Сезон охоты

      Дома Антарес появился лишь к трём часам, одновременно с трансгрессировавшими Синистра.       - Опаздываешь, - коротко укорил встречавший их Сириус и тут же обернулся к гостям. – Рад тебя видеть, Джаред. Как добрались, Аврора?       - О, замечательно, мистер Блэк, - заверил Джаред, хотя у самого вид бы такой, словно он готов был перегрызть кому-нибудь горло.       Смерив парня удивлённым взглядом, Сириус обернулся к его матери. Профессор, злая как сам дьявол, лишь сквозь зубы выдохнула:       - Не при детях!.. – И тут же, напустив на себя вид самый благодушный, прощебетала:       - Марлин! Какая же ты красавица!       Гарри, удивлённо подняв брови, переглянулся с Корнелией и Уиллом и обернулся к Джареду, но тот лишь мрачно откликнулся:       - Потом расскажу. Кстати, - обратился он к Антаресу, - МакГонагалл просила передать тебе.       И он протянул другу запечатанный конверт. Вскрыв письмо, Антарес пробежал глазами по строчкам, выведенным изумрудно-зелёными чернилами, и улыбнулся.       - Профессор предлагает мне написать статью об особенностях трансфигурации насекомых – естественно, под её руководством… Не хочешь поучаствовать? – предложил он, поднимая глаза на Джареда.       - Я?       - А что? – Антарес беспечно пожал плечами и наконец снял куртку. – Ты, брат, у нас непризнанный талант в области трансфигурации – как и я. А МакГонагалл что одно юное дарование в соавторах, что два – разницы никакой.       Ободряюще хлопнув сына по плечу, Сириус направился в гостиную, где уже собралось всё старшее поколение; спустя секунду оттуда раздалось его восклицание:       - Марлин! Желе! Опять?!       - Давайте наверх, - предложил Антарес, понижая голос. – Есть новости. Вы поднимайтесь, а я позову Гермиону.       Поднявшись по лестнице на второй этаж, вчетвером они вошли в игровую, которую теперь использовали скорее как домашний кабинет младших Блэков – поскольку все, даже Морган, считали себя слишком взрослыми для игр. Подойдя к музыкальным инструментам в углу, Уилл присел на корточки перед стойкой со скрипкой, на грифе которой была исполненная золотом гравировка: «К. Э. Блэк».       - Это твоя скрипка? – удивился Уилл.       Корнелия, заправив волосы за уши, кивнула.       - Бабушка настаивала, - объяснила она. – Она считала, что Блэки – аристократы, поэтому каждый ребёнок должен играть хотя бы на одном музыкальном инструменте и знать хотя бы один иностранный язык. Мне ещё повезло, - усмехнулась она, - я могла выбирать, а вот Терри с его фортепьяно никто не спрашивал.       Уилл молчал, задумчиво водя пальцами по грифу скрипки. Гарри видел, что его что-то гнетёт, чувствовал, что он готов говорить, но хотел, чтобы Арлингтон начал сам, без принуждения.       - Так ты говоришь, - уточнил он наконец, - Блэки – аристократы?       - Это не я говорю, а бабушка, - напомнила Корнелия и признала очевидное: - Когда-то были, но эта мода отгремела задолго до моего рождения. Папа положил ей конец, если честно. Как-нибудь расскажу, если захочешь.       Она говорила так просто и по-доброму, что Уилл не выдержал. Сев в кресло, он вцепился дрожащими пальцами в мягкую обивку и просидел так с минуту прежде, чем заговорить.       - Мой отец – магл, а мама – сквиб, - признался он и наконец поднял глаза на Гарри. – Я не знал, кто я, до прошлого Рождества. То есть, я догадывался, что со мной что-то не то, но… Когда пришло моё письмо из Хогвартса, мама так испугалась, что папа бросит нас, что ничего не сказала ни ему, ни мне.       Гарри замер, не зная, как реагировать. Он ожидал чего угодно, но только не подобных откровений.       - Но как ты узнал? – поразился Джаред, который выглядел почти таким же ошарашенным.       Уилл пожал плечами.       - К нам пришёл Дамблдор. Он сказал, что я должен учиться – необязательно в Хогвартсе, можно и в другой школе, даже на дому. Мама сначала была жутко против, но папа сказал, что, раз я… такой особенный, то должен получить приличное образование. Всю весну и лето со мной занимались преподаватели из Хогвартса, а в конце августа я сдал экзамены – в целом довольно неплохо, кроме трансфигурации.       - Выходит, Гермионе стоит опасаться, - подытожила Корнелия. – Ты и впрямь очень талантливый, если освоил программу первого курса за пару месяцев.       Смущённо хмыкнув, Уилл почесал в затылке.       - Я почти такой же грязнокровка, как Гермиона, - заметил он и поспешно прибавил: - Только ей не говорите об этом, а то обидится.       