Рубин и Янтарь

НЕ БЕЧЕНО

Следующие несколько дней прошли в подготовке к поездке и сборах. И хотя у юноши до сих пор скреблись кошки на душе, путешественники приятно провели время, посетив, как и хотели живописную долину возле реки, а после вновь погостили у лорда Крайтона, что в честь их отъезда закатил прощальный обед, выставив на стол выдержанное вино и жареную рыбу и птицу. С того разговора Эвон не показывал и следа неудовольствия, но предпочитал не участвовать в обсуждении маршрута, предоставив Сераджу полную свободу во всем, разве только стал более задумчив и молчалив, а в его взгляде изредка проглядывала обида. Пополнив в Кумили запасы риса, ячменной муки и вяленой рыбы, путешественники погрузили все необходимое в повозки, вновь запряженные быками, и в сопровождении гвардейцев, не спеша тронулись в путь. Постепенно сад и ограда, скрывающие гостеприимную виллу, а также знакомые окрестности, остались позади, и пусть Эвон повторил, что на обратном пути было бы неплохо вновь остановиться во владениях Найнтингейлов хотя бы на пару дней чтобы прийти в себя, Сирила не оставляло чувство, что их путешествие затянется куда больше, чем на две недели или даже месяц. Серадж как и прежде был весел и пытался поднять настроение им обоим уже привычными забавными историями, но, в конце концов, оставил эту затею и, немного подумав, рассказал Сирилу и Эвону о предстоящем им пути. - Мы поедем по главной дороге, соединяющей земли, так называемого Верхнего Коччина – это сам Коччин и окрестные владения, включая Кумили и Муннар, - с улыбкой пояснил он, - с южными вассальными княжествами, носящими название Нижний Западный Коччин и Нижний Восточный Коччин, еще восточнее которого, как я уже и говорил, расположено княжество, принадлежащее моему отцу. Если мы не будем сворачивать с дороги, то прибудем в земли, относящиеся к Нижнему Западному Коччину, а точнее, в конце концов, окажемся в его столице – самом южном порту Индии – Малом Коччине, но наш путь лежит не туда. - Выходит княжеств под названием Коччин несколько? - удивленно переспросил юноша. - Да, - согласно склонил голову Серадж. – Их всего четыре, считая владения моего отца, и в каждом из них правят потомки Вариштры и его брата. Однако я отвлекся, - улыбнулся он. – Мы не поедем в Малый Коччин, а свернем на запад раньше, едва минуем Калади – ту самую деревню, где когда-то был найден рубин. Вы же помните, что храм Долгих дождей был самым ближайшим к ней храмом, посвященным Владыке? Юноша кивнул, а индус продолжил, бросив взгляд на чуть нахмуренного Эвона: - Так вот, лично мне не доводилось бывать там, но отец рассказывал, что к храму и по сей день прорублена дорога – он стоит посреди леса, у небольшой горной гряды. Думаю, мы без труда отыщем его или договоримся с кем-то из местных, а то и вовсе встретим направляющихся в храм паломников. - Надеюсь, там нам удастся что-нибудь узнать, - очень серьезно взглянув на Сераджа, проговорил Сирил. - Я тоже, - тихо ответил он. Путешествие шло своим чередом, только вокруг повозок, сменяя друг друга, открывались новые виды на деревни, поля и холмы. Иногда вдалеке проступали темные заросли леса, покрывавшего и низины невысоких гор, а при взгляде на восток виднелась окрашенная в желтый цвет река Перияр и утлые лодки рыбаков, закидывающих сети. Как и сказал Серадж, дорога, по которой двигались путешественники, была довольно широкой и оживленной, и потому на ней им часто попадались одинокие путники и торговцы, везущие свой товар. Как и прежде, путешественники ехали не быстро, останавливаясь и пережидая в тени дневной зной, а также разбивали лагерь, едва начинало темнеть, чтобы не слишком сильно уставать и давать достаточный отдых вьючным животным. Спустя пару дней пути, смирившись с возобновлением походной жизни, оттаял даже Эвон, вновь начавший увлеченно делать наброски особо ярких цветов и причудливых растений, а Сирил, наблюдая за его работой, несколько успокоился и продолжил вести свои записи в дневнике, надеясь к концу путешествия хотя бы частично описать тех необычных демонов, что порой испуганными стайками вспархивали из тенистых рощ. Серадж, заметив перемены в настроении друзей, также воспрянул духом, начав с новой силой придумывать шуточки и рассказывать курьезы из собственной жизни, а по вечерам он вновь стал брать в руки ситар и наигрывать местные мелодии, восхваляющие богов. К