Рубин и Янтарь

Сирил проснулся, едва начало светать. Он, как и его слуга, уже привык к подъемам в три утра и зеленоватым утренним сумеркам, в которых стремительно таяли отголоски ночной прохлады. Юноша долго и с наслаждением умывался, вода щекотала шею и стекала по груди на живот. А ведь раньше он и подумать не мог, что простое умывание превратится в столь желанную процедуру. И что придется прилагать некоторые усилия, чтобы ее завершить. О’Брайн подал свежие чулки и рубашку, и вскоре Сирил открыл футляр и взялся за трость. Закончив необходимые манипуляции с сидевшем в навершии демоном, он уже собирался вернуть ее на место, но заметил тонкую трещину на стволе – прямо под головой горгульи. Быстро поднеся трость к глазам, Сирил испытал облегчение – за трещину он принял собственный волос, зацепившийся за изгибы резьбы. Но это происшествие навело его на мысли, что в здешнем климате трость нужно чаще осматривать и тщательнее защищать, ведь сильная влажность и жара могли повредить ей. Протерев трость платком, он убрал ее в футляр, но перед этим все же ощупал ткань обивки и убедился, что та была сухой. После юноша отправился на первый этаж, размышляя, почему подобные тревоги не посетили его еще на борту «Рочестера». И пока он спускался по двум коротким лестничным пролетам, до него долетали самые разные звуки – приглушенный плеск воды от лужайки во внутреннем дворе, шарканье из-за закрытых дверей, какие-то скрипы со стороны кухни и возгласы от колодца, состоящие из непонятных ему слов. Он лишний раз отметил, как рано здесь начинается день. Город просыпался задолго до восхода солнца, и до привычного ему времени ланча жизнь в нем кипела ключом. Даже не выходя на улицу можно было услышать постепенно нарастающий людской гомон, жалобные вопли чаек и крики надоедливых обезьян, коих в Коччине оказалось не меньше, чем в Мелинде, а по наглости они, пожалуй, даже превосходили их. За несколько первых дней Сирил уяснил, что где-то за полчаса до полудня Коччин вновь затихал. Смолкали даже крикливые обезьяны, как будто подчиняясь приказу своего хвостатого короля, о котором Серадж напевал у себя в комнате. Жители исчезали с улиц, спасаясь от жары в глиняных домах, хранящих прохладу, или пытались отыскать любой источник тени. Спустя почти четыре часа зной спадал, и город вновь наполнялся звуками, но уже приглушенными ожиданием вечерних сумерек. Ранние подъемы ничуть не тяготили его, а вот к жаре, от которой не спасал даже летний камзол и тонкие чулки, юноша никак не мог привыкнуть. Он в который раз позавидовал безмятежному лицу Сераджа, спустившегося к завтраку. Сойдя на берег, индус уже на следующее утро облачился в местную одежду, про которую не забывал и в дождливом и вечно хмуром Лондоне. В ней же он и пожаловал к очередному застолью: длинная белая рубашка была надета на выпуск и доходила Сераджу почти до колена. В районе груди и по краям ворота ее украшала незамысловатая вышивка той же белой нитью, а ноги от бедер до щиколоток прикрывала особым образом намотанная ткань. В качестве обуви индус выбрал легкие туфли с тканым верхом и кожаной подошвой – у них были загнутые вверх мыски, но вовсе не было пятки. Под свой «костюм» Серадж не надевал никаких чулок, но их отсутствие его, похоже, вовсе не смущало. Он не путался в объемных длинных складках своих странных «брюк» и, похоже, ощущал себя в них, как рыба в воде. "Наверняка во всем этом не так жарко, вот бы и мне…" – Сирил оборвал внутренний монолог на полуслове и встретился взглядом с вошедшим магом. На его вытянутом лице не осталось и следа от вчерашней досады, наоборот, Эвон выглядел отдохнувшим и явно пребывал в приподнятом настроении. За ним вошел Джек, утиравший со лба мелкие бисерины пота. Слуга Сераджа стал разносить тарелки, а О’Брайн заварил чай. Основное блюдо напоминало рассыпчатую кашу с овощами и травами. Первые громко хрустели на зубах, а вторые в них же и застревали. Но несмотря на это неудобство, вкус Сирилу очень понравился, он напоминал манный пудинг, хотя каша была приготовлена из белой и желтой чечевицы. Насытившись, путешественники вскоре отправились на один из рынков, где наняли пару носильщиков в помощь своей прислуге. От обилия прилавков с самыми разнообразными товарами и сотен темнокожих людей в различной одежде у Сирила захватило дух, и он дал себе волю: беззастенчиво глазел по сторонам, перебирал цветочные гирлянды, что продавали для отправления каких-то местных ритуалов, нюхал дорогие специи и рассматривал отражение мага в начищенных латунных блюдах величиной с целый стол. Если не считать поездку в дом главы Даршита, они уже несколько дней сидели в четырех стенах, хотя Эвон и называл это «необходимым отдыхом после морского плавания». Потому юноша был ужасно рад, что наконец выбрался в город. И если в Мелинде он лишь заглянул на окраину рынка, то здесь оказался в самой гуще людской толпы и едва не потерялся, засмотревшись на попугаев. Птицы сидели в тростниковых клетках, и один попугай – ярко-зеленого цвета – живо напомнил ему того самого, из городского парка, что по знаку шарманщика за шиллинг вытягивал бумажку с предсказанием. "Пока предсказания лишь увели меня далеко от дома, но насколько я стал ближе к цели?" Птица меж тем перепрыгнула с жердочки на прутья и, перебирая короткими кривыми лапами и огромным уродливым клювом, забралась под самую крышу клетки, где и повисла вверх тормашками, потешно выворачивая шею и крутя головой. Юноша понаблюдал за пернатым акробатом и неожиданно сам для себя решил прицениться. При помощи простых жестов он обратился к смуглому мужчине, с ног до головы завернутому в небеленую тряпку. Продавец засуетился и стал загибать пальцы с длинными желтыми ногтями, но тут Сирила окликнул О’Брайн, а за ним подошел Серадж и его телохранитель: – Решили завести птицу? – весело ухмыльнулся индус. – На вашем месте я бы повременил с подобной покупкой. – Я лишь приценялся, может быть, на обратном пути, сейчас уж точно не время. Если бы я потащил в дорогу крикливого попугая, Рей был бы не в восторге… – Да он бы и не заметил разницы. Пока что Рей здесь почти от всего не в восторге, – Серадж вновь ухмыльнулся и бросил что-то продавцу, видимо, уточняя цену. Сирил в последний раз взглянул на клетку с птицами, а индус продолжил в своем духе: – Сегодня он спустился к завтраку в уж больно хорошем настроении, видимо, позабыл, что он не в восторге и от здешнего завтрака! – О, Серадж, ну хватит вам. Я, знаете ли, тоже первый раз путешествую так далеко. Как и Рею, мне все тут кажется непривычным и даже враждебным. В какой-то мере. Погода так уж точно. – Это да, но вы-то, в отличие от Рея, все равно в восторге! Это написано у вас на лбу! Сирил благодушно усмехнулся и сдвинул светлую шляпу вперед, как будто она могла прикрыть ту самую надпись: – Ваша правда, Серадж, мне нечего вам возразить. Давайте нагонять Рея. Куда Раджив повел его? – А! Пока вы