Лили Поттер. 30 января 1960 года – 31 октября 1981 года Любимая жена и мать. Последний же враг истребится – смерть.
Он никогда не понимал смысла этой надписи, почему-то напоминавшей о Пожирателях смерти, но всё равно скользил взглядом по буквам, будто кто-то читал ему вслух старую-старую сказку об очень злом волшебнике, который охотно делился своей злобой со всеми вокруг. Слёзы клокотали у него внутри, не в силах пролиться, но он всё равно вытер абсолютно сухие глаза и окликнул: - Как думаешь, он часто приходит сюда? Выйдя из-за старого бука, служившего ему укрытием, Антарес подошёл к месту упокоения Лили и со вздохом напомнил: - Ты знаешь это не хуже меня. - Раньше знал, - согласился Гарри. – А теперь? Он ходит сюда? Хватает совести? Нахмурившись, Антарес сунул руки в карманы брюк и решился на замечание: - Не думаю, что твоей матери понравились бы такие вопросы. - Что ты можешь знать о ней? – огрызнулся Гарри, не оборачиваясь. – Ты даже не помнишь её! Стиснув зубы, Антарес усмирил поднимающуюся волну гнева и максимально равнодушно обронил: - Помню, да уж побольше твоего. Она ведь была моей крёстной. Об этом Гарри почти забыл, да это и не имело никакого значения. Слёзы наконец полились, так что и не удержишь; обжигающие, едкие от соли, они всё катились и катились по щекам, а он не мог понять – почему так больно? Ведь он привык, что она здесь, белая и холодная, не знает и не волнуется о том, что происходит с её единственным сыном – так почему больно так, будто теперь она умерла во второй раз? Подойдя ближе, Антарес опустил руки ему на плечи и крепко сжал. - Идём, - попросил он. – Родители будут волноваться. Гарри поднял голову, судорожно вдыхая прохладный утренний воздух, и, опираясь на протянутую руку, поднялся на ноги. Как только выпрямился, сразу захотелось уйти; он ни минуты больше не мог здесь выдержать. - Домой? – уточнил Блэк, так и не разжав рук. Гарри не знал точно, где теперь его дом, но всё же кивнул и озвучил то, что давно уже вертелось на языке: - Я хочу помириться с Корнелией. - Давно пора, - одобрил Антарес, протягивая ему руку, но Гарри отчего-то медлил. - Есть ещё кое-что, - нехотя признался он и, на мгновение прикусив губу, осторожно уточнил: - Ты знаешь, где находится Литтл-Уингинг? Они трансгрессировали на самую окраину сонного магловского пригорода, такого ухоженного и ординарного, что Гарри сразу понял – волшебникам любого сорта, пусть даже аристократам, тут официально не рады. - Я подожду тебя здесь, - кивнул Антарес на детскую площадку неподалёку. – Наверное, такие визиты лучше совершать без посторонних. Он не был для Гарри посторонним, но всё же он благодарно кивнул, потому что этот путь – и он это чувствовал – он должен был проделать в одиночку. Щурясь от палящего с небосвода солнца, он зашагал по улице, на каждом перекрёстке останавливаясь и вчитываясь в надписи на аккуратных указателях. Его сердце споткнулось, когда на пятом или шестом повороте он наконец прочёл: «Тисовая улица». Нужный ему дом стоял в ряду точно таких же ухоженных коттеджей, но был, пожалуй, самым ухоженным из всех: свежевыкрашенный почтовый ящик, будто под линейку подстриженный газон, отполированная до матового блеска четвёрка на входной двери. Всё ещё не будучи уверенным, что поступает правильно, Гарри поднял руку и постучал. Дверь ему открыла высокая блондинка с такой длинной шеей, что Гарри невольно вспомнил об африканских племенах и их способах украшать себя, растягивая позвонки металлическими кольцами. Взгляд её водянисто-голубых глаз, обежав Гарри с головы до ног, чуть задержался на его взлохмаченных ветром волосах. - Я могу помочь? – осведомилась она, вцепившись руками в поясок передника. - Миссис Дурсль? – в свою очередь уточнил Гарри. – Здравствуйте, я… Моё имя Гарри Поттер. Прозвучавшее имя, определённо, не было для неё пустым звуком: на секунду глаза Петунии Дурсль широко распахнулись, а после, быстро оглядевшись по сторонам, будто проверяя, не следит ли за ними кто, она цепко схватила Гарри за руку и буквально втащила его в прихожую. В