YES or YES?

      Чонин быстро собирал вещи в рюкзак: что-то по мелочи вроде сменного белья, пижамы и офисную одежду для прикрытия. Мимо проходящая Сечжу, до этого направляющаяся к окну с показательным безразличием, чтобы распахнуть шторы, бросила на него взгляд, полный раздражения.       — Ты куда?       Чонин закусил губу и устало выдохнул.       — Мне нужно ехать по работе в Инчхон, вернусь в воскресение вечером.       Он обернулся на несколько секунд и широким шагом последовал в ванную.       Судорожно покидав в рюкзак самое необходимое с полки над раковиной и выйдя в коридор, он замер посреди него облокотившуюся плечом о стену на выходе из комнаты Сечжу, которая явно ожидала его и теперь осуждающе разглядывала.       — А, снова работа, — скептически произнесла она, и парень кивнул, будто и не замечая того, насколько сильно накалилась обстановка, — девушка в свою очередь пошла за ним, но завернула на кухню, а потом громко и раздражённо вздохнула, шагая к порогу: — Чонин, слушай… — но успела только к щелчку двери.       Чонину было тревожно.       И уже не столько из-за развалившихся отношений с девушкой, с которой он обещал себе вот-вот порвать, сколько от того, что ему было мало. Мало того, что сейчас давал ему Чунмён.       Это до боли неприятное ощущение скреблось внутри, не давало ему заснуть, когда он неизменно возвращался домой после их свиданий, с жадностью вспоминая прикосновения украдкой, если они были в общественном месте, или горячие поцелуи и блуждающие по телу руки, как только они оставались наедине.       Чонин всё чаще замечал, как его потребности росли, как стеснение медленно таяло, и он с каждым разом позволял себе больше. Теперь ему катастрофически не хватало той стабильности, к которой они с Чунмёном пришли, спустя несколько недель, — походы в рестораны, ночные прогулки по набережной и ужины в уже знакомом отеле всегда заканчивались одним и тем же. Расставанием.       Чонин ехал в автобусе, скрывая за кепкой улыбку, вспоминал то, как он иногда посреди рабочего дня мог зайти к директору Киму в кабинет и незаметно закрыть дверь на защёлку. Даже сейчас по коже парня пробегались мурашки — ухмылка Чунмёна чётко всплывала в памяти, как и реакция собственного тела, которое, казалось, разрывало от коктейля сладкого напряжения и предвкушения внутри.       В такие моменты принцип Чунмёна о том, чтобы не смешивать рабочее и личное, летел ко всем чертям, куда уже давно отправилась и совесть Чонина.       Он находился на грани того, что подобное уговоры директора Кима на вечерние прогулки, могли войти у него в привычку.       Чонин нагло пробирался руками под чужой пиджак, воровал поцелуи с губ начальника, пока тот смеялся, толкая парня к креслу. Мужчина крепко обхватывал запястья Чонина, поднимая его руки, чтобы завести их назад. И тот буквально дурел от такого, послушно вытягивался по спинке кресла, сжимая его края и прикрывая глаза. Слышал, как тихо скрипит кресло — Чунмён упирался коленом между ног Чонина, и продолжал целовать до онемения губ, оттягивая нижнюю.       В автобусе было прохладно, за окном до сих пор, ещё с позднего вечера пятницы, падал первый снег, но от того, что творилось в его мыслях, Чонину становилось невыносимо душно, и он расстегнул куртку.       Когда Чонин представлял место, в котором должен был жить Чунмён, он никогда не думал о какой-то дорогой примитивной квартире в центре Сеула. Не сказать, что Чонин ожидал именно это, — поднявшись по узкой уличке в гору, он увидел перед собой обычный, с виду старый, белый дом с покрытой снегом пологой крышей и пристройкой-гаражом.       Как узнал Чонин позже, Чунмён снимал его у тётушки, которая жила по соседству, напротив. Мужчина рассказывал, что она частенько поначалу следила за ним, прячась за шторкой своей кухни, и явно была очарована им, даже пыталась флиртовать, но Чунмён воспринимал это со снисхождением и просто никогда не поднимал жалюзи в гостиной.       Чонин с иронией думал, что если бы родился женщиной, он определённо был бы этой тётушкой.       