Настоящее.
Утро было таким пасмурным, будто предвещало что-то, не хотелось вставать вовсе. Но пришлось, ведь Артём скоро проснётся, а после выгонит Егора из квартиры, как какой-то мусор. Видеть и слышать это всё не хочется, так что Ракитин сваливает пораньше, втихую. Пока Шатохин нежно жмётся к подушке, улыбаясь чему-то во сне. До сих пор не верится, что Тёма решил, что им лучше быть друзьями. Где это видано, что после двух лет отношений, начинается дружба? Казалось бы, зачем всё усложнять? Вот он, комочек счастья Егора, лежит и загребает пушистое одеяло под себя, бери и всё! Но нет. Слишком просто. И вот, Ракитин уже одет и готов уходить, но перед этим хотелось бы посмотреть на мило сопящего Артёма. Склоняется перед беззащитно лежащим телом, устремляя взор на старшего парня. Локоны спадают на бледное личико Тёмы, а некоторые татуировки скрыты под мягким одеялом. Краснеющие следы на всём, на чём только можно высвечиваются на всех углах тощего тела. Хотя бы что-то останется у Шатохина от Егора. Легонько касается холодной и костлявой ладони, ощущая нежную и прохладную кожу. Немного убирает спадающие волосы с лица, чтобы полностью рассмотреть и запечатлеть это. После встаёт и разворачивается, чтобы окончательно удалиться отсюда. Но проходит вглубь и смотрит по сторонам, по комнатам квартиры, и замечает, что начинает вспоминать каждый запоминающийся момент с Тёмой. А с ним каждый миг — запоминается. Заходит в ванную комнату. Тут они много раз занимались любовью, как и во всей квартире в принципе, но здесь это выходило как-то более чувственно и откровенно. Ракитин до сих пор помнит, как приходя домой из студии, видел: наполненную водой ванну, а на поверхности до краёв белоснежная пена, на которой россыпью были разбросаны лепестки красных роз; на подставке стояла такая привычная бутылка полусладкого красного вина, а в этой самой ванне сидел такой соблазнительный и развратный Тёма, который тихо, но слышимо произносил: — Иди ко мне, Ракитин. Да, шуму тогда они вдвоём наводили много, соседи частенько приходили жаловаться и узнавать, почему у них квартиру затопило. Но воспоминания остались такими же комфортными и уютными. Выходя из ванной, Егор завернул в гостиную, где они любили порубиться друг с другом в разные игры на приставке, накурившись какими-то плюшками и самокрутками, смеясь с каждого слова, а после засыпая с длительными поцелуями и мягкими объятиями. Одно за другим воспоминания сочились из его памяти ярким пламенем. Выйдя на балкон, он понял, что здесь у них с Артёмом было много душевных разговоров и тут они постоянно курили вместе, даже будучи ещё друзьями.Прошлое.
Как же Егор корит себя за то, что не остановил всю эту хрень с наркотиками раньше, когда ещё не было зависимости. Если бы не его временное, поверхностное и небрежное отношение к старшему, то Шатохин бы сейчас был в порядке. Если бы только он мог остановить его. А началось всё с обычной ссоры, когда они уже были любовниками больше года. И когда у Ракитина пошла хорошая популярность, и каждый третий исполнитель хотел записать фит с ним. Дошло до такой личности, как Глеб Голубин, которому приглянулся новоиспечённый рэпер в плане музыки. Глеб и Егор подолгу и часто стали зависать на студии, из-за чего и пошли многоразовые за день ссоры у Артёма со своим младшим пареньком. — Ты слишком печёшься об этом! Я же сказал, что мы с Глебом всего лишь друзья и коллеги по цеху. Запишем пару треков и разойдёмся, — произносил сдержанно Егор, выйдя из комнаты записи, где сидел Голубин, чтобы их разговор не услышали. — Егор, во-первых, я пекусь, потому что волнуюсь за нас, во-вторых, мы когда-то уже были друзьями и коллегами, чтобы ты понимал, эти ярлыки у нас быстро сменились, в-третьих, ты говорил мне, что только один трек! Ты обещал! — не успокаивался Тёма, кажется, слышится, что он начинает плакать. — Артём, давай без истерик в этот раз, прошу? Да, я обещал, но позже передумал. Ничего ведь не произошло плохого, так? Глеб — перспективный исполнитель, времяпровождение с ним очень помогло бы раскрыться мне ещё больше, будь у меня времени побольше. Потом это обсудим, хорошо? — говорил Ракитин, хотя закончить беседу. — Для тебя уже ничего не значат обещания. Я ухожу. Меня позвали кое-куда. Позже встретимся, если время будет, — договаривает Шатохин и сбрасывает. На последующие звонки Егора не отвечает, а после и вовсе бросает в чёрный список, чтобы не мешал. Не возвращался Тёма домой около четырёх дней и Егорке нигде не отвечал. Ракитин всю неделю был на нервах и сидел на панике. Думал, где его Артём, что с ним, с кем он. Обзвонил всех, но никто не знал ответов на все эти вопросы. — Боже, дурашка, где тебя носит, — проговаривает Егор, сидя на кухне в полумраке, отпивая энергетик, чтобы не уснуть и пропустить приход Шатохина, стучит пальцами по столу, отбивая какой-то ритм. Но вдруг