Рубин и Янтарь

Маг бросал напряженные взгляды в окно в смутной надежде заметить подъезжающий экипаж, но с самого утра всего лишь два кэба попались ему на глаза, а стрелки на часах продолжали отсчитывать бесконечные минуты. Несколько раз Эвон возвращался за стол, пытаясь разобрать корреспонденцию и закончить начатые письма, но смысл строк ускользал от него, к тому же он перепачкал пальцы чернилами, чего ужасно не любил. Решив отложить бумаги, он спустился в мастерскую - поработать над последним заказом. Но и там работа не заладилась, и потому через час с четвертью Эвон снова поднялся в спальню и вновь подошел к окну. Со второго этажа улица просматривалась почти до самого пересечения с Ливерпуль-роуд, и взгляд мага то и дело устремлялся к едва видневшемуся вдали перекрестку. Он позволил Сирилу рискнуть, поддержав его опасное намерение. Теперь оставалось только надеяться и ждать. Несмотря на целый ворох нешуточных опасений, он не жалел о том, что принял это непростое решении. Судьба словно бы дала ему еще один шанс – погубив одного одержимого, теперь он помогал спасти другого. И, вознамерившись отвлечь Сирила от горьких тайн прошлого, маг скорее пытался исцелиться сам, хотя вряд ли осознавал это. «Только бы еще не было слишком поздно. Не как для отца», - беззвучно повторил он, бросив новый, наполненный сожалением взгляд на серые камни мостовой и одинокого прохожего в темном коуте, направлявшегося куда-то по своим делам. *** Поездка к дому мага показалась юноше как никогда легкой и быстрой, несмотря на бестолкового извозчика, дважды свернувшего не в тот переулок. Небо, затянутое плотной пеленой облаков, не омрачало его настроения, вернее сказать, он его и не замечал. Пока юноша и слуга шли пешком, в надежде поймать какой-нибудь кэб, лица случайных встречных виделись ему умиротворенными и довольными, хотя на самом деле таковым было его собственное лицо. На душе царил долгожданный покой, и пусть Сирил понимал, что это не продлится долго, он хотя бы на время обрел мир с самим собой. «Лорд Артур заговорит. Несколько месяцев практики, может, год, да сколько бы времени ни понадобилось, он заговорит! И сможет вновь видеться с братьями и сестрой… А ведь есть еще столько людей, которым я смогу помочь! Одержимым нет дела до того, что натворили люди, жившие бог знает когда, важно лишь одно – они нуждаются в помощи, и старинное искусство – то единственное, что способно освободить их. Что сын Найтингейла, что Рей… Теперь их жизни только в их руках, - Сирил улыбался, глядя на впряженных лошадей, но видел совершенно другую картину: то рыжего мальчишку, говорящего что-то такому же рыжему отцу с надменным лицом, то мага в маске с витым золотым рогом и тряпичным хвостом, прикрепленным к поясу, чья кисточка извивалась, как живая, повинуясь невидимым чарам. – Теперь один может не носить с собой карандаш и книгу для записей, а второй будет становиться Единорогом, только если сам этого захочет… Что бы ни произошло сто двадцать шесть лет назад, это искусство не должно исчезнуть. И кто бы мог подумать, что именно Рей вернет мне веру в себя». Сирил покинул экипаж на перекрестке и, несмотря на сильную усталость, прошел остаток пути пешком, приводя в порядок мысли и наслаждаясь тяжестью футляра с тростью. Подойдя к ограде, юноша позвонил и, пока слуга шел открывать, он заметил, что кусты отцветшей вербены срезаны. Через пару дней должен был наступить сентябрь, но осень не торопилась вступать в свои права. Несколько пасмурных дней и отсутствие дневной жары – вот и все, что переменилось, погода по-прежнему походила на ту, что приличествует середине лета. Морские туманы, поднявшиеся по реке, были слабыми и не расползались далеко от набережной, растворяясь к полудню, деревья стояли зеленые, и нужно было постараться, чтобы отыскать начавший желтеть листок. Наконец-то дверь отворилась, и явился слуга, чтобы впустить юношу: - Добрый день, хозяин ждет вас с самого утра, господин Гейтс, - с улыбкой сообщил он. - Я провожу вас. - Добрый день. Спасибо, - отозвался Сирил и, будучи свободен от тревог последних дней, только сейчас осознал, насколько в действительности соскучился по Рею. Слуга проводил юношу в небольшой холл, где Сирила встретил взволнованный Эвон, одетый в простую рубашку и бриджи, в которых обычно работал в мастерской. На его лице мгновенно отразилось