Нажав на звонок, Чонин стоял около входа, нервно сминая в руках кепку. Да, он волновался, но больше от того, что соскучился. В пятницу они не встречались, и весь вечер Чонин провёл в ближайшем баре, только чтобы не возвращаться в свою ставшую очень тесной квартиру.       И как только дверь наконец распахнулась, а Чунмён с мягкой улыбкой пропустил его внутрь, запираясь, — слишком уютный в свободной голубой рубашке и чёрных брюках, Чонин бесцеремонно примкнул к его губам и бросил кепку куда-то на пол, полноценно обхватывая лицо мужчины руками.       Чунмён улыбался в жадные губы, позволяя углубить поцелуй и прижать себя к стене у порога.       — Скучал, значит? — ласково спросил мужчина, перебирая волосы повисшего на нём Чонина.       Парень чувствовал, что его щёки горели от смущения, но сжимать в объятиях Чунмёна было так приятно. Дышать им и не двигаться, таким образом останавливая время, казалось чем-то невероятным, и Чонину совершенно точно нужен был круглосуточный доступ к Ким Чунмёну.       — Очень, — прошептал Чонин в чужое плечо.       — Твоя искренность — просто прелесть, — Чунмён похлопал его по плечу, и Чонин отстранился, хватаясь за лямку рюкзака и делая вид, что осматривается. Мужчина хмыкнул, подыгрывая: — Идём, покажу тебе дом.       Чонин оставил обувь за ступенькой у порога, стыдливо поднял кепку и неспешно прошёл по коридору, где на стенах висели картины современного искусства, за Чунмёном.       Дом состоял из двух условных частей, разделённых внутренним двориком, — тот в свою очередь скрывался за высоким кирпичным забором. В гостиной-столовой-кухне, что было типично для корейской планировки, на высоком столе лежал раскрытый блокнот и пакеты из доставки, должно быть, приготовленные заранее для их ужина.       — Я очень часто переезжаю даже в пределах одного города, потому что мне всё быстро надоедает, — сказал Чунмён, и Чонин задумчиво опустил взгляд на блокнот с наброском. — А ещё это помогает находить вдохновение. Поэтому я не обживаю квартиры или дома, как другие.       — А как же стабильность? Или уют?       — Наверное, мой уют — это и есть возможность переезжать, путешествовать. Это ощущение свободы, в том числе той, что позволяет мне заниматься тем, чем я люблю.       Чонин кивнул — он тоже чувствовал что-то такое, когда работал, но сейчас Чонин бы сказал, что ему было уютно с одним конкретным человеком, потому что туда, где находился Чунмён, он был готов возвращаться снова.       Любимое дело и любимый человек словно становились одним целым, между этими понятиями стирались границы, и когда Чонин думал об одном или другом — а, в принципе, больше ничто его мысли и не занимало — в голове неизменно всплывало всё сразу. Чонину нравилось заниматься архитектурой вместе с Чунмёном, и никак иначе.       С одной стороны от таких сильных чувств захватывало дух, а с другой — становилось просто страшно, потому что это делало его зависимым.       Чонин шагал за Чунмёном по узкому коридору, смотрел в окна, что открывали вид на внутренний двор, слушал рассказ мужчины об этом доме, наслаждаясь мягким голосом, который хотелось слушать как можно ближе, до шёпота на ухо, и всё больше понимал, насколько порой нездоровой казалась ему эта тяга к Чунмёну.       А за окнами всё продолжал сыпаться снег. Во дворе стояли покрытые инеем деревья, под одним из которых скрывалась скамейка, и Чонин подумал, что хотел бы очутиться здесь снова, и ни один раз, но особенно весной. Чтобы сидеть на этой самой скамейке, пить холодный чай или кофе, любоваться расцветшим садом и болтать с Чунмёном обо всём на свете.       — Я снял этот дом ещё весной, и это место было похоже на сказку, — говорил Чунмён, словно читал его мысли. — У тётушки золотые руки. Но дом не слишком удобен для постоянного проживания, здесь довольно холодно.       Они зашли в самую первую комнату, похожу на гостиную. Чунмён предложил остаться здесь и посмотреть пару фильмов прежде, чем идти гулять, — что было обязательной частью программы из-за первого снега. Чонин, заметив длинный диван, присел на него, сбрасывая свой рюкзак на пол и укладывая на него кепку.       — Кажется, я забыл предложить тебе снять верхнюю одежду, — Чунмён виновато поджал губы, и Чонин излишне поспешно стянул с себя куртку, оставаясь в худи цвета шоколада и подрываясь на месте под чужой смех. — Давай мне. Мне всё равно идти назад за едой.       Чонин кивнул, протянул куртку и закусил губу, вспоминая, что хотел кое-о-чем спросить.       — И куда ты… — всё ещё неуверенно с непривычки начал он. В такие моменты он уговаривал себя тем, что Чунмён в личных отношениях не переносил систему иерархии, отмечая свободный стиль общения преимуществом западной культуры, — хочешь переезжать дальше?       — Ещё пока не думал. Я не знаю, буду ли вообще в этой стране в следующем году.       — Вот как.       В груди Чонина камнем поселился неприятный осадок, и он отвёл взгляд.       — Я всего лишь хотел сказать о своём непостоянстве, не бери в голову.       Улыбка Чунмёна, которую тот адресовал ему после, должна была подбодрить Чонина, но вышла какой-то напряженной, как показалось парню, уже через мгновенье оставленному наедине со своими нерадужными мыслями.       Чонин старался себя не накручивать и не позволять своему настроению так быстро скатиться к нулю, отвлекаясь на созерцание обстановки. Внутри комнаты не было ничего особенного — угловой серый диван, тёмные распахнутые шторы, светлый паркет, обычный телевизор, который не впечатлял своими размерами и висел на стене, и небольшой столик под ним. Чунмён явно использовал эту комнату очень редко.       Ещё бы, по мнению Чонина, дом был довольно большим для одного.       Уже через пару минут в гостиную вернулся Чунмён. Он заказал несколько видов закусок к вину, и Чонин благодарно улыбнулся, замечая среди еды на небольшом кофейном столике жареную курицу, о любви к которой он рассказывал совсем недавно.       И если бы раньше Чонину сказали, что сидеть на полу и смотреть фильм рядом с мужчиной, который ему нравился, будет тем, чего он так сильно ждал последнюю неделю, он бы рассмеялся в голос, особенно с «мужчины, который ему нравился». Но сейчас это казалось таким естественным, особенно опереться спиной о диван и через каждые пять минут боковым зрением наблюдать за увлеченным фильмом Чунмёном. Пара пуговиц на рубашке которого была заманчиво расстегнута.       Из забвения его вывел телефонный звонок — Чунмён поймал на себе взгляд Чонина, а после достал из кармана смартфон, устало глядя на экран.       — Это HR-менеджер.       — Сегодня же выходной.       — Похоже, он слишком серьёзно понял задание, надо уточнить, что оно не срочное, — хмыкнул Чунмён, оборачиваясь и отбрасывая телефон на диван. — А может быть, он чувствует свою вину за то, что мне не нравится ни один его кандидат. Слишком уж много людей с большим самомнением, которые не могут ничего предложить.       — Я не был таким, — с улыбкой произнёс Чонин и опустил глаза на бокал вина в своей руке. В голове сразу же вспыхнули воспоминания о том, где он всё ещё шокированный и ужасно взволнованный пришёл к директору Киму впервые.       — Я бы так не сказал. Ты показался мне довольно смелым и целеустремленным, но слегка отстранённым. Зато потом я узнал тебя, как вечно краснеющего мальчишку, который смущался буквально от всего, — Чунмён откровенно забавлялся — парень понял это, даже не поднимая глаз, по насмешке в голосе.       — Я краснел только перед тобой, — тихо пробурчал Чонин, готовый провалиться сквозь землю, и сделал глоток из бокала. — Преподаватель всегда говорил, что мои работы посредственные, но неизменно отправлял на конкурсы именно их. Зато ты постоянно хвалил меня.       — Преподаватели почти всегда далеки от практики. Лично я не вижу ничего плохого в посредственности, хотя тебя бы я к ней не отнёс, — Чунмён начал серьёзно, и Чонин наконец посмотрел на него. — Хороший архитектор — тот, кто чувствует клиента и может легко выявить его потребности, а не тот, кто будет настаивать на своём видении и кичиться нестандартным проектом. Конечно, есть и творческие заказы, но их мало. Обычно девяносто процентов хорошего, крепкого бюро составляют те люди, которые выполняют свою работу точно и вовремя, умеют работать в команде, как хорошо отлаженном механизме.       — Но ты меня взял за то, что мои проекты казались тебе необычными, — возразил Чонин, наблюдая, как Чунмён разворачивается к нему и кладёт руку на диван.       — Да, — кивнул он, опираясь виском о кулак. — Мне понравилось то, что твои работы хорошо сочетали в себе безумие и стиль. На самом деле я рискнул…       — Как и я, — перебил Чонин слишком эмоционально, — когда оставлял резюме на сайте. На самом деле меня заставил мой лучший друг, — признался он, и Чунмён усмехнулся.       — В другой момент я бы, наверное, отказался. Но интервью расставило всё по местам, я увидел в тебе разные стороны — ты действительно очень талантлив. — Чонин смущенно покачал головой, поднимая глаза к потолку и вздыхая. — Я помню, как ты ответил на это тем, что просто любишь свою работу…       — Это уже не актуально, — Чонин снова покачал головой и вгляделся в руку, сжимающую бокал, мельком замечая, как Чунмён удивлённо вскинул брови. — Теперь я люблю не только работу.       Да, это было донельзя нелепым способом признаться в чувствах, но он старался не думать об этом, его сердце замерло в ожидании. Чонин несмело посмотрел на Чунмёна из-под ресниц, радуясь тому, что тот оставался серьёзным. Мужчина задумчиво смотрел на него, а после, рукой, которая лежала на диване, притянул Чонина за подбородок и поддался вперёд сам, мягко целуя.       На фоне раздавались взрывы, фильм уже заканчивался, но это нисколько не волновало Чонина, одурманенного легкой эйфорией от алкоголя и близости того, кого он хотел в своих мыслях.       — Обычно меня ничто не может отвлечь от этого фильма, — сказал вдруг Чунмён в губы напротив.       — Тогда я круче Железного человека? — Чонин растянул уголки губ, хотя вышло скорее подобие улыбки. Он был слишком возбуждён, чтобы вести какие-либо беседы.       — Ты вне всякой конкуренции.       Чунмён отпустил смешок, погладив его по щеке, отстранился и снова устремил взгляд к экрану. Чонин разочарованно поджал губы.       Этого было слишком мало.       Охваченный сладким и тягучим напряжением, парень краем глаза жадно следил за Чунмёном. Как тот закусывал и без того красные, зацелованные, губы, которые снова хотелось попробовать на вкус, как взгляд мужчины постепенно менялся, становился тёмным, расфокусированным из-за того, что Чунмён чувствовал на себе внимание Чонина.       Парень медленно примкнул губами к бледной шее, и Чунмён откинул голову, позволяя спускаться поцелуями вниз.       — Сегодня я хочу зайти дальше, — прошептал он, вызывая горячим дыханием по коже мужчины мурашки.       От собственных слов крышу сорвало окончательно — Чонин дрожащими руками расстегивал пуговицу за пуговицей, проникая рукой под рубашку и сжимая чужую твёрдую грудь. Чунмён хмыкнул, сталкиваясь с затуманенным взглядом совсем близко, и Чонина уже только от этого накрывало новой волной возбуждения.       Парень коснулся губами обнаженного крепкого плеча, и Чунмён обхватил его запястье, ведя ладонь, скользящую по рельефному прессу, к низу живота, и ещё ниже.       Чонин ощутимо сжал подрагивающей рукой его эрегированный член через свободные брюки и закусил губу, когда услышал приглушенный стон, — слишком непривычно, но ему это нравилось. Нравилось подниматься короткими поцелуями к губам Чунмёна и проводить по ним языком, дразня, увлекать в глубокий поцелуй, ловить его вздохи и продолжать надавливать на возбуждение мужчины.       Чунмён, не переставая целовать, встал на колени и дернул худи Чонина наверх за края, дожидаясь, пока тот поднимет руки, чтобы оставить его по пояс обнаженным и коснуться смуглой кожи губами.       Чонин покрывался мурашками, почти задыхаясь от того, насколько горячо и хорошо было внутри, и насколько это контрастировало с холодом, оседающим на обнаженной коже.       — Слишком красивый, — глубоким голосом проговорил Чунмён, разглядывая лицо напротив. Чонин смотрел пристально, хищно, сквозь растрепанную челку, спадающую на глаза, и глубоко дышал через рот. Чунмён провёл большим пальцем по его щеке, спускаясь к шее: — Цвет твоей кожи восхитителен.       Мужчина поднялся на ноги, не разрывая зрительный контакт, снова прикоснулся к щеке Чонина, наблюдая за тем, как тот покорно и доверчиво прильнул к ладони, опустив дрожащие ресницы.       