***
Подняв воротник куртки, Джеймс поёжился от гулявшего на пригорке сквозняка и осмотрелся. С холма открывался потрясающий вид на Хогсмид, он это заметил ещё школьником, но лишь теперь задумался о том, насколько это странно – разбивать кладбище выше деревни, предоставив собственным покойникам вечное право наблюдать за живыми. Он стоял перед камнем, вогнанным в землю чуть в стороне от остальных – он сам выбрал надгробие, находя в этом странное мстительное удовольствие. Словно это могло хоть как-то поправить то, что случилось. За спиной он услышал лёгкие шаги. - Так странно, правда? – окликнул он, не оборачиваясь. – Человек один, а могилы сразу две. Подойдя к другу вплотную, Сириус с ненавистью посмотрел на плиту из серого гранита и фыркнул сквозь зубы: - Одна для человека, вторая – для крысы. - Тебе не жаль? – рассеянно спросил Джеймс. - Его? Нет. Я жалею лишь о том, что сам его не убил. Ну да пусть так… Как говорят французы, нет человека – нет проблемы. Искоса взглянув на него, Джеймс со странным отупением вдруг подумал о том, когда же всё пошло наперекосяк. Где была та точка невозврата, после которой они потеряли друга и приобрели вместо него подлого предателя, пищащего доносы точно в ухо Волдеморту? - Мораг сказала, он спас её, - заметил он, припомнив путаный рассказ девочки о том, что произошло на берегу. – Вытащил из воды. Глухо фыркнув, Сириус промолчал – очевидно, этот козырь ему крыть было нечем, и тогда Джеймс задал очередной вопрос: - Как думаешь, он мог сожалеть о том, что сделал? - Сохатый, да брось ты… - вздохнул он с горечью. – О каком сожалении может идти речь? Для него дорога была лишь собственная облезлая шкура, а о тебе и твоей семье он даже не думал. Ты всегда за него заступался, сколько себя помню. – Он взглянул на камень с таким отвращением, словно готов был плюнуть на могилу. – Пригрели змею на груди… - Может быть, и так, - согласился Джеймс. – Но, с другой стороны, грудь наша была не слишком-то горяча. Он не смотрел на Сириуса, но по звенящей тишине справа от себя понял, что попал – безошибочно нащупал ту самую болезненную точку, от которой по всему его естеству расходились огненные волны тока. Не болит, просто есть – потому так страшно. - Не говори пока Вэррон, - попросил он, когда молчание затянулось. – Я хочу сам рассказать ей, когда буду готов. - О чём вопрос, - откликнулся Сириус, сунув руки в карманы. – Джеймс… Я тут подумал… Точнее, мы с Марлин. Может… Гарри лучше пожить у нас? - Что?.. - Какое-то время, хотя бы это лето! – поспешно прибавил Блэк. – Сохатый, постарайся понять. Ему сейчас едва ли не хуже, чем тебе. Но он мальчик, совсем ещё ребёнок… Он же ничего не понимает. Сама мысль о разлуке с сыном была невыносима, но потом Джеймс вспомнил тот взгляд, каким наградил его Гарри в Визжащей хижине, ту ненависть, с которой он кричал… Скрепя сердце, он отрывисто кивнул. Сириус забрал детей из Хогвартса уже следующим вечером, не дожидаясь объявления результатов экзаменов и банкета по случаю окончания учебного года. Гарри как раз раскладывал свои вещи в отведённой ему комнате – пришлось в экстренном порядке переделать бывшую игровую, - когда в дверь негромко поскреблась Корнелия. - Я сейчас не хочу разговаривать, Корни, - честно предупредил он. - Понимаю, - кивнула она. – Я просто тут посижу, можно? Отказать ей было выше его сил, и Гарри просто кивнул, отворачиваясь к шкафу. Она прошла и села на край кровати, поджав одну ногу под себя, а следом за хозяйкой в спальню