доме было прохладно, но из-за прилившей к лицу крови ему всё равно было ужасно жарко. - Миссис Дурсль, я понимаю, - заверил он раньше, чем она сумела хоть что-то сказать, - что Вы относитесь к таким, как я, в лучшем случае с подозрением, но… Уверяю Вас, я не доставлю хлопот. Я хотел просто увидеть Вас. Петуния, до этого суетливо запиравшая дверь, наконец обернулась и смерила его взглядом, в котором кроме настороженности сквозило ещё и плохо скрываемое любопытство. - Откуда у тебя адрес? - Из адресной книги. – Гарри пожал плечами. – Волшебники тоже ими пользуются. После этого простого замечания женщина как будто вздохнула с немалым облегчением – наверное, поняла, что Гарри не в каменном веке живёт и кроме молотка, зубила и волшебной палочки способен пользоваться вполне обыденными, нормальными вещами – может, даже телефоном. Гарри, как бы расстроен он ни был, это здорово повеселило. Конечно, Марлин предупреждала, что сестра его матери – женщина весьма своеобразная, но такого он предположить не мог. - Проходи, - махнула она рукой в ту сторону, где располагалась кухня. – Хочешь чего-нибудь? Может, апельсиновый сок? - Да, пожалуйста, - откликнулся Гарри, садясь на выдвинутый стул, и огляделся. Кухня была стерильно чистой, но всё же уютной – редкое сочетание. Прямо перед ним в высокой вазе стояли живые цветы – сбор какого-то разнотравья, источавший ненавязчивый аромат, а по стенам висели фотографии, запечатлевшие саму Петунию вместе с крупным усатым мужчиной и светловолосым мальчиком в разные годы жизни. Приличный дом для приличной семьи, подумал Гарри и улыбнулся. - Спасибо, - поблагодарил он, отпил сока и кивнул на ближайшую фотографию, изображавшую рослого парня в обнимку с боксёрской грушей. – Это Ваш сын? - Да. Дадли, - представила она, на мгновение обернувшись. – Вы с ним почти ровесники. - Простите, что так врываюсь к Вам в дом, - в который раз извинился Гарри, но Петуния лишь коротко взмахнула сухой ладонью: - Перестань. Мне самой следовало напроситься в гости. Она замолчала, приглядываясь к нему, так что Гарри здорово смутился – настолько пристальным был её взгляд. - У тебя глаза Лили, - заметила она, медленно кивая в такт каким-то своим мыслям. - Какая она была? - Она… Лили была особенной, - тихо вздохнула миссис Дурсль, переводя взгляд на цветы в вазе. – Когда мы были детьми, с ней иногда случались чудеса – вроде бы, все дети из ваших так умеют. - Стихийная магия, - с усмешкой подтвердил Гарри, - всё верно. Это невозможно контролировать. - Да, но у неё такие выбросы случались слишком уж часто. Родители думали, что она просто выдумывает или шалит, а потом, когда пришло письмо из школы… Она осеклась, не в силах подобрать слова, и Гарри отважился на новый вопрос: - И что ваши родители? То есть, мои бабушка и дедушка – как они отреагировали? - Сначала не поверили, конечно. – Она усмехнулась, погрузившись в воспоминания. – Это ведь звучит как полный бред – волшебники, магия, ведьмы с чёрными котами… Но потом, после визита представителя школы, им пришлось поверить. Позже, когда поверили, они были так горды. В семье родилась волшебница – это замечательно! Я никогда не разделяла их энтузиазма. У нас с Лили были разные круги общения: она дружила с девочками со своего курса, потом встретила твоего отца и вышла за него. После смерти родителей мы практически перестали общаться. - Мой крёстный говорил, что они погибли в автокатастрофе, - припомнил Гарри, и Петуния как-то странно хмыкнула: - Да уж, Сириус Блэк врать не станет. В удивлении вскинув брови, Гарри взглянул на неё поверх очков: - Вы знаете Сириуса? - Мы пересекались пару раз, да и я много что слышала про него от Лили, - озвучила она очевидное. – К тому же, его братца показывали по телевизору – имя у него уж больно примечательное. Его не поймали? - Регулус мёртв, - откликнулся Гарри и лишь теперь сполна понял то, о чём ему говорила Марлин почти два месяца назад – Мораг потеряла отца. Его душу высосали дементоры, а тело сгинуло в неизвестном направлении после атаки на больницу святого