Чунмён потянул его за подбородок, безмолвно прося встать, тихо позвал за собой, и Чонин молча, будто зачарованный, на ватных ногах пошел следом. Но стоило ему зайти в чужую спальню и уронить взгляд на большую двуспальную кровать, легкую расторможенность от вина и возбуждения как рукой сняло, и это вернуло его в жестокую реальность, где мечты и фантазии — это одно, а воплощение их в жизнь — другое.       Чунмён подошёл к шкафу с книгами, взял небольшую баночку со смазкой и пачку презервативов. Он обернулся, замечая напуганный взгляд Чонина. Тот больше не был уверен в том, чего именно хотел, — по телу прошёлся холодок, мерзкое ощущение того, что он собирается делать что-то противоестественное.       Чужой усталый вздох осел где-то внутри тяжелым чувством вины.       Чонин нашёл своё место на краю кровати и прошелся рукой по волосам. Он отвёл взгляд в сторону, когда Чунмён, кинув презервативы и смазку на кровать, сел перед ним на корточки, пытаясь заглянуть в глаза, — некомфортно. Вся эта ситуация были олицетворением некомфортности.       — Если ты думаешь, что я собирался тебя трахнуть, — напрасно, — снисходительно произнёс Чунмён. — Я ещё в своём уме.       — Если эти слова должны были меня утешить, то ты выбрал немного не те, не думаешь? — нервно усмехнулся Чонин.       — Ты не доверяешь мне?       Чунмён смотрел на него терпеливо и мягко, и Чонин виновато опустил взгляд — он доверял, но для него всё было слишком непривычным. Сейчас Чонин считал себя не достойным этого мужчины, слишком проблемным с кучей заморочек в голове.       Только вот его молчание расценили по-другому.       Чунмён разочарованно, но бесшумно выдохнул, Чонин заметил это, когда наконец посмотрел на него — мужчина поднялся на ноги и явно собирался уходить. Сердце Чонина испуганно ухнуло вниз, и он схватился за распахнутую рубашку, собирая ткань в кулаки, после чего отчаянно уткнулся в обнаженную грудь Чунмёна, который наклонился, оперевшись коленом о кровать между нешироко расставленных ног парня, и замер в удивлении.       Чунмён мягко запустил свои пальцы в волосы Чонина, и тот поднял на него неуверенный взгляд с изогнутыми бровями в мольбе не бросать его. Парень выглядел слишком невинно, и Чунмён растерялся.       — Ты же знаешь правило: скажешь «стоп», и я остановлюсь. Тем более никакого секса с проникновением и не планировалось.       Чонин опустил глаза — ему было неловко слышать то, что пугало его больше всего в подобных отношениях, и всё же, эти слова заметно расслабляли, и парень ослабил хватку на тканях чужой рубашки.       Он кивнул и прикрыл глаза, после чего почувствовал на своих губах ласковый поцелуй. Чунмён ненавязчиво по очереди прихватывал то нижнюю, то верхнюю губу парня, пока тот сам не приоткрыл рот, позволяя углубить поцелуй. Внизу живота снова начал завязываться тугой узел, и Чонин откинулся на холодную простыню, шумно выдыхая.       Чунмён навис над ним, снова втянул в поцелуй, уже более настойчиво сминая губы и спускаясь влажным горячим языком вниз по обнаженному торсу, чувствуя, как под ним напрягаются мышцы живота.       Чонин приподнялся на локтях и сглотнул, когда столкнулся взглядом с ухмыляющимся мужчиной. Чунмён неотрывно смотрел на него, расстёгивая ширинку его джинсов.       Чонин поёрзал от нетерпения, продолжая голодным взглядом следить за чужими действиями. Он сжимал в руках простыню — внизу живота скопилась приятное, но уже болезненное напряжение, и оно только усиливалось, когда Чонин спускался глазами на подтянутый торс, виднеющийся из-под рубашки и местами покрытый следами от его губ.       Чонин почувствовал сильное желание прикоснуться, рывком сел на кровати и потянулся за поцелуем, одновременно оглаживая руками затвердевшие соски, упругую грудь и мышцы пресса, но Чунмён лукаво усмехнулся. Он позволил оставить на своих губах короткий поцелуй и толкнул Чонина обратно на спину, фиксируя бёдра рукой и освобождая его член от нижнего белья.       Парня словно ударило током от первого прикосновения. Голова шла кругом, стоило только подумать о том, что он занимался этим со своим начальником, который прямо сейчас раскатывал презерватив по основанию его члена и устраивался между его ног.       