приценивались к птицам, я уговаривал Рея посмотреть что-нибудь из местной одежды, но так и не преуспел. Надо было начинать с вас, кстати, может быть, еще не поздно? Так вот, раз одежда ему неинтересна, Рей пропустит следующие два ряда – Раджив повел его выбирать наше временное жилище. – Жилище? – озадаченно переспросил юноша, протискиваясь между пустыми птичьими клетками и пирамидой из горшков. – Да, шатер, – вновь улыбнулся индус. – Или вы собирались спать под звездами, как правитель обезьян? Это можно устроить, в отрочестве я сам частенько так делал, в саду. – Нет уж, пойдемте и правда взглянем на то, что нам присматривает Рей. Приобретя мехи для воды, просторный квадратный шатер на пяти шестах, легкую складную мебель, а также несколько циновок, различное зерно, муку, овощи и вяленую рыбу, еще через день путешественники покинули Коччин. Выехав через восточные ворота, они двинулись в сторону предгорий Муннара. Когда они оказались на дороге, небо едва начало зеленеть, а округу оглашали сонные птичьи крики. Одну из повозок, пригнанную людьми раджи, заняли Сирил, Эвон и Серадж, другую отдали прислуге, погрузив на нее шатер и все необходимое. Сандип шел пешком почти все время пути, держась недалеко от Сераджа, и лишь изредка присоединялся к остальным слугам. Чаран же шагал вместе с дюжиной вооруженных гвардейцев, присланных из дворца. Уставая, он забирался на спину одного из тащивших повозки быков и задумчиво осматривал окрестности, при этом ловко сбивая длинным прутом огромных зеленых мух, что докучали животным. До полудня путешественники преодолели почти пятнадцать миль и сделали два получасовых привала у колодцев – чтобы напоить быков и перекусить в тени деревьев. Накануне слуги приготовили еды в дорогу, а на привале наконец-то извлекли на свет тонкую оловянную посуду, захваченную из дома. Когда над дорогой и окрестными полями задрожал воздух, а тени стали прятаться прямо под ногами шагающих гвардейцев, погонщики направили быков в сторону небольшой рощи. Пару часов люди и животные провели в тени, продолжив путь, когда немного спала дневная жара. Быки неторопливо шагали вперед. Колеса у повозок были огромными и почти бесшумно катились по широкой дороге, превратившейся в камень от жары и копыт. Так что тряска почти не мешала наслаждаться видом. Сирил поймал себя на мысли, что распаханные поля и люди, перегоняющие скот, не так уж и сильно отличались от тех, что он видел дома с самого детства – привычный сельский быт, только в необычных декорациях. Их повозки миновали несколько крупных деревень, поля все убегали к горизонту, а за ними виднелся зеленый мираж – кромка леса. Голубоватые холмы, что стояли позади нее, то приближались, то удалялись, и где-то далеко впереди смыкались с непривычным пронзительно-голубым небом. Не дожидаясь прихода быстротечных сумерек, путешественники остановились на первый ночлег рядом с очередной рощей, что была самой маленькой из встретившихся им. В ее центре стояло несколько высоких засохших деревьев. Их ветви также приглянулись для ночлега птицам, что ворковали, как дикие голуби, но совершенно на них не походили. Сирил первым выбрался из повозки и, пока слуги Сераджа и гвардейцы разбивали лагерь, исходил всю рощу от края до края, пытаясь унять покалывание в занемевшей пояснице и ногах. Когда солнце начало стремительно опускаться за призрачные силуэты холмов, шатер был собран, а два тканых навеса для прислуги и сопровождающих растянуты между стволами сухих деревьев. Чаран и Раджив принялись стряпать ужин возле двух крохотных очагов, когда-то сложенных другими путешественниками из плоских камней и глины. В шатре расстелили циновки, и после того, как прислуга расставила сундуки, складные кресла и три кушетки, пространство внутри стало походить на настоящую комнату, хоть и с ткаными стенами. Джек завесил «дверной» проем тонкой сеткой от вездесущих насекомых, а О’Брайн зажег три стеклянные лампы в металлической оправе, что путешественники привезли с собой из дома. Шатер тут же преобразился в огромный желтый фонарь, и не прошло и пары минут, как со всей округи к нему устремились ночные мотыльки. Четвертую лампу О’Брайн повесил на перекладину между шестами. Те поддерживали навес, примыкающий к шатру, а он, в свою очередь, создавал видимость «веранды» при входе. Света хватило, чтобы осветить лишь небольшой пятачок, застеленный циновками. И вскоре на их стоянке зажглось еще несколько огоньков поменьше. В воздухе разлился вязкий маслянистый запах от коптивших глиняных ламп, что Серадж велел купить в день перед отъездом. В ожидании ужина раскладные кресла вынесли наружу и установили у входа. Увидев, как Эвон устраивается в одном из них, Сирил подошел и опустился в соседнее. Вдохнув еще теплый, медленно остывающий воздух, наполненный непривычными запахами, юноша ощутил сильную, но между тем приятную усталость. Воркование их пернатых соседей умиротворяло, мысли замедлились, а тревожные голоса в голове наконец-то умолкли. Смахнув испарину с лица, он взглянул на мага и, присмотревшись, понял, что и тот погрузился в похожее состояние – он выглядел скорее расслабленным, чем усталым. Эвон почувствовал взгляд и повернул голову к юноше. Мимолетная тень скользнула по его лицу, заставив брови сойтись над переносицей, а полуопущенные веки вздрогнуть. Сирил так и не понял, что породило ее – духота и долгая дорога, или же какие-то неприятные мысли, что, оставив юношу, решили взяться за мага. "Я-то приплыл сюда налегке, похоронив если не все мрачное прошлое, то хотя бы большую его часть, а вот Рей… Рей притащил с собой на один сундук больше, чем ему хотелось бы. И он по самую крышку набит не лучшими воспоминаниями отрочества и детства", – Сирил беззвучно вздохнул и отвел взгляд, глаза у него слипались. – Устал? – маг отмахнулся от серого мотылька, кружившего возле его лица, и повел плечами, отгоняя второго. – Да. Даже как-то неудобно в этом признаваться, когда и мили за день не прошел. А ты? – Не настолько, чтобы пропустить ужин. Хотя, уверен, что он меня скорее разочарует, чем наполнит силами. Да и можно ли вообще считать едой то, что едва удается подцепить вилкой? Я пока не пришел к однозначному выводу. Но Сераджу надо над чем-то зубоскалить, нельзя допустить, чтобы у него не осталось повода. Особенно перед сном. – Иначе он не выспится? – подхватил юноша, растянувшись в улыбке. – Вроде того, а нам всем нужен отдых, – Эвон вновь отогнал назойливого мотылька от щеки и умолк, прикрыв глаза. Юноша решил последовать его примеру и хоть немного перевести дух. Спустя несколько минут к ним подсел Серадж, закончивший осмотр стоянки и разговор со старшиной гвардейцев. Услышав его голос, маг потянулся и все же с улыбкой произнес: – Беру свои слова назад. Без твоей помощи дорога и ночлег обернулись бы кошмаром, а сейчас я почти уверен, что не умру с голода и даже усну под неким подобием крыши… если к тому времени меня не съест