Рубин и Янтарь

«В камне грандмагистра Блэквуда в тот день был Огонь небес, а не Хранитель памяти?! - юноша застыл, будто пораженный громом, неотрывно глядя на сидящую напротив драконицу. - Неужели все было напрасно, и знания уже не вернуть?!» Осхиль ненадолго замолкла, погрузившись в свои мысли. Приподняв вуаль, она сделала несколько глотков ягодного напитка. Ида продолжала вышивать, а Гилберт, немного отойдя от потрясения, с сочувствием посмотрел на бледное лицо хозяина. «Но ведь не сходится… - цеплялся юноша за остатки надежды, - даже сама леди Осхиль ни в чем не уверена…» - Простите, миледи, - наконец Сирил нарушил повисшую тишину, стараясь, чтобы его голос не выдал овладевшего им разочарования, - вы сами видели в руках леди Марии рубин моего предка? Видели, что именно его силу она выпустила, пытаясь спастись от вашего обезумевшего жениха? - Нет, - драконица покачала головой, – в руках Марии ничего не было. Лишь перстень ее отца на одном из пальцев, тот, что был все еще связан с Мейсоном. Его я забрала, чтобы исполнить ее последнюю волю. «Я был прав! Она не видела камень, но и не видела, что за демона он хранил! Он должен был быть при Марии!» - Но вы говорите, что леди Мария использовала силу огня небес отца… Что если при ней было два камня, и огонь небес находился в другом? Или же лорд Блэквуд и вовсе не заключал его в камень, а сразу передал дочери? Мария могла посадить его на одну из своих цепей и удерживать какое-то время, скорее всего очень недолго, может быть несколько часов или дней, этого бы вполне хватило для защиты. Она была не только видящей, но и носила пару слабых огней… - Это так, но, к сожалению, я не имею представления о том, что было при ней в тот день. - Но как же так?! Ваш жених твердил о камне, его последние слова были о нем! – Сирил не удержался и вскочил на ноги. Но, сделав пару торопливых шагов из стороны в сторону, вновь уселся и уставился на драконицу: - Вы… не стали осматривать погибших? - Нет, господин Блэквуд, у меня дома так не принято делать. Их память не была осквернена ни мной, ни моими спутниками – мы не обыскивали тела, похоронив их со всеми личными вещами. - Я понимаю, миледи, - отозвался Сирил, будучи уже не в силах скрыть свою досаду. - Я благодарен вам… это был… благородный поступок. «И из-за него камень так и остался лежать в земле, со всеми знаниями рода, копившимися не одно поколение, если он вообще был при Марии в тот день… Но не больше пяти лет назад кто-то все же осквернил могилы. Этот кто-то искал конкретную вещь и, скорее всего, нашел. Неужели человек из моего сна?» - То, о чем вы говорите, в принципе возможно, господин Блэквуд, - поразмыслив, продолжила драконица, с интересом взглянув на юношу. – Мне доводилось видеть камень лорда Блэквуда несколько раз, и я знала, что в зависимости от ситуации он помещал в него самых различных демонов. Пусть даже вы правы, и огонь небес грандмагистра был на цепи у леди Марии, а камень был при ней… Что тогда было в нем? Части мозаики постепенно вставали на свои места. Все сказанное леди Осхиль, воспоминания Ханны, дошедшие до него через поколения, встреча с таинственным незнакомцем у желтой реки и его предупреждение. Одержимость Халвара идеей привезти на родину нечто, что возвысило бы его над сородичами, и та сторона личности грандмагистра, что за прошедшие пару часов открылась ему. Оливер Мейсон. Проклятие рода Вариштры. Что могло объединить все это? Камень. Ограненный рубин с семьюдесятью семью гранями, и демон, заключенный внутри. На миг выстроившись, картина вновь рассыпалась на множество кусков – теперь не хватало всего нескольких фрагментов, но уверенность в правильности внезапной догадки более не оставляла Сирила. Он всмотрелся в светлые льдистые глаза драконицы сквозь вуаль. Весь ее облик источал печаль, но юноша нашел в себе силы улыбнуться и медленно произнес: - Из слов леди Мелиссы, дошедших до меня через рассказы отца, следовало, что лорд Блэквуд, не будучи уверен в благополучном исходе своего замысла, конечно же желал сохранить все свои знания и память своих предков. Он предупредил жену, что поместит в тот самый рубин именно хранителя памяти и найдет способ его передать. Услышав эту историю в детстве, я недоумевал – почему же он не сделал это до того, как с его людьми и Орденом случилась трагедия… Неужели он был столь неосторожен? Такая вопиющая неосмотрительность никак не вязалась с образом человека, который мне рисовал отец… То, что произошло с грандмагистром и его людьми – наверняка какая-то чудовищная ошибка, думал я. А потому стал представлять, как отыщу этот камень, а внутри него все те таинственные знания, о которых говорили родители. Ваши слова об огне небес заставили меня усомниться, но если подумать... Он не мог находиться в рубине! – юноша сильно сжал кулаки. - Желание заполучить даже самого могущественного огня небес вряд ли заставило бы лорда Халвара совершить все это. Убить вашу близкую подругу, одного из собственных спутников, всех оказавшихся рядом людей… Ради чего он мог пойти на это? Только ради того, что, как следует из ваших слов, более всего волновало его – великий артефакт или открытие, способное дать ему власть, возвысить его в глазах клана.  - Значит, вы думаете… - произнесла женщина, отставив чашку. - Да, - кивнул Сирил, с сожалением взглянув на нее. – Я полагаю, хотя и не могу утверждать наверняка, что мой предок, намереваясь в первую очередь вывести из Ордена раненых, отправил вмести с ними Оливера и леди Марию, передав ей память рода, заключенную в том самом камне. Думаю, пытаясь как-то защитить ее, он также отдал ей свой огонь небес и, возможно, поручил охранять Оливера. Я не знаю, почему в тот день мой предок взял Мейсона с собой, возможно, он не думал, что это может быть настолько опасно. К тому же вы говорили, что вскоре после своей… смерти Мейсон стал вновь сопровождать хозяина. И я не знаю, откуда лорд Халвар мог узнать о том, что в камне грандмагистра вместе со всей его памятью конечно же находились результаты эксперимента, которые ваш жених так хотел получить. Однако, выйдя из окна перемещения, он сразу же попытался отнять камень у леди Марии, а значит, он был уверен, что рубин у нее. Кто знает, - пожал он плечами, - быть может, лорд Блэквуд сам попросил лорда Халвара защитить Марию и ее ценный груз, а может, ваш жених узнал об этом по чистой случайности… Глаза женщины потухли и, молчаливо кивнув, она некоторое время не произносила ни слова, сцепив тонкие пальцы изящных маленьких рук.  В небольшой гостиной в очередной раз воцарилась тишина, в которой особенно отчетливо стали слышны звуки улицы, доносящиеся из-за сдвинутых портьер. За рассказом драконицы Сирил и не заметил, как пролетело больше трех часов и солнце, переместившись по небосклону, заглянуло в их занавешенные окна, окрасив комнату приглушенным оранжевым светом. Осхиль вздохнула и, исподлобья взглянув на юношу, тихо произнесла: – Я не думала о подобной возможности, но верю, что все могло быть именно так… Халвар почти ничего не знал о демонах и слабо интересовался ими. Не помню, чтобы я хоть раз говорила ему о том, что хранитель памяти подчинялся только самому лорду Блэквуду и его потомкам… Я не представляю, что он надеялся найти в том камне, что буквально обезумел, когда Мария отказалась отдать ему этот рубин.  – Но ведь… Оливер… - Сирил вновь испытующе взглянул на леди Осхиль. - Он остался с вами, миледи. Вы спасли его и забрали с собой. Разве используя свой Дар, вы не смогли увидеть, какие изменения произошли с поселившемся в нем демоном? – Нет, - подумав, призналась женщина. – Спустя несколько дней после той жуткой ночи я все же надела перстень лорда Блэквуда и взглянула на Оливера. Нить между ним и перстнем стала еще тоньше. Мне показалось, что с демоном пытались проводить какие-то манипуляции – он выглядел немного иначе, не таким, каким я его запомнила, когда видела в последний раз. Боюсь, я позабыла слишком много слов и уже не в силах объяснить. Тогда я не могла понять, что с ним произошло. Но позже эти изменения начали отражаться на поведении Мейсона, и тогда их стало намного легче заметить. – На поведении? - переспросил Сирил. – Именно так. Я вернулась домой и, стремясь исполнить последнюю волю Марии, оставила Мейсона при себе, рассказав о произошедшем только отцу и Астрид – старшей сестре. Отец видел мое горе и внял моей просьбе, он позволил Мейсону задержаться в наших владениях на срок, равный сотне зим. - Но зачем так много? Оливеру уже было за тридцать…он никак не мог бы прожить так долго. - Да, но слово, данное мне отцом, сыграло свою роль, и сотня зим, обещанная Мейсону, пригодилась его потомкам. В тот же год отец тайно отправил в Камберленд нескольких мастеров Пути, и они возвратили на родину останки Фенрира и Халвара. Тела остальных погибших, в том числе и Марии, не были потревожены – мы верим в то, что умершие должны покоиться в своей земле. Замолкнув, женщина переменила позу и, отведя глаза от О’Брайна, вновь погрузилась в себя. Но в этот раз молчание не длилось долго, легким движением руки Осхиль будто бы отогнала печальные воспоминания и, подняв взгляд, произнесла, осторожно подбирая слова: - Желая позабыть весь ужас пережитого, я похоронила вместе с Халваром один из двух перстней, полученных за нашу помощь. Второй я подарила Астрид, у нее была та же Сила, и она могла питать его. А себе я оставила лишь тот, что принадлежал лорду Блэквуду, именно его я ношу и по сей день. Впрочем, меньше чем за год необходимость в нем отпала – нить, как и часть демона, находящаяся внутри, окончательно отмерла, а демон, живущий в теле Оливера, стал виден мне и моей сестре даже без перстня. Пожалуй, именно с того времени поведение Мейсона начало заметно меняться, но за своим горем я не сразу это поняла… *** В дверь небольшой пещеры с выбеленными стенами коротко постучали. Спустя мгновение она распахнулась, и в проеме оказалась Осхиль в сопровождении Бьоррна. Лучи заходящего солнца окрашивали каменный пол и деревянную мебель, заставляя лакированное дерево блестеть, как металл. Казалось, что обстановка особо ничем не отличается от той, которую Оливер привык видеть дома. Но все же одно обстоятельство полностью разрушало эту иллюзию: оконные проемы были прорезаны в своде, лучи падали из них косыми рыжими полотнами. Драконица шагнула внутрь и по привычке поприветствовала Мейсона, сидящего за добротным деревянным столом. Это положение он предпочитал всем прочим и оставался в нем, если только ему не давали иных указаний. Черноволосый мужчина обернулся к ней и поспешно поднялся. В его взгляде зажегся легкий интерес, но выражение лица оставалось неизменно-спокойным, на губах лежала отстраненная улыбка, значение которой было невозможно понять: - Миледи, - привычно отозвался Мейсон, но не замолчал, в ожидании распоряжений, как делал это все два года, прожитые здесь: - Чем я могу служить? Осхиль замерла, не веря собственным ушам, и в миг позабыла, зачем явилась сюда. Заметив ее замешательство, Бьоррн сделал шаг вперед, оказавшись между драконицей и человеком: - Все в порядке, моя госпожа? - Нет! Он никогда ни о чем не спрашивал! Лишь молча выполнял все, что я приказывала ему! Бьоррн перевел на мужчину настороженный взгляд – Мейсон