облегчение, едва он взглянул на юношу. Обычно при виде продолговатого футляра маг начинал хмуриться, но на этот раз он сделал вид, будто бы его и не заметил. - Ну наконец-то! Здравствуй, как я вижу, все завершилось благополучно? Юноша ответил на приветствие, а на вопрос, заданный магом, лишь вымученно улыбнулся и кивнул. - Джек, отдайте распоряжения повару, придется ему что-нибудь придумать до вечера – мы не будем дожидаться обеденного часа, не будем же? – он вновь обратился к Сирилу, поспешно расправляя закатанные рукава. Юноша более не чувствовал отчуждения, прислонив футляр к стене, он обнял мага, не обратив внимания на стоящего подле слугу. - Нет, не будем, я просто умираю от голода… и устал ужасно. - Вы слышали, Джек? Он умирает, так что накрывайте в столовой. За едой маг бросал на Сирила пытливые взгляды, но сдерживался и не задавал вопросов. Сам он отказался от полноценных блюд и скорее за компанию, нежели от голода, ел холодный рулет из трески, да и тот по виду состоял из одного лишь шпината. Чтобы их трапеза не проходила в молчании, он завел разговор о том, как пару часов назад умудрился пережечь кислотой золотую основу под очередную брошь. Юноша пытался слушать, но никак не мог сосредоточиться. Ему было довольно и того, что маг просто говорит с ним, пока он утоляет голод. В итоге он один съел чуть ли не половину утки, тушеной в топленом масле с луком, но отказался даже от разбавленного вина, опасаясь, что из-за него может не удержать Грифона, особенно после того, как потратил столько сил на изгнание, а теперь совсем разомлел от съеденного. Вскоре Сирил почувствовал, что наелся за двоих, но когда маг предложил подняться в спальню, и в эркере Джек подал чай, а к нему рисовый пудинг, юноша понял, что и для него все еще найдется место. После съеденного в столовой его начало клонить в сон, но от сладости десерта сонливость отступила, и Сирил ощутил прилив сил. Наконец с едой было окончательно покончено, юноша вытер губы салфеткой и поспешно поднялся из-за стола. Обойдя его, он оказался рядом с сидящим магом и сперва поймал его озадаченный взгляд, а после положил руку ему на плечо. Эвон промолчал, не совсем понимая, что же означали этот жест и долгий взгляд. На его лице появилась ироничная улыбка, а брови вопросительно приподнялись. Сирил лишь усмехнулся в ответ – когда он вставал, он представил то, каким будет лицо Эвона, и сейчас, увидев именно его, наклонился и поцеловал мага долгим поцелуем. - Что такое? Что за… обстоятельное действие? – спросил тот, когда юноша наконец-то прервался. - Обстоятельное действие? В самом деле? – Сирил вновь усмехнулся, выпрямившись. Протянув вторую руку, он прикоснулся к волосам мага у виска и провел пальцами по линии их роста вниз - к уху. - Да, вроде бы ничего необычного, но я ощущаю себя так, будто бы только что получил орден из рук какой-нибудь коронованной особы. - Это не орден, это благодарность… и не только за трапезу. Ты устроил встречу с маркизом и помог в остальном. Я знаю, чего тебе это стоило, и я этого не забуду, – сделав паузу, он добавил: - Сегодня я хотел бы переночевать у тебя. Ты не будешь возражать? - Разумеется, нет, - улыбнулся Эвон, но, став серьезнее, внимательно посмотрел на Сирила, мягко положив руку на его поясницу. – Мы же договорились, что сегодня вечером будет не совсем обычный ужин, и мы будем отмечать. Я рассчитывал на то, что, возможно, на этот раз ты не захочешь уезжать. Так что та спальня, что в холодных тонах, в твоем распоряжении. Я уже начал называть ее «твоей» спальней про себя. Ненавязчивое, словно бы вопросительное прикосновение показалось юноше горячим даже сквозь три слоя одежды. Где-то внутри очнулось желание, что спало почти пару недель. Отстранившись, чтобы лучше разглядеть лицо мага и особенно его желтые глаза, Сирил слегка качнул головой и, помедлив еще пару мгновений, произнес: - В этом нет нужды, я бы хотел остаться здесь, с тобой. Я соскучился… по компании твоих поло-пони. - Хорошо, они тоже, знаешь ли, скучали, - Эвон бросил взгляд на картину с лошадиными головами и расплылся в улыбке, поднимаясь со своего места, - похоже, что теперь у меня есть не только орден, но и лента... Точнее, ленту я получу чуть позже, осталось набраться терпения. - Не жалеешь, что она не золотая и без подвески в виде месяца? – парировал Сирил, про себя удивляясь собственному