эта крылатая напасть, – он смахнул с лица уже трех мотыльков, один из которых норовил забраться ему за ухо, а два других цеплялись за бороду и подбирались к ноздрям. – Как все-таки хорошо, что и ты поплыл с нами. Я очень тебе признателен и готов отбла… Вот же, дьявол! Почему они не садятся на вас?! Серадж лишь ухмыльнулся и закинул ногу на ногу, скрипнув креслом: – Смотрите-ка Сирил, что здешний воздух и… ночные мотыльки делают с нашим упрямым единорогом. Он первым признает свою неправоту и не скупится на благодарность. Может, приказать Сандипу наловить их в шкатулку? Будем открывать ее и выпускать их на Рея каждый раз, когда… - Серадж! Хватит вам, никто не любит насекомых, неприятно, когда они лезут в лицо, – попытался вступиться Сирил, но сам едва сдерживал смех, видя, как все больше ночных бабочек подлетало к магу и пыталось сесть ему на волосы и плечи. – Твое кресло ближе всех к лампе, и твои рукава из отбеленного льна им нравятся не меньше, чем тебе самому. Пересядь, и они отстанут, – предложил Серадж и, поманив Сандипа рукой, отдал ему какое-то распоряжение. – Вы что, и правда послали за шкатулкой? – с опаской спросил юноша, косясь на мага, что продолжил отмахиваться от мотыльков, вместо того, чтобы передвинуть кресло с неудачного места. – Уже не первый раз вы норовите увидеть во мне какого-то злодея! Сандип сейчас зажжет одну смесь, и дым от нее разгонит всех непрошеных гостей, что слетелись на свет. Я же люблю Рея и потому забочусь о том, чтобы ему было комфортно в его упрямстве. Вскоре слуга индуса действительно вернулся с маленьким глиняным блюдцем, в котором тлели и дымили темные мелкие шарики, походившие на скатанный хлебный мякиш. – Так вот, ты остановился на благодарности. Отблагодаришь, пожалуй, на обратном пути, я же принес приглашение из дворца – Раджа Мадхукар желает посмотреть на заморского мага, как и его придворный ювелир. – Что ж, я ведь все равно не могу отказаться, да и с чего бы мне отказываться? – Эвон фыркнул, выпроводив последнего мотылька со своего рукава и пригладив волосы. Дым из блюдца поднимался вверх и закручивался спиралями под полотнищем навеса. – Это приглашение во дворец, а не на стрижку овец. Оно мне очень льстит, и я буду только рад, но не смогу рассказать мастеру-ювелиру больше, чем драконам... При упоминании драконов юноша невольно помрачнел, но взглянув на индуса лишний раз поразился – лицо Сераджа сохраняло безмятежность. "Он не может не понимать, что все обстоятельства против нас и ему не снять проклятие ни с себя, ни со своих возможных детей и будущих племянников… Даже эта последняя нить ни к чему не привела. Что же на самом деле происходит в его голове, за этой улыбочкой и шутками о шкатулке с мотыльками?" Горьковатый дым от зажженной смеси лез в глаза, и Сирил зажмурился, потирая влажную переносицу. Эвон, прикинув пройденное за день расстояние, предположил, что до Муннара они доберутся не раньше, чем через неделю, а до виллы Найнтингейлов будут ехать еще несколько дней. Серадж тут же начал спорить и доказывать, что из-за непривычной им жары стоит накинуть еще день-два на дорогу. Сирил не вмешивался в их перепалку, еще в Коччине он рассмотрел карту с отмеченным маршрутом, но сейчас не смог бы припомнить ее, даже если бы захотел. Юноша потянулся и открыл глаза, возле дальних деревьев ему померещился слабый свет. Он сморгнул, отогнав дым рукой, но свет никуда не делся – между темных стволов завис голубой светлячок, а под ним, у корней, появилось еще несколько. "Вот дела, демоны!" – Сирил поднялся, сказав, что еще немного разомнет ноги, и направился в сторону огоньков – подальше от желтого света ламп. Вокруг все еще стрекотали кузнечики, которых Серадж назвал каким-то витиеватым словом, и потому юноша невольно вздрогнул, не сразу разобрав среди их трескотни голос индуса: - Постойте! Тут не безопасно ходить без света – из-за змей. Сирил остановился, рассеянно глянув под ноги, а когда поднял глаза, заметил, как демоны-светлячки сбились в стайку и тут же нырнули в какую-то узкую нору среди корней. Серадж протянул лампу: – Извините, не хотел мешать природным нуждам, просто смотрите под ноги. – Спасибо, хоть я и не собирался... В общем, вон там, у ствола, появились лесные демоны, я хотел их рассмотреть. Раньше не видел подобных им, наверняка дома таких не водится. Похоже, вы их спугнули своим окликом. Как жаль, – Сирил прошел к нужному месту и тщетно посветил у земли, распугав заодно и трещавших кузнечиков. – О, я не хотел… Но еще больше было бы жаль, если бы вы наступили на какую-нибудь ядовитую тварь. Смотрите, тут и норы есть… Сирил кивнул и вернулся к индусу, бросив взгляд на их шатер, светившийся почти как камень из его снов. – Хотите, расскажу одну подходящую историю в качестве извинений? – быстро нашелся Серадж. – Давайте, она о том, кто бродит впотьмах? – Вообще-то она о том, кто пошел впотьмах справлять нужду, – хихикнул индус и взял Сирила под руку. – Посветите-ка, а то я еще сломаю тут ногу. Итак, давным-давно, в одном потаенном царстве, что лежало у северной оконечности Гхат, жил царь ракшасов. Ракшасами у нас зовут зловредных существ с косматой шкурой, клыками из гранита и ядовитыми когтями. Они едят падаль и человечину и практически бессмертны. Потому царь ракшасов много веков досаждал не только людям, но даже младшим богам. У него была большая армия, состоявшая из таких же уродливых чудовищ, и не меньшее желание разорять плодородные земли и священные рощи, где укрывались младшие божества. – Неожиданное начало для истории о ком-то, решившем справить нужду, – иронично заметил юноша. – Согласен, но вы послушайте! Никто не мог найти управу на негодяя ракшаса! Его воины разбивали все армии, что посылали людские правители. А чаще всего они заманивали их в болото, где и поедали несчастных солдат и их воевод. Герои, что вызывали царя ракшасов на поединок, возвращались с позором, но чаще не возвращались вовсе. Их живьем съедал на пиру сам царь! Он приказывал своим подданным рушить стены городов и храмов, а молодых женщин и священные подношения похищать и приносить ему же в дар. В конце концов, людские правители съехались на совет, и там было решено просить младших богов передать их просьбу о заступничестве самому Владыке Неба. Индра внял мольбам и спустился, чтобы, представьте себе, самолично наказать злодея. Но Владыка проявил милосердие и не стал убивать царя ракшасов… – И что он сделал? Заточил того в какую-нибудь мрачную темницу? – О, вам понравится – он заточил его в камень, правда, не в какой-то драгоценный самоцвет, а в обычный серый камень, что лежал в поле. Индра начертил на этом камне особую магическую печать, которую могла открыть лишь вода. Он велел тучам не проливать дождя на этот камень, паводку – обходить его стороной, а утренней и вечерней росе – не увлажнять его бока. Люди наконец-то облегченно вздохнули и занялись восстановлением своих городов и