Мунго. Он настолько глубоко ушёл в собственные мысли, что невольно вздрогнул, когда во входной двери провернулся ключ. - Мам, ты что это двери днём запираешь? В кухню, раскачивая в руке спортивную сумку, вошёл Дадли – Гарри мгновенно узнал его, хотя теперь он был на пару фунтов потяжелее, чем на последней фотографии. Клюнув мать в щёку, он с недоумением уставился на Гарри и нерешительно пробормотал: - Здрасте. - Привет, - откликнулся Гарри, на мгновение представив, смог бы он подружиться с этим парнем, не разорви мама всяческие контакты с сестрой. Но картинка не лепилась, тем более что миссис Дурсль после прихода сына явно занервничала. - Дадличек, дорогой! Я сейчас, только провожу Гарри. Ты пока сходи вымой руки… Очень устал на тренировке? Не желая прерывать её заботливое воркование, Гарри поднялся и медленно попятился к двери. Здесь ему было делать нечего. - Ну что? – спросил Антарес, покачиваясь на качелях так, что цепи заходились от натужного скрипа. – Как всё прошло? Он протянул Гарри запотевшую бутылку «колы», и он, сделав богатырский глоток, откликнулся: - Нормально. По правде говоря, родственный визит вышел абсолютно бесполезным, но ему в самом деле отчего-то стало легче дышать, хоть он и не мог объяснить, в чём причина. - Теперь-то домой? – уточнил Антарес, залпом допивая и поднимаясь на ноги. - Теперь да, - кивнул Гарри и взял его за руку. В прихожей их с поклонами встречал Кикимер. - Мастер Терри, мастер Гарри, - проквакал он, - хозяйка Марлин очень беспокоилась… Сама хозяйка в этот самый момент вышла из гостиной, с трудом удерживая на руках извивающуюся Шарлотту – девочка, определённо, грозила вырасти самой настоящей хулиганкой, куда уж там всем Мародёрам, вместе взятым. - Всё в порядке? – уточнила она, поочерёдно целуя каждого из мальчиков в щёку. - Отлично, - заверил Антарес, беря сестрёнку на руки и слегка подбрасывая, так что малышка громко запищала от удовольствия и обворожительно улыбнулась, демонстрируя неполный комплект крошечных зубов. Обернувшись к Марлин, Гарри осторожно спросил: - Корнелия у себя? - Да, она ещё не выходила, - откликнулась она и, смерив крестника настороженным взглядом, уточнила: - Ты, никак, решил пойти на мировую? Гарри виновато кивнул. Одному Мерлину известно, сколько раз он ругал себя за то, что оттолкнул её тогда, сколько собирался извиниться, но слова не лепились, не желали выстраиваться так, как он хотел… Если бы Марлин сейчас начала над ним насмехаться, он бы, наверное, умер, но она лишь пригладила ему волосы и легонько подтолкнула к лестнице. - Давно пора, золотце, - напутствовала она. В комнате из-за задёрнутых ночных штор стоял зеленоватый полумрак. Корнелия прямо в одежде лежала поверх покрывала, спиной к двери, так что было не понять, спит она или не хочет никого видеть. Сбросив кроссовки, Гарри осторожно прилёг рядом, подложив согнутую руку под голову, и тихо позвал: - Ты слышишь? Наверное, она хотела притвориться спящей, но невольно заворочалась при звуках его голоса и наконец откликнулась: - Слышу. Чего ты хочешь? - Поговорить. Корни, посмотри на меня. Пожалуйста. Коротко вздохнув, она перевернулась на другой бок, к нему лицом, и даже в полумраке Гарри увидел, что глаза у неё красные и до сих пор мокрые, так что он едва не зажмурился – так больно было за неё, почти физически ощутимо больно. - Прости меня, - попросил он. – Я не должен был на тебя кричать. - Ты меня прости, - внезапно ответила она и придвинулась ближе, прижалась к нему всем телом, уткнувшись носом в шею. – Не знаю, что на меня нашло. Будто за меня кто-то другой говорил… Она всхлипнула, но он так крепко обнял её, что расплакаться ей просто не удалось – нельзя плакать, когда тебя так любят, никак не получится, даже если очень захочешь. - Я просто хочу, чтобы ты понимала, что именно я тебе говорю, - прошептал он ей в волосы. – Корни, мне сейчас очень больно. У тебя есть Марлин, и она – замечательная мать, так что ты меня вряд ли поймёшь. Это как… Раньше я просто не знал её. Мне говорили, что Лили Поттер была самой лучшей