концу недели, как и предполагал индус, путешественники достигли Калади – крупной деревни, почти города по местным меркам, и ближе к вечеру остановились вблизи нее на ночлег. Жители Калади тепло приняли их, с нескрываемым любопытством взирая на бледнолицых чужеземцев и светлые волосы Сирила, что казались им настоящим чудом. Как и в Коччине юношу тут же окружила группа облаченных в тряпки детей, что мгновенно потянули свои руки, желая прикоснуться к нему, а то и вовсе дернуть юношу за кончик золотой косы. Впрочем, на сей раз Сирил не растерялся и, быстро переместившись за спины слуг, оказался в конце процессии, а после, уложив косу на голове, скрыл её подаренной провидцем шляпой. Расспросив жителей о дороге в храм, путешественники заглянули на небольшой рынок, где, поторговавшись, приобрели мягкий сыр, свежую рыбу и тёплые, прямо с огня, лепешки, а затем направились к разбитому возле деревни лагерю. Однако не успели они дойти до изгороди, идущей по периметру поселения, как их остановил молодой индус, что тщательно что-то пережевывая, приветливо обратился к Сераджу, предлагая купить несколько небольших травяных свертков. - Нет-нет-нет, - с улыбкой отказался Серадж, обернувшись к друзьям. – Этот молодой человек предлагает нам попробовать бетель – растение, листья которого здесь используют повсеместно как тонизирующее средство. Однако, - подумав, добавил он, - у него есть ряд побочных эффектов, а еще его употребляют вместе с гашеной известью и семенами катеху, вызывающими привыкание и окрашивающими вашу слюну в красный цвет. Словно в подтверждение его слов, парень сплюнул кровавую слюну, а Эвон, поморщившись, покачал головой и направился прочь, взглянув на Сирила. - Вы правы, Серадж, нам это не нужно, - без тени сомнения отозвался он. *** Душная, влажная ночь подошла к концу, и на рассвете путешественники, утолив голод и жажду, свернули на запад к прорубленной в тропическом лесу тропе, по словам жителей Калади, ведущей в храм Долгих дождей. Как и прогнозировал Серадж, вскоре у них появились попутчики в виде группы паломников - босоногих темнокожих людей, облаченных в светлые тряпки, обмотанные вокруг бедер наподобие штанов. Часть паломников носила на груди простые амулеты из деревянных бусин, перьев и кусочков кости, а лоб некоторых из людей украшали крупные красные точки и более сложные рисунки, заинтересовавшие юношу, что тотчас обратился за пояснениями к Сераджу. - О, - сразу же оживился индус, - это священные знаки, которые наносят себе истинно верующие люди, а также представители определенных каст, или по-другому - сословий. Подобные символы называются ти́лак и они могут сильно различаться в зависимости от религиозной принадлежности конкретного человека, не только по форме, но и по цвету. Например, поклоняющиеся Шиве наносят себе на лоб три белые продольные полосы, используя белую глину. Также в качестве своеобразной «краски» могут выступать пепел или сандаловая паста. При слове "священный" лицо мага в который раз отразило легкую иронию и неудовольствие, но, промолчав, Эвон с интересом взглянул на Сераджа, отвлекшись от созерцания крупных резных листьев высоких южных деревьев. Сирил же развернулся к индусу и притих, приготовившись услышать новые рассказы и легенды. - Так вот, - улыбнулся индус, отметив засверкавшие глаза юноши, - обратите внимание, что идущие в храм в большинстве своем носят тилак в форме ока - видите одна красная точка и над ней дуга. А вы ведь помните рассказ Базу и то, что Владыка видит тремя глазами. Око во лбу – тот самый третий глаз, что смотрит в будущее – еще один его негласный символ. - И нанося око в знак почтения к Владыке Неба, ваш народ подчеркивает то, что ему ведомо все, что происходило, происходит и будет происходить в мире? - задумчиво уточнил юноша. - Да, что на Земле, что в мире богов, - помолчав, прибавил Серадж, отведя глаза. – И пусть Владыку почитают и называют по-разному в каждом из княжеств, одно остается неизменным - ничто и никто не скроется от его взора, - чуть погрустнев, закончил он. - Что ж... - тихо протянул Сирил, внезапно осознав, что сам, не желая того своими словами, напомнил Сераджу о проклятии. Однако индус, быстро вернув прежнюю улыбку на лицо, тут же перевел тему: - Если вам интересно, Сирил, пока мы едем, я расскажу еще несколько легенд о Владыке и том, как именно он стал Царем