красноречию. Эвон налил себе остатки вина, в одиночку опустошив бутылку, открытую в столовой, и, пройдя к креслам возле письменного стола, вновь уселся уже в одно из них: - Нет, не жалею нисколько. Магистерскую ленту я если и получу когда-нибудь, то всего один раз, кенар. А ту, о которой идет речь, можно получать вновь и вновь – зависит лишь от вручающего и получателя… - Рей, боже мой, и ты еще называл чепухой мое стихоплетство! Да в тебе самом, похоже, преставился поэт! Пусть и довольно скверный, судя по этим пошлым метафорам, - Сирил развязал узел платка и, также бросив взгляд на картину с пони, стал стягивать его с шеи - ты, случайно, не упрятал его в ту же комнату? - В какую такую комнату? – переспросил маг, озадаченно подавшись вперед и глотнув вина. - В ту самую, про которую упоминал Серадж – с мертвыми женами. По крайней мере, там ему не одиноко. Эвон облизнул губы и беззвучно засмеялся. Как бы ему ни хотелось продолжать разговор в том же духе, он все же запил свой смех вином и сказал: - Иди сюда, кенар. И расскажи Синей бороде, как прошло изгнание. Судя по всему, ты освободил мальчика, но что там было, как все прошло? Замерев с платком в руках, Сирил думал о другом – о поцелуе и ладони мага на своей пояснице – он все еще чувствовал ее, будто бы Эвон так и не убрал руку. Сморгнув и прогнав наваждение, Сирил подошел к паре кресел и бросил платок на свободное, так ничего и не ответив. Расстегнув пуговицы, он снял коут, развернулся и склонился над сидящим магом: - Изгнание было успешным, с некоторыми трудностями, но все же – успешным. С мальчиком все хорошо, Рей. Он заговорит. А остальное может подождать. В отличие от другого, что ждать уже не может... - И что же это? – спросил маг, но вместо ответа Сирил наклонился еще ниже и надолго приник к его губам, смакуя каждое ответное движение и металлический привкус вина на его языке. Жар, проснувшийся в его теле, разгорался все больше и накатывал волнами, заставляя податься к магу. Тот уже протянул свободную руку и обнял юношу за пояс, не разрывая поцелуй. Тени прошлого, что недавно встали между ними призрачной границей, окончательно растворились, забрав с собой последние сомнения. - А маркиз? – маг предпринял еще одну попытку узнать хоть что-то. - Его сиятельство ни о чем не догадался? Не продолжал расспросы после? - К дьяволу маркиза, Рей! А также его и твои расспросы. Я же сказал, что это подождет, - нетерпеливо отозвался Сирил, развязав шнуровку на вороте рубашки и начав целовать шею мага. - Ладно-ладно, я понял и готов получать свою ленту, - Эвон сделал последний поспешный глоток и отставил пустой бокал. - Остается надеяться, что не будет никаких последствий. Пожалуй, мы очень удачно уедем, тебе не помешает провести следующие шесть или даже восемь месяцев подальше от маркиза и его связей, - отстраненно заметил маг и убрал руку с груди юноши. Кожа под его пальцами уже успела немного остыть и высохнуть от испарины. Сирил едва закончил свой рассказ и теперь разглядывал золотистый полог над головой, щуря глаза от удовольствия и вновь накатившей сонливости. - Ты думаешь, что мне все равно есть чего опасаться? - Не то чтобы, но береженого, как говорится, бог бережет. Найнтингейла я знаю плохо, но все, что о нем слышал от Сессила, говорит о том, что человек он благородный во всех смыслах. Но это вовсе не значит, что он лишен пытливости и не будет пытаться разъяснить что-то хотя бы самому себе. Я бы на его месте поступил так же. А ты показал ему демона, возможно, рано или поздно, он наведет какие-нибудь справки в Орденах… Или засядет в библиотеке отцовского поместья, да что-нибудь раскопает. Возможно, что кто-нибудь из тех, кому он показывал сына, уже делал подобное предположение, так что нужно все же помнить об этом и быть настороже. - Да, но ни маркиз, ни его жена и сын не видели меня без маски. Только ты и Кроу знаете об этом изгнании, – Сирил повернулся на бок и, потянувшись к лежащему магу, прильнул лицом к его виску. Вдыхая горьковатые запахи волос и пота, среди которых ему на миг померещился и лимонный аромат вербены, он сказал: - Как бы там ни было, маркиз щедро отблагодарил меня. Этих денег хватит, чтобы оплатить перемещения через все Врата, правда, только в одну сторону… - Ну уж нет, - хмыкнул маг, придвинувшись ближе, - мне казалось, этот вопрос был уже решен. Оставь деньги