все так же стоял, вопросительно изгибая брови. Слов драконицы он будто бы не понял или сделал вид. Проглотив неприятный сухой комок в горле и разлепив непослушные губы, Осхиль наконец ответила: - Мейсон, я вас не расслышала, вы что-то спросили? - Я спросил, чем я могу служить миледи, - невозмутимо отозвался мужчина и положил руку на спинку стула, возле которого стоял. Осхиль подняла ладонь к лицу, но, едва коснувшись губ, вновь опустила ее к белому меховому воротнику платья. Ухватившись пальцами за мех, она обдумывала свой ответ и в итоге решила более не подавать виду, что так поражена этим в сущности простым вопросом: - Я зашла сказать, что собираюсь покинуть остров примерно на месяц. Хочу навестить отца и брата. В мое отсутствие за тобой присмотрит Элин и Вагни. Помогай им и выполняй их распоряжения. Мужчина кивнул, но снова повел себя необычным образом. Вопреки обыкновению он не вернулся к бессмысленному созерцанию столешницы и бездействию, в его взгляде появилось что-то новое, что Осхиль сперва не смогла понять и на какое-то время застыла, внимательно всматриваясь в его почти черные глаза.  Вокруг них уже отложились первые морщинки, густые брови мужчины были сведены на переносице, а уголки губ подергивались, будто он хотел что-то сказать, но никак не решался... - Госпожа, - отрывисто произнес Бьоррн, - сейчас вам будет лучше уйти, вы сможете разобраться с этим позже, нас все равно ожидают. Мастер Пути прибыл еще до часа заходящих лучей. - Да, ты прав, - кивнула драконица, смерив Мейсона тревожным взглядом и развернувшись, чтобы уйти. Но мужчина, словно приложив неимоверное усилие, окликнул ее: - Миледи, у меня есть просьба. - Да, Мейсон, говорите… - изумленно отозвалась Осхиль, замерев на полушаге. - Я хотел бы поехать с вами в следующий раз. Это возможно? - проговорил он, подбирая каждое слово и все больше хмуря брови. На его глаза падала тень, но в них все равно был виден живой блеск глаз обычного человека. - Может быть… - потрясенно ответила Осхиль, на миг ощутив холодный страх где-то в животе, - но... зачем вам это, Оливер?! - Я могу служить вам. И хочу больше узнать о вашей родине, миледи, - произнес мужчина, - а также ваш язык, - прибавил он. - Я хочу выучить его. *** - То есть… демон, живущий в Оливере, - юноша не сразу подобрал нужные слова, - захотел учиться?! - Да, - склонила голову Осхиль, - понемногу он стал проявлять интерес к тем, кто его окружал, к домашним делам, спустя зиму ему уже не требовались распоряжения. Он стал принимать решения и действовать согласно своему усмотрению. «Если Гилберт потомок Оливера Мейсона… Значит ли это, что и он носит частицу того самого демона? Но тогда бы ее было видно, их невероятное сходство основано на чем-то еще, на чем-то совершенно неизученном… - Сирил едва удержался от того, чтобы уставиться на своего слугу. – Неужели мой предок, сам того не ожидая, создал разумное существо? Но как?! Как такое возможно?! - пальцы юноши непроизвольно потянулись к трилистнику, висящему на его шее. – Такое под силу только Триединому…» - Более того, - продолжила женщина, внимательно глядя на юношу и его слугу, в глазах которого плескалась растерянность. – Чем больше проходило времени, тем чаще я и Астрид, навещавшая меня, замечали, что Мейсон проявлял себя как обычный, но не лишенный талантов человек. Он прилежно учился, интересовался укладом нашей жизни и через три зимы мог уже вполне сносно объясниться со мной на моем родном языке.   - А спустя еще три Оливера стало тяготить мое общество, как и общество остальных драконов… Он начал стареть и, не видя подобных изменений на лицах окружающих, однажды попросил меня позволить ему видеться с другими людьми. И пусть я была удивлена этой просьбой, как и всеми изменениями, происходящими с ним, я согласилась. С тех пор один из мастеров Пути, служивших мне, помогал Мейсону покидать границы наших земель и возвращаться обратно. - И куда же он уходил, миледи? - спросил Сирил, все еще не в силах сосредоточиться из-за одолевающих его беспорядочных мыслей. "До какой же стадии дошел эксперимент? Конклав узнал о нем? Но от кого?!" - Вблизи наших владений находилось несколько старых… по вашим меркам старых рыбацких деревень, а чуть севернее по побережью - китобойный городок. Именно в него Оливер стал часто наведываться, порой покидая земли клана на несколько месяцев. Но все же каждый раз он неизменно возвращался назад – с китобойным судном, везущим жир и мясо на продажу или отправлял с рыбаками письмо, и тогда его забирал мастер Пути. Так продолжалось несколько зим, - драконица вновь поднесла чашку к освобожденным из-под вуали губам, - пока однажды Мейсон не прислал письмо, в котором говорил, что вернется не один. Он привез с собой невесту, чтобы просить моего согласия на их брак… - Невесту? - в один голос переспросили юноша и слуга, но тут же, осекшись, переглянулись. - Да, - кивнула Осхиль, сомкнув пальцы на изящной фарфоровой чашке. - Ее звали Гретта. У нее и Мейсона была большая разница в возрасте, но ее отца это, похоже, не смущало, как и то, что мужем его дочери станет инородец. Мейсон состоял на службе у одной из драконьих семей, а это ставило его выше всех торговцев и послов, что приезжали на побережье в надежде заключить с нами какую-нибудь сделку. Язык, на котором говорила его невеста, отдаленно напоминал наш, Мейсон с трудом объяснялся с ней и местными жителями, но настроен был решительно. Так что с моего позволения вскоре они сыграли свадьбу. «Выходит, демон, созданный для управления волей, не только подражал поведению Мейсона, он стал жить его жизнью, выучил язык и завел