богов. - Да, конечно, - обрадовано кивнул юноша. Ближе к полудню, когда солнце перекатилось в зенит и наполнило нестерпимым жаром воздух, поначалу узкая дорога расширилась и, в конце концов, вывела путешественников на искусственно созданную поляну, покрытую местами молодой порослью и окруженную плотным кольцом темнеющих деревьев. Чуть дальше местность повышалась, переходя в невысокие горы, также поросшие лесом, а в центре поляны расположилось ветхое каменное здание, будто бы составленное из нескольких фрагментов - четырех прямоугольных строений с плоской крышей и двух многоуровневых башен, расположенных позади. Частично камень растрескался, а кое-где его покрывал ковер из трав и лиан, но храм не выглядел заброшенным - через высокий проем, обрамленный массивными колоннами, во внутренний двор и из него заходили и выходили паломники, к которым, поручив гвардейцам разбить лагерь, присоединились и путешественники. Перед самым входом в храм Серадж сказал, что хочет принести пуджу и получить благословение, а после указал своим спутникам на цветы и фрукты, предлагаемые служителями храма за небольшое вознаграждение. Ощутив внутри нарастающее волнение, юноша прибавил, что тоже желает принести дары. Серадж одобрительно крякнул, а Эвон лишь молча качнул головой. Поприветствовав поклоном служителей, индус что-то пояснил им, указав на своих спутников, и пуджари пусть и удивленно кивнули им, а после продали несколько тамариндов и гирлянду из цветов. Затем по указанию Сераджа путешественники разулись и в сопровождении безмолвно следующих за ними слуг медленно вошли внутрь храма. Под каменным сводом царила желанная прохлада и тень, а также разливался запах благовоний, перемешанный с резким запахом горелого масла, однако спустя некоторое время, принюхавшись и немного привыкнув после яркого солнца к приглушенному свету, Сирил перестал ощущать его и с интересом огляделся. Изнутри храм показался ему больше, чем снаружи, а непривычное убранство, отсутствие росписей и незнакомая архитектура заставляли усиленно крутить головой в попытке рассмотреть все окружавшее его. Пространство огромного зала делилось на три части рядом массивных колонн, покрытых резьбой в виде лотосов, небесных светил и воинов, сражающихся с полчищами ракшасов. Свод терялся где-то в высоте, а лучи света, проходящие сквозь прорези в кровле, озаряли золотистыми бликами светлые статуи младших духов и божеств, установленные в глубоких нишах, что на фоне стен, сложенных из темного камня, и вовсе казались белыми. Медленно шествуя сквозь уходящий вдаль ряд колонн, Сирил ощущал себя на тропе, ведущей к богу, куда помимо его спутников стремились и другие люди, как и они несшие в руках свои дары. Многие из идущих бросали на бледнолицых путешественников удивленные взгляды, но продолжали молча следовать вперед, а Серадж, опередив возможные вопросы, сам подошел к группе облаченных в светлые одежды пуджари, встречающих паломников перед входом в следующий зал. Сперва указав на себя, а затем и на своих спутников, индус какое-то время беседовал со служителями, чьи лица по мере его рассказа выглядели все более и более изумленными. Наконец, один из пуджари, склонив голову, быстро направился вглубь второго зала, а Серадж удовлетворенно улыбнулся и помахал друзьям. - Я сообщил им о том кто мы и зачем прибыли сюда, - пояснил он, - и попросил о встрече со старейшиной общины. Также, я рассказал о вашем желании получить благословение Владыки, и нам всем позволили посетить священный обряд, что как раз должен начаться с минуты на минуту. После, полагаю, старейшина примет нас. Сирил нетерпеливо кивнул и, не раздумывая ускорил шаг, следуя за индусом. В следующем зале царил полумрак, в котором гостей ожидали еще трое служителей со знаком ока во лбу. Один из них – принимал пожертвования и на какое-то время покидал просителей, скрываясь в алтарной. Другой предлагал гостям воду и рис, а третий - проносил вокруг каждого из входящих плошку с горящим ароматическим маслом. - Это своеобразный обряд очищения, - понизив голос, обратился к друзьям Серадж, - Вы, наверное, помните, Сирил, что в гостях у Базу он также просил выполнить эти несложные требования. Когда подойдет наша очередь – отдайте дары служителю – он возложит их на алтарь, а после съешьте немного риса и совершите омовение водой. Ну, а огонь очистит каждого из нас от возможных дурных мыслей и