себе - снимешь дом получше, когда мы вернемся назад. А вот с благодарностью маркиза на самом деле не все так ясно. Есть еще одна вещь, о которой говорил Сессил. Он написал, что признательность Найнтингела не ограничится одними деньгами и далее что-то в своей обычной расплывчатой манере, еще и Сераджа упомянул, дескать, это и его коснется. Впрочем, что-то я и сам стал излишне доверять словам Сессила. - Тебя это беспокоит? Это его предсказание о благодарности? - отозвался юноша, мгновенно уловив перемены в голосе мага. - Не то чтобы, просто я не понимаю, что за ним стоит. Не люблю сюрпризов, - тихо ответил Эвон, обняв Сирила и сжав пальцы на его плече сильнее, чем следовало. - Обычно Кроу не ошибается, значит что-то все-таки случится, и мы получим «благодарность», какой бы она ни оказалась. "Заговорив о Кроу, Рей вспомнил о том самом первом пророчестве, что мне сделал Сессил? Что же все-таки значат те слова?" – Сирил прикусил губу, но вскоре перестал строить мрачные догадки. Привстав и перенеся вес тела на локоть, он смахнул с глаз выбившиеся волосы и вновь поцеловал мага, надеясь, что это сотрет с его лица остатки озабоченности: - Что ж, не будем гадать, скоро мы все узнаем. Маркиз предлагал свои услуги, он сказал, что мог бы выполнить какую-то мою особую просьбу или желание, если таковые у меня имеются, но я не смог придумать ничего лучше, чем попросить отблагодарить тебя... - Вот как? - Эвон надолго замолк, наслаждаясь близостью Сирила. - Хорошо, что хотя бы предупредил, - лениво добавил он с блуждающей улыбкой. - Между прочим, за подготовкой к изгнанию и самим ритуалом я совершенно забыл отблагодарить тебя еще и за это, - юноша выразительно замолк и, вновь откинувшись на спину, стал распутывать кожаный шнурок, вновь перекрутившийся с золотой цепочкой трилистника. - Да, я заметил, - приподнявшись, маг уселся и прислонился к изголовью кровати. Мельком взглянув на миниатюрный артефакт, он ответил: – Не стоит благодарить меня за то, что я шепнул пару слов в нужное ухо и пожал пару рук, чтобы твой заказ попал в начало списка. После того выговора в Хеджерли меня, знаешь ли, и так продолжает мучить совесть. - Это хорошо, ты же себя плохо вел, - усмехнулся Сирил. - Да, и поэтому сейчас я стараюсь вести себя хорошо, а мухлевание со списками по зачарованию предметов – не тот поступок, за который в конце года получают подарки. Триединый все видит, Сирил, и теперь я получу на один меньше. - Ты ведь утверждал, что далек от религии… - Верно, так что будь так добр, на всякий случай подари мне два подарка – чтобы восполнить потерю, если все же высшие силы существуют. Когда Сирил отсмеялся и дал обещание исполнить его просьбу, маг вновь взглянул на зачарованный кулон: - Лунный камень, - протянул он, - большинство мастеров-сновидцев для основы под свои чары предпочитают использовать именно его. Ума не приложу почему, у него нет никаких особых свойств, наверное, просто традиция. Ты доволен результатом, он работает как надо? Юноша кивнул и ненадолго замолк, отрешенно рассматривая круглый кулон, что теперь отгонял не только сны, но и воспоминания, хранившиеся у демона рода. Сирил слегка пошевелился и, переведя взгляд на Эвона, произнес: - В сопроводительном письме Баррингтон-Хейг уверил меня, что чары продержатся всю нашу поездку, но при условии, что я буду постоянно носить камень, не снимая кулон более чем на час. Это как-то связано с теплом, которое он получает от тела или что-то вроде того... - Да, сам он остается прохладным, а тепло проходит через него и питает чары. Я примерно представляю, как работают подобные артефакты, одно время я использовал похожий камень, пока для меня не подобрали более долговременные и надежные заклинания, - ответил маг, переводя взгляд с юноши на маленький кулон и обратно. - А, ясно… действительно, я и не подумал, что ты использовал нечто подобное, - Сирил смутился лишь на мгновение, но решил не заострять внимание на неприятной теме: - Как я сказал, сновидец уверяет, что этой штуковины хватит на полгода, надеюсь, за это время мы сможем решить проблему, ради которой ее изготовили. Ну а после, надеюсь, защита мне уже и не понадобится. - Там видно будет. А что же с твоими практиками? Ты говорил, что во сне видишь и воспоминания. Значит, теперь… - продолжил было маг, но юноша протянул руку и коснулся его губ. - Да, новых «воспоминаний» теперь тоже нет. Я же знал, что так будет, так что все в порядке. Практики продолжатся, я буду и дальше «будить» Хранителя памяти, а когда придет время, я вернусь к изучению того, что он сохранил. А пока… так будет лучше всего. Эвон нахмурился и прищурил глаза, но промолчал. Взяв косу юноши в руку, он несколько раз пропустил ее сквозь кольцо из пальцев. Наконец, задумчиво улыбнувшись, он вновь улегся на спину и, притянув к себе Сирила, произнес: - Кстати, Серадж написал о том, как съездил к этим вашим таинственным наблюдателям. Один из них все же отправится с нами – Чаран или как там его? Он поедет вместе с остальными слугами и, думаю, еще одна пара рук будет не лишней в такой дальней дороге. Но со слов Сераджа выходит, что парень скорее решил воспользоваться случаем, чтобы вернуться домой, нежели быть продолжателем священного дела… При этом он готов всячески способствовать вашим поискам – лишь бы его посадили на корабль. Позже сам можешь прочесть его письмо. - Да, в принципе, не важно, что именно заставило его согласиться, Рей. Я рад что он поплывет с нами, ведь он будет полезен, особенно, если нам доведется иметь дело с общиной того храма. А именно на это мы с Сераджем и надеемся. Там можно будет разузнать что-то новое. Мы потеряли след и знать не знаем, где сейчас этот чертов камень, но вдруг он действительно объявился в тех местах, где и был найден? Может так статься, что священнослужителям что-то известно, и вот тут Чаран нам очень пригодится. - Что ж, это так, но Серадж считает, что за ним стоит присматривать. А то вдруг, высадившись в порту Коччина, малец решит, что вы не так уж и нуждаетесь в его услугах и растворится в утреннем тумане? - А там бывают туманы? – спросил Сирил, сбитый с толку предположением Сераджа. - Понятия не имею, кенар. Но уверен – их отсутствие ему не помешает, реши он бросить нас сразу же по прибытии в порт. Так что тут я с Сераджем согласен, - потерев лицо ладонями, Эвон продолжил: - Еще мне хотелось бы знать, что ты решил с поездкой О’Брайна и переездом сюда. Нам будет лучше отправиться в путь не позже двадцатого числа – остается как раз три недели. Если ты определился с датой, скажи мне, чтобы я сообщил ее Сераджу и завершил последние дела. В нашу последнюю встречу Кроу навел меня на одну светлую мысль – нужно успеть устроить прием для близких и друзей перед самым отъездом. - Да, это прекрасная идея, - тихо ответил Сирил. Полежав еще немного, он поднялся с постели и, надев белье, а после и рубашку, оставленную на кушетке в изножье кровати, сделал несколько шагов к окну. В комнате повисла тишина, но, если прислушаться, можно было бы различить деликатное тиканье часов на письменном столе и шелест сдвинутых портьер, надувающихся от сквозняка. Нашитые глазки павлиньих перьев, растревоженные этим движением, переливались и словно бы подмигивали. Прислушавшись к себе еще раз, юноша осознал, что больше нет смысла ждать. Он должен сделать это до отъезда в Индию. «Рей наверняка будет недоволен, но если не отправиться сейчас, я уже не успею…» Поежившись, юноша вернулся к кровати и, сев рядом с Эвоном, прикоснулся к его щеке: - Прости, Рей, но я не воспользуюсь твоим приглашением погостить до отъезда. - И почему же? – удивленно спросил маг. Приподнявшись и поймав своей ладонью ладонь юноши, он слегка сжал пальцы. - Мне самому нужно отправиться домой. Есть дела, которые требуют моего присутствия. Кое-что очень важное, Рей. - Кое-что? - Да, и речь не об объемах добычи и продаже руды… Еще при отце с этим прекрасно справлялся наш управляющий, а теперь, когда шахты две и управляющих двое – ничего по сути не поменялось. Просто я не смогу читать их отчеты раз в месяц. Я уеду вместе с Гилбертом завтра с утра и вернусь к девятнадцатому числу. Благодаря маркизу теперь у меня есть дополнительные средства, и если вернусь в Лондон через Митфолдские врата, то успею к назначенному времени. Я мечтал посмотреть на них, когда был ребенком, там рядом развалины старинного монастыря. Да и сами врата очень старые, одни из старейших в стране. - Да, врата Нотумберленда третьи по старшинству, если говорить о тех, что все еще действуют. Но на что уйдут три недели, Сирил? Когда ты говорил, что поедет лишь О’Брайн и повезет твои книги, речь шла о двух неделях, - раздосадованно отозвался Эвон. - Если вы воспользуетесь вратами