Вид у него был настолько подавленный, что Гарри опустил руку ему на плечо и крепко сжал.       - Вы помиритесь, - заверила Корнелия, которая, казалось, готова была расплакаться от жалости. – Вот увидишь – ты приедешь домой на лето, и всё будет хорошо.       Но Уилл в ответ лишь покачал головой.       - Я не уверен, что готов простить. Пока не уверен.       Все четверо вскинули головы на звук открывшейся двери, и в комнату вошли Гермиона с подносом горячих сэндвичей и Антарес с двумя кувшинами апельсинового сока и стопкой стаканов.       - Это всё, что удалось отвоевать у мамы, - объявил он, кивнув на кувшины. – Остальные блюда и напитки с апельсинами уже не спасти.       - Она родит апельсин, - покачала головой Корнелия.       - Это вряд ли, - возразила Гермиона, опуская поднос на столик у кресла, - а вот ребёнка с аллергией на цитрусовые – запросто.       Она села прямо на пол, скрестив ноги по-турецки, взяла с подноса сэндвич, другой протянула Антаресу и призвала:       - Ну, рассказывай.       Но первым стал рассказывать Гарри, хоть признаваться в собственной глупости перед друзьями было стыдно. Но винить его не стали, а наоборот – слушали, затаив дыхание, и всё же он был искренне рад передать нить повествования Терри.       К тому моменту, как Антарес закончил пересказывать события, имевшие место в «Горбин и Бэрк», все сэндвичи были съедены, сок выпит, но ребята по-прежнему сидели на полу голова к голове, пытаясь переварить услышанное.       - Это Малфой-то – наследник Слизерина? – фыркнул Джаред. – Что-то слабо верится!       - Скорее он, чем Хагрид, - пожал плечами Гарри.       Антарес настаивал:       - Говорю тебе, Рэд, тут дело в другом! У старины Люциуса чуть сердечный приступ не случился, когда он увидел дневник Реддла. Он знает, что это за тетрадка, и он был мягко говоря удивлён, увидев её у меня.       С этим Джареду было, похоже, трудно поспорить. Почесав шрам на лбу, он заметил:       - В Зале Почёта есть табличка… Этого Реддла наградили за особые заслуги перед школой.       - Поймать монстра Хагрида – ничего себе заслуга, - оценила Корнелия, но Гермиона скептически поморщилась:       - В том-то и дело, что монстра не поймали, Корни. Иначе не было бы новых нападений. А то существо, что ты видел в воспоминаниях, Гарри, - спросила она, - на что оно было похоже?       Он в ответ пожал плечами:       - На паука, только здорового.       - Странно, - хмыкнула она. – Слизерин – и вдруг пауки…       Повисло неловкое молчание, в течение которого каждый думал, что можно предпринять. Наконец Гарри с сожалением вздохнул:       - Эх, изловить бы вновь этого вредителя Добби! Он наверняка что-то знает о Тайной комнате, так заодно бы его и о хозяевах расспросили.       - Ага, если только Драко сам его призовёт, - фыркнула Корнелия, тряхнув волосами.       - Ну да, - Джаред скептически скривил губы, - станет Малфой добровольно помогать нам! Легче уж наложить на него заклятие Империус.       - Да, но за это можно по щелчку пальцев оказаться в Азкабане, - хмыкнул Антарес. – И это я тебе заявляю как сын главы Комиссии по дознанию Центрального управления мракоборцев.       - Ой-ой-ой! – передразнил Синистра и рассмеялся.       Сам Антарес криво улыбнулся в ответ и заметил:       - Нам нужен способ более законный с точки зрения Министерства магии – уж прости, любезный друг.       - Такой способ есть, - вдруг совсем тихо произнесла Гермиона. Все обернулись к ней, и она нехотя продолжила: - Правда, он очень трудный и грозит большими неприятностями. Способ этот – нарушение всех школьных правил, если хотите знать!       Антарес, зевнув, поднялся на ноги.       - Недельки через три-четыре, как созреешь, - предложил он, - открой нам свой способ.       Он сделал вид, будто собирается уйти, но Гермиона ухватила его за руку и с силой потянула назад.       - Уже созрела, - спокойно ответила она. - Нужно у самого Малфоя выведать тайну. Мы сварим Оборотное зелье.       - Какое зелье? - хором воскликнули Уилл и Гарри, а Корнелия и Джаред так же дружно воскликнули:       - Ты шутишь!..       - Это такое снадобье, которое превращает одного человека в другого. – Гермиона задумчиво почесала подбородок. – Можно превратиться в кого-нибудь из слизеринцев…       - И как это поможет призвать Добби? – скептически подняла бровь Корнелия. – Ну нет, тут нужно действовать тоньше.       - И масштабнее, - согласился Антарес, почему-то усмехаясь. – Гораздо масштабнее…       Обернувшись к нему, Джаред без намёка на вопрос объявил:       - Ты что-то задумал.       - Элементарно, Уотсон, - хмыкнул Антарес. – Превращаться нужно в того, кого Малфой безукоризненно слушается.       - Ну да! – хохотнул Гарри. – Кто тут крайний на роль профессора Слизнорта?       - А я не Слизнорта имел в виду, - возразил Блэк и обернулся к Корнелии: - Кажется, нам придётся пробраться в старый дом, солнышко.       Гарри сидел достаточно близко, чтобы услышать тихий хруст, с которым она хлопнула ресницами. Сам он туманного намёка Терри не понял ни на йоту, но вот Корнелия открыла рот, снова закрыла и наконец почти крикнула звенящим от страха голосом:       - Терри, я не пойду! Там же охранные заклинания! Там её портрет!       - А ещё там – её заветный сундучок, - напомнил Антарес, - в котором хранятся пряди волос всех детей Блэков, включая твои и мои. Кто знает – вдруг там лежит бесценный локон тётушки Нарциссы?       - Погоди-погоди, - замахал руками Джаред, - ты что – задумал превратиться в мамашу Малфоя?       - Локон, который нам и не понадобится, - огрызнулась Корнелия, проигнорировав вопрос, - если не добудем рецепт Оборотного зелья!       - Слизнорт говорил, что рецепт есть в книге «Сильнодействующие зелья», - припомнила Гермиона. – А она наверняка хранится в Особой секции школьной библиотеки – без разрешения, подписанного преподавателем, её нам ни за что не выдадут!       Головы всех присутствующих в едином порыве повернулись к Джареду.       - Даже не думайте, ребята. – Он скрестил руки на груди, став как будто выше ростом. – Мама в жизни не согласится на такое, если не рассказать ей, что именно мы хотим сварить.       - Может, и просить не придётся, - возразил Гарри. – Папа говорил, что моя мама была очень талантлива по части зельеварения. Когда они учились в Хогвартсе, она даже ходила в любимчиках у Слизнорта… У нас дома остались какие-то её книги – кто знает, вдруг там найдётся рецепт?       - Вот вы с Уиллом этим и займитесь, - попросила Корнелия, даже не пытаясь сдержать горестного вздоха – при единой мысли о том, что придётся наведаться в старый дом, у неё поджилки тряслись. – А мы с Терри позаботимся о волосах.       - А чем займёмся мы? – возмущённо спросила Гермиона, кивнув на Джареда.       Усмехнувшись, Гарри похлопал её по плечу и заверил:       - А вам, Гермиона, поручается самая важная часть плана – найти такое место, где мы сможем это зелье сварить и не попасться.       Мужественно кивнув, Джаред всё же не выдержал тона и пробормотал:       - Мерлин… Мама с ума сойдёт!       Сама профессор Синистра, конечно же, и не догадывалась о том, что задумали её горячо любимый сын и его друзья. Сидя на диване рядом с виновницей торжества, она безмятежно поинтересовалась:       - Как назовёте-то, решили уже?       - Пока обсуждаем, - признался Сириус, добавляя льда в ведёрко с шампанским. – Если девочка, то я думал подобрать что-нибудь простое, вроде Шарлотты…       - Это простое, по-твоему? – хмыкнул Джеймс, а Вэррон уточнила:       - А что считает счастливая будущая мать?       На мгновение прижав ладонь к животу, словно советуясь, Марлин вдруг улыбнулась:       - Деймос. Как моего отца.       - А если будет девочка?       - Нет, Джимми, - мягко возразила она. – Это мальчик. Я точно знаю.       Сидевший со взрослыми Морган после этого заявления вскинул голову, смерил мать настороженным взглядом, а после выскользнул из кресла и почти на цыпочках вышел из гостиной в коридор.       - Ты куда это собрался, малыш?       Выйдя в коридор, Джеймс остановился рядом с Морганом и мягко удержал мальчика, опустив тяжёлую широкую ладонь на костлявое плечико.       Мальчик испуганно замер, словно пойманный с поличным, но снизу вверх взглянул на Джеймса и наконец свистящим шёпотом поделился:       - Дядя Джим, мне нужна иголка... Там, в комоде, есть...       - Зачем? – Джеймс, хитро сощурившись, аккуратно подхватил его и поднял под самый потолок, но Морган лишь недовольно завозился, пытаясь вырваться из хватки.       - Дядя, пусти! Мне надо помочь маме!       - А что не так с твоей мамой?       Он недоумённо нахмурился, и Морган, стыдливо отводя глаза, признался:       - Мама болеет – ты разве не видишь? Ей плохо! У неё внутри надулся шарик, надо сдуть его! А для этого мне нужна иголка.       Джеймс расхохотался – так громко, что далёкий гул голосов в гостиной замер. Раздались торопливые шаги, и в коридор вышла Вэррон.       - Что это вы тут делаете, ребята? – улыбнулась она, но Джеймс, утирая слёзы под очками, лишь махнул свободной рукой, другой крепче прижимая к себе Моргана.       - Мерлиновы я... подштанники… Какой же ты ещё малыш, - пробормотал он, качая головой. – Твоей маме не нужна помощь, Морган, она... Ну, в общем, она справится сама.       - Сама проткнёт себя иголкой?       - Нет, – усмехнулся Джеймс, отпуская мальчика на пол и становясь перед ним на одно колено, так что они оказались почти одного роста. – Тыкать себя иголкой она точно не станет… Малыш, это ребёнок. Внутри у твоей мамы ребёнок.       Личико Моргана удивлённо вытянулось, но почти сразу же он недоверчиво нахмурился, а после и вовсе испуганно побледнел:       - Как же он там будет? Там же ужасно тесно!       - Ему там не тесно, - заверила Вэррон, верно смекнувшая, в чём дело, и подошла ближе, наклоняясь к Моргану. – Он ведь пока совсем маленький – гораздо меньше, чем ты.       - Но что он там делает? – не унимался Морган. – Как он туда попал?       Смущённо кашлянув в кулак, Джеймс с сожалением признался:       - Морган, если я тебе расскажу, твоей маме придётся меня убить.       - Почему убить? Это тайна? – прибавил он, понижая голос до шёпота.       - Нет, - возразила Вэррон, чувствуя, как отчего-то щиплет и щекочет в носу. – Это – очень сильная магия. Когда мама и папа хотят ребёночка, он появляется у мамы в животе. Но это под силу только очень-очень сильным и добрым волшебникам.       Морган нахмурился, что-то напряжённо обдумывая, и даже прикусил губы, чтобы воздержаться от поспешных выводов – Джеймс знал это наверняка, потому что у Антареса и Корнелии была точно такая же привычка. Как и у Сириуса.       - То есть получается, - медленно произнёс мальчик, - что, если я буду добрым, буду хорошо учиться и женюсь – это что, у меня тоже ребёнок будет?       - Вот это логика! – похвалил Джеймс, а Вэррон с улыбкой кивнула:       - Именно так, малыш. Так и будет, только ещё очень не скоро. Может, ты теперь позовёшь ребят? Пора садиться за стол.       Кажется, вполне удовольствовавшись таким объяснением, Морган порывисто обнял поочерёдно каждого из взрослых и взбежал по лестнице – вскоре его голосок зазвенел на втором этаже.       - Такой чудный мальчик, - пробормотала Вэррон, глядя ему вслед.       Обняв её за плечи, Джеймс свободной рукой поправил очки и заметил:       - Это ты ещё Антареса в детстве не видела – тот всем давал жару, даже вспомнить страшно.       - А Гарри? – вдруг спросила она. – Каким он был в детстве?       На мгновение задумавшись, он покаялся:       - Ты права, Гарри и Антареса бы заткнул за пояс. Знаешь, это так странно, - признался он. – В моих глазах он всё ещё ребёнок, а поди ты – уже девочками интересуется.       - Корнелия? – уточнила она, поднимая на него весёлые глаза, и после ответного кивка мечтательно вздохнула: - Первая любовь… Как это всё-таки здорово. Помню, моего первого кавалера звали Маркус. Нам было по пять, и он подарил мне навозного жука.       Рассмеявшись, Джеймс с притворной горечью откликнулся:       - Да уж, мне с ним тягаться будет сложно!       Она одарила его очаровательной улыбкой, но вдруг посерьёзнела.       - Джеймс, - окликнула она, рассеянно теребя пуговицу на его рубашке, - что, если я… Ты не думал, что будет, если я захочу ребёнка? Не сейчас, - поспешно прибавила она, не решаясь взглянуть ему в лицо, - но когда-нибудь… То есть, Гарри – замечательный мальчик, о таком сыне можно только мечтать…       Он с усмешкой оборвал поток её оправданий, прижав пальцы к губам, и, осторожно подняв её лицо, пообещал:       - Я не буду против, ботаник.       Улыбнувшись дурацкому ласкающему прозвищу, она обхватила его руками за шею и нежно прижалась к губам, чувствуя, что теперь от беспокойства не осталось и следа.       - Па! Папа!       Гарри чуть не кубарем скатился с лестницы и, задыхаясь, придушенным шёпотом выпалил:       - Где подарок для Корнелии?       - Уже под ёлкой, - отчитался Джеймс, за талию вновь притягивая отпрянувшую Вэррон, и Гарри чертыхнулся сквозь зубы.       - Пап! Я же говорил, что сам… А! – Он махнул рукой и метнулся в гостиную, едва разминувшись с входившим Антаресом. – Пусти, Терри!       С трудом найдя пергаментный свёрток, перехваченный красной ленточкой, под грудой остальных подарков, он прижал подарок к груди и лоб в лоб столкнулся с Корнелией.       - Что такое, Гарри? – забеспокоилась она, окинув его настороженным взглядом.       - Ты… Можно тебя на минутку? – выдохнул он, откидывая волосы с глаз.       Коротко кивнув, она успокаивающе махнула рукой Гермионе и первой вошла в кухню, где сейчас никого не было. Остановившись у стола, она обернулась, взметнув волосами в воздухе, и с улыбкой поинтересовалась:       - Ну? Что ты хотел мне сказать?       Мужественно вскинув подбородок, Гарри протянул ей свёрток и объявил:       - Я хотел поздравить тебя с Рождеством и пожелать… Вот.       Она, однако же, не спешила принять подарок, дрожащими пальчиками вцепившись в поясок нарядного платья.       - Но мы хотели подарить подарки все вместе, - напомнила она, хотя у неё в глазах он заметил неяркий огонёк любопытства.       Кивнув в знак того, что помнит первоначальный замысел, он вздохнул и признался:       - Я хотел подарить его тебе так… не при всех. Можно?       Покусывая губы, она кивнула – желание узнать, что в свёртке, победило здравый смысл.       Приняв подарок из рук в руки, она сняла незамысловатую обёртку и обнаружила внутри маленькое прямоугольное зеркальце. Оно было грязноватое – наверное, очень старое. Корнелия подняла его к лицу и увидела своё отражение.       - Это – Сквозное зеркало, - объяснил Гарри, смущённо почесав в затылке. – Папа сказал, они с Сириусом пользовались таким, когда их оставляли после уроков в разных кабинетах. Другая его половинка у меня… Если ты захочешь поговорить, нужно будет просто посмотреть в зеркало и сказать моё имя – тогда ты появишься в моём зеркале, а я в твоём.       Корнелия, как заворожённая, смотрела на зеркальце и не могла сказать ни слова. Но наконец она неловко выдохнула:       - Гарри! – и крепко обняла его, чуть не выронив бесценный подарок.       Он обнял её в ответ, сдавил руками так, что самому стало больно, и вдруг, изогнув шею, неловко чмокнул её в щёку.       - Ой, ты что? – весело возмутилась она, отстранившись и прижав пальцы к стремительно краснеющей щеке.       Гарри, и сам весь красный, горячо выдохнул:       - Корни… Мне тебе надо сказать…       Его прервал внезапный детский смех, доносящийся из коридора. Порывисто оглянувшись, Гарри увидел Моргана, который, если судить по хитрому выражению лица, всё прекрасно видел и слышал.       - А что это вы тут делаете? – спросил он, лукаво улыбаясь.       Удушливо краснея, Гарри предупредил:       - Если ты, малявка, кому-нибудь расскажешь…       Он сразу же понял, что погорячился, потому что мальчик вдруг насупился и, пробормотав:       - Я не малявка, - вбежал в гостиную.       Гарри опрометью бросился за ним, но маленький хитрец, пользуясь явно более удачными габаритами, пробился в противоположный конец заполненной людьми гостиной и уже оттуда, прячась за нарядной ветвистой елью, завопил:       - А Гарри с Корни целовались, вот что!       - Морган! – одёрнула Корнелия, краснея так, будто её в кипяток окунули.       Взрослые переглядывались – кто-то с недоумением, кто-то, наоборот, со всевозможным пониманием ситуации. Гарри, подняв голову, встретился глазами с Сириусом и понял, что его наверняка будут ругать. Возможно, даже отлупят и оставят без сладкого. И это в Рождество-то!       Тронув за плечико Корнелию, которая чуть не плакала от обиды и стыда, Марлин строго одёрнула:       - Морган, прекрати немедленно.       - Но они правда целовались! – настаивал мальчик, чем вызвал глумливые смешки Антареса и Джареда.       Марлин, вскинув палец, пригрозила:       - Хватит! Будешь баловаться – продам тебя в Лютном переулке!       Шуточная угроза возымела самый неожиданный эффект: Морган обернулся к матери и смерил её строгим взглядом, совсем как взрослый.       - Да кто же меня такого купит? – вдруг спросил он, а после развернулся на каблуках и бросился прочь из гостиной.       Повисла неловкая пауза. Марлин стояла, мелко дрожа подбородком, так что Гарри, как бы раздосадован он ни был, на мгновение стало её очень жаль – такого обращения она, конечно же, не заслужила.       - Не расстраивайся, - попросил Сириус, обнимая её за плечи, а Антарес пообещал:       - Я поговорю с ним, мам. Не переживай, всё будет хорошо.       - Спасибо, малыш, - поблагодарила Марлин, сама без кровинки в лице.       Однако успокоить Моргана удалось далеко не сразу. Дом уже погрузился во тьму и наполнился мягким сопением спящих, а Антарес всё сидел в комнате брата, пытаясь его утихомирить. Он понимал, что Морган ревнует к ещё не родившемуся малышу – ревнует так отчаянно, что уже надумал всяких глупостей, и, чем меньше времени оставалось до рождения нового Блэка, тем сильнее его обуревали дурные мысли.       - Всё хорошо, - заверил он, ласково погладив братишку по спине, но тот лишь сильнее вжался личиком в подушку. – Вот увидишь – малыш родится, и ты его полюбишь.       - А если он меня не полюбит? – вдруг спросил Морган, поднимая голову.       Задумчиво усмехнувшись, Антарес потянул его за руку, заставляя сесть, и полушёпотом прибавил:       - Рассказать тебе секрет, малыш? Когда должен был родиться ты, мы с Корни тоже здорово перепугались – думали, что мама с папой нас разлюбят, а то и вовсе отдадут тёте Меде.       - Но это же не так, - нахмурился Морган. – Они тебя так любят, особенно папа. И Корни они тоже любят, Терри.       - Вот именно, - улыбнулся он. – Родители не могут разлюбить кого-то из нас, потому что нас стало больше. Даже наоборот – чем нас больше, тем сильнее любовь, ведь мы все такие разные, и каждый выделяется чем-то особенным.       - Как ты тран… трансфигурацией? – выговорил он.       - Может быть. – Антарес пожал плечами. – Хотя, может быть, это и не главная моя особенность.       Задумчиво кивнув, Морган помолчал, а потом вскинул голову и решительно заявил:       - Я, когда вырасту, тоже буду превращаться в животное!       - Почему бы и нет? – одобрил Антарес. – Мне кажется, у тебя получится.       - Конечно, получится, - подтвердила Марлин, входя в комнату.       Понимая, что в этой беседе он явно лишний, Антарес поднялся на ноги и вышел в коридор, но всё же замер у приоткрытой двери, готовый в случае чего тут же придти матери на помощь.       Сев на то место, где только что сидел её старший сын, Марлин осторожно погладила Моргана по волосам и попросила:       - Прости, если обидела тебя, малыш.       - Я не обиделся, - буркнул он, - и я не малыш. Мне уже целых шесть лет!       - А кто же ты тогда? – мягко усмехнулась она. – Сколько бы лет тебе ни исполнилось, ты всегда будешь нашим малышом. Все вы, Морган… Мне так жаль, что я не смогла быть рядом в прошлом году…       - Но ты же не сама захотела в тюрьму, - вдруг заявил он, так что Марлин едва не поперхнулась воздухом.       Антарес за дверью напряжённо замер; по всеобщей негласной договорённости Моргану не стали говорить, что мама в тюрьме. Со стороны это должно было выглядеть так, будто она отбыла в бессрочную командировку.       - Откуда ты знаешь? – с тревогой переспросила она. – Морган, кто тебе сказал?       - Никто, - насупился мальчик. – Знаю и всё. Но ты же была не виновата, мама! Если бы ты могла, ты бы была со мной, правда?       Почувствовав, как к глазам подкатывают тяжёлые слёзы, Марлин обняла сына, и он бережно прижался к её боку, стараясь не придавить живот. И вдруг, сев ровно, он осторожно тронул её живот ладошкой и задумчиво спросил:       - Мамочка, а их там сколько?       Марлин удивлённо улыбнулась:       - Как это – сколько? Один, конечно.       Взглянув на неё с недоверием, Морган осторожно провёл рукой по ткани платья и вдруг покачал головой.       Поняв, наконец, что помощь не понадобится, Антарес направился в свою комнату, на ходу думая о том, что Морган очень часто рассуждает о таких вещах, знать о которых просто не мог. Уж не обладает ли его братишка даром предвидения? Ведь и у Корнелии интуиция такая, что остаётся только позавидовать и верить на слово. Хотя может статься так, что всю наиболее ценную информацию он получает от Кикимера – недаром он сильнее всех детей привязан к домовику, видя в нём не только слугу, но и товарища по играм, почти что друга.       Затворив дверь и включив свет, он ухватился за воротник собственного свитера, но вдруг почувствовал под пальцами лёгкую щекотку и, включив ночник, наклонился, чтобы рассмотреть находку.       Это оказался волосок – очень длинный и тонкий, так что воспоминания об утреннем приключении, всколыхнувшиеся было, тут же стихли. Нет, этот волос был светлым, но без чудесного медового отлива как у Корнелии или мамы – скорее, благородная платина.       Если только…       Испустив громкий одиночный смешок, он поспешно прижал кулак к губам, а после ринулся к письменному столу и, достав из ящика пустую пробирку, осторожно затолкал волос внутрь. Сил ждать до утра не было и он, сжимая пробирку в кулаке, вышел в коридор и, приоткрыв дверь напротив, скользнул в спальню сестры.       Склонившись над кроватью, он легонько потормошил Корнелию и сел рядом.       - Корни… Корни! Просыпайся, лапочка, - напутствовал он, когда сестра сонно заморгала.       - Терри? – окликнула она, переворачиваясь на спину. – Который час?.. – Бросив взгляд на стоявший на тумбе будильник, она приподнялась на локтях и, скосив глаза на заворочавшуюся Гермиону, предупредила: - Мама будет недовольна, если застанет тебя здесь.       - Зато ты будешь очень довольна, - предупредил он и ухмыльнулся с видом бывалого фокусника.       Обещание возымело отрезвляющий эффект: ещё раз сморгнув, Корнелия села на постели и с плохо скрываемым восторгом переспросила:       - Ты что, достал волосы Нарциссы?       - Лучше, - откликнулся он, польщённый её верой в его всемогущество, и продемонстрировал сестре пробирку с одним-единственным волоском. – Я достал волосы старшего Малфоя.       Громко щёлкнул замок, и Гарри первым вошёл в комнату.       - Проходи, - пригласил он. – Папа сказал, всё здесь. Какие-то вещи могли остаться в Годриковой Лощине, но большая часть в этих коробках.       Он махнул рукой на высившуюся до самого потолка стопку картонных коробок, к каждой из которых была приклеена маленькая табличка с инициалами «Л. П.». Лили Поттер.       Оглядев предполагаемый фронт работ, Уилл засучил рукава.       - Корнелия сказала, твоя мама была маглорождённой? – уточнил он, подставляя табурет и протягивая руки за самой верхней коробкой.       - Да, - подтвердил Гарри. – Папа рассказывал, у неё есть ещё сестра, но они разругались давным-давно – та не выносит волшебства, понимаешь?       - Прям как мой отец, - пропыхтел Уилл, протягивая коробку Гарри, и вдруг почувствовал, как гладкий картон выскальзывает из пальцев. – Ой, держи крепче!       Миновав протянутые руки, коробка грохнула об пол, так что мальчишки испуганно притихли; разумеется, Гарри спросил у отца разрешения посмотреть мамины вещи, но лишнее внимание привлекать было явно ни к чему. К тому же, он обещал, что займётся осмотром утром, а не посреди ночи.       В коридоре было тихо, и Гарри наклонился, поднял с пола несколько листков и всмотрелся в них. Один оказался страницей из старого издания «Истории магии» Батильды Бэгшот, другой – из руководства по уходу за метлой для самых маленьких. Третий был исписан от руки бисерным почерком. Поднеся листок к настольной лампе, он прочёл:       Дорогой Бродяга!       Спасибо, огромное тебе спасибо за подарок на день рождения Гарри! Он всё ещё остаётся у мальчика самым любимым. Гарри всего только год, а он уже летает на твоей игрушечной метле и выглядит страшно собой довольным – прилагаю снимок, посмотри сам. Как ты знаешь, метёлка поднимается над землёй всего на два фута, но Гарри уже едва не прикончил кошку и расколотил кошмарную вазу, присланную на Рождество Петунией (вот тут мне жаловаться не на что). Разумеется, Джеймс находит всё это забавным, говорит, что мальчик станет великим игроком в квиддич. Нам пришлось убрать и упаковать все безделушки, и теперь мы не спускаем с него глаз, когда он летает по дому.       День рождения прошёл очень тихо, Марлин наверняка писала тебе об этом. Кроме неё и ваших малышей в гости к нам заглянула лишь старая Батильда, которая всегда была к нам добра, а Гарри попросту обожает. Мы с Джеймсом надеялись, что появятся Римус или Аврора, но они даже не смогли придумать убедительных причин, почему не приедут. Эв сослалась на то, что Джаред приболел – может, это и так, но мне слабо верится. Кажется, Джеймс чувствует себя виноватым в том, что мы так отдалились в последнее время. Я пыталась поговорить с ним об этом, но он ничего не хочет слушать. Может быть, когда ты вернёшься, у тебя получится его разубедить.       Мы так жалели, что ты не смог появиться, но, конечно, Орден прежде всего, да к тому же Гарри ещё не настолько вырос, чтобы понять, что это его день рождения. Джеймса начинает немного расстраивать необходимость сидеть здесь, будто взаперти, он старается не показывать этого, но я же вижу. А тут ещё Дамблдор никак не вернёт его мантию-невидимку, и это лишает Джеймса возможности совершать хотя бы небольшие вылазки. Если ты сможешь нас навестить, это его очень обрадует. В прошлые выходные к нам заезжал Хвостик, по-моему, он чем-то подавлен, хотя, вероятно, всё дело в новости насчёт Аласера. Я, услышав её, целый вечер проплакала. Как бы я ни относилась к их семье, профессор не заслужил такого предательства.       Батильда забегает к нам почти каждый день. Она очаровательная старушка, рассказывает о Дамблдоре совершенно поразительные вещи – не уверена, что он был бы доволен, узнав об этом! Не знаю, впрочем, можно ли им верить, потому что мне кажется невероятным, чтобы Дамблдор мог дружить с Геллертом Гриндевальдом. Я лично думаю, что Батильда просто помешалась!