на свете, и я верил. Мне было грустно, но я ведь не знал её и не мог горевать по-настоящему. А теперь её словно забрали у меня во второй раз. Это не так просто пережить. Отстранившись, Корнелия посмотрела ему в глаза и, поднявшись на локте, прижалась губами к переносице там, где сходятся брови. - Вернись домой, - попросила она. – Ради меня, Гарри. Не сейчас, но хоть когда-нибудь. - Хорошо, - пообещал он. – Я попытаюсь. А пока… Ты не гони меня, ладно? Я хочу остаться здесь, с тобой. Проведя рукой по его щеке, она слабо улыбнулась и кивнула: - Конечно. Теснее прижав её ладонь, Гарри коротко вздохнул. Впервые за весь день им овладело что-то, отдалённо напоминавшее спокойствие.***
Жадно глотнув холодный ночной воздух, Вэррон оглядела простиравшуюся перед ними улицу и подала знак Тонкс, чтобы следовала за ней. Держась по разным сторонам улицы, они синхронно трансгрессировали к старому военному памятнику, венчавшему северную сторону безлюдной деревенской площади. - Что это за место? – осведомилась Вэррон, выглядывая из-за основания памятника, чтобы проверить, нет ли «хвоста». - Здесь его видели в последний раз, - заметил Скримджер, и его глаза сверкнули во мраке жёлтым. – Долишу доложил один из его осведомителей, что в местном пабе видели старика, подходящего под описание Слизнорта. Сама Вэррон таким сведениям вряд ли бы поверила – Долиш ей не нравился, вызывая отвращение почти на генетическом уровне, хотя она и не могла объяснить, в чём причина. С другой стороны, Скримджеру она доверяла, потому что он был много старше и опытнее и не страшился ходить на задания сам, хоть по должности и не обязан был этого делать. Поэтому теперь, встряхнув стянутыми в «хвост» на макушке волосами, она прижала к груди палочку и трангсрессировала к зданию почты, находящемуся дальше по улице. Так, короткими скачками миновав автобусную остановку, она добралась до перекрёстка и оглядела узкую крутую улочку, уводившую вниз. Деревушка Бадли-Бэббертон мирно спала под чернильным небом, но Вэррон всё равно чувствовала пробирающий до костей холод, несмотря на духоту летней ночи. Неужели дементоры? Нет, не похоже… Что же тогда? Окна во всех домах были тёмными, но она не могла отделаться от ощущения, что за ней наблюдают. Прицелившись, она переместилась в конец улочки, за телефонную будку, и едва не налетела на Дэвида Риверса, появившегося секундой раньше. - Не суйся первой, - с сальным смешком предупредил Риверс, отбросив на спину волосы, которые были куда длиннее, чем у самой Вэррон, - не то старину Руфуса удар хватит. - Пошёл ты, - откликнулась она, хотя у самой поджилки тряслись от того, что они могли найти. Выглянув из-за остова будки, она подняла голову и наконец увидела то, чего боялась – мерцающий зелёный змееязыкий череп, не такой огромный, чтобы заметить его от границы деревни, но достаточный, чтобы предупредить всех вокруг, что хозяин дома уже мёртв. Церковные часы у неё за спиной пробили полночь, и Вэррон нахмурилась. Она никогда не испытывала к Слизнорту особой симпатии, но всё же он семь лет учил её в Хогвартсе, да и в целом, несмотря на капризы и причуды, был неплохим человеком, коллегой бабушки, а потому теперь она невольно испытала сожаление от того, что он погиб вот так… глупо. Но зуд между лопатками всё не проходил, и она не могла понять, в чём причина. Чёрная метка над домом продолжала расти, и ей в голову закралась безумная догадка – что, если он ещё жив? - Стой! – шикнул Риверс, стоило ей сделать шаг прочь из укрытия. – Ты что творишь? Дождись команды! - Время дорого, - откликнулась она и, пригнув голову, бросилась к дому. - МакГонагалл, стой!.. Влетев в прихожую сквозь болтавшуюся на одной петле дверь, она прижалась спиной к стене и перевела дыхание. - Люмос! Огонёк на конце палочки осветил тесную прихожую. Слева виднелась ещё одна полуоткрытая дверь. Подняв над головой светящуюся волшебную палочку, Вэррон вошла в гостиную. Внутри царил почти что самумный разгром, словно через гостиную маршем прошла вся королевская рать. Вэррон подняла палочку повыше, и