Чонин завороженно, почти задыхаясь, следил за тем, как головка исчезла между чужих губ, и откинулся на простыню, распахивая от удовольствия глаза и не сдерживая низкого стона. От того, что творил чужой язык, Чонин боялся кончить уже через несколько секунд, тихо постанывая в собственный локоть.       Где-то почти на грани безумия Чонин поднялся, облокотившись на выставленную руку позади себя. Чунмён вопросительно посмотрел на него, останавливаясь и выпрямляясь, чтобы различить сомнения на лице напротив, но Чонину просто хотелось поцеловать его.       — Поможешь мне? — спросил Чунмён, утыкаясь носом в чужой висок, и отстранился.       Мужчина смотрел на него выжидающе, а Чонин только и мог разглядывать его раскрасневшиеся губы, вспоминая о том, что те творили несколько секунд назад. Эти мысли разносили по телу новые искры удовольствия, напоминая о всё ещё существующем напряжении, и Чонин опустил взгляд на ширинку Чунмна, расстёгивая пуговицу и молнию на брюках.       Закусив губу, он запустил руку под бельё, привыкая к новым ощущениям, — чужой член был горячим и уже твердым, и это не вызывало отвращения. Наоборот, Чонин заводился, с ещё большей жадностью прижимаясь к приоткрытым губам и постанывая в поцелуй.       Чунмён над ним шумно выдохнул, прикрыл веки, когда Чонин задвигал рукой, с упоением наблюдая, как учащается дыхание мужчины, как он хмурится и толкается навстречу в его кулак.       Чонин влажно поцеловал приоткрытые губы напротив, языком прошёлся по нижней губе и откинулся назад после того, как Чунмён немного спустил свои джинсы вместе с бельём, быстро надевая презерватив, выдавил немного смазки на ладонь и снова навис над Чонином.       Прикосновение горячего пульсирующего члена к его, пусть даже через несколько слоёв латекса, сводило Чонина с ума. Чунмён целовал его, не переставая двигать рукой и крепко сжимая два возбужденных члена.       Они ловили стоны друг друга губами, сплетались языками, Чунмён что-то шептал о том, какой Чонин невероятный, заставляя его подрагивать.       — Господи… — прошептал он, когда Чунмён прикусил его кожу у ключицы, и с протяжным стоном кончил, — уже через несколько движений мужчина и сам уткнулся лбом в грудь Чонина, шумно выдохнул, доводя себя до оргазма.       Чунмён дал себе несколько секунд прежде, чем снять с себя и с Чонина презервативы, глубоко дышал, слыша такое тяжелое дыхание рядом.       — Пожалуйста, только ничего не спрашивай, — тихо сказал парень, глядя в потолок и, кажется, всё ещё находясь где-то не в этой комнате. Около его уха раздался бархатистый смех как обещание.       Спустя несколько часов ленивых поцелуев с перерывом на душ и ужин, они смотрели какой-то американский ужастик. Чонин лежал на коленях Чунмёна, засыпая от заботливых прикосновений к его волосам, и, как бы это банально не звучало, чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

****

      Время летело слишком быстро, и Чонин был готов на всё, что угодно, лишь бы эти выходные не заканчивались никогда.       Где-то на подкорке сознания всё ещё теплились сомнения, что, может быть, всё это было всего лишь каким-то удивительным сном, но рядом за рулём как подтверждение сидел, нахмурив брови, Чунмён и внимательно следил за дорогой.       — Ты так смотришь на меня, будто мы с тобой расстаёмся навсегда.       — Как? — с улыбкой спросил Чонин, выгибая бровь.       — Как щенок, — Чунмён усмехнулся. — Мы ведь увидимся завтра.       — Точно.       Чонин опустил взгляд на свои руки, в которых он держал кепку, и в очередной раз прокручивал то, куда и зачем его везли. Только вот Чунмён не догадывался об истинных намерениях Чонина, замечая его необоснованную, на взгляд мужчины, озадаченность.       — Всё в порядке?       — М-м, — протянул парень и отвернулся к окну.       Сегодня они вернулись под утро. Гуляли по ближайшему парку поздним вечером, согревая друг друга поцелуями, а потом зашли в бар в центре, погреться, в итоге не рассчитав время и опоздав на последний поезд метро.       