два щелчка ключом в дверном замке, которые означали, лишь одно — вернулся. Младший сразу подорвался с места, чтобы встретить того. Злость и любовь играют в нём. В глазах страх. — Где ты, блять, был? Тёма, нельзя так поступать! — начал с крика Ракитин, подходя к своему маленькому мальчику. Но ему в грудь пришлись руки Шато, которые упёрлись и не давали себя обнять. Холодный и бесчувственный взгляд. Вот с того момента у Артёма были такие глаза. Началась какая-то апатия ко всему, что связанно с Егором. — Не истери, меня всего лишь несколько дней не было. Я надеюсь, что ты закончил с Глебом? — Да, закончил. Но что значит твоё «не истери»? Я вообще-то волновался! Где ты пропадал? Ничего мне рассказать не хочешь? — без устали расспрашивал Ракитин. — Что с тобой? — Ах, ты волновался, — про себя произнёс пришедший парень, а после продолжил. — Я не в настроении рассказывать что-либо. Позже. — произнёс Тёма, обходя Егора, ушёл в их комнату. С того момента и пошли эти его частые походы, невесть куда и зачем, но после них Артём возвращался, словно сам не свой. Егор понимал, что виноват в этом, но так и не попросил прощения за своё такое отношение к Тёме тогда. Было противно от себя, и от этого похуистического взгляда Шатохина. Но в одну ночь, они спали в обнимку и вдруг Артёма начало трясти, бросило в дрожь, а тело покрылось холодным потом, после чего он стал в конвульсиях расталкивать плед, которым он был накрыт, а вместе с этим проснулся и Егор. Шатохин был ещё во сне, но его тело так не считало, трясясь, как заведённый будильник. От страха и неожиданности Ракитин быстро привстал на локтях, начиная будить старшего. — Тёма, очнись! Вставай, малыш! Твою мать, что делать-то?! — уже стоя на коленях перед Шато, младший толкал Артёма, будя его пощёчинами. По щекам стекали слезы отчаяния, но после старший всё же проснулся. Сразу после того, как очнулся, сорвался к ванной комнате, прикрывая рот. В суставах была такая ломота и слабость. Движения давались сложно и неловко. Шатохин, сам того ещё не понимая, начал выблёвывать какую-то субстанцию, спускаясь на колени, опуская голову в туалет. В висках било барабаном, а по коже шли мурашки ходуном. Рвота не прекращалась. Егор стоял сзади этого деяния и тихо наблюдал, затаив дыхание. Но после он вышел из ступора, тут же начиная бегать, помогать. Сначала Ракитин принёс стакан холодной воды с таблетками от живота, поставив на стиральную машинку. Присел рядом с побледневшим любимым человеком, поглаживая по спине, пока тот выплёвывал остатки рвоты изо рта. — Всё хорошо. Я рядом, — произносил на повторе Егор, всё так же одинаково влюблённо, как и раньше, смотря на своего мальчика. — Принеси мне мой рюкзак, — попросил Тёма, говоря кое-как с затуманенным взглядом. Младший молча встал и быстро принёс, но то, что он увидел — поразило его. Шатохин, словно профессионал подготавливает себе какой-то укол, который он достал из принесённого рюкзака. Возможно, это не единственная доза, которая есть в этом рюкзачке. Приготовив своё «лекарство», скоропалительно оголяет свою правую руку от лёгкой толстовки, после вкалывает себе эту ампулу куда-то в вены. И можно было невооружённым глазом заметить, что на ней уже были поставлены такие же штуки до этого. — Надо сделать большую дозу, чтобы я уснул, — бормотал себе под нос Шато, ощущая, как по венам растекается едкое наркотическое вещество. Вновь. У Ракитина слов нет. — Дозу чего? — вопрошает, потому что до жути тревожит. Внутри всё верх дном. — Успокоения, — шёпотом говорит Артём, прикрывая глаза, а ещё и руку закрывает обратно длинным рукавом. — Егор, отнеси меня в кровать. Прошу. И Егор нёс. Послушно и молча, потому что любил до невозможности, взяв в свои крепкие руки обмякшее тельце. Это была первая ночь с такими припадками, но они вновь возвращались, а Ракитин всё так и не знал, что происходит. Как-то утром, младший не выдерживает и вымаливает из Тёмы всю информацию. — Расскажи, умоляю, что творится в твоей голове? Что с тобой? — усаживая такого же холодного Шатохина на мягкий диван. — Ты что, думаешь я слепой или тупой? Да у тебя же засосы на всю шею! Ещё не стыдно? — Я, кажется, потерял то, ради чего раньше дышал. Ещё я изменил тебе, — сказал так легко Артём, словно это обыденная вещь, ничего не значащая. — Егор, прости, но в тот вечер, когда мы поссорились из-за Глеба, я поехал к другу на хату. А там мне предложили кое-что наркотическое, ну я и не смог отказаться, — вымученно ответил старший парень, поглядывая серыми глазками на Егорку. Ракитин был зол. Зол на себя, что ничего тогда не успел сделать, чтобы предотвратить эту ситуацию. Ну и он был расстроен и поражён тем, что Тёма с такой лёгкостью смог изменить ему с кем-то, хотя раньше у него же самого были жёсткие принципы по этому поводу. Видимо, в нём что-то перегорело. Было уже поздно что-то менять.Настоящее.