очищением оскверненных храмов. Три сотни лет камень с заточенным внутри ракшасом пролежал в поле и оставался сухим, даже когда над ним бушевала буря или округу затопляли воды реки. Но однажды младший сын одного северного раджи путешествовал по своей крохотной стране. В темноте он сбился с дороги, его слуга потерялся в лесу, конь сломал ногу, а сам он полночи блуждал, пока не вышел в поле, где и остановился на ночлег. Он разложил плащ, развел костер, а после отошел в сторонку, чтобы удовлетворить естественную потребность. И окропленный им камень оказался тем самым, что служил темницей царю ракшасов. От попавшей на него, хм, влаги, печать раскололась, и царь-ракшас обрел свободу. В благодарность он пообещал служить царевичу и помочь тому обрести мудрость и славу, а наутро они пустились в новый путь… – Какой-то сомнительный помощник... Не хотел бы я себе такого слугу. Да и что стало с прежним слугой царевича? – Ну, с О’Брайном царю ракшасов конечно не сравниться, – хохотнул Серадж, вступив в круг света возле навеса прислуги, – но в детстве я зачитывался приключениями этой парочки. А старого слугу, полагаю, съел тигр. Да и зачем царевичу такой непутевый слуга, когда есть новый, лучше прежнего? – индус засмеялся в голос, обходя ствол дерева. – Вам нравились истории, где юноше-герою помогал отъявленный злодей? – Эти истории были про то, как отъявленный злодей, незаметно для обоих, превратился в находчивого советчика и заботливого друга. И о том, как полезно бывает посидеть и поразмыслить над своими поступками пару-тройку сотен лет, – ответил Серадж, принюхиваясь к запаху еды. Сирил поймал взгляд мага, вставшего им навстречу, и поднял фонарь повыше, чтобы осветить лица всех троих: – В следующий раз, Серадж, расскажете историю про другого юношу? Не совсем обычного, но и не царских кровей? И чтобы в ней в заботливого друга незаметно превратился не злодей-людоед, а как раз таки другой индийский принц? – Раньше я не смог бы припомнить ничего подобного, – улыбнулся Серадж, – но с недавнего времени я знаю как минимум одну подходящую историю. Только в ней есть еще третий герой – весьма недурной наружности, но с нелепой бородой и упрямым нравом. *** За последующие дни ландшафт постепенно начал меняться, став менее обжитым, а виденные ранее холмы приблизились и обступили их с двух сторон. Несмотря на это, путешественники все никак не могли достичь их зеленым склонов. Дорога словно нарочно вилась между ними – по узкой полосе равнины, на которой становилось все меньше растительности. Когда половина пути осталась позади, из вида пропали крупные деревни и распаханные поля, сменившись крохотными поселениями из несколько лачуг. Все реже попадались рощи, а вскоре они и вовсе превратились в одиноко стоящие деревья, под которыми путешественники с трудом находили тень и неглубокие колодцы. На пятый день дорога наконец-то пошла вверх, и быки потащили повозки по пологому склону, заросшему низким кустарником. Ближе к закату того же дня перед путешественниками показались и зеленоватые горы, среди которых, судя по карте, ютилось множество мелких деревень. Промучившись первую ночь, Сирил приспособился спать на кушетке. У него был свой отгороженный угол в шатре, который стараниями слуг был разделен на три части ткаными перегородками. Гилберт, Джек, Чаран и Раджив спали с гвардейцами под тентом, заворачиваясь в легкие одеяла лишь ближе к утру, когда выпадала роса. Сандип же не оставлял Сераджа и ночью, предпочитая отдыхать на циновке рядом с ним. К концу недели дорога стала извилистой и привела их в долину у подножия гор, где по обе стороны от широкого ручья расположилась крупная деревня. – Наконец-то, – маг сложил карту и сдвинул шляпу вперед, щурясь от яркого солнца, – и, кстати, мы потратили ровно неделю, – насмешливо бросил он индусу. Серадж лишь хмыкнул и послал Сандипа вперед, чтобы тот предупредил местных жителей. – Дальше по течению этого недоразумения, – маг отогнул угол сложенной карты и, заглянув внутрь, нахмурил брови, – которое управляющий Одли упорно называет рекой, находится прииск. Тут должно быть что-то около пары миль, не более. А когда мы поднимемся на восточный склон – вот тот, я полагаю, сможем увидеть наши с дядей плантации. – Надеюсь, что оттуда будет видно и земли Южного Коччина, – задумчиво улыбнулся Серадж, – если с погодой повезет. – Очень бы хотелось. Будем надеяться, что повезет, – ответил юноша, обернувшись к индусу, а после переведя взгляд на мага. – Где нам искать твоего управляющего? – На окраине деревни, на северном берегу ручья. Двухэтажный коттедж при небольшой роще. Надеюсь, он успел получить мое письмо и ждет нас, – помедлив, он продолжил: – Всеми вопросами производства и продажи чая, а также камней, занимается дядя. Перед отъездом он ввел меня в курс дел, так что мне необходимо ознакомиться с последними отчетами Одли и все осмотреть. Жаль, Роберт сам не поехал. От вида гор и ясного неба захватывало дух, но, когда путешественники въехали в деревню, местный быт и собравшиеся поглазеть жители отвлекли Сирила от красот окружавшего пейзажа. Поселение было небогатым, но растянулось вдоль ручья на целую милю. Глиняные хижины не могли похвастаться наличием побелки, а слегка покатые крыши были связаны из тростника. Еду готовили на улице, и у каждого дома можно было увидеть крохотные очаги. Босоногая ребятня и старики громко перекликались и откровенно разглядывали прибывших. Сирил же отводил взгляд каждый раз, когда на глаза ему попадались девушки или матери с младенцами у груди. Местные носили те же одежды, что он уже видел в Коччине, в основном из небеленого полотна – и эти скудные тряпки едва ли прикрывали наготу. Пару раз дорогу повозкам перегораживало стадо коз и длинноухих коров. Вскоре впереди появился человек в просторной рубахе и надетой поверх короткой безрукавке. Ловко проскользнув между белыми коровьими боками, он поравнялся с Чараном, гордо восседавшем на быке. Торопливо затараторив и повторяя в своей тарабарщине два-три понятных слова, среди коих было и имя его хозяина, он взялся за бычье ухо и указал себе за спину. – Слуга твоего управляющего. Говорит, что покажет дорогу, – бросил Серадж магу, едва взглянув в сторону подоспевшего мужчины. Гораздо больше его занимали две сидящие девушки, разглядывающие иноземцев в повозках. Одна месила что-то в плоской корзине из тростника, а вторая прилепляла на стену блины из получившейся темной массы. Серадж улыбнулся им, и девушки, позабыв о своем занятии, заулыбались в ответ. – Что они делают? Украшают дом? – спросил юноша, вспомнив платок с лиловыми инициалами. Он тут же мысленно одернул себя, осознав, что успел осудить индуса все лишь за взгляд и улыбку. – Если только временно, – усмехнулся Серадж, все еще переглядываясь с крестьянками, – вспомните – в тех деревнях, что мы проезжали, лежали пластины топлива, сложенные горкой возле очагов. Священные дары коровы – наравне с молоком и топленым маслом. – А, те самые… –Да-да, те самые. Навозом обмазывают стены или делают из него полы в доме, им даже лечат, а, главное, на нем повсеместно готовят пищу. Но прежде, чем отправиться в очаг, он должен высохнуть на солнце. Они лепят его на стену, чтобы просушить. Так что в каком-то смысле вы правы – видите вмятины от ладони и пальцев? В каждой деревне или даже семье принято делать свой узор. Считается, что он отпугивает злых духов. Может быть, это действительно так, и подобные «украшения» не нравятся демонам, что опасны для людей? – Хотел бы я это проверить, – протянул Сирил, провожая девушек удивленным взглядом. – Но я не видел, чтобы в пути Раджив использовал сухой навоз. Его запас на неделю не занял бы много места, к тому же мы останавливались вблизи жилья, и если он настолько удобен и хорошо горит, почему готовили на хворосте, которого едва хватало? – А вы взгляните-ка на Рея, что так внимательно прислушивается к нашей беседе. Я лишь сказал, что здесь все готовят еду на сухом навозе, а его лицо уже стало весьма красноречивым. А теперь представьте, как бы оно выглядело, будь его хозяин еще и отягощен необходимостью есть то… – Чушь какая, – невозмутимо оборвал его маг, всматриваясь в рощу, показавшуюся в стороне от деревенских домов. – Ты забываешь, откуда я родом – на равнинах до сих пор топят торфом, а в горах, куда перегоняют овец – не только им. Тоже мне удивил… – Ой-ей, получается, бедняга Раджив напрасно гнул спину, подбирая любую веточку, длиннее моего пальца? Он ужасно огорчится, если узнает, что можно было готовить твой ужин так, как это делают здесь все нормальные люди! Маг ухватился за бортик повозки, пока та пересекала ручей по узкому броду, и повернулся к юноше: – Сирил, я опять забыл, как звали корову. – Корову? Какую еще корову? – юноша нахмурился, разглядывая довольную ухмылку Сераджа. – Ту чудо-корову, что смогла бы махнуть хвостом и превратить вот этого дуралея с его остротами в кого-то более сносного. Сарабхи? Сарубхи? Управляющий, по фамилии Одли, оказался лысеющим мужчиной, с громким голосом и военной выправкой. Лет пятнадцать назад он снял красный мундир и вслед за офицером своего пехотного полка отплыл с семьей и пожитками в Британскую Индию – искать прибавки к военной пенсии, да и просто лучшей доли. На два года он задержался в Коччине, служа Торговой компании на разных мелких должностях, а после перебрался в Муннар, заняв место совсем одряхлевшего управляющего, нанятого еще дедом Эвона. Господин Одли вовремя получил письмо, отправленное из Коччина, потому успел подготовить дом и ожидал прибытия путешественников со дня на день. На то время, что маг с компаньонами планировали провести в Муннаре, небольшой двухэтажный коттедж был предоставлен в их полное распоряжение. Само немногочисленное семейство Одли – супруги и младший сын, собрались перебраться в деревню, в просторный по здешним меркам дом местного старосты. К приезду мага приготовили ланч из трех полноценных блюд. Наспех умывшись и сменив рубашки, путешественники уселись за стол вместе с управляющим и его супругой. Несмотря на жару, в них проснулся нешуточный аппетит - уж больно вкусно пахла еда, приготовленная на домашнем очаге, а не на нагретом придорожном камне. Эвон первым закончил трапезу – ему не терпелось узнать, как обстояли дела на склонах и прииске. Извинившись, он и Одли вышли из-за стола, и отправились в крохотный кабинет на первом этаже, где и заперлись почти на три часа. За это время миссис Одли устроила гостей – в доме было две спальни, не считая хозяйской, потому место нашлось для всех. Одли заранее договорился с деревенскими жителями, и те должны были приютить отряд гвардейцев и двоих погонщиков, а слугам предстояло ночевать в хозяйственной пристройке возле дома, где было несколько кладовок и кухня. Закончив с бумагами, Эвон нашел юношу и индуса все там же – в небольшой столовой с мебелью из темного дерева. Он вытащил платок и, промокнув виски, сообщил, что с раннего утра они отправятся смотреть плантацию. А время, оставшееся до обеда, могут потратить по своему разумению – на прогулку по округе или отдых. Сирил и Серадж не сговариваясь проголосовали за отдых – после семи дней в повозке затененные комнаты со свежими постелями казались куда привлекательнее деревенских окрестностей. К сумеркам супруги Одли оставили путешественников одних. Слуги зажгли в доме масляные лампы, а хозяева начали готовиться ко сну. Сирил раздраженно стащил рубашку, в которой вышел к ланчу, ругаясь почти в голос – она уже успела стать несвежей и противно липла к спине между лопатками. Он долго и с наслаждением вытирал тело влажным полотенцем, пытаясь хоть немного охладить горящую кожу. Но та моментально высыхала, а с водой испарялась и иллюзия прохлады. Прежде, чем уйти спать, О'Брайн принес юноше кувшин воды и отметил, что запас рубашек подошел к концу, а потому на следующий день следовало незамедлительно заняться стиркой. – Миссис Одли пришлет с утра прачку из местных, у ручья есть заводь, где все постирают и высушат. Мне кажется, что мы ее проезжали, после того, как нас встретил тот индус. Вымученно кивнув, Сирил повалился на постель и какое-то время лежал без движения, раскинув руки и ноги. Ему мерещился скрип колес и мерная поступь двух огромных быков, а кровать как будто вздрагивала и покачивалась – почти как земля под ногами в день, когда он покинул палубу «Рочестера». Спальня была даже меньше той, что в комнатах, снятых в столице. Воздух в ней был недвижим, и жара не спешила уходить, даже когда в распахнутом окне стало совсем черно, а над склоном взошла почти полностью истончившаяся убывающая луна. "У подножия гор могло быть и прохладнее, – невесело подумал юноша, нащупав на груди кулон с трилистниками и поднеся его к глазам. Камни на нем поймали свет лампы и на миг превратились в три горящие алые капли. – Может, и правда стоит последовать примеру Сераджа? Вся его одежда выглядит намного легче нашей… – он перевернул кулон и нащупал на обратной стороне внешнего диска клеймо в форме гарцующего единорога. – Эвон наверняка начнет хохотать, едва меня увидит в чем-то подобном… и будет прав. Скорее всего, это будет то еще нелепое зрелище", – юноша оставил в покое кулон и, немного поворочавшись, встал, принявшись мерить комнату шагами. Постепенно жара начала спадать и, почувствовав долгожданное облегчение, Сирил осознал, как сильно изголодался по возможности побыть с магом наедине. В дороге он смог позволить себе лишь несколько поцелуев и, засыпая на хлипкой кушетке под низким пологом шатра, представлял на его месте другой полог, желтый и расшитый ветвями и птицами. "В доме ночуем только мы и слуги. Серадж с Сандипом по ту сторону от лестницы, а Эвон за соседней дверью..." Юноша снял несвежую рубашку со стула, но, поколебавшись, бросил ее обратно. Накинув только халат с огненными языками на рукавах, он бесшумно