позволит приблизиться к алтарю. Внимательно выслушав индуса, юноша кивнул, переглянувшись с едва заметно хмыкнувшим магом, а после бросил взгляд на следующих за ними слуг. Постепенно очередь дошла и до путешественников и, выполнив указания Сераджа, Сирил медленно вступил в следующий зал. В отличие от предыдущего он был наполнен светом множества масляных ламп, а также огня, что горел в чаше перед алтарем, куда пуджари складывали многочисленные дары, и возле которого группа пуджари проговаривала и пела что-то на незнакомом юноше языке. Подойдя чуть ближе, Сирил изумленно уставился на огромную возвышающуюся над алтарем статую сидящего мужчины с тремя глазами и множеством рук, в каждой из которых были зажаты различные предметы. Глядя на суровое лицо каменного божества, юноша невольно ощутил робость и, сделав шаг назад, почтительно склонил голову, а после отошел к стене, где уже стояли его друзья и остальные просители. Когда все желающие получить благословение наконец-то вошли в зал и, настороженно глядя на путешественников, замерли в ожидании, раздался звук гонга и, пуджари, выйдя в центр, начали обряд, состоящий из песнопения, окропления даров водой, а после очищения их огнем. Завороженно наблюдая за действиями священнослужителей, юноша ненадолго позабыл об окружающей его действительности, ощущая себя частью собравшихся внутри людей, как и он, пришедших сюда в поисках исполнения своих чаяний. В который раз Сирил пожелал лишь одного – найти утраченный камень, и в то же мгновение сомнения в реальности этого испарились, переполнив юношу странной уверенностью в собственном успехе. Пламя у алтаря, в которое возложили часть даров, колеблясь, окрашивало вырезанную из светлого камня статую Индры в рыжие тона, а пение служителей становилось все надрывнее и громче, но, достигнув некой наивысшей точки, пуджари, вскинув руки, замолкли, а огонь, будто подчиняясь высшей воле, успокоился и начал угасать. Постепенно в зале воцарилась тишина, а служители, забрав с алтаря ставшие священными дары, медленно обошли зал, передав каждому из просителей что-то одно – цветок, или фрукт, или колосья. Получив из рук одного пуджари цветок, Сирил, по знаку Сераджа, ответил пожилому служителю благодарным поклоном, а после прикрепил растение к шляпе, скрывавшей заколотые волосы. Индусу и магу достались дольки тамаринда, а стоящим позади слугам служители передали ячмень и рис. Когда основная масса паломников покинула зал, к Сераджу подошел один из пуджари и, глубоко поклонившись ему, что-то быстро произнес, после чего, сложив ладони перед собой, вернулся к оставшимся служителям. - Старейшина примет нас в час после полуденного зноя, - обрадованно сообщил индус, обратившись к друзьям, и Сирил готов был поклясться, что на его лице промелькнуло облегчение, - а пока мы можем вернуться в лагерь. - Что ж, значит так мы и поступим, - задумчиво заключил маг, взглянув на юношу. - Именно! - энергично кивнул он. Вернувшись в разбитый недалеко от храма шатер, скрытый молодой лесной порослью, путешественники поели и немного отдохнули, пережидая жаркие часы. Когда же тени удлинились и пылающий диск солнца переместился на запад, Серадж позвал друзей, и они вновь отправились в храм в сопровождении всех своих слуг, включая Чарана. Во внутреннем дворе, залитым косыми лучами, путешественников уже ожидала группа пуджари, что молчаливо поприветствовала их. После один из служителей, пояснив что-то Сераджу, жестом велел путешественникам следовать за собой. Проводник отвел их в один из закрытых до этого небольших залов, где располагалась лестница, ведущая на второй этаж. Поднявшись по ней и войдя в отворенную дверь, Сирил с интересом огляделся, оказавшись в практически пустой комнате одной из виденных им снаружи башен. Помимо тростниковых циновок, устилающих пол, внутри располагались лишь полки со свитками и пара цветных ширм. Сделав несколько шагов, юноша, уже не дожидаясь подсказки индуса, сложил ладони перед собой, а после склонил голову, приветствуя поднявшегося им навстречу пожилого сухопарого индуса, в светлом облачении, и с более сложным изображением ока на лбу. Сопровождающий путешественников служитель с поклоном удалился, а глава общины, с удивлением и неподдельным интересом разглядывая своих гостей, жестом пригласил их присесть. Поблагодарив, Серадж опустился на циновку, вопросительно взглянув на друзей. С