протиснулся Кикимер. - Мисси Корнелия, - проквакал он, поочерёдно кланяясь волшебникам, - мастер Гарри… Хозяйка Марлин велела передать, что ужин подадут через четверть часа. - Спасибо, Кикимер, - откликнулась Корнелия и улыбнулась – что ни говори, а она рада была его возвращению домой. А уж как обрадовался Морган! Оглядев комнату, она рассеянно оценила: - Симпатично получилось. Хотя обои я бы выбрала потемнее. Не зная, что ответить, Гарри рассеянно кивнул. - Я рада, что ты здесь, - продолжала она, не в силах выносить давящей на уши тишины. – И всё же я бы предпочла, чтобы сейчас ты был вместе с Джеймсом. Глядя ему в спину, она видела, как Гарри замер, но проигнорировала его безмолвное предупреждение и продолжила: - Ему сейчас очень нужна поддержка – совсем особого рода поддержка, Гарри. И помочь ему можешь только ты. - Ты хоть понимаешь, что ты несёшь? – огрызнулся он, наконец отворачиваясь от полок и становясь с ним лицом к лицу. – Если ты пришла сюда, чтобы говорить глупости, Корнелия, то тебе лучше подождать меня внизу. На мгновение сжав губы, она зло отчеканила: - Да, я такая и есть. Я – с Гриффиндора, Мерлин тебя раздери! Я бесстрашная и глупая! И поэтому я могу себе позволить защитить тебя – кажется, я имею на это хоть какое-то право. Понимая собственную оплошность, он осторожно взял её руку в ладони и признал: - Прости. Ты вовсе не глупая. Я лишь хотел сказать, что… - Я поняла, что ты хотел сказать, - объявила она. – Но я никому не позволю тебя обидеть. Твоя боль слишком дорого мне обходится. Даже если ты сам себя обижаешь, как сейчас. - Ты и теперь будешь это говорить, да? – уточнил он крепнущим голосом и выпустил её ладонь. – Говорить, что он невиновен, что это всё… как ты там говоришь? А – роковая случайность! - Гарри, он был под действием Империуса… - С чего ты его защищаешь?! – взорвался Гарри. – Он – убийца! - Он – твой отец! – в том же тоне выпалила Корнелия. – И мой крёстный! И я защищаю его потому, что я люблю тебя и не хочу, чтобы тебе было больно! Испустив неопределённый гортанный рык, он обогнул её, стараясь не задеть плечом, и вышел в коридор, намереваясь раз и навсегда закончить этот разговор, но она бросилась за ним. - Гарри, постой! Да погоди же ты, дай мне объяснить! - Что происходит? – строго уточнил Сириус, останавливаясь на верхней ступеньке лестницы – должно быть, их крики переполошили весь дом. - Гарри!.. Догнав, наконец, она схватила его за предплечье, но он вырвался и оттолкнул её так, что она отлетела в стене, больно стукнув о камень лопатками. Стоявшая за спиной мужа Марлин тихо ахнула: - Корни… Поняв, наконец, что натворил, Гарри обвёл всю семью глазами, поочерёдно встречаясь взглядом с каждым из Блэков, а после наконец взглянул на Корнелию, которая испуганно замерла, не в силах пошевелиться. - Не прикасайся ко мне, - отчеканил он и, не прибавив ни слова больше, бросился обратно в спальню. Несколько секунд Корнелия стояла навытяжку, а после на нелепо высокой ноте окликнула: - Мам… Мамочка!.. – и, разрыдавшись, бросилась к Марлин. - Корни! Ну что ты, что ты, моя девочка, не плачь… - увещевала она, гладя дочку по волосам. – Ударилась? Всё пройдёт, моя милая, до свадьбы заживёт… Нет, Сириус! – шикнула она на мужа, стоило тому сделать шаг по направлению к двери. – Не трогай его сейчас. - Что, прикажешь ждать, пока он весь дом разнесёт? – огрызнулся он, но в глубине души понимал, что она права. Протянув руки, он как мог ласково поманил: - Иди ко мне, лапочка. Вот