вышел и, увидев слабый свет под дверью, осторожно постучал в комнату мага. Эвон явно не ждал гостей, что несколько раздосадовало юношу – постель была разложена, а сам он открыл, будучи уже раздетым по пояс и с ночной сорочкой в руке. – Посвежело вроде немного, да? – спросил маг, поправив влажное полотенце на плечах и облизнув нижнюю губу, треснувшую на солнце. Его лоб блестел от испарины, а рассеянный взгляд пустился блуждать по огненной вышивке на зачарованной ткани. – Если только немного. Ужасно жарко. Я надеялся, что у гор будет легче. Но вместо этого уже подумываю, а не завернуться ли мне завтра в какую-нибудь тряпку, наподобие тех, что носят местные козопасы. Ну, да. Примерно так я и представлял твое лицо, – юноша усмехнулся, шагнув к окну, и привалившись плечом к стене, замер, ловя едва ощутимый поток немного остывшего воздуха. – Вижу, тебе тоже совсем несладко. Извини, я просто заскучал по тебе, в последние дни у нас не было возможности остаться наедине. Эвон улыбнулся и задвинул засов: – Тогда располагайся. Могу предложить тебе разбавленного вина. Теплого. Но даже такое лучше, чем ничего, и, к тому же, оно помогало уснуть в дороге. – Нет, не нужно, если бы я хотел поскорее уснуть, я бы остался у себя и стал считать овец, – Сирил улыбнулся и, дав волю чувствам, поцеловал подошедшего к нему мага. Тот ответил, но поцелуй длился недолго. – Я истосковался, – прошептал юноша, обняв мага за шею и стащив свободной рукой полотенце с его плеч. Приглядевшись, Сирил добавил: – А ты как будто и нет… – Прости, со стороны, наверное, оно так и выглядит. Это все жара. Всю неделю я толком не мог нормально выспаться. Каждую ночь прислушивался, как ты засыпал за стеной из парусины, а после час или больше уговаривал заснуть и себя. Здесь я смогу хотя бы немного перевести дух и отойти от дороги, а когда мы доберемся до Кумили, сможем наконец по-настоящему отдохнуть. – Ладно, но так просто ты меня не выпроводишь… – с досадой отозвался юноша, отойдя к кровати и повесив полотенце на ее изножье. – Садись, давай я хотя бы разомну тебе шею и плечи, и, если захочешь, то после и спину, надеюсь, это поможет тебе уснуть. – Я в этом почти не сомневаюсь, – ответил маг и, зачесав назад упавшие на лоб пряди, уселся на кровать. Мягкие касания и давление пальцев быстро расслабили напряженные плечи. Спина Эвона оказалась горячее, чем ладони юноши, и под этими почти прохладными прикосновениями маг вскоре разомлел. Шнурок, стягивающий его волосы в хвост, развязался, и они рассыпались по лопаткам. Перебирая их, Сирил вспомнил, как во сне разбирал гриву единорога и как тот довольно урчал, сгибаю длинную шею. – За прошедший год ты здорово оброс. Волосы стали длиннее, чем до пожара в прошлом мае. Тогда ты почти треть спалил, а сейчас они уже ниже лопаток, – юноша наклонился и поцеловал мага в висок. Собрав волосы, он разделил их на три пряди и начал переплетать две внешние со средней. Когда осталось лишь закрепить конец шнурком, маг пошевелился и, обернувшись, сонно поинтересовался: – Что ты делаешь? – Заплел тебе косу. Длина уже позволяет. И, думаю, что тебе пойдет. Лицо Эвона изменилось – с него вмиг сошла сонливость, и он бросил резким тоном, привстав на локте: – Я не просил. Распусти ее. – Ладно, как скажешь. Но что такого? – недоуменно отозвался юноша, отложив шнурок. – Просто распусти ее и иди спать. Поздно уже. *** Позавтракав за час до восхода солнца, путешественники отправились на плантацию. Управляющий Одли явился в сопровождении сына – непривычно загорелого юноши лет шестнадцати по имени Пайс. Они привели из деревни несколько оседланных мулов, и вместе со своими хозяевами вверх по склону отправились О’Брайн и Сандип. Последний взялся придирчиво осматривать животных, чуть ли не оттягивая им уши и заглядывая внутрь. Вскоре Серадж с руганью и смехом влез на первого попавшегося мула, тем самым положив конец стараниям телохранителя, чем вызвал у того явное недовольство. Единственным, кто начал подъем без сопровождения, был маг, чей слуга остался в коттедже. Как выяснилось уже в Коччине, Джек хуже всех переносил жару и местную пищу. Он быстро утомлялся и мучился от жажды больше остальных. Не слушая возражений, маг велел ему отдыхать в деревне, чтобы не усугублять и так неважное самочувствие. Мулы резво перебирали ногами и поднимали путешественников по хорошо утоптанной, опоясывающей гору тропе. Далеко впереди уже виднелись ленты чайных кустов, выше которых зеленела лишь полоса леса и голые скалы. Вблизи они вовсе не были голубыми, в рассветных сумерках склоны казались розовато-серыми, а на вершине уже горели золотом несколько огромных каменных глыб, освещенных солнцем. Спустя пару часов подъема оставленная внизу долина оказалась как на ладони. На одном из поворотов тропы путешественники ненадолго остановились, любуясь открывшимся видом. Домики стали походить на детские игрушки, а люди превратились в крохотные точки, снующие возле очагов и загонов с козами. Соседние склоны приблизились и радовали глаз сочной зеленью. Солнце пока не начало раскалять землю, и на затененной тропе можно было вдыхать свежий, еще ночной воздух, пахнущий листвой. Во время подъема Серадж несколько раз отставал от своих спутников и съезжал с тропы вместе с Сандипом. Иногда они подъезжали к самому краю и бросали напряженные взгляды на юго-восток, однако, легкая дымка не позволяла рассмотреть то, что лежало за пределами соседних долин. Еще через какое-то время управляющий Одли прислушался и велел сыну ехать вперед. Юноша ударил мула пятками и скрылся за поворотом. Спустя минуту он вернулся и помахал отцу. Одли предупреждающе поднял руку и своим громким голосом велел всем сместиться к краю тропы, чтобы пропустить спускающихся слонов. Сирил замер, уставившись вперед, за ним подъехал маг и остановил своего мула по левую руку от юноши. – Роберт передал мне список, что составил Камилл, – Эвон вытащил платок и стал утирать лицо. С прошлого вечера, когда юноша в недоумении отправился спать, толком не пожелав и спокойной ночи, маг первый раз обратился к нему. – Список гостинцев, которые он надеется получить. Вторым пунктом в нем значится «хотя бы небольшой слон»… Сирил отвлекся на голос мага и не увидел, как из-за поворота дороги показались животные. Только когда Эвон умолк на полуслове и вскинул брови, юноша бросил взгляд вперед – навстречу путешественникам вышло четверо слонов, волочащих стволы деревьев за веревки, привязанные к простейшему подобию упряжки. Трое из них также несли на бивнях по внушительному стволу, придерживая свою ношу хоботом. Погонщики крикнули что-то в приветствии и проехали мимо, оглядываясь и переговариваясь между собой. – Похоже, только что с этим пунктом у меня образовалось некое… затруднение, – протянул Эвон, пораженно глядя вслед медленно вышагивающим слонам. – Тебе стоило купить стеклянного слона у мастера Шандара – там была такая статуэтка, на спине