некоторым сомнением его примеру последовал и Сирил, а Эвон вместе со слугами предпочли остаться на ногах, встав чуть поодаль. Помолчав, седовласый мужчина, сложил руки на груди и неспеша заговорил, обращаясь к Сераджу: - Мне сообщили, кто вы и откуда, - чуть помедлив начал переводить Серадж. - А также то, что вы и ваши спутники искали со мной встречи из-за рубина Владыки и старой клятвы, принесенной Суратом Смелым. Вы утверждаете, что вы сын Варны II и нынешний носитель проклятия Вариштры. Однако я хотел бы получить доказательства ваших слов. В прошлом мне и моим братьям неоднократно доводилось беседовать с Варной II и он убедил нас в чистоте своих намерений. Если вы действительно его сын, я постараюсь помочь вам. В комнате повисла тишина, Серадж кивнул и, подозвав Раджива, принял из его рук уже виденный Сирилом ларец, хранящий фамильный перстень, а также два запечатанных в тонкие конверты письма. Продемонстрировав массивное украшение пуджари, индус передал ему один из двух конвертов и напряженно замер, ожидая ответ. Вернув перстень, мужчина вскрыл конверт и пробежав глазами письмо, - удовлетворенно склонил голову: - Хорошо, теперь я верю вам, - продолжил переводить Серадж, вновь спрятав в недрах ларца украшение, - и желаю помочь в ваших начинаниях, однако я не знаю, чем именно. Я и мои братья уже поведали вашему отцу все, что нам было известно. В моих силах лишь благословить вас, если вы здесь чтобы продолжить поиски святыни. Переглянувшись с друзьями, Серадж что-то проговорил на своем родном языке, а после передал главе общины второй конверт и жестом подозвал Чарана, что подойдя ближе, застыл напротив пуджари, глубоко поклонившись ему. В полной тишине прочитав пару исписанных страниц, пуджари изумленно встряхнул головой и по-новому взглянул на путешественников, задержавшись взглядом на лице Сераджа и Чарана. - Niṅṅaḷ nirīkṣakar onn āṇēā? - наконец, выдохнул он. Чаран молча кивнул, а Серадж проговорил еще что-то, после чего обернулся к друзьям: - Он спросил, действительно ли Чаран является одним из наблюдателей, и я подтвердил это. Я расскажу ему больше о Базу и наших предположениях, а после вы, Сирил сможете задать свои вопросы. Юноша нетерпеливо качнул головой, ощущая как внутри него натягивается струна, однако, взяв себя в руки, лишь покрепче сжал зубы. Некоторое время пуджари поочередно обращался за пояснениями к Сераджу и Чарану, все еще недоверчиво всматриваясь в письмо, но вскоре замолк и в глубокой задумчивости поглядел на путешественников. Прокашлявшись и покачав головой, мужчина вновь заговорил, и на сей раз Серадж перевел его слова: - Не думал, что когда-либо, а тем более на моем веку произойдет что-то подобное, - пожевав губами, вновь качнул пуджари головой. - Никто из братьев не верил, что Базу и Чаран по-прежнему выполняли свой обет на ваших далеких берегах. И уж тем более, никто из нас не думал, что круг замкнется и один из наблюдателей вернется в храм. Чаран пожелал остаться среди братьев по крайней мере на какое-то время и, разумеется, мы позволим ему это. Но из ваших слов следует и другое, - помедлил пуджари. - Вы утверждаете, что камень вновь вернулся сюда и намерены попытаться его отыскать. Что заставляет вас так думать? Чуть подавшись вперед, Сирил вопросительно взглянул на Сераджа и получив одобрительный кивок, проговорил: - Дело в том, что там, на моей родине один сильный прорицатель предсказал, что мне суждено найти этот рубин, а все прошлые его пророчества сбылись. Я также, как и господин Сингх, желаю вернуть святыню храму, хотя в этих поисках мною движут личные причины. Тем не менее, с того предсказания я получил ряд указаний на то, что камень в самом деле вернулся в Индию и уверен, что мы на верном пути. Вы очень помогли бы нам, если бы рассказали об одной древней богине юга. Нам почти ничего не известно о ней, кроме имени - Каруника, однако мы считаем, что она ключ к местонахождению рубина Владыки... Сирил замолк, а Серадж, переведя его сумбурную речь, вопросительно взглянул на пожилого мужчину. Пуджари наморщил лоб, а после помолчал пару мгновений, но все же, подумав, отрицательно покачал головой. - Ваше намерение вернуть святыню храму чужой для вас веры, достойно уважения, чужеземец, - медленно вторил пуджари Серадж, - и если такова будет воля Владыки, так и случится. Сожалею, но не в моих силах помочь вам более, чем