А это тебя заботить не должно, - отрезала она, опасно сверкнув глазами. – Не тревожься – у меня нет никакого желания скомпрометировать тебя, так что об этом не узнает ни единая душа, ни живая, ни мёртвая. Ну же, господин заместитель, - прибавила она нараспев, делая шаг и останавливаясь совсем близко рядом с ним, - я ведь была хорошей девочкой, очень послушной… Ты ведь не откажешь мне в такой мелочи?       Пришлось, прикрыв глаза, до мельчайших деталей восстановить в памяти картину массовой казни членов Ордена Феникса, последствия которой они видели в доме МакКиннонов. До сих пор кошмарного вида сцены нет-нет да и заглядывали в его ночные кошмары, но сейчас мысль об отрубленных головах и вывернутых с хрустом конечностях пришлась очень кстати, сведя зарождающееся свирепое желание на нет. К тому же тон её был таким неестественным, насквозь фальшивым, что он поневоле разозлился, не в силах нащупать подвох.       Смерив Вэррон ледяным взглядом и удостоверившись, что мелькающая в вырезе рубашки нежная ямка между ключицами и влажно приоткрытые губы не пересилили предсмертных воплей, он произнёс так твёрдо, как только умел:       - Ты этого не хочешь.       Но прежде, чем он успел отвернуться, она с невиданной силой обхватила его лицо ладонями, заставила повернуться к ней и шепнула своим прежним, ласковым, но теперь трепетно прерывающимся голосом:       - Ну помолчи ты хоть минутку…       Силясь отнять её руки от собственного лица, он невольно почувствовал биение пульса в её ладонях, утекающую вниз по запястьям кровь. Этот бешеный ток попадал точно в такт её прерывистому дыханию, тепло которого мягко ложилось на его собственные губы.       Зажмурившись от внезапной судороги, мохнатой лапой стиснувшей сердце, он вслепую нашёл её губы и тут же почувствовал, как подались и дрогнули, опускаясь ему на плечи, её руки.       С трудом разорвав поцелуй, он так и не смог отпустить её. Она не вырвалась, когда он руками сжал ей рёбра, притягивая ещё теснее, прижимая, вдавливая, будто стараясь поглотить.       - Так это правда, - прошептала она, зарывшись лицом ему в плечо. – Ты ещё жив.       И это было верно, признал он, запуская жадные пальцы ей в волосы. Никогда он ещё не чувствовал себя настолько живым.