Кажется, это было не так уж и страшно, только немного холодно, однако никто из них не заговаривал о такси. По дороге беззаботный Чонин ловил снежинки ртом, пока Чунмён смеялся над ним, крепко обнимая, — домой они зашли до невозможного уставшими, но счастливыми, с надеждой проспать как минимум до обеда.       Ранний звонок разрушил их планы, хотя Чонин не удивился, когда узнал, кто мог потревожить его в выходной день да ещё и около семи утра. Кёнсу всегда был жаворонком, вот только не звонил он ему уже очень давно. В последний раз они виделись на семейной встрече несколько месяцев назад.       Кёнсу предложил Чонину увидеться вечером, в его ресторане, и парень не мог отказать, потому что невыносимо скучал. А ещё ему нужно было с кем-то обсудить изменения, которые происходили с ним в последнее время.       После этих выходных Чонин не был прежним, он больше не был готов скрывать то, что чувствовал. Ему хотелось кричать об этом, но на горло наступал страх потерять всё, и выходило подобие хрипа.       И если Чонин не мог признаться Сечжу, то лучший друг точно бы посоветовал, как это сделать, чтобы не ранить девушку сильнее. Тем более что Кёнсу был рассудительным и спокойным — Чонин раньше всегда шёл к нему со своими проблемами, и они вместе находили решение.       Чунмён остановился недалеко от ресторана и, привычно сложив руки на руле, повернулся к Чонину.       — Хорошего вечера.       — И тебе.       Чонин натянуто улыбнулся, чувствуя, как накатывает волнение, и посмотрел через лобовое стекло на улицу, где навстречу им шли люди.       — Спасибо за всё, — выдавил из себя парень и позволил себе накрыть бедро мужчины рукой, после чего Чунмён кивнул, улыбаясь.       Чонин незамедлительно вылез из салона и широким шагом направился в ресторан. Хостес на входе спросила, на чьё имя был забронирован столик, и указала на самый дальний, сообщая, что господин До уже ожидает его на месте. Чонин отдал женщине свою куртку и глубоко вздохнул, направляясь к нужному столику и ловя на себе взгляды посетителей.       — Давно не виделись, хён.       Чонин сел на диванчик напротив, сложил рядом свои вещи и принялся с интересом рассматривать Кёнсу. Тот совсем не изменился, разве что отрастил немного волосы после того, как носил очень короткую стрижку. В целом До, обхватив чашку чего-то горячего, выглядел очень расслабленным в вязанном свитере и с улыбкой, спрятанной в уголках пухлых губ. Он как-то легко вписывался в весьма уютный интерьер заведения, выдержанный в тёплых, преимущественно тёмных тонах.       — Точно, — Кёнсу хмыкнул, прикрывая на несколько секунд глаза, и когда снова посмотрел на Чонина, тот понял, что во взгляде До что-то изменилось. — С недавних пор не только я открещиваюсь от своих близких из-за работы.       Чонин неверяще фыркнул — а он-то думал, что Кёнсу соскучился.       — Так ты меня позвал поговорить о своей сестре?       — Сечжу говорит, что ты очень поздно приходишь домой, а всё свободное время проводишь со своим начальником.       Чонин нервно рассмеялся, ощущая почти физически чужое недовольство и осуждение.       — Вы с ним так сблизились. Это неожиданно, — продолжал Кёнсу. — Сколько ему лет? Ты вроде говорил, что он на десять лет тебя старше.       — Нет, на восемь. Но это разве важно? — Чонин прищурился. Он начинал злиться, ощущая себя загнанным в ловушку, причем загнанным обманом. — Хён, может, поговорим о чём-нибудь другом?       — Хорошо, — Кёнсу пожал плечами, и на несколько минут за их столиком повисло молчание, пока к ним не подошёл официант и не принял заказ — Чонин не раз бывал здесь и уже знал меню. — Когда ты подходил к столику, ты выглядел очень счастливым. Я даже удивился, потому что моя сестра говорила, что вы на грани расставания, и ты постоянно разъезжаешь по командировкам. Неужели повышение? — рассуждал Кёнсу. — Хотя не удивительно, сколько ты тратишь времени на работу.       — Я думал, что нормально быть счастливым от того, что я вот-вот увижу лучшего друга, с которым давно не встречался.       Кёнсу недолго смотрел на него, по-видимому, застигнутый врасплох, после чего вздохнул, разглядывая кружку.       — Прости, — тихо произнёс он, и Чонин поджал губы. — Ты должен понять, что я волнуюсь за Сечжу. Уже несколько месяцев я не видел на её лице искренней улыбки, поэтому я пришёл поговорить с тобой, узнать, что происходит. Я бы никогда… никогда бы не полез не в своё дело, особенно в чужие отношения, — Кёнсу поморщился, — но это другой случай…       — Я знаю, — понимающе кивнул Чонин, сглатывая горькое чувство вины. Он должен был всё это немедленно прекратить и не мучить больше близких ему людей, особенно когда круг тех, кто страдал от его лжи, увеличивался. — Я ведь до сих пор могу тебе рассказать всё?       — Конечно, я же твой друг, — уверенно и твёрдо ответил Кёнсу, а Чонин отвёл глаза, нервно сцепляя дрожащие пальцы под столом. Он не мог вымолвить ни слова и стиснул зубы, чувствуя боль в районе скул из-за напряженных желваков. — Неужели какие-то проблемы на работе? — Чонин посмотрел на Кёнсу исподлобья, и тот прищурился, после хмурясь. — Чёрт, я так и знал, что у тебя проблемы с этим твоим начальником. Он тебя заставляет работать сверхурочно или что?       — Хён, — позвал тихо Чонин и ногтем большого пальца впился в собственную ладонь. — Что ты думаешь по поводу нетрадиционных отношений?       — В смысле? — Кёнсу откинулся на спинку и скрестил руки на груди. — С чего такой переброс с темы на тему? Не думай менять тему, Чонин, — он покачал головой, оставаясь возмущенным. — Если у тебя проблемы их надо решать.       — Это относится ко мне напрямую, — добавил Чонин и бросил короткий взгляд на друга.       — Что относится? — раздраженно спросил тот, но Чонин не говорил ни слова, только виновато смотрел на Кёнсу, который бегал глазами по его лицу в поисках ответа, а потом нахмурился, дернув головой, и вскинул брови, шокировано выдыхая. — Неужели ты… — Чонин знал наверняка, что Кёнсу догадался — его лицо не скрывало обескураженности: глаза оставались округлёнными, а рот приоткрытым после очередного нервного смешка. — Поверить не могу, Чонин, — поморщился До. — Ты же собирался жениться на моей сестре, какого черта… — тихо прорычал он.       — Я хотел жениться потому, что так надо. Потому что все вокруг только и говорили об этом, — Чонин дрожащей рукой провел по своим губам, — и я не говорил, что мне не нравилась твоя сестра.       — Ты предал её, и ради кого? Он вообще знал, что у тебя есть девушка?       — Не надо его вмешивать, это только моя вина.       — Какое благородство, — едко произнёс Кёнсу, — вот только оно, судя по всему, не распространяется на всех.       — Я не ожидал от тебя такой реакции, — горько усмехнулся Чонин.       — А чего ожидал? Что я благословлю вашу великую любовь? Пошёл к чёрту, Ким Чонин, — бросил Кёнсу холодно. — Ты играешь людьми, как тебе вздумается, и мне плевать, с человеком какого пола ты спишь за спиной у моей сестры, в то время как она готова разрыдаться после любого упоминания о тебе, — выплюнул тихо Кёнсу. — Я, честно, не понимаю, почему ты говоришь всё это сейчас не ей, а мне.       В груди Чонина заныло, и он выдохнул без сил на то, чтобы хоть как-то оправдаться.       — Ты должен сказать ей. — Чонин несмело посмотрел на потерянного Кёнсу, который разглядывал его так, будто больше не узнавал, и кивнул. — Скажешь ты или скажу я, но тогда ты окончательно потеряешь моё уважение. А теперь, извини, но мне пора, — Кёнсу поднялся со своего места и бросил на Чонина взгляд сверху вниз: — Ты можешь насладиться ужином, всё оплачено, но я бы впредь не хотел тебя здесь видеть.       — Хён, — Чонин с мольбой посмотрел на друга, но тот покачал головой.       — Сейчас я вряд ли способен на адекватный разговор.       Чонин проводил Кёнсу мутным от поступающих слез взглядом и резко выдохнул сквозь зубы, большим и указательным пальцами вытирая глаза. Внутри стояла пустота, и он вздрогнул, когда ему наконец принесли десерт, который он заказывал.       Чонин вышел из ресторана через минут десять, выбирая самый долгий путь до съемной квартиры. Сегодня он наконец сделал свой выбор, только как Чонин и предполагал, вместе с Сечжу на одной из чаш весов стояли все, все, кроме Ким Чунмёна, который занимал другую.       Однако стоил ли Чунмён целого мира?