Узел

Скрестите концы так, чтобы широкий лежал поверх узкого и был направлен влево. Широким концом оберните снизу узкого, направьте его вправо. Сверху обвить узкую часть широким концом, повернув его налево. Проденьте широкий конец снизу вверх через шейную петлю и образовавшееся ушко. Затяните узел. Эггси признавал, что он немного того. Ну, вроде как признавал. Вместо того чтобы копаться в себе, Гэри предпочитал поступать как неандерталец. Вроде хватай за волосы и тащи подругу в пещеру. Поэтому, когда он начинает смутно ощущать неловкость рядом с Гарри, он начинает мудить. Если прибавить к этому его тупое чувство юмора получается как-то совсем уж странно. Сперва это мелкие пакости которые доступны исключительно благодаря его хулиганскому прошлому. Например, когда Гарри спокойно читает газету и на минутку отставляет свой чопорный чай с молоком, Эггси пользуется моментом. Он немного жалеет, что из-за свежей прессы, закрывающей лицо Харта, не может разглядеть его выражение лица, когда тот пытается отпить из (уже) пустой чашки. Или, он ловко меняет их брелоки на ключах и потом долго угорает, подглядывая из-за плотной шторы, как Гарри, матерясь, пытается открыть машину не тем ключом. Или вот еще, открывает зонт, впервые за долгое время используя его по назначению, несмотря на то, что Лондон иногда такой Лондон. И даже не замечает пары прелестных кошачьих ушей, пришитых к строчкам темной ткани и стоящих торчком. Джентльмену в строгом дорогом костюме и с зонтом с уморительными ушами оборачиваются в след. Потом Гарри просекает фишку, и разыграть его становится сложнее. Но Гэри любит сложности, и поэтому он просто применяет больше навыков, чтобы довести старшего Галахада до белого каления. Зачем, он и сам слабо понимает. Зато однажды Гарри просыпается прикованные наручниками к кованной спинке своей кровати. И как бы Гэри не хотелось признавать, когда он делал это, его не только душил смех. Было что-то интимное, мягкое в спящем расслабленном Гарри, который даже не проснулся от его осторожных прикосновений. Не то чтобы Гэри пялился (только если немножко, он же не извращуга). Чуть позже Эггси прилаживает нить к пульту и в итоге Гарри первые пару раз недоуменно ищет его по всему дивану, когда хочет переключить канал или убавить звук. Это не слишком смешно. Гарри кажется растерянным и недовольным собой. Выключает телевизор и в задумчивом настроении направляется в свой кабинет. Гэри через небольшую щель видит, как он потирает лицо, но, слава Богу, не тянется к ноутбуку, чтобы снова начать смотреть ту запись. На пару недель Гэри прерывается. Во-первых, в таких делах нужно уметь выжидать и тем самым доводить жертву до иступленного помешательства. А во-вторых, он совсем не хочет расстраивать Гарри. Поэтому он выжидает, и его крышу за это время немного сносит. Он выходит из ванной в чем мать родила, ожидая увидеть глупо хватающего воздух ртом Гарри. Еще бы такое попрание манер, такое пренебрежение к самому понятию джентльмена! Эггси не готов к тому, что в гостиной двое. Гарри (кто бы мог подумать?) и Мишель (Мишель, черт возьми!). Гэри проглатывает то, что собирался сказать. Он уже и не помнит. Перед глазами только вытянувшееся лицо матери и внимательный, какой-то темных взгляд Галахада. Анвин сам не может объяснит, почему краснеет. Из-за стыда или от смущения. Он просто берет себя в руки, кидает «привет, мам» и спокойно проходит на кухню, чтобы скрыться от взглядов. Его сердце колотится где-то в глотке, ладони потеют, а щеки печет. Эггси чувствует себя глупо, но не так, как рассчитывал долю секунды назад. Потому что было в карих глазах бывшего наставника что-то такое, чему там явно не место. - И Вы разрешаете ходить ему так по дому? – громко осведомляется миссис Анвин, и у Гэри падает сердце куда-то в пятки. Что она могла подумать? Как отнестись к этой выходке? Гарри наверняка сейчас присоединится к ней в обсуждении недостойного джентльмена поведения. Харт не упускал возможность позубоскалить на этот счет. Но Гарри избирает другой сценарий, удивляя этим обоих Анвинов. - Он волен делать все, что пожелает. Это такой же мой дом, как и его. И Гэри достаточно взрослый