так, - удовлетворённо вздохнул он, когда всхлипывающая Корнелия прижалась к его плечу, - никто папину звёздочку не обидит. Пойдём со мной, родная. Он увёл её, а Антарес на мгновение задержался, обернувшись к матери. - Сама справишься? – уточнил он. Погладив сына по щеке, Марлин со слабой улыбкой заверила: - Конечно. Проверь, как там младшие, ладно? Всё будет хорошо, золотце. Кивнув, он на мгновение крепко обнял мать и прошептал: - Я тебя люблю, мам. - Я тебя тоже, малыш, - улыбнулась она, клюнула его в висок и отпустила. – Иди. Я справлюсь. Оглядываясь, он всё же спустился вниз по лестнице, а Марлин помедлила секунду, но всё же открыла дверь и вошла в спальню. Гарри лежал на кровати пластом, вцепившись в подушку с такой молчаливой яростью, что, казалось, его пальцы готовы прорвать ткань. Постояв немного на пороге и не встретив сопротивления, Марлин прошла вглубь комнаты и села на край кровати, опасаясь задеть его ноги. - Не думай, что я не понимаю, как тебе больно, - произнесла она наконец, и Гарри неопределённо фыркнул: - Это вряд ли. - Гарри, все кого-то теряют, - тихо произнесла она. – Пожиратели смерти убили всю мою семью, не пожалев даже детей. Меня и Терри лишь чудом не оказалось среди них. Она никогда не говорила об этом, и Гарри повернул голову, силясь в полумраке разглядеть её лицо. - Они пришли в дом моих родителей ночью, думая застать врасплох, - продолжала Марлин. – И у них получилось. Когда туда прибыли члены Ордена, было уже слишком поздно. Никого не осталось. Я – последняя МакКиннон… А Мораг? Она только что потеряла отца. - Он же не умер, - возразил он, но Марлин лишь горько усмехнулась: - Гарри, Регулус хуже, чем мёртв. Что такое тело без души? У Гарри в животе похолодело. Он сел, пытаясь представить, как это – потерять душу, но не смог, отчего-то особенно остро чувствуя ток крови в собственных сжатых кулаках. - И это не всё, на что способен Волдеморт, - угадала Марлин его мысли. – В прошлый раз он творил ужасные вещи и заставлял других делать то же самое. Никто не хотел умирать, поэтому некоторые соглашались добровольно, а тех, кто был не согласен, он жестоко пытал, а после убивал. - Но он жив, - выпалил Гарри и поднял голову. – Почему Джеймс Поттер всё ещё жив?.. Почему?! Скажи мне! Почему?! Он боролся с этим с тех самых пор, как они покинули Визжащую хижину, но всё-таки это настигло его и ударило с такой силой, что он согнулся пополам, уткнувшись лбом в собственные колени и надрывно захрипел, пытаясь выпустить блуждавшую в нём боль. Испуганная его криком, Марлин всплеснула руками и обхватила его за плечи, изредка коротко целуя его голову и повторяя, как заведённая: - Тише… Тише, мальчик мой… Тише… Он попытался вырваться, но она держала его крепко. Он едва не прокусил себе губу, борясь с горестным воем, разрывающим грудь, но в конце концов лишь глухо простонал: - Мама… - Тише, родной, - повторила Марлин и сморгнула тяжёлые слёзы. – Всё пройдёт, золотце, я тебе обещаю, всё пройдёт! Когда-нибудь станет легче, вот увидишь… Но он не верил, не мог поверить её щекотному шёпоту, потому что знал – эта рана не заживёт уже никогда. В это время в спальне за стеной Сириус пытался успокоить Корнелию, чувствуя, что получается у него откровенно паршиво. Заставив дочь наклониться над раковиной, он бережно смыл застывающие слёзы у неё со щёк, но новые и новые солёные капли продолжали стекать из глаз. - Ну, получит Поттер у меня по первое число – пусть только в себя придёт, - пообещал он, но