семью… Полностью заменив Оливера, он сам стал им. Стал человеком!» - холодный пот прошиб юношу от этой казавшейся невозможной мысли. - Поверьте, - продолжила женщина, - все происходящее с Мейсоном поражало меня не меньше, чем вас. Меня пугал этот… человек, но в память о своей ближайшей подруге я, как могла, старалась устроить его жизнь. После свадьбы Гретта также стала служить мне и заниматься хозяйством, поселившись вместе с Оливером в небольших пещерах, что я выделила им. Она прилежно работала наравне со своим мужем и, как мне казалось со стороны, была счастлива с ним. Прошла еще зима, и в семье Мейсонов появился ребенок – мальчик. Я предложила Мейсону назвать его Бэзилом, в честь вашего предка… и его погибшего господина. Но он поступил иначе и нарек сына Олавом в угоду жене. После его рождения чета Мейсонов сблизилась еще сильнее, ребенок рос здоровым и с малых лет привык видеть моих родичей рядом с собой. К тому же он действительно был обычным ребенком, ни я, ни Астрид не замечали в нем ничего особенного, кроме того, что для нас он взрослел с невероятной скоростью, ведь мы никогда раньше не видели, как растут человеческие дети... Демон отца не перешел к нему, чего, признаюсь, мы с сестрой в тайне опасались. Когда он вырос и превратился в юношу, а после и мужчину, я наконец разглядела в нем то, что сперва приняла за семейное сходство. Чем старше он становился, тем яснее я видела, что Олав излишне походил на отца. Мейсон не пережил свою семьдесят первую зиму, истратив лишь немногим больше тридцати зим из той сотни, что подарил ему мой отец, остальное время досталось его вдове и сыну. Его тело похоронено в нетающих льдах, как это принято у меня дома. Спустя десять зим после смерти Мейсона Олав, будучи в расцвете сил, превратился в точное его подобие. Я рассматривала симиляр и погружалась в воспоминания, чтобы раз за разом убеждаться в том, что не ошиблась в своих необычайных предположениях. Сын Мейсона не был одержим демоном отца с рождения, но и после его смерти от старости демон не перешел на Олава, тем не менее мужчина выглядел полной копией Мейсона. Даже его голос, жесты и манера ходить – все было как у него. «Точное подобие… Как… Гилберт?! – с каким-то восторженным ужасом осознал Сирил и, все же не удержавшись, мельком взглянул на лицо слуги. – Отец говорил, что Гилберт с детства был похож на своего отца, но он умер, когда я был еще совсем ребенком». Нахмурившись, юноша перебрал в памяти несколько воспоминаний, пришедших за последний год, в том числе и тех, что касались Джеймса. Мартин О’Брайн служил ему до самой своей смерти. Высокий и широкоплечий, с длинными почти черными волосами и бледным, слегка вытянутым лицом. Он носил аккуратно подстриженные усы и короткую бороду, за которой ухаживал чуть ли не с большим рвением, чем за вверенным в его руки садом.  «А если без них… - внезапно осознал Сирил. – Господи, да Гилберт и впрямь выглядит в точности, как он!» - А другие дети Оливера? – ошарашенно спросил юноша, вновь уставившись в скрытое вуалью лицо. – Это… дьявольское сходство коснулось и их? - Других детей не было, господин Блэквуд, - отозвалась Осхиль, чуть подавшись вперед, - это стало второй странностью, впрочем, не настолько уж необычной, чтобы придавать ей особое значение. Ни у Оливера, ни у его сына, ни даже внука, половина жизни которого прошла на моих глазах, не было более одного наследника. Другие дети не умирали в младенчестве, как вы могли бы решить, они просто не рождались. - Но почему? – спросил Сирил, уже устав поражаться чему-либо. – У моей прапрапрабабки Ханны также был единственный сын, да и у меня нет братьев или сестер, но моя мать умерла будучи еще совсем молодой женщиной, она могла бы иметь еще много детей… А все остальные мои предки не были единственными отпрысками в своих семьях, вот только их братья и сестры умирали в раннем детстве от болезней или не смогли завести своих детей… - На этот вопрос у меня нет ответа, - драконица медленно повела головой. – И, боюсь, его не знал и сам покойный лорд Блэквуд. Я видела лишь то, что я видела, но объяснить это… мне не под силу. Олав вырос без братьев и сестер, как и его сын, вновь названный Оливером, что также с ранней юности удивительно походил на отца. - У меня тоже не было братьев и сестер, миледи, - сказал Гилберт, - как и у моего отца, как и у моей приехавшей из Шотландии бабки... Если все так, как вы говорите... – он нервно облизнул губы, а его лицо скривилось, - выходит, я...   - Вы - человек, О'Брайн, кем бы ни был ваш предок, - мягко прервала его Осхиль. - Несмотря ни на что, зимы общения с Оливером и его потомками убедили меня в этом. - Благодарю вас за эти слова, миледи... - сухо ответил слуга, ссутулившись так, будто на него давила огромная тяжесть.  Несколько нескончаемых мгновений он молчал, а его губы подрагивали, вторя хмурящимся бровям. Наконец, Гилберт произнес: - Что случилось с внуком Оливера? Раз он был последним, кого вы знали из потомков Мейсона. Выходит, он покинул вас? - Да, после смерти Мейсона и исчезновения демона, вдова Оливера и его сын пожелали переехать в город – в дом отца Гретты, где первое время жили с семьей ее сестры, а зиму спустя я помогла им построить свой. Однако, полностью перебравшись на материк, они не разрывали со мной связь. Гретта была уже стара, поэтому Олав приплывал в одиночку с торговыми судами, а когда один из мастеров Пути открывал короткую дорогу, Олав навещал меня вместе с матерью. Порой я и сестра сами прилетали, чтобы проведать их. Гретта пережила Оливера на дюжину зим и дождалась внука. Олав, которого мы знали еще мальчишкой, стал