сидел погонщик, а слон трубил. Возможно, ты еще сможешь это сделать на обратном пути, – Сирил тронул было своего мула, но тут же обернулся, чтобы вновь увидеть слонов. Вблизи они оказались намного больше, чем он воображал себе, слушая рассказы Сераджа по дороге из Коччина. Эвон лишь хмыкнул на замечание юноши и ничего не сказал в ответ. – Как я вчера обмолвился, господин МакГрегор, – управляющий поравнялся с магом и юношей, – мы расчищаем на склоне новый участок под посадки, а древесина пригодится нам в долине для укрепления мостков и починки одной из водяных мельниц. Вторая поломка оси за год, еще и к вашему приезду, как некстати! Но беспокоиться не стоит, это не остановит промывку породы надолго. Смею заверить, через пару дней все починят. Эвон кивнул, и путешественники продолжили путь. Юноша еще долго оглядывался на серых гигантов, поднимавших за собой пыль, пока тропа не нырнула за очередной выступ склона. – Между прочим, – заметил Серадж, проследив его взгляд, – обратный путь мы могли бы проделать на слонах, не так ли, мистер Одли? – Да, разумеется. Если вы желаете, я договорюсь. Слоны еще поднимутся сегодня, Пайс догонит погонщиков и предупредит, чтобы они не задерживались внизу. – Не надо, – возразил Эвон, – слоны медлительны и неповоротливы. Да и нам подобный способ передвижения непривычен. К тому же, что если что-нибудь произойдет? – Уверяю вас, наши рабочие слоны хорошо выучены и беспрекословно слушаются своих погонщиков. Вот только сейчас на них нет даже соломенного тюфяка, что иногда заменяет им седло. В деревне могут закрепить специальную беседку с навесом от солнца из тростника, но, боюсь, она у нас одна. Я изредка объезжаю в ней границу плантации, а кроме меня больше и некому… – Я бы, наверное, смог поехать и без беседки, – вставил Сирил, – погонщики сидели на шее и обходились без всяких тюфяков. С виду это совсем несложно… – Это только с виду, – недовольно возразил маг. – Если ты не хочешь – хорошо. Но я хочу, – упрямо ответил Сирил. – Могу я спуститься вниз на слоне, мистер Одли? – Все же не стоит, – в один голос сказали маг и только-только нагнавший их О'Брайн, которому достался самый неторопливый мул. – О, да скажите же на милость, почему? Я не настолько пропащий наездник! Чтобы свалиться с огромного слона, надо постараться. Животные послушны и не представляют опасности. Да и в конце концов, мы еще не добрались до места, я могу и передумать. – Ну, как знаешь, – кивнул маг, всем своим видом показывая, как ему не нравится затея юноши. Чуть выше по склону расположилось пологое плато, где путешественники увидели еще одно поселение. В отличие от деревни в долине, оно представляло собой лишь десяток хлипких на вид хижин, полностью сплетенных из тростника и им же покрытых. Тем не менее они выглядели жилыми, у стен ютилась какая-то нехитрая утварь, а чуть в стороне располагалось несколько совсем низких глиняных очагов. Почти все оставшееся пространство вокруг хижин было занято легкими навесами из того же тростника. Чайный лист сох как на солнце, так и в тени. – Здесь листья только подвяливают, после мы отправляем мешки в деревню на мулах и ослах, где сырье прожаривают в котлах и окончательно скручивают. В хижинах ночуют те, кто работает на склоне, – пояснил Одли. – Сбором занимаются женщины, а мужчины корчуют лес и спускают сырье в долину. Работники поделены на две группы, которые сменяют друг друга раз в пять дней. Пока одни трудятся наверху, другие спускаются вниз на отдых и работы по хозяйству. Эвон снова кивнул и устремил взгляд вверх, где уже была хорошо видна сама плантация. Через четверть часа мулы наконец-то доставили путешественников на место. Спешившись, Сирил проследовал за Эвоном и Сераджем и восхищенно застыл перед открывшимся видом. Ряды кустов, залитых поднявшимся солнцем, казались бесконечными и переходили и на соседние склоны. Между ними перемещались женщины с огромными плетеными корзинами за спиной. В них они ловко собирали молодые листья и, закончив с одним кустом, сразу же начинали ощипывать следующий. Юноша понаблюдал за сборщицами некоторое время, а после обернулся к магу и пригляделся к его лицу. И хотя внешне Эвон выглядел спокойным, в его глазах была глубокая задумчивость, которую вряд ли могло вызвать подобное пасторальное зрелище. – Мистер Одли, это правда, что местные не пьют чай, что весь собранный урожай идет на продажу? – спросил юноша, решив более не заговаривать с магом, пока тот сам не изъявит желания. – По дороге сюда господин Сингх уверял, что так оно и есть. Правда, в Коччине, в корпусе Торговой компании, чай заваривали и подавали. – У лорда Далтона? Ну, разумеется. Но индийцы не пьют его и в городе, только чужестранцы с севера и запада. Чайный куст завезен сюда из Китая, его считают лекарственным растением, так что отвар используют довольно редко, в лечебных целях. Здесь принято заваривать другие травы для питья, местные. Мне они так и не пришлись по вкусу, а вот жена считает их вполне сносной заменой. Но уж больно они горькие или пахучие. Если захотите, она пришлет служанку, и та все вам приготовит, – получив от юноши согласие, Одли обратился к магу: – Господин МакГрегор, если хотите, то начнем, пожалуй, объезд границы? И что вы решили насчет прииска? Хотите спуститься к нему сегодня? – Мне некуда торопиться, прииск оставим на завтра, – Эвон бросил взгляд на Сераджа, который вновь отъехал в сторону и что-то говорил слуге, вглядываясь в дымку на горизонте. – Показывайте дорогу, мой компаньон нас догонит. После осмотра границы и лесной вырубки на соседнем склоне, путешественники вернулись к временному поселку, где управляющий предложил немного передохнуть. До наступления полуденной жары оставалось около двух часов, и нужно было отправляться обратно. Когда на дороге вновь показались слоны, Сирил сказал, бросив поводья своего мула слуге: – Все же я спущусь на слоне. Серадж? Вы составите мне компанию? – Не сомневайтесь, – улыбнулся индус, поправляя свою умопомрачительную шляпу с изумрудными перьями, которую он решил вновь явить миру именно в день осмотра плантации. – Сейчас я все устрою, господа, – кивнул Одли и громко окликнул погонщиков. Обратная дорога запомнилась Сирилу куда лучше подъема. Серадж забрался на самую огромную слониху, лихо оттолкнувшись от ее согнутой передней ноги и ухватившись за ухо. Сирил решил не пробовать повторить этот трюк, и погонщик меньшего слона велел тому опуститься на колени. Через спину животного была перекинута веревка, и юноша, уцепившись за нее, без труда сумел забраться наверх. После погонщик скомандовал подъем, и слон, качнувшись всем телом, встал на ноги. Довольно быстро приспособившись к неторопливому темпу его движения, Сирил вскоре распрямился и уселся чуть увереннее. Он осмотрелся по сторонам и, помахав рукой посмеивающемуся Сераджу, лишний раз поразился огромному размеру зверя под собой. "Пожалуй, ты будешь даже больше