даровать свое благословение - тихо продолжил он, - мне никогда не доводилось слышать о богине Карунике. Однако, уже не один год в нашем храме живет старый брахман, избравший путь садху*. Когда-то он исходил множество земель, постигая мудрость и в конце концов поселился среди моих братьев. Возможно, он сможет что-то рассказать вам. Я переговорю с ним и завтра с утра дам вам ответ. Если таковым будет ваше желание, вы можете переночевать в стенах нашего храма. На лице Эвона отразилось едва заметное облегчение, а Сирил, ощутив неподдельную досаду, едва не скрипнул зубами, но все же лишь почтительно склонил голову: - Благодарю вас за ваше гостеприимство и помощь. Приняв приглашение главы общины, путешественники отослали слуг в разбитый на улице лагерь за необходимыми вещами, а сами пошли за несколькими служителями, что отвели их в третий, закрытый до этого зал. Там, за множеством тонких напоминающих ширмы из тростника дверей, располагались небольшие затемненные кельи. Источником света в них служили крохотные грубые окошки, прорубленные в стене, а из мебели внутри находился лишь невысокий подиум с тощим тюфяком, служивший кроватью, да пара циновок, лежащих на полу. Пожелав гостям приятного отдыха, их сопровождающие удалились, а путешественники, перекинувшись друг с другом буквально парой слов, разбрелись по комнатам, пребывая каждый в своих мыслях. Немного позанимавшись с тростью, принесенной из лагеря О'Брайном вместе с парой полотенец и сменной одеждой, Сирил лег на жесткую постель и уставился невидящими глазами в каменный потолок, размышляя только об одном: "Если нам не смогут помочь в храме, куда мы направимся потом? А что если Эвон был прав и этот путь нас никуда не приведет? Смогу ли я сдержать свое слово и, позабыв о поисках, просто вернуться домой? Нет, - до боли сжал кулаки он. - Надежда еще есть. Серадж же предлагал после опросить жителей близлежащих деревень... Хоть кто-то должен рассказать нам правду..." Немного поворочавшись, пытаясь устроиться поудобнее, в конце концов, юноша заснул и спал, не просыпаясь, до самого раннего утра. *** Сирила разбудила заползшая в крохотное окно жара, что постепенно просачивалась в помещение несмотря на то, что сквозь небольшое отверстие в стене едва-едва проглядывал солнечный свет. Вскоре перегородка, служившая дверью, слегка приоткрылась, и в келью заглянул О'Брайн, проведший ночь в соседнем помещении. Слегка бледный и явно не выспавшийся, он тем не менее невозмутимо пожелал юноше доброго утра и сообщил, что остальные его спутники уже встали. - Господин Сингх поднялся затемно, - помогая Сирилу собраться, прибавил О'Брайн, - и просил передать, что возможно не составит вам и господину МакГрегору компанию за завтраком, так как желает совершить утреннее омовение и вновь принести пуджу богам. Мы же можем поесть в трапезной храма, служители любезно пригласили нас разделить с ними не только кров, но и еду. Быстро кивнув, юноша попытался сосредоточиться и уделить время занятиям с тростью, но все его мысли были заняты лишь возможным предстоящим разговором, и потому вскоре он отложил ее. Слегка освежив лицо влажным полотенцем и одевшись, юноша наконец вышел и в сопровождении слуги направился в зал, где его уже ожидал Эвон в компании Джека. С сомнением глядя на расставленные на низком столе тарелки с рисом и овощами, маг лишь мрачно хмурил брови и, присмотревшись, юноша понял почему. Как и в доме господина Даршита на столе отсутствовали столовые приборы, но отсутствовали не только они - в зале, также как и во всех виденных в храме помещениях, не было ни стульев ни кресел, а все немногочисленные служители сидели на циновках прямо на полу. Опустившись на циновку рядом с группой пуджари, Сирил быстро почувствовал покалывание в ногах, но, стараясь не обращать на это внимания, приветливо улыбнулся служителям. Впрочем, их лица продолжали выражать настороженность и удивление, особенно при виде длинной косы юноши. От непривычной позы к концу трапезы ноги Сирила окончательно затекли, впрочем, лицо мага тоже скрывала маска нарочитой учтивости и потому, когда в зал вошел улыбающийся Серадж в сопровождении Сандипа, Раджива и еще двух молодых пуджари, юноша, не раздумывая, поднялся, мгновенно позабыв про недоеденный рис. Подойдя ближе, индус сперва поприветствовал сидящих служителей, а после обратился к друзьям и, пожелав им доброго