в Митфолде, то сможете вернуться через полторы, и даже если дома тебя задержат какие-то дела, то все равно выходит что-то около двух недель. На переход вы потратите пару-тройку часов, да и дорога до города не займет много времени – даже при плохой погоде доберетесь за полдня… - Все это так, - кивнул юноша, - но прежде, чем мы вернемся домой, я должен сделать то важное дело. Сперва я поеду в Озерный край, к могилам на склоне Хейвелина. *** Известие о том, что хозяин отправится в Нортумберленд вместе с ним, и сперва они побывают в Камберленде, застало Гилберта врасплох. Прощаясь с драконицей, юноша упомянул о намерении забрать останки леди Марии и похоронить их рядом с Ханной и Мелиссой, но с того дня прошло две недели, и Гилберт позабыл о его словах, поглощенный собственными тяжелыми мыслями. Днем он навестил миссис Брукс и передал пожилой домовладелице оставшиеся деньги за аренду занимаемых комнат, а вечер провел за сборами. Повозившись на кухне, слуга собрал в дорогу целую корзину еды, в которую уложил и несколько бутылок с элем, а после стащил вниз большой дорожный сундук хозяина, приготовленный для путешествия в Индию, второй - поменьше – с драгоценными книгами по старинному искусству, и еще один – с их домашней утварью. За ними последовали два саквояжа со всякой мелочью и трость из светлого дерева, вызволенная из подземелий, а сейчас плотно завернутая в грубое сукно и в нескольких местах перехваченная бечевкой. Спустив и свой небольшой кожаный сундучок, он перепроверил, весь ли багаж на месте, и с неожиданным волнением осмотрел маленькую прихожую. Прошло почти два года, и скромные апартаменты пусть и не заменили ему старое поместье, оставленное в Нортумберленде, но в мыслях он уже стал называть их домом. Здесь ему пришлось смириться с тем, что Сирил уже вырос и не нуждается в нем, как прежде. Теперь мальчик, когда-то срывавший вишни, сидя у него на плечах, стал молодым мужчиной, который хоть и прислушивался к его советам, но все равно поступал по-своему. Здесь он наблюдал, как хозяин все больше и больше привязывается к человеку, которого, по его же словам он любил, несмотря на все его доводы и уговоры оборвать эту нездоровую связь. Здесь же он провел бессонную ночь после того, как узнал о зловещем прошлом своего рода. Эти стены не были ему родными, но они впитали в себя радость и печаль, и теперь было жаль их покидать. Последние дни, наполненные тревогой и приготовлениями к ритуалу, заставили Гилберта на время позабыть о том, что он узнал о Мейсоне. Образ бледнолицей женщины с холодными глазами померк, а ее слова затихли. Хозяин по-прежнему нуждался в нем, вместе они смогли спасти юную жизнь и получили щедрую награду. Теперь, когда все было позади, изводившие его сомнения понемногу истаяли. За домашними заботами и беспокойством за хозяина он не заметил, как история его предка-демона перестала его терзать. Теперь оставалось научиться жить с ней и двигаться вперед, оставив прошлое позади. «Возможно, то, что ожидает нас дома, сможет помочь. Моя Грейс, старые вещи, каменная ограда за садом или что-то еще…» Мужчина подвинул дорожный сундук хозяина, и, подхватив подсвечник, стоящий на его крышке, медленно поднялся по лестнице. Войдя в гостиную, он привычно задвинул портьеры и, раздевшись и ополоснув лицо, улегся на предварительно застеленную кушетку. "Последняя ночь здесь. Нужно как следует выспаться, нам предстоит долгая дорога". *** Путь до предгорий Камберленда запомнился Сирилу лишь сменой дневной тряски и ночевок в одинаково неуютных придорожных гостиницах. На полпути погода испортилась, начались дожди и дорогу развезло. Дилижанс еле-еле тащился, оставляя за собой скошенные на сено луга, блестящие от влаги, и опустевшие фермы и городки, чьи жители отсиживались в тепле, пережидая непогоду. Угрюмые и уставшие лица попутчиков также наводили тоску, и потому Сирил все больше отмалчивался, разглядывая пейзаж невидящим взглядом, а в мыслях уже давно пребывая возле разрытых могил на склоне невысокой горы. К полудню седьмого дня они преодолели почти триста миль и наконец-то добрались до Кендала, через который всего четыре месяца назад проехал Раджив, везя тот же груз. Едва переведя дух, юноша и слуга взялись искать того, кто бы отвез их в долину у подножия Хейвелина, но поиски затянулись, хотя им и оставалось проехать чуть больше двадцати