Корнелия вдруг крепко ухватила его за руку и со слезами на глазах попросила: - Не надо, папа. Не обижай Гарри… Она снова всхлипнула, не успев прижать ладонь к носу, и слёзы всё-таки пролились. - Ну что ты, звёздочка? – переполошился он, опуская осторожные ладони ей на плечи. – Я не собирался его обижать. Да я глотку перегрызу любому, кто хоть пальцем тронет моего крестника! С Гарри всё будет в порядке, ты что… - Пап… Я люблю его… В первую секунду остолбенев, Сириус всё же вздохнул с облегчением и даже позволил себе улыбнуться. - Вот оно что, - покачал он головой и ласково погладил дочь по щеке. – Быстро же ты выросла – я и не заметил… Корни, послушай меня. Любовь – это прекрасное чувство, самое, наверное, сильное из всех, сильнее ненависти и злобы. Но мы никому не причиняем боль так часто, как тем, кого мы любим. Я даже не могу представить, что сейчас чувствует Гарри, но ему наверняка очень плохо. И пока что, будь добра, не делай ему больнее. Подожди. - Думаешь, мы помиримся? – уточнила она с такой надеждой, что глаза засияли в полумраке. - Конечно. Просто подожди. Всё как-нибудь наладится. Нервно, как-то дёргано кивнув, она обхватила его руками, а Сириусу вдруг вспомнился тот день, когда они встретились впервые – после почти недели ужаса, боли и догадок о том, что же будет, если вдруг… если только… Роды прошли очень тяжело, так что целители, кажется, сами удивились, что удалось спасти и мать, и ребёнка. Их ребёнка, повторил Сириус про себя и поёжился. В палате из-за задёрнутых плотных штор стоял полумрак, и всё же ему хорошо было видно, как они спят: Марлин и рядом с ней маленькая девочка – совсем ещё незнакомая, но уже любимая. - С ней всё будет хорошо? Марлин открыла глаза и посмотрела на мужа. В её взгляде не было страха или горечи – лишь странная отрешённость, словно ничего уже нельзя было поправить. Он подошёл к койке и осторожно сел на край. - Конечно, - кивнул он. – Через неделю максимум я заберу вас отсюда. Она лишь устало кивнула в ответ – борьба за две жизни сразу совсем измотала её. - Я скучаю по Терри, - вздохнула она. – Так хочется домой… - Скоро, маленькая, - пообещал он, погладив её по щеке. – Скоро всё закончится. Ты знаешь, - поделился он после непродолжительного молчания, - я тут подумал… Может, стоит пока оставить Терри твою фамилию? Подняв на него глаза, Марлин смерила мужа непонимающим взглядом. - Но, Сириус… Ты ведь хотел… - Я знаю. Но теперь, когда… В общем, этому миру нужно больше МакКиннон. Он старался говорить мягко, не делать больно, но её глаза всё равно наполнились слезами. Однако, когда их взгляды встретились, Сириус понял, что в этих слезах кроме боли и отчаяния была ещё и благодарность. - Ведь Терри – наш первенец, - напомнила она так, будто он способен был хоть на минуту забыть об этом. – Ты готов пойти на это? - Ради тебя – да, - без сомнений откликнулся он. – А у нас будут ещё мальчишки. Может, и девчонки, - прибавил он, когда малышка, побеспокоенная шелестом голосов, тихонько захныкала. - Тш-ш-ш… Тише, золотце, - прошептала Марлин и вдруг предложила: - Хочешь подержать? - Ты уверена, что я справлюсь? – со смешком отозвался Сириус, надеясь, что его нервозность незаметна. Сложив руки, как показывал Лунатик, он осторожно принял ребёнка у жены. Девочка оказалась неожиданно лёгкой, будто сотканной из воздуха, и такой горячей, что он на секунду испугался, не заболела ли она – но только на одно мгновение, не дольше. Обычная для новорождённых краснота уже спала, и