утра и приятного аппетита, с искорками в глазах сообщил, что садху готов встретиться с ними. - Ему что-то известно? - с надеждой спросил Сирил. - Полагаю, что да, - уклончиво отозвался Серадж. - В любом случае, старейшина общины передал мне с утра, что нас ждут и что мы можем задать свои вопросы. Если вы закончили - нам следует идти. - Да, конечно! - нетерпеливо воскликнул юноша, и маг, кивнув слугам, поднялся вслед за ним. Сопровождающие Сераджа пуджари, пройдя несколько залов, вскоре вывели путешественников на задний двор храма, где прямо посредине росло огромное пышное дерево усыпанное плодами. Земля вокруг сплошь была усеяна ими, а прямо в корнях лежало несколько тростниковых циновок, на одной из которых восседал иссохшийся старик, что едва заметно пошевелился, подняв на подошедших к нему людей пустые практически белесые глаза. Кожа садху напоминала пергамент и вся была изрезана сетью морщин. Редкие волосы были белы как мел, а бледные растрескавшиеся губы скрывали длинные усы и не менее длинная борода. На лбу старика также был нарисован знак ока. "Сколько же ему лет?" - невольно подумал Сирил, поняв, что все пожилые пуджари храма, включая старейшину общины, были молоды по сравнению с сидящим перед ними стариком. Тяжело прокашлявшись, садху сложил ладони перед собой, приветствуя своих гостей, и каждый из них, повторив, ставший уже привычным жест, глубоко поклонился старику. Пуджари-проводники вскоре удалились, а садху предложил своим гостям присесть. Серадж что-то сказал ему на своем родном языке, указав на Сирила, а затем Эвона и стоящих за его спиной слуг, а после действительно опустился на лежащую циновку, скрестив ноги. Бросив взгляд на своих друзей, он тихо пояснил: - Вы можете сесть, а можете, как и прежде, остаться на ногах, так как вы из чужих земель вы вольны поступить так, как считаете нужным. Юноша кивнул и, подумав, все же опустился на циновку, а Эвон, О'Брайн, Джек и слуги Сераджа остались стоять, расположившись чуть вдалеке. Медленно произнеся несколько фраз, старик замолчал, взглянув на Сераджа, что ответил ему, а после обратился к Сирилу: - Он говорит, что ему передали, кто мы и зачем искали с ним встречи, и потому, ради возвращения святыни в храм, он постарается нам помочь. Садху продолжил говорить, а Серадж, внимательно прислушиваясь к неровной тяжело дающейся старику речи, сложил руки на груди и начал старательно переводить: - Вы спрашивали о Карунике - древней богине юга, - переведя дыхание произнес старик. - Когда-то, много лет назад мне доводилось слышать это имя... В те годы я еще не был так стар и в поисках знаний, начав путь с северных земель, постепенно обошел и все южные города и деревни. Именно там, в Малом Коччине, что лежит на самом юге людских владений мне и довелось впервые услышать о Карунике. Позже я слышал еще несколько легенд о ней, и пусть они разнились между собой, приписывая богине множество великих деяний - каждая восхваляла ее кротость и доброту. Садху ненадолго замолчал, обведя практически слепым взглядом всех своих гостей, но вновь кивнув Сераджу, склонил голову: - Я помню не все, с годами память истирается подобно... - на пару мгновений задумался Серадж, но быстро подобрал нужное слово: - ткани и прочим вещам, что мы носим на себе. Однако, главное я еще не забыл и потому расскажу вам, - слабо улыбнулся старик и, прочистив горло, тихо продолжил: - Несколько столетий назад в южных землях жил жестокий правитель, угнетавший соседние княжества и не желавший заключить с ними мир. В своих набегах он не щадил ни стариков ни детей, раз за разом предавая огню все поселения соседей. Никто не мог справиться с ним - его воины были сильны, богатство велико, а еще он был женат на трех прекраснейших женщинах, и казалось, что удача сопутствовала ему во всем. Но это было не так, - вновь едва заметно улыбнулся садху, - ни одна из его трех жен так и не смогла подарить своему мужу желанного наследника. Правитель обращался ко многим магам и мудрецам, но все они лишь разводили руками. Только один старый отшельник, проживший в горах множество лет, предсказал, что наследника правителю родит четвертая жена, чей дом лежит в далеких землях, тех самых, откуда солнце начинает свой путь. Затаив дыхание, Сирил не сводил глаз со старика, буквально кожей ощущая, как с каждым словом садху приближается к разгадке. Серадж же, хоть и выглядел