мужем и отцом, открыл собственную лавку по продаже и починке корабельных снастей. Первый дом был вскоре перестроен, и впоследствии он отошел единственному сыну Олава. Внук Мейсона пошел по стопам отца и, продолжив его дело по продаже снастей, вполне преуспевал. Он женился на дочери одного из уважаемых капитанов, что ходил на большом китобойце, имея при этом еще два судна. В семье Оливера младшего, как и прежде, родился только один ребенок, на этот раз – дочь. Но я не видела ее повзрослевшей и не знаю, унаследовала ли она то необъяснимое сходство. Все-таки, будучи женщиной, она не могла быть полным подобием своего прадеда, а ребенком она больше походила на мать. До нашей с вами встречи я надеялась, что этой необычной особенности пришел конец, что дети Адрианы Мейсон не будут нести на себе этот знак, но увидев вас, О’Брайн, я поняла, что ошибалась. Слуга едва заметно пошевелился, но промолчал. С беспокойством взглянув на него, Сирил увидел лишь растерянность, застывшую на его лице. - Что же до Оливера младшего, спустя пять или шесть зим после рождения дочери, он снялся с места и уехал на юго-запад, сюда, на ваши острова, оставив свой дом и лавку родственникам по линии своей двоюродной бабки Виллы – сестры Гретты. Но за семь зим до этого произошло еще одно трагическое событие. Моя сестра вместе со свитой и мужем, возвращаясь от отца, попала в сильнейший буран. Погода на островах непостоянна, и на смену ясному небу может мгновенно прийти буря. Так случилось и в тот раз, - продолжила драконица. – Понадеявшись долететь, Астрид отправилась в путь, когда небо еще не скрыли набежавшие вскоре тучи… Ее тело, как и тела ее спутников, так и не нашли. Они безвозвратно канули в ледяных водах моря, ставшего для них могилой. Вместе с Астрид пропал и перстень, что я подарила ей. Моя сестра никогда не расставалась с ним, предпочитая брать с собой даже в своем высшем обличье. *** - Как долго вы не приезжали, госпожа. Я уже написал второе письмо, думал отправить его с Хольриком, да и погода хороша для полета, - темноволосый мужчина с почти такой же, как у нее, бледной кожей, почтительно склонил голову и пропустил Осхиль, Бьоррна и Вагни в свой просторный дом. - Фрида уже накрывает на стол, - он улыбнулся в густые усы и предложил драконице присесть в деревянное кресло возле скромного очага.  Осхиль подобрала юбки и села, скользнув задумчивым взглядом по деревянным стенам, светлому полу, застеленному чуть потертыми половиками с ярким узором и покрытой цветной лоскутной тканью простой мебели. Она так и не привыкла к светлым людским домам, беленым или обтянутым тканью стенам, ее темные подземные комнаты в толще камня казались ей более надежным укрытием. За окном из слегка голубоватых слюдяных ромбов в свои права вступала ранняя в этом году весна, принесшая с собой теплые, пусть и резкие ветра и множество воздушных духов, но ни они, ни лучи все еще низко стоящего солнца, заливающие побережье, ни веселая капель не радовали молодую женщину, грустно смотрящую перед собой. С тех пор, как умерла Астрид, улыбка редко касалась губ Осхиль, а встречи с Оливером младшим стали скорее привычкой, последней нитью, связующей ее с сестрой. Расторопно расставив угощение, Фрида предложила Осхиль и ее спутникам еще теплый хлеб и запеченную рыбу, а по низким широким чашкам разлила свежий овсяный кисель. Драконица пребывала в задумчивости и не почувствовала вкуса еды, но это не помешало ей поблагодарить хозяйку и поддержать незамысловатый разговор, затеянный Оливером младшим. Пару раз Фрида отходила к колыбели - успокоить плачущую дочь, о которой с улыбкой рассказывал ее отец. Житейские заботы, те же самые, что и несколько зим назад. Ничего необычного, но нет... Внезапно Осхиль поняла, что Оливер младший какое-то время рассказывает о том, что они с женой думают покинуть насиженное место, как только немного подрастет дочь. - Уехать?! Крылатые предки, Оливер, куда вы поедете? – Осхиль удивленно уставилась на мужчину, что каждый раз одним своим видом напоминал ей о прошлом и о данном обещании. - Как же хозяйство, родня? Как же дом и лавка? Да и где и на что вы будете жить? - Время пока есть, госпожа… средства найдутся, а лавка, что ж, на то она и родня – лавку я продам троюродной сестре, ее муж о ней позаботится… - У тебя один из лучших домов в округе, здоровая дочка, налаженное дело… Разве вам плохо живется здесь?! - Нет, госпожа, живется нам хорошо… но все же мне не хотелось бы провести в этих краях всю жизнь. Зимы здесь длинные и суровые, с моря всегда дует холодный ветер, а весь городок круглый год пахнет рыбой, вокруг серые камни и серые волны. Фрида все детство болела и мерзла среди этого серого холода… Я мечтаю своими глазами увидеть родину моего деда и показать ее дочери. Он был родом из мест, где даже зимой снег не лежит больше пары дней, до горизонта зеленые луга, по которым бродят белые и черные овцы, а летом в домах так тепло, что люди даже не зажигают очагов. Фрида поддерживает меня, - добавил он, с любовью взглянув на сидящую рядом жену. – И если бы не рождение Адрианы, мы продали бы дом и лавку через пару лет и уехали бы, но теперь решили повременить, пока дочка немного не окрепнет. Пять зим, я думаю. - Оливер… у меня нет слов! Не понимаю, что вас заставило думать о подобном. Ваша дочь действительно еще слишком мала, вся ваша жизнь – здесь, а там… На родине твоего деда вас никто и ничего не ждет. Может, у него и осталась какая-то родня – когда я жила там, у него была жива старая мать и сестра, младше его на много зим, но для вас уже прошло слишком много времени. Если и жива ваша дальняя родня, отыскать их будет невероятно сложно, да и вряд ли они ожидают, что с края света к ним приедут какие-то дальние родичи… Пусть пройдет пять зим, для людей это долгий срок, вы наверняка передумаете, – мягко отозвалась Осхиль, ощутив внутри смутную тревогу. Убрав грязную посуду, Фрида вскоре скрылась в спальне, где вновь заплакала девочка, а мужчина еще какое-то время говорил о теплой погоде, китах, что видели совсем недалеко от берега, и делах в лавке. Вскоре он смолк, а на его бледном лице отразились сомнения. - В чем дело, Оливер? - тихо спросила драконица, ясно ощутив как окрепла и разрослась зародившаяся ранее тревога. – Что на самом деле произошло? С чего вдруг эти разговоры об отъезде? Быть может, я могу чем-то помочь?  