Единорога …" – юноша улыбнулся и бросил Сераджу, но так, чтобы его слова услышал оставшийся на муле маг: – Что же Рей ответит кузену, когда тот спросит, почему он не проехался на слоне, когда была возможность?! – Ответит, что при нем не было сапог для езды. Скажет, что оставил их дома! Эвон смерил обоих молчаливым взглядом и направил своего мула вперед. Спустившись в долину к самому пику дневной жары, путешественники скрылись в коттедже, где отдыхали до тех пор, пока солнце не переместилось на запад. После, вновь оседлав мулов, они отправились осматривать ближние пастбища и рощу камедных деревьев, вернувшись лишь к закату. Пообедав, Сирил поднялся в свою комнату, где его уже ждали выстиранные рубашки. Жара стояла нестерпимая, юноша довольно рано отправил слугу спать, а сам уселся за дневник в надежде, что письмо нагонит на него сон. Так оно и вышло, Сирил разделся и упал на кровать. Но, прежде чем уснуть, он долго ворочался, не в силах сомкнуть глаза из-за обилия впечатлений. Шнурок кулона из лунного камня вновь перекрутился с цепочкой трилистника, и, распутывая их, он мысленно вернулся к прошлому вечеру. Маг практически выставил его вон и весь день был явно не в духе. "Да что не так? Это всего лишь коса..." – так и не найдя ответа, юноша задремал. *** Поднявшись к себе после обеда, Эвон вновь остался наедине с собственными мыслями. Днем они поутихли под потоком впечатлений, а после уже не были столь навязчивы, как прежде. Будто подъем на склон что-то изменил в нем, позволив наконец-то ненадолго унять те голоса, что твердили о старой вине. Смахнув ненавистную испарину со лба, он сел за стол, достав бумагу и чернильницу с пером. Обрезав мешавший пушистый кончик, он начал писать письмо дяде, мысленно перебирая все, что произошло в последние дни. Когда убористый почерк покрыл уже второй лист, Эвон убрал перо и прикоснулся к влажной переносице, ощущая лишь усталость и тяжесть в затылке. "Это все жара... Проклятая жара..." – беззвучно повторил он и, качнув головой, попытался размять шею. У Сирила это получалось куда лучше. Отложив моментально высохшие листы, он встал и решил выйти на воздух, надеясь ощутить желанную прохладу. Было уже совсем темно, в деревенских домах не горел свет, а склоны гор едва проступали под светом южных звезд. Наступила ночь новолуния. Выбравшись из душной спальни, Эвон почувствовал облегчение, но и какое-то легкое недоумение от всего, что его окружало. Ручка старой стеклянной лампы поскрипывала при каждом шаге, а трепетавший в ней огонь путался в ногах пугливыми желтыми пятнами. За границей этого слабого света лежали чуть ли не первозданная тьма и тишина. Эвон остановился и прислушался – все так – тьма и тишина, ничего больше. Со дня отъезда прошло почти десять недель, он на другом краю света, на земле, когда-то купленной дедом, доставшейся отцу, а теперь ставшей его собственной. "Как же далеко от дома... – Эвон нахмурился, вглядываясь в белесую полосу из звездного крошева, расчерчивающую небо надвое. – Жаль, отец, что ты этого не увидишь. Жаль, что тебя поглотило чудовище, чем бы оно ни было – тварью, с которой расправился Сирил и его жуткая трость… или все-таки твоим внутренним демоном. И жаль, что в ту ночь в библиотеке и я стал таким же чудовищем… " Вина, восставшая из пламени и детских воспоминаний, вновь заворочалась внутри, но на сей раз не стала выпускать свои когти. Она вынырнула наружу и растворилась во тьме – где ей и было самое место. Эвон недоуменно покачал лампу в руке, и ее жалобный скрип долетел, казалось, до соседних склонов. "Как он там сказал?" – представив лицо Сирила, маг вспомнил умиротворение, что буквально озарило юношу, когда тот вернулся из Нортумберленда: "Я запер старую дверь, которую нужно было закрыть еще давным-давно..." Постояв несколько минут, Эвон почувствовал, как лица едва ощутимо коснулось робкое дуновение, а спустя еще некоторое время слабый ветерок прошелся по лбу и затем нырнул к земле – шелестеть травой. Маг вспомнил, что не придавил листы, оставив все принадлежности для письма на столе перед открытым окном. Он торопливо развернулся и направился в дом. В спальне было по-прежнему душно, но под натиском ночи духота начала ослабевать. Раздевшись, он лег на расстеленную постель и закрыл глаза, приготовившись видеть уже ставшие привычными кошмары. "Мне тоже пора закрыть эту дверь..." – решил он, перевернулся на бок и провалился в ровный размеренный сон, впервые за последнее время. *** Спустившись к завтраку, Сирил обнаружил, что Эвон уже встал и, несмотря на душную ночь, выглядел посвежевшим: – Доброе утро, – чуть ли не промурлыкал маг, пытаясь зачесать назад волосы, неудачно замявшиеся во сне. – Доброе. Ты сегодня рано, – улыбнулся юноша в ответ и, подойдя к столу, сел напротив, – и, как я погляжу, в хорошем настроении. Вот бы все время тебя таким видеть. Вчера… – Вчера я был не лучше мула, на котором ехал. Этой ночью я хорошо спал. И мне снились рубины – камни на рукояти твоей бритвы, те, которыми я заменил янтарь на трилистнике, и даже злосчастный камень лорда Блэквуда… Хочу поскорее отправиться на прииск, – он оставил в покое волосы и ненадолго отвел взгляд, но юноша продолжил смотреть на него, ожидая продолжения. – Мне кажется или ты хочешь о чем-то спросить? – А разве ты сам не хочешь что-то сказать? Пока мы одни, – юноша подался вперед и переплел пальцы на столешнице. – У тебя такое лицо… Очень говорящее выражение. Как в тех снах, где я видел тебя единорогом. – У единорогов бывают «говорящие выражения»? – ухмыльнулся маг, снова взявшись за свою шевелюру. Но юноша пожал плечами, продолжая улыбаться и ожидая ответа. – Ладно, ты прав, я хочу извиниться за тот вечер. Косу часто носил отец, в то время была такая мода. Не знаю, что на меня нашло, кенар. – Прости, – тихо ответил Сирил, заерзав на стуле, – но я же не знал… – Ты и не мог знать, а я тебе нагрубил. Так что, это ты прости. Может быть, я и буду ее носить, ты ведь прав. – Прав? – переспросил юноша, хмуря светлые брови. – Ты сказал, коса мне пойдет. Думаю, это правда. Хотя, уже и не знаю, то ли она пойдет мне на самом деле, то ли я считаю так лишь потому, что ты утверждаешь именно это. Кто знает? Может, уже недалеко то время, когда я соглашусь и на чудовищный парик с мятной пудрой, если ты заявишь, что он мне к лицу… Сирил одарил мага задумчивым взглядом, но не успел ответить, заслышав шаги на узкой лестнице. Вскоре к ним присоединился улыбающийся индус в компании своего молчаливого телохранителя: – Так-так, две ранние пташки, воркующие с видом заговорщиков… Хотя, пташка – только один из вас, а вот второй… второй вовсе никакая не пташка... Ох, острота не удалась, – Серадж зевнул, с ленцой подняв ладонь ко рту. – Итак, твой окончательный план, Рей? – Едем на прииск, я допишу отчет Роберту, и Одли отошлет его в город. Как только починят ось водяного колеса, отправимся в Кумили, на виллу Найнтингейлов.