миль. В итоге слуга нашел одного наемного работника с тамошних ферм, и за глиняную бутылку местного темного пива он согласился отвезти их. Сменив огромный дилижанс на фермерскую телегу, которую тянула единственная пегая кобыла, они отправились в новый путь и под моросящим дождем прибыли на место к вечеру того же дня. Юноша промок и продрог, про себя чертыхаясь и постоянно припоминая, какая приятная погода осталась на юге. В сумерках отыскав дом мистера Грэма, принимавшего Сераджа, они смогли быстро договориться с хозяином фермы и наконец-то просохнуть под его крышей. Пожилой мужчина сперва не узнал Сирила и уже было начал расспросы, но, увидев длинную косу, тут же припомнил и щедрого индуса, внезапно появившегося в конце весны в сопровождении двух слуг, и то, как позже он уехал в компании двоих мужчин, взявшихся неизвестно откуда. Одним из странных компаньонов и был тот самый юноша, что вновь стоял у него перед дверью. Сирил отчасти удовлетворил его любопытство, сказав, что вернулся по поручению своего друга-индуса и что он и его слуга собираются прогуляться по окрестностям, и, может быть, даже подняться в горы. Юноша предложил хорошую оплату за недолгий постой, заверив, что им будет довольно одной крохотной комнаты на двоих, в которой к тому же была лишь одна кровать. Слуге же достались жесткое шерстяное одеяло и старый тюфяк, уложенный прямо на полу. Жена фермера накормила их сытной бараньей похлебкой и все еще вкусным вчерашним хлебом, а после постелила Сирилу в небольшой комнате на первом этаже. Когда хозяйка пожелала им доброй ночи и оставила одних, слуга напряженно взглянул на Сирила, а затем на сундук, в котором они везли старые и недавно найденные книги. Он попытался было убедить хозяина оставить его присматривать за их ценным багажом. Как бы ему не хотелось, чтобы Сирил отправился к могилам в одиночку, но оставлять книги и трости в чужом доме казалось ему верхом неблагоразумия. Юноша лишь поморщился, поняв, о чем пойдет речь – он желал только одного - поскорее забраться в постель, а потому не стал тратить время на препирательства, а попросту сказал, что они сделают так, как он решил. А он решил, что в гору они пойдут вдвоем, захватив лишь необходимые инструменты, а трости и книги в запертом сундуке будут дожидаться их в этой самой комнате. - Жаль, что вы не отправили их домой еще весной. Господин Сингх наверняка не возражал бы, если… - Если что, Гилберт? Если бы я попросил его слугу отвезти их сразу на север? Но они были нужны мне в Лондоне. Не пойму, к чему эти разговоры сейчас, когда мы и так на пути домой, а книги едут вместе с нами… - Опасно возить их туда-сюда через всю страну. Да и дорога не на пользу старой бумаге и чернилам. Бестиарий вы и так знаете почти наизусть, разумнее было бы забрать с собой том о Хранителе памяти, а остальное… - А вот это уже мне решать, Гилберт, - возразил юноша, натягивая одеяло, - я понимаю твое волнение, но успокойся. С нашим багажом ничего не случится, мы уйдем всего лишь на несколько часов. Да и не бросаем же мы вещи в какой-то захудалой придорожной ночлежке, где поутру не найдешь ботинок, потому что ночью в них ушел тип с соседней кровати… Слуга нехотя согласился и вскоре они легли спать. Гилберт заснул быстро, но юноша еще долго не мог сомкнуть глаз, несмотря на сильную усталость. Он лежал на спине, наслаждаясь теплом от сорочки и в кои-то веке сухими шерстяными чулками, и всматривался в темные деревянные балки и беленые промежутки между ними. Дом походил на кряхтящего старика, отзываясь на шаги хозяев едва слышными скрипами половиц. Над головой раздавались их приглушенные голоса, но вскоре они стихли, и Сирил, сделав над собой усилие, закрыл глаза. "Завтра будет непростой день, но скоро все закончится..." - перевернувшись на бок, он провалился в сон и спал беспробудно до самого утра. На следующий день небо немного прояснилось, и восхождение обещало быть не таким безрадостным, как Сирил уже успел себе представить. Юноша встал в хорошем настроении и, пока он занимался с тростью, солнечный свет, лившийся в небольшое окно, превратил все вчерашние мрачные мысли в прозрачные тени, таявшие с каждой минутой. За завтраком мистер Грэм спросил напрямую, не собрались ли нежданные гости искать серебряный клад в старой шахте, раз попросили одолжить им пару лопат, мешок и кирку. Юноша улыбнулся