теперь её кожица стала такой лилейно-белой и нежной, что грозила порваться от неосторожного дуновения. На макушке пробивался золотистый пушок – того же оттенка, что и волосы Марлин в детстве. Что ж, по крайней мере, девочка вырастет красавицей, как и её мать. И всё же Сириус жалел, что в ней нет ничего от Блэков, от него самого, кроме имени, которое отец ещё вчера начертал на гобелене в гостиной. Корнелия Элизабет Блэк. - Корнелия… - прошептал он, удивляясь тому, насколько ей подходит выбранное бабкой имя. И, как ни стыдно было признаться, кажется, лишь теперь он по-настоящему понял, что стал отцом. – Корни… Звёздочка моя… Будто отреагировав на призыв, девочка открыла глаза, и Сириус тихо ахнул – радужка была кромешно-чёрной, точно того же колера, что у Регулуса. Что и у Беллатрисы, напомнил он себе и теснее прижал к груди свёрток из одеяла. - Тише, лапочка… Всё будет хорошо. Папа не даст тебя в обиду.***
После раздела движимого и недвижимого имущества, которого оказалось не так уж много для представителя столь состоятельной фамилии, пришла пора переходить к особо важному пункту завещания Регулуса Арктуруса Блэка, который был лично им помечен как «непременный к исполнению». Коротко вздохнув, поверенный мистер Аткинс продолжил читать: - «Опеку над моей несовершеннолетней дочерью, Мораг Саргон МакДугал, я вверяю моему старшему брату, Сириусу Ориону Блэку Третьему, как старшему прямому потомку рода Блэк из ныне живущих. В случае его смерти или недееспособности, данная обязанность переходит к его жене, Марлин Антонии Блэк, в девичестве МакКиннон. При наличии особых обстоятельств, предполагающих неспособность обоих супругов Блэк выполнить условия данного завещания, опеку над Мораг до её совершеннолетия я доверяю своему ближайшему другу, Авроре Прозерпине Синистра». Коротко взглянув на присутствовавших здесь же означенных дам и мистера Блэка, поверенный задержал взгляд на сидевшей между двумя Блэками девочке – очевидно, той самой дочери. - Ваш отец также просил передать Вам письмо, мисс МакДугал, - объявил он, и Мораг впервые за всё время пребывания в кабинете подняла глаза. - Он написал мне письмо? – уточнила она тоном, полным недоверия. Не желая быть голословным, мистер Аткинс извлёк из бювара пергаментный конверт и, привстав, через стол подал его девочке. - На конверт наложены чары, - объяснил он, - так что никто, кроме Вас, открыть и прочесть письмо не сможет. Благодарно кивнув, она приняла конверт и стиснула в пальцах, уронив бледные ладони на колени. С неуместным в его профессии сожалением Аткинс отметил, что девочка наверняка нездорова – лицо её было серым как у человека, который долгое время не видел солнечный свет, под глазами залегли глубокие тени, а в чёрных волосах – о, ужас! – местами блестела ранняя седина. Слухи ходили самые разные, и всё же Аткинс, будучи человеком смекалистым, догадался, что многие из них правдивы, и его клиент действительно погиб на глазах у собственной дочери. Впрочем, называть ли это гибелью, Аткинс не знал – подобные терминологические тонкости были вне его компетенции. Предоставив взрослым подписывать бумаги, Мораг жестом спросила разрешения и вышла в коридор нотариальной конторы. Сев на низкую козетку под окном, она вскрыла восковую печать и развернула пергамент. Мораг, - было написано в нём аккуратной скорописью с множеством росчерков. если ты читаешь это письмо, меня наверняка нет в живых – кажется, именно так начинаются подобные письма в старинных