С любовью, Лили

      Руки и ноги Гарри точно онемели. Он стоял совершенно неподвижно, держа в ничего не чувствующих пальцах чудесный листок, а внутри у него происходило что-то вроде безмолвного извержения вулкана, выбрасывавшего смешанные в равных долях радость и горе. С трудом доковыляв до кресла, он сел.       - Ты что? – придушённым шёпотом выдохнул Уилл.       Гарри покачал головой и перечитал письмо ещё раз, но не понял ни слова, приглядываясь к почерку. Мама выводила «у» точь-в-точь как он. Гарри просмотрел всё письмо – эта буква везде была одинакова и каждый раз воспринималась как приветливый взмах руки из-за прозрачной завесы. Письмо было невероятным сокровищем, доказательством того, что Лили Поттер жила, действительно жила на свете, что её тёплая рука скользила вот по этой странице, выводя чернилами вот эти буквы, эти слова, слова о нём, Гарри, её сыне.       Закусив губы, он поманил Уилла свободной рукой и, когда тот спрыгнул с табуретки, показал ему письмо. Прочитав пару абзацев, он умилённо улыбнулся и вернул лист Гарри. А сам он вдруг обратил внимание на то, о чём на самом деле говорилось в письме.       Что это за Орден, из-за которого Сириусу пришлось оставить семью – и это когда Корнелии и года не исполнилось? Почему папа вынужден сидеть взаперти? И зачем Дамблдору понадобилась мантия-невидимка – разве он не умеет сам становиться невидимым или не мог взять любую другую? Конечно, такие мантии редко встречаются, но не до такой степени…       А ещё Дамблдор и Гриндевальд… Про последнего Гарри знал совсем немного; помнил только, что он – тёмный волшебник, куда страшнее Волдеморта, и что Дамблдор его победил ещё в сороковых. А мама пишет, что они были друзьями…       Но куда больше, чем великие волшебники, его заинтересовали три имени – Римус, Аврора и Джаред. Выходит, они были знакомы уже давно, задолго до встречи в Хогвартс-экспрессе?       Гарри как раз хотел поделиться соображениями с Уиллом, но Арлингтон вдруг вскрикнул и отбросил книгу, которую только что открыл. Гарри в испуге вскочил на ноги и увидел, как со страниц книги, шипя и извиваясь, сползла самая настоящая змея. Очевидно, книга была заколдована так, что иллюстрации оживали, стоило открыть книгу. Впрочем, рассуждать особо было некогда, потому что змея, повернув крупную треугольную голову к Гарри, сжалась, как взведённая пружина, и угрожающе зашипела.       На какое-то мгновение Гарри вдруг показалось, что комната наполнена змеями, и их шипение доносилось до него со всех сторон. Но других змей видно не было, и, подняв голову, он понял, что шипение, которое он слышал до этого, издавал Уилл.       Змея, казалось, тоже внимательно слушала и неожиданно передумала нападать, а только свернулась клубком и больше не шевелилась.       Уилл, едва дыша, достал палочку.       - Випера эванеско! – приказал он, и змея исчезла в облаке чёрного дыма.       Гарри глазам не мог поверить. Ещё при первой встрече он подумал, что Уилл полон сюрпризов, но это уж…       - Так вот, что с тобой не так, - прошептал он, всё ещё не в силах отдышаться. – Ты – змееуст!       - И что? – откликнулся Уилл, вытирая выступившую на лбу испарину.       - Ты говоришь со змеями, вот что! – озвучил Гарри очевидное и, взяв себя в руки, терпеливо объяснил: - Уилл, так могут далеко не все волшебники… Да что там, почти никто не может! И это не слишком хорошо.       - Не слишком хорошо? – передразнил он. – Да если бы я не приказал этой змее, она бы бросилась на тебя!       - Я тебя не виню, - огрызнулся Гарри и подошёл ближе, чтобы быть с ним лицом к лицу. – Спасибо за то, что выручил. Но всё-таки змеи – тёмные твари, сам понимаешь. Те, кто говорит на их языке, всегда были тёмными волшебниками, практиковавшими не ту магию, которую можно использовать во благо.       - Но я ведь не такой, - возразил Уилл, сдвинув брови, и Гарри поспешил согласиться:       - Я знаю. Я тебе верю. Но ты не говори больше никому об этой своей особенности, ладно? Мало ли, как другие воспримут.       - А ты сам? – уточнил он, сощурившись. – Неужели не расскажешь?       Тут он попал в точку – у Гарри руки чесались схватиться за Сквозное зеркало и рассказать всё хотя бы Корнелии. Но он неимоверным усилием воли заглушил этот порыв и очень серьёзно пообещал:       - Я никому не скажу.