Некоторое время Оливер молчал, поглядывая на дверь, за которой скрылась жена, и старательно избегая взгляда драконицы. Приняв какое-то решение, он поднял голову и облокотился на стол:  - Я хотел бы рассказать вам кое-что, госпожа, - Оливер вновь посмотрел на дверь и перешел на ломаный английский: - Не хочу, чтобы жена нас поняла. Надеюсь, я еще не все позабыл, а то пришлось бы говорить на улице… - Не волнуйся, Оливер, ты все еще неплохо объясняешься, я слушаю тебя, - произнесла Осхиль, не сводя с него глаз. - Не знаю, что сказать, госпожа, объяснить такое сложно, я умных слов не знаю и говорить о подобном не привык, - нехотя отозвался мужчина, и в его голосе Осхиль услышала страх. - Меня что-то тянет прочь отсюда, что-то куда сильнее меня. Я начал видеть во сне другие земли и знаю, что это родина моего деда, хотя никогда не бывал там. Эти сны мучают меня уже второй год, и чем больше проходит времени, тем ярче и навязчивей они становятся, и тем сильнее я хочу отправиться туда. Разорваться мне что ли? Жалко дом бросать, слов нет, как жалко, но… не знаю, будто кто мне житья здесь не дает. Будто зовет… "Зовет?"  Взгляд драконицы переместился на темный перстень на ее руке, а сердце сжалось от пробежавшегося по груди холодка: - Когда тебя потянуло туда, можешь вспомнить? – тихо спросила она, уже не сомневаясь в ответе. - Это началось вскоре после смерти госпожи Астрид... - ответил Оливер. *** - Но почему Оливера потянуло в Англию? – не сразу поняв, к чему клонит драконица, обеспокоенно переспросил юноша. – Как это странное желание было связано с гибелью вашей сестры? - Ее перстень сгинул в пучине вместе с ней, а демоны из перстней лорда Блэквуда и моего жениха давно погибли. Как и демоны из перстней лорда Стокворта, Джозефа Тайлора и лорда Шелдона, чьи тела, полагаю, до сих пор лежат в запечатанных помещениях Ордена. - Умерли? Но почему? И если так, то получается… - не договорил Сирил, уже самостоятельно найдя ответ. «Несмотря на единое ядро, один из них, помещенный в перстень грандмагистра, разительно отличался от прочих…» - Вы хотите сказать, что Оливера и его потомков тянуло к демонам, заключенным в перстнях, и именно поэтому бабка Гилберта поступила на службу к моему деду? А демон в моем перстне – получается, он последний? – юноша в полной растерянности уставился на темный массивный ободок, опоясывающий средний палец. - Полагаю, что так оно и есть, - печально улыбнулась драконица. – Хотя в тот момент я не думала ни о чем подобном, считая, что все демоны из перстней канули в небытие. Несмотря на свое металлическое тело, они нуждались в пище, и в их случае пищей служила Сила использующего их. Чтобы демоны существовали, их нужно было подпитывать хотя бы раз в несколько зим, беря перстни в руки, надевая их или используя. - Господи… - тихо проговорил Сирил, погружаясь в собственные мысли, и с накатившим ужасом осознал одно: «Я хотел оставить перстень в запечатанном Ордене… Сделай я это – в будущем это могло бы как-то повлиять на Гилберта. Что если бы это его убило? Да и письмо отца... Перстень лежал в конверте почти пять лет, демон мог исчезнуть, даже не доставшись мне!» - О дальнейшей судьбе Оливера младшего и его потомков я почти ничего не знала до встречи с вами, - помедлив, призналась Осхиль, - после его отъезда мы вели переписку несколько зим, но когда его дочери исполнилось… я даже уже и не помню, сколько именно ей было и когда прервалась наша переписка. Однако, несмотря ни на что, я была рада узнать, что его потомок жив и по сей день. Я вижу знак судьбы в том, что вы, О'Брайн, вновь служите наследнику лорда Блэквуда, - тихо добавила она, поставив на стол опустевшую тонкостенную чашку. – Знайте, ваша дальняя родня до сих пор живет далеко на севере. С отъездом Оливера младшего я перестала посещать городок, но Бьоррн иногда наведывался туда и узнавал, как у них дела… Надолго замолчав, драконица опустила скрытое вуалью лицо. Гилберт не произносил ни слова, напряженно сжимая подлокотники кресла побелевшими пальцами, а Сирил за эти несколько часов полностью потерял чувство реальности и ощущал только усталость и горечь. Драконица была права, все прозвучавшее в этих стенах не принесло ему покоя, породив только новые страхи и вопросы… Теперь, узнав историю леди Осхиль, юноша не знал, как смотреть в глаза своему слуге, как относиться к своему предку и собственному Дару, породившему не только инструмент для подчинения людей, но и разумное создание.  "Если даже лорд Блэквуд злоупотреблял этой силой... Смогу ли я, раз оступившись, не пойти далее по его стопам? А мои потомки? И этот эксперимент... Неужели все люди в Ордене были казнены из-за него? Скорее всего ради обладания его результатами лорд Халвар убил всех бежавших с ним... Чем стал Оливер Мейсон для моего предка на самом деле?!" Тяжелые мысли и бесконечные вопросы изводили его, и юноша, уже давно не чувствуя своего затекшего от практически неподвижного сидения тела, водил пустым взглядом по светлой комнате, которая после рассказа драконицы так живо напомнила ему склеп. Наконец, шумно выдохнув и будто сбросив с себя путы оцепенения, Сирил слегка пошевелился и все же решился спросить о том, что, несмотря на объяснения леди Осхиль, так и осталось для него загадкой: - Я благодарен вам за то, что вы разделили со мной свою боль... - медленно проговорил он низким, будто бы чужим голосом, - и понимаю, как тяжело вам было воскресить в памяти все эти образы... Если вы позволите, я хотел бы задать еще один вопрос. Драконица лишь кивнула, и юноша продолжил: - Так уж вышло, что несколько месяцев назад мне довелось побывать в Камберленде. Это длинная история, - пояснил он, заметив удивление, вспыхнувшее в льдистых глазах. - Но я не вправе поделиться ей, так как обстоятельства моего появления там касаются еще одного человека, а он хотел бы сохранить все это в тайне. Скажу лишь, что меня туда привело предсказание провидца, к которому я обратился в своих поисках. Я видел могилы, о которых вы говорили, там, на склоне Хейвелина, вот только они были потревожены… - Да, я тоже видела их, - ответила драконица отрывисто. - С того самого дня, когда я лишилась жениха и подруги, я в тайне навещала могилы – в первый раз прошло всего лишь несколько зим, потом я начала приезжать все реже – отец с неохотой отпускал меня. В первый раз я также путешествовала по вашей стране, надеясь узнать что-либо об уцелевших демонологах. Впрочем, надежда покинула меня довольно быстро. Все что я узнавала, говорило об обратном - демонологию объявили незаконной, и вскоре остатки тех, кто открыто практиковал ее до майских событий, отказались от своего искусства, а те немногие, что не пожелали этого делать - оказались в тюрьме. Я узнала о том, что в столице состоялись казни, Конклав был распущен и преобразован в Круг орденов под управлением ставленника Короны, а орден Мастеров, сменив главу, лишился права голоса на многие зимы. Перестав прислушиваться к новостям, я продолжала лишь навещать могилы, но прибыв в Камберленд три зимы назад, я обнаружила, что кто-то совсем недавно осквернил их. Будучи ослеплена злостью и непониманием, я послала своих спутников узнать что-либо у жителей долины, однако их расспросы ничего не дали. Местным было незачем подниматься так высоко в гору и отходить в сторону от тропы, да и в течение прошлых зим фермы не посещал кто-либо особенный или же подозрительный, никто, кто мог бы запомниться их жителям. Только один человек сообщил Бьоррну, что за зиму до моего прибытия однажды ночью он видел, как над склоном Хейвелина пролетал дракон, но описать его толком не смог. Другие жители не захотели говорить с чужаками, задающими странные вопросы, лишь один из них сказал, что словам того человека и вовсе не стоит доверять – он был… Я уже не помню, как вы это называете. Он пил ваши крепкие напитки, и от них его разум был затуманен. "Дракон? – Сирил прикусил губу. - Значит, я все же был прав, полагая, что камень сейчас у дракона? Пусть так. Но как он понял, где его искать – если рубин лежал в могиле Марии более столетия, и ни одна живая душа об этом не знала?!" - Сперва я не поверила его словам, но следы на могилах действительно напоминали следы от когтей моих сородичей, - сказала драконица, вновь обратив изучающий взгляд на растерянное лицо юноши. – Отметины были странные, но все же это могли быть и обычные следы от кирки. Если же тот человек и правда видел дракона, я не представляю, что это мог быть за дракон... О месте захоронения не знал никто, кроме меня и моих спутников, а в их молчании я уверена, как в своем собственном. Несколько мгновений Сирил молча рассматривал лицо драконицы, окутанное серебристой дымкой вуали. Он ощущал усталость, ноги его затекли, а от образов прошлого, оживленных Осхиль, стало душно. Драконица и сама будто бы не принадлежала этому миру - серебристо-серая фигура со скрытым лицом и тихим, мягким голосом. Наконец, прогнав наваждение, Сирил собрался с мыслями и произнес: - Мне сложно выразить словами всю свою благодарность вам, миледи, за ваш рассказ, за то, что вы предали тела погибших земле и покровительствовали Мейсону и его потомкам... Но теперь, узнав все это, я хочу попросить вас еще об одном… - помедлив, он продолжил с горечью: - Мой долг – позаботиться об останках леди Марии, поэтому прошу, скажите мне, где именно она была погребена. Я отправлюсь в Камберленд и заберу ее кости, а после похороню их рядом с останками Ханны и Мелиссы. Пусть в смерти, но Мария воссоединится с сестрой и мачехой. - Я буду рада помочь вам в этом, господин Блэкувуд, - тепло отозвалась драконица. – И надеюсь, что моя названная сестра все же обретет долгожданный покой. Ее могила - самая крайняя в ряду, что выкопан ближе к тропе - под лиственницей. Я приезжала к ней все эти годы, - чуть тише добавила она, - но этот раз был последним – у меня на родине верят в то, что дух умершего спит в могиле. Но если потревожить его понапрасну, то он просыпается, какое-то время бродит неподалеку, а спустя несколько зим уходит безвозвратно и в могиле не остается ничего, кроме старых костей.  - Может быть, это и так, миледи, но уж больно печально это поверье. Я надеюсь, что, привезя ее кости домой, я как-то успокою память погибших, - Сирил сделал небольшую паузу и продолжил: - И раз я заговорил о доме, я буду рад видеть вас у себя в Нортумберленде, если вы когда-либо захотите приехать. Старых вещей почти не осталось, а то, что уцелело, было по большей части продано. Но, все же Мелисса и Ханна жили на той земле, где живу и я, пусть даже их первый дом сгорел, но новый был возведен на старом фундаменте, а его стены частично сложены из тех же камней.  - Благодарю за приглашение, - ответила драконица, - возможно, однажды я воспользуюсь им. Но время течет для меня куда медленнее, может так статься, что к тому моменту, когда я соберусь сделать это, вы уже состаритесь, или вас уже не будет в живых. - Тогда вас привечают мои потомки, - мягко улыбнулся Сирил, пытаясь за этой улыбкой скрыть растерянность. - Я донесу до них свою волю, и в моем доме вы всегда будете желанной гостьей, обещаю вам. Пусть ваш рассказ похоронил все мои надежды на то, что еще хоть кто-то из моих предков выжил, благодаря вам мне показалось, что я встретился с ними вновь. - Мне приятно это слышать, и я не жалею, что судьба привела меня к вам. Но вы сказали о провидце, - с любопытством произнесла она. - Что именно он предсказал вам? Повинуясь внезапному порыву, юноша подался вперед и сказал, доверительно заглянув в глаза, скрытые тонкой вуалью: - Он утверждает, что мне суждено отыскать камень моего предка. Сделав это, я надеюсь узнать, что произошло в стенах Ордена в тот день. Миледи, я даю вам слово Ардена – если я сумею вернуть утраченные воспоминания, я сообщу вам обо всем, что откроется мне, будь на то ваша воля.  - Я буду благодарна, - Осхиль повела головой, от чего вуаль, колыхнувшись, и вовсе скрыла на миг черты бледного лица, - и до отъезда напишу, как вы сможете связаться со мной. Вот только... - с сомнением добавила она, - где именно вы собираетесь искать этот камень? Среди останков? - Нет, - задумчиво отозвался юноша, скользнув взглядом по сидящему рядом Гилберту, что потерянно глядел в пол. - Полагаю, что тот, кто осквернил могилы, искал именно его и, найдя, увез далеко отсюда. Провидец сказал мне, что я найду камень «на юге», и так уж вышло, что вскоре я действительно отправлюсь на юг. В Индию, где, насколько мне известно, обитают драконы из клана Павлинов. Я практически уверен, что камень сейчас находится у одного из них. - Но почему вы столь уверены в этом?! – изумленно спросила драконица, испытующе глядя на него.  - Из-за сна и произошедшей в нем встречи… Позвольте, я расскажу вам о ней. Выслушав сбивчивый рассказ, Осхиль надолго задумалась, остановившись взглядом на старом симиляре, все еще лежащем на столе. В глазах запечатленной на нем девушки была искренняя улыбка, но у смотрящей на симиляр женщины в тех же самых глазах затаилась печаль. - Если все так, как вы думаете, то мне остается лишь пожелать вам удачи... Боюсь, я ничем не смогу вам помочь. Я почти ничего не знаю о юго-восточных кланах, они живут слишком далеко от нас. Но все же будьте осторожны, господин Блэквуд, берегите себя и не рискуйте без лишней нужды. Мне не хотелось бы, чтобы ваш род угас, особенно сейчас, когда я, спустя столько зим, вновь узнала о его существовании. Что бы ни случилось, и каково бы ни было ваше искушение овладеть потерянными знаниями, помните, что ни одна тайна не стоит вашей жизни. Сирил невольно отвел взгляд, вспомнив слова Сессила про обретение камня, но усилием воли он отогнал прочь эти мысли, вновь поймав себя на желании встать и размять онемевшее тело. - Благодарю за заботу, миледи, но даже если мне будет грозить опасность, я не отступлюсь, - упрямо произнес он, гордо вскинув голову. - Я сделаю все возможное, чтобы найти этот рубин. - Никто не знает, что уготовано ему судьбой, в том числе и вы, - прошелестел голос драконицы. - Мне больше нечего сказать вам, господин Блэквуд, и я прошу вас уйти... Наш разговор пробудил слишком много воспоминаний, и сейчас я хочу побыть одна, - едва слышно закончила она, сделав знак Иде. Камеристка поднялась и бережно убрала в папку старый симиляр, передав ее в руки служанки, ожидающей за дверью. Когда девушка скрылась за ней, камеристка подошла к окнам и раздвинула портьеры, впустив в комнату дневной свет. Вуаль, укутывающая лицо и волосы драконицы, из серебристо-серого облака превратилась в теплый золотой кокон, но ее неподвижная поза и взгляд, пробивающийся сквозь два невесомых слоя, все равно таили в себе холодную горечь. Сирил молча поднялся и склонил голову. Он тут же почувствовал, как в затекшие ноги и спину бросилась кровь, неся с собой неприятное покалывание и жжение. Но юноша лишь одернул замявшуюся полу коута и выдавил признательную улыбку: – Конечно, миледи. Я оставлю вас. Мне, как и вам, следует многое обдумать. И я буду ждать от вас письма. - Вы получите его, не сомневайтесь, - мягко отозвалась драконица. - Однако, прежде чем вы уйдете, я хотела бы задать вам один вопрос, - даже сквозь вуаль юноша заметил, как на лице женщины отразилась сложная смесь эмоций. – Я не стану осуждать вас, как бы вы ни ответили, поэтому прошу, будьте со мной откровенны. - Хорошо, миледи, каков ваш вопрос? - Перстень, что вы носите... - помедлив, сказала драконица, - вы использовали его? - Да, - ответил Сирил и вновь вспомнил нить, обвивающую шею Эвона. - Один раз. И с тех пор не проходило и дня, чтобы я не жалел об этом. - Моя сестра тоже жалела, но уже ничего не могла изменить, - Осхиль улыбнулась своей печальной улыбкой. - Когда я только увидела вас, мне было сложно поверить, что вы и правда потомок лорда Блэквуда, но теперь я вижу, что вы похожи на него - вы не боитесь трудностей и в погоне за истиной готовы рисковать многим. Но в этом, - она вновь взглянула на темный ободок металла на своем пальце, - вы совершенно другой... Ведь насколько я успела узнать вашего предка - он никогда не сомневался в собственном творении и не жалел, используя его.