романах. Но жизнь не всегда похожа на красивую сказку, а потому позволь мне изложить то, что я считаю нужным, в вольной форме, пусть она и покажется тебе несколько сумбурной. Я не знаю, сколько тебе лет, где ты сейчас, что ты пережила за последние годы и слышала ли когда-нибудь о моём существовании, но смею предположить, что, если это письмо нашло тебя, я распрощался с жизнью, не успев причинить тебе много боли. Ты наверняка знаешь, что я осуждён за массовые убийства маглов и волшебников, что я был и остаюсь Пожирателем смерти, и я не считаю нужным тебя разуверять – за мои грехи буду расплачиваться лишь я сам, и мне не хотелось бы, чтобы они тяготили твою душу. Считаю нужным заверить тебя лишь в одном – моя вера в правоту и всемогущество Тёмного Лорда пошатнулась и обрушилась подобно Вавилонской башне, и теперь, понимая заблуждения моей юности, я готов вступить с ним в неравный бой. Я не призываю тебя биться с ним наравне со мной, но и не прошу тебя отступать, потому что решения подобного рода каждый человек должен принимать самостоятельно. Уповаю лишь на то, что тебе достанет благоразумия, и ты примешь правильное решение. Прости, что не нашёл для тебя больше слов. В конце концов, никакие слова не смогут искупить моего отсутствия в твоей жизни, и это – то, о чём я в глубине души буду горько жалеть до конца моих дней. Не забывай, моя милая, что внутри тебя сокрыто слишком много сокровищ, и не смей ни на секунду усомниться в собственной уникальности. Я лелею надежду, что когда-нибудь ты всё поймёшь и примешь мой выбор. Часть меня навсегда останется у тебя внутри. Помни меня изо всех сил.Твой отец, Регулус Арктурус Блэк
- Ты в порядке? Подняв голову на вышедшего из кабинета Сириуса, она ответила не сразу, а для начала вновь опустила глаза на письмо, вчитываясь во что-то, чего он не видел, а после вдруг медленно коснулась собственного виска. - Он что-то спрятал у меня внутри, - прошептала она, удивляясь тому, насколько правильно звучат эти слова. – В моей голове… Какое-то воспоминание. Он хотел его забрать, но не успел… Мистер Блэк, как же это может быть? - Может, - после непродолжительного молчания подтвердила Аврора. – Такие шутки были вполне в духе Регулуса, когда мы учились в школе. - Но его можно как-то достать? – спросила Мораг, переводя взгляд с одного взрослого на другого. Подойдя к племяннице, Сириус осторожно опустил руку ей на плечо. - Мы сделаем всё, что от нас зависит, Мораг, - пообещал он, и она скупо кивнула, водя пальцами по подписи на пергаменте. - Можно мне его увидеть? – спросила она, понимая, насколько глупо звучит такая просьба – ведь какой смысл навещать тех, кто ничего не помнит и не чувствует? Но Сириус неожиданно кивнул и протянул ей руку. - Конечно, - заверил он. – Я провожу тебя, если ты не против. Они трансгрессировали к самому порогу больницы святого Мунго. Миновав регистратурную стойку, у которой змеилась очередь жаждущих помощи, они прошли к лестнице и поднялись на пятый этаж, остановившись перед дверью в отделение с табличкой: «Недуги от заклятий». - Ты уверена, что хочешь этого? – уточнил Сириус, обернувшись к Мораг, и она решительно кивнула: - Да. Я хочу видеть отца. Беззвучно вздохнув, он открыл дверь и пропустил её в длинный коридор отделения. Им навстречу тут же выглянула полная целительница с целой копной бледно-рыжих кудряшек. - Мистер Блэк! – улыбнулась она. – Добрый день. А кто Ваша юная спутница? - Здравствуйте, Айрин, - откликнулся он, опустив руку Мораг на