Короче говоря, обходя все комнаты в квартире, Егор решил, что пора уходить окончательно. Поворачиваясь назад, идёт к входной дверце. Но бархатный голосок из-за двери в спальную комнату, останавливает Ракитина: — Хочешь, чтобы я не знал о твоём уходе? Даже не попрощаешься? — произносит Артём, выходящий из спальни с едкой улыбочкой. Егор в недоумении, ведь когда выходил из их комнаты, Тёма, кажется, беспробудно спал. — Я просто не хотел тебя будить. Ты никогда не любил, когда я так делал, — с доброй усмешкой говорит Ракитин, так и не начав обуваться. — Не волнуйся, я уже ухожу. — Слушай, когда ты вчера пришёл ко мне, я почему-то не помню, что было после этого, — начал говорить Шатохин, почёсывая свой затылок. — Ты можешь сказать мне, что там произошло? И откуда у меня эти следы? Артём указывает на засосы, которые по всей шее, да и на всём прессе в принципе. — Я пришёл, а позже мы… Короче говоря, то, что мы делали не особо важно, главное, что решили остаться друзьями. Ну, ты решил, — как-то грустно рассказал Ракитин, смотря как удивляется Тёма. — Что, блять? Ты с дуба рухнул, Егор? Я хоть и был укуренным в хлам, но такого не мог сказать. Не пизди, ты просто больше не хочешь быть со мной, вот и смываешься под таким предлогом, который я не помню, — отвечает Артём, вообще не понимая откуда Егорка такие аргументы выдумал, смотря на мелкого, как на дурака. — Чё вылупился? Я не хочу быть с тобой в дружеских отношениях. Думаешь, всё будет как раньше? Будем накуриваться, играть в приставку и ржать со всего? Нет, милый мой. Такого не жди. Либо мы в отношениях, либо никто друг другу. — Это ты так обкурился и напился, что даже не помнишь, как мы поебались, а после ты решил, что лучше нам дружить! Ты виноват! Ничего я не придумал! Знаешь, ну и пошёл ты в пизду с такими выкидонами! Тём, мудак ты конченный, вот ты кто, — разорался Егор, удивляясь самому себе, ведь до этого он редко поднимал голос на Шатохина. Младший развернулся, быстро обуваясь, приоткрывая дверь. — Отлично сбегаешь от проблем, Ракитин! Молодец! Ну и пиздуй нахуй из моей жизни, хуйло! Сам справлюсь, я не маленький! Ты мне не нужен! — кричит в ответ Тёма, видя, как его мелкий реально уходит. Глаза у него сразу стали на мокром месте. Ощущает боль, гнетущую полностью его мозг. Как же больно смотреть на человека, которого, возможно никогда больше не увидишь. Вероятно, к Шатохину начали возвращаться былые чувства, которых долго не было. Имеем — не ценим. Потерявши — плачем. Хотелось окликнуть Егора, чтобы заставить его вернуться, обнять крепко и остаться вечно с ним. Но гордость встала поперёк горла. И Тёма молча стоит и наблюдает, пока дверь входная не захлопнулась вовсе. Лишь после этого Артём захныкал, роняя капли горьких слёз на пол, вытирая их руками. — Что я наделал? — в голове у Шатохина крутится один вопрос, но ничего делать он, конечно же, не собирается. Считает, что лучше сдохнуть от угрызений совести, так как гордость не покорна ему. Егор, выходя к лифту, глубоко вздохнул и выдохнул, роняя свой лоб в руку. Кажется, он переборщил, как и Тёма. — Что же я натворил? Нельзя было уходить. Я же не хочу вовсе этого, — самому Ракитину смешно и больно от того, что истина понятна была ему изначально — без него никак. Дышать каждому стало сложнее. Задыхаются от своей ненормальной любви.