человек, чтобы принимать свои решения. Слова Гарри поднимают Эггси куда-то выше небес, а потом спускают в самый ад. Он очень благодарен Гарри, что тот не смотрит на него как на надоедливого сожителя, что понимает, что признает его как равного. Но так или иначе тем самым он залез на территорию Мишель, которая все всегда воспринимала на свой счет. - Хотите сказать, что в моем доме он шагу свободного ступить не мог?! Это правда, но мама кричит так, как не кричала уже давно. Примерно со времен той скабрезной шуточки от Дина, в которой участвовал рот Эггси и несколько его боровов-друзей. И речь не шла про обмен любезностями. Гэри стыдно за то, что вытворяет Мишель. Он знает, что мама не со зла, она просто все еще очень не любит мистера Харта, принесшего медаль. И ненавидит мистера Харта, забравшего ее сына туда же, откуда не вернулся ее муж. Он трет лицо руками, хватает полотенце и бесшумно выбирается во двор, чтобы залезть к себе через балкон. Пару раз его голая задница сверкает на весь благочестивый район, но Анвин достаточно осторожен, чтобы не быть замеченным. Спускается он уже одетый и прилично причесанный. Как он и думал, мама все еще кричит. На лице у Гарри спокойное равнодушное выражение, хоть его глаза и полны грусти. Гэри откашливается: - Прошу простить мой неподобающий вид. Забыл одежду, когда пошел в душ. Мишель замирает посередине движения, окидывает его цепким взглядом, будто пытается найти какие-то несостыковки. Потом ее глаза округляются: - Как ты оказался наверху, черт возьми? Гэри в ответ только закатывает глаза. - Я тут мог пройтись с парадным оркестром, и ты бы ничего не заметила. - Эггси, - разочаровано тянет она, и Гэри только пожимает плечами. Если бы не этот концерт ему было бы стыдно за себя. Сейчас неловкость за нее перевешивает все другие эмоции. - Я приготовлю чай, - Гарри легко поднимается с дивана и, проходя мимо, легонько задевает его пальцы своими. Эггси падает на диван и снова трет лицо руками. - Кажется, я не умею дергать за косички, - бормочет он себе под нос и улыбается. Потому что это озарение, черт возьми. Вечером, когда Мишель уходит за Дейзи, Гэри бесшумно появляется в кабинете Гарри и ставит перед ним чашку с самым снобистским чаем, который только смог найти в их запасах. Харт тут же отвлекается от своих дел и поворачивается, вопросительно вздергивая бровь. Будто не понимает почему. Будто не он прикрыл тупого Анвина перед матерью, взяв весь огонь на себя. Будто не знал, кто позволяет себе шуточки с Галахадом-старшим. Он стоит и Гэри без проблем утыкается ему лбом в плечо. Не обнимает руками, не извиняется. Пытается показать все этой неловкой близостью, потому что в горле першит. - Значит, ты закончил? – Гарри усмехается ему в волосы, дожидается нервного кивка и обнимает сам. Его руки теплые, нежные. Эггси чувствует себя защищенным в этих объятиях. Не в первый раз, но только сейчас понимает почему. - Это было тупо, извини, - выдавливает он из себя. Кажется, ему снова пять, и он морщится от того, как близко сейчас ощущается этот возраст. - Все нормально, - Гарри легонько ерошит ему волосы и так же необременительно заставляет поднять взгляд. В карих глазах столько теплоты, что Эггси задыхается. – В чем-то даже забавно. Гэри сдавлено что-то хрипит, он сам не может понять, что именно. Только прижимается к бывшему наставнику плотнее. - Извини. - Эггси, это действительно наш общий дом, и я хочу, чтобы тебе было в нем комфортно. Если нет, то незачем терпеть. - Но, Гарри, какое терпеть? Ты о чем вообще? Это скорее ты меня терпишь. Харт в ответ пожимает плечами. - Мы делим быт, Эггси. В чем-то я терплю тебя, в чем-то ты меня. Это и есть компромиссы. Если мне что-то будет не нравиться или раздражать, я обязательно скажу тебе об этом. Но знай, что и ты всегда можешь сказать мне. - То есть нам не обязательно хавать каждое утро английский завтрак? Гарри смеется. И Эггси нравится смотреть на его лучики морщинок и приподнятые уголки губ с такого близкого расстояния. Он легонько трется своим носом о его и вовсе не стесняется нежности этого жеста, хотя он и не был задуман.

***

Гарри возвращает жест, и теперь Гэри точно уверен. Он влюблен.