плечо. – Я хотел бы навестить брата. Скользнув взглядом по осунувшемуся личику Мораг, целительница, должно быть, всё поняла и жестом пригласила следовать за ней. Большинство дверей были открыты, и за ними виднелись палаты – по всем признакам было понятно, что они являются постоянным обиталищем пациентов. - Здесь пациенты на длительном лечении, - тихо объясняла Айрин преимущественно для Мораг. – Непоправимые повреждения от заклятий. Конечно, с помощью сильных лекарственных зелий и чар в удачных случаях мы добиваемся некоторого улучшения. - А Регулус Блэк? – уточнила она. – Ему может стать лучше? Целительница с прискорбием вздохнула: - Моя милая… Поцелуй дементора – это совсем особый случай. Мы не можем знать наверняка, до какой степени повреждается память пострадавшего, а потому подобрать лечение невозможно. Она остановилась у последней двери справа и с состраданием взглянула на Мораг. - Только недолго, - предупредила она, открывая дверь. Палата была рассчитана на одного. В отличие от тех, что видела Мораг, идя по коридору, эта смотрелась совсем нежилой – здесь не было совершенно никаких личных вещей, разве что постельное бельё явно было не казённым, а пошитым специально и очень дорогим, насыщённого изумрудного цвета. Регулус сидел на краю кровати, спустив ноги на пол и придерживаясь левой рукой за спинку в изножье. Первым подойдя к брату, Сириус тронул его волосы, пригладив до скрипа намытые пряди, зачем-то поправил узел шейного платка и шепнул: - Привет, Рег… - Разве он слышит? – удивилась Мораг, на слух определив присутствие целительницы за спиной. - Трудно сказать, - откликнулась та, качая головой. – Официальная медицина считает, что нет. Он теперь всегда так – сидит, если посадить, ходит, если повести. Ведь мышечная память сохраняется. Волком взглянув на неё, Мораг вдруг потребовала: - Оставьте нас на пару минут. Поначалу оторопев от её тона, Айрин переглянулась с Сириусом и, прочитав в его взгляде безмолвное подтверждение приказа, вышла за дверь. Приблизившись к койке, больше напоминавшей царское ложе, Мораг опустилась на одно колено и снизу вверх всмотрелась в лицо Регулуса, не выражающее совершенно ничего, будто он спал с открытыми глазами. Может, он и в самом деле спал – ведь никому не придёт в голову опустить ему веки… Протянув руку, она осторожно коснулась его ладони и тут же отдёрнула – кожа была горячей, как от печки, как у самого обыкновенного живого человека. - Пап… - прошептала она и, прижав ладони к лицу, отвернулась. Тихо вздохнув, Сириус обхватил её плечи руками, помог подняться на ноги. - Не надо, - коротко попросил он. – Не рви себе сердце, милая. - Это всё я, Сириус… - прошептала она. – Я не смогла вызвать патронус… Это я виновата… Она прижалась к нему, при каждом выдохе издавая не девичий, да и вообще не человеческий, а какой-то чаячий вскрик, но она плакала – Мерлин раздери, наконец-то плакала! Ей было легче. - Ну что ты, маленькая… - прошептал Сириус, осторожно погладив её по волосам. – Всё пройдёт. Не плачь, Мораг… Всё пройдёт… - Жалко его, - вздохнула медсестра в приёмном покое, сквозь окно глядя на то место, где трансгрессировали Сириус и Мораг. – Говорят, Блэк не был виновен… Представляешь, каково это – брат двенадцать лет отсидел в Азкабане ни за что, а потом ещё и подвергся поцелую дементора? - Даже представлять не хочу, - откликнулся её сменщик, убирая карточку обратно в шкафчик и закрывая его с громким отчётливым щелчком. В ту же секунду снаружи прогремел взрыв.