внешне спокойным, едва заметно сжал пальцы на обеих руках. - Послушавшись слов мудрого старца, правитель отправился на восток. В своих странствиях он пересек горы и море и вернулся в родные земли вместе с молодой женой, чья кожа была светла, а глаза темны и глубоки. Поговаривали, что в ее жилах текла божественная кровь, ведь Четвертая царица владела некой тайной силой и обладала неземной красотой, а вскоре и вовсе полностью околдовала жестокого правителя. Она родила ему желанного наследника, а после сумела смягчить и суровый нрав. По увещеваниям новой жены правитель заключил долгожданный мир с соседними княжествами, и его войска прекратили разбойные набеги. А затем Четвертая царица и вовсе настояла на том, чтобы отдать соседям одну из пяти плодородных долин, принадлежавших правителю. За добрый нрав и милосердие жители юга нарекли Четвертую царицу Каруникой** и в благодарность за ее деяния стали почитать по всему югу как живую богиню, принесшую мир и благодать. Закашлявшись, садху чуть поменял позу, но справившись с приступом вновь перевел мутные глаза на своих гостей. - Во многих храмах были установлены ее мурти, и люди нескончаемым потоком приходили к ним, чтобы поблагодарить ее. Так продолжалось много лет, но, как известно, всему на свете приходит конец, - садху вздохнул и чуть тише продолжил: - Шли годы и Каруника обретала все больше власти над своим мужем. Он восхищался лишь ей, любил лишь ее и, позабыв о первых трех женах, стал мягок и более не желал раздоров и войн. Однако не все были довольны подобным положением дел, и постепенно над Каруникой сгустились тени. В дальнейшем легенды разнятся, сходясь только в одном - милосердная богиня была убита, но как и кем, сейчас уже слишком сложно сказать. Одни истории гласят, что Четвертую царицу сгубили сговорившиеся против нее первые три жены правителя, другие - что прекрасную чужеземную деву убил стрелой один из охотников, живущих в той самой отданной ей соседям долине. В любом случае ее мертвое тело забрала река Перияр, и оно так и не было найдено. "Так и не было найдено... Выходит, именно тогда камень лорда Блэквуда и оказался в реке, а после выпал из того перстня..." - Простите, - набравшись смелости, быстро заговорил юноша, вопросительно взглянув на Сераджа. - Но неизвестно ли вам, имя наследника, рожденного Каруникой, или название княжества, где правил его отец? Индус перевел слова юноши и напряженно замер, не сводя своих темных, ставших очень серьезными глаз со старика, но садху, подумав, отрицательно покачал головой: - Нет, - с легкой досадой в голосе озвучил его слова Серадж. - Я знаю лишь, что даже после смерти Каруники люди продолжали почитать ее, а ее мурти до сих пор целы в южных храмах. Но это все, что мне известно. Думаю, вы сможете узнать больше в Малом Коччине. Отправляйтесь туда и расспросите местных брахманов. Возможно, удача будет сопутствовать вам. - Благодарим, достопочтенный садху, - вновь глубоко поклонился старику Сирил, ощутив одновременно горечь разочарования и привкус надежды, а после снова представил лицо своего ночного гостя. "Я найду тебя! Теперь я уверен в этом." *** Остаток дня прошел в спорах и обсуждениях. Юноша строил бесконечные догадки, а Серадж настойчиво осаждал его. Один только Эвон оставался мрачен и практически безучастен, предпочитая по большей части молчать, не покидая собственных мыслей. Слегка перекусив до полудня спелыми фруктами, а после переждав зной в тени окружавшего храм леса, путешественники, попрощались с гостеприимными пуджари и, вновь погрузив свои вещи в повозки, собрались трогаться. Только в этот момент маг нехотя спросил, обратившись к Сирилу и Сераджу: - Полагаю, мы продолжаем путь на юг? - Да, - ощутив легкий укол совести, отозвался юноша, - теперь-то ты не будешь отрицать, что мы напали на след и возвращаться сейчас... - Ладно, - вздохнув, проговорил маг, - возможно, по пути я сделаю еще несколько интересных набросков. А также мы сможем осмотреть второй крупный город на побережье, откуда получиться отправить письма дяде и друзьям. Я уже понял, что ты никогда не останавливаешься на полпути, и принял решение ехать с вами. Значит, отправляемся в Малый Коччин. Ведь меня не покидает надежда, что когда эти поиски подойдут к концу, ты наконец успокоишься, и я больше не услышу ничего о рубине твоего предка. - Конечно, Рей, - мягко улыбнулся магу Сирил.