свет заклинания упал на стену, забрызганную, вне всяких сомнений, кровью. Поднимаясь всё выше, кровавая дуга пересекала потолок почти до середины. Мёртвого тела нигде не было видно, а в том, что профессор теперь покойник, сомнений не оставалось – с живого человека натечь столько крови попросту не могло. Опустив глаза, она вдруг заметила, что под слоем пыли и битого стекла на полу виднеются кровавые следы, ведущие в противоположный угол комнаты. Она хотела уже применить Гоменум ревелио, как вдруг у неё за спиной раздался тонкий отрывистый хруст. - Авада кедавра! Зелёная вспышка пролетела так близко, что едва не обожгла правый висок. Бросившись вниз и вправо, Вэррон откатилась в сторону, спрятавшись за перевёрнутым креслом и, на мгновение выглянув, послала в притаившегося Пожирателя Разоружающим заклятием. - Экспеллиармус! Он легко отбил красный луч, выставив щит, но Вэррон, сжавшись в комок в своём укрытии, уже слышала, что к ним спешат люди, и почти сразу – свист разрезающих воздух заклинаний. Кто бы ни был её противник, он пришёл сюда не один. У неё за спиной прогремел взрыв, отбросивший кресло прочь. Оглушённая ударной волной, она всё же сумела перекатиться на спину и подняла палочку, которая ходила в дрожащей руке из стороны в сторону. Склонившись над своей поверженной жертвой, Пожиратель взмахнул палочкой, и костяная маска на его лице растаяла, будто была сделана из дыма. Взглянув ему в лицо, Вэррон задохнулась – потому что узнала, она узнала его, пусть он и изменился за столько лет, но ледяные глаза остались прежними. - Аласер, - выдохнула она, то ли окликая, то ли моля о пощаде. Усмехнувшись, он разогнул сильную спину, на мгновение обернулся на шум битвы снаружи и трансгрессировал. Поднявшись и тряхнув звенящей головой, Вэррон перекатилась на колени и попыталась встать, но внезапно рукой уперлась во что-то мокрое и вязкое. Опять кровь. Посветив палочкой, она с изумлением увидела, что кровь течёт из кресла, за которым она пряталась. - Веритаро! – приказала она и ахнула – там, где всего секунду назад лежало кресло, скорчился профессор Слизнорт. Свет от волшебной палочки искрился на его блестящей лысине, выпученных глазах, пышных серебристых усах, как у моржа, и полированных пуговицах темно-бордовой бархатной домашней куртки, распоротой на объёмном животе. - Профессор!.. Вэррон бросилась к нему, но всё было напрасно – рана слишком глубокая, с такой она сама не справится, на какое-то мгновение ей показалось, что под кровью и слоями мышц и жира поблёскивают внутренние органы, и её неукротимо замутило. Она не знала, что делать, но Слизнорта, кажется, нисколько не беспокоила рана; белый, как полотно, он поднял на Вэррон слезящиеся глаза и что-то прохрипел. Не понимая ни слова, она приблизила ухо к его губам. - Собери… - повторил он. – Забери его у меня… Из его глаз вместе со слезами хлынуло что-то молочно-белое, не газ и не жидкость. Подхватив извивающуюся ленту на кончик палочки, Вэррон огляделась и, нашарив на полу целую колбу, затолкала вещество внутрь, где оно улеглось на самое дно, серебристо поблёскивая. Обернувшись к Слизнорту, она хотела спросить, что это, но его глаза были плотно закрыты. Поднеся руку к его лицу, она не ощутила дыхания, а кровь, хлещущая из раны, наконец остановилась. В гостиную, грязно ругаясь, ввалились Тонкс и Риверс, и Вэррон едва успела сунуть колбу в карман куртки; за ними по пятам следовал Скримджер. - Ты! – рявкнул он, за руку поднимая Вэррон и ставя на ноги. – Какого обвислого Мерлина ты не дождалась приказа?! - Потому что времени было мало! – в тон ему откликнулась она. – Здесь был Аласер Грэйволф, ясно? Я его узнала! Пропустив замечание о беглом преступнике мимо ушей, Скримджер пригнулся к ней и прорычал: - Если ты ещё раз… - Руку пусти, - огрызнулась Вэррон и вырвалась. – Люди смотрят. Стушевавшись как мальчишка, Скримджер перевёл взгляд на бездыханное тело. - Он успел что-нибудь сказать? - Нет. – Вэррон отрицательно покачала головой и, не вынимая руку из кармана, стиснула колбу в кулаке. – Ничего.