на подобное предположение и ответил, что его и господина Сингха интересуют лишь камни, и они здесь для того, чтобы привезти еще несколько со склона самой горы. Впрочем, по выражению лиц хозяина и хозяйки Сирил сразу понял, что его объяснение вряд ли приняли за чистую монету, зато вопросы прекратились. Поблагодарив за завтрак, юноша покинул дом и в сопровождении слуги, несшего инструменты, отправился в путь. Быстро сориентировавшись, они миновали несколько жилых коттеджей и вышли за каменную ограду, попав на первое пастбище. Следуя дороге, что обегала его и уходила к подножию горы, они оставили позади несколько полей и дошли до кромки леса, через который, петляя, поднималась тропа, ведущая на склон Хэйвелина. "Мы оставили приличный залог за следующую ночь... - отстраненно подумал Сирил, глянув на слугу, молчаливо вышагивающего по левую руку от него. - Мистер Грэм производит впечатление порядочного человека, вряд ли он сунет нос в комнату, которую сам же нам предложил. Впрочем, на сундуке хороший замок, а трости… что же, трости – всего лишь трости, мало ли какими они бывают", - юноша нахмурился и далее старался не отвлекаться от скользкой дороги, размытой непогодой. Один раз он уже оскользнулся и содрал ладонь о выступ породы, пытаясь сохранить равновесие, и еще одна подобная неприятность была совершенно ни к чему. С горы веяло прохладой, и, смешиваясь с запахом хвои, она наполняла легкие свежестью, оживляя воспоминания о спуске по этой же тропе в середине весны. Однако в этот раз все было иначе - в тот день тропа дала юноше и магу надежду, сейчас она же уводила Сирила все дальше от жилья, и он словно чувствовал, как от нее поднимается не только туманная дымка, но и практически осязаемая грусть. Спустя пару часов высокие сосны, рыжие в солнечном свете, поредели, и вскоре юноша заметил поросший ряской пруд, в котором маг сумел выловить рыбу, изготовив крючок из собственной булавки. Пруд выглядел так же, юноша даже смог отыскать следы их кострища, уже затянутого травой. Выше по склону едва различимо журчал ручей, и пусть внешне ничего не изменилось, на миг Сирилу показалось, что он никогда не был здесь, а если и был, то так давно, что и трудно вспомнить. Юноша отвел взгляд от зеленой поверхности пруда и прогнал наваждение. Резко развернувшись, он махнул слуге рукой, и продолжил восхождение, крепко стиснув зубы. "Уже недолго..." Поднявшись еще немного по скользкой тропе, начавшей исчезать среди крупных обломков породы и щебня, Сирил вновь ненадолго остановился. Впереди проступили очертания заброшенных домов старого шахтерского поселка, которые теперь, после рассказа леди Осхиль, произвели на юношу совершенно другое впечатление. "Когда-то жизнь здесь била ключом, - юноша невольно улыбнулся, словно наяву увидев рабочих и услышав их голоса. - Где-то здесь должен быть и дом, построенный для леди Осхиль и ее жениха, возможно, за той рощей. Интересно, хотя бы фундамент уцелел? Впрочем, даже если уцелел, это уже не имеет значения..." Усилившийся ветер заставил юношу поежиться, обернувшись, он обратился к слуге: - Отсюда недалеко. Если поторопимся, будем на месте в течение часа. Гилберт молча кивнул и, бросив взгляд по сторонам, поспешил за юношей следом. Чуть выше по склону показался навес заброшенной шахты, заваленной камнями. Проржавевшая кирка лежала на том же месте, а на ней сидела яркая горихвостка, упорхнувшая сразу же, как завидела людей. Тропа сузилась и вскоре вовсе исчезла под мелкой каменной крошкой и лишайником. Растительность стала скудной, и только отдельно стоящие сосны и лиственницы провожали двух безмолвных путников шелестом хвои. Последняя часть пути далась Сирилу особенно тяжело - несмотря на свет наступившего дня, ему вновь почудилось, что его окружили призраки прошлого, а в голове зазвучали тихие слова леди Осхиль. Еще через полмили показалось небольшое нагромождение камней, а за ним, чуть выше, и площадка с потревоженными могилами. - Мы пришли, - едва слышно объявил юноша, хотя и без его слов было понятно, что они на месте. Слуга окинул взглядом оплывшие ямы и несколько низкорослых кустов, растущих вокруг. Солнечный диск прошел едва ли четверть небосклона, и карманные часы отца показывали без четверти одиннадцать, но Сирил чувствовал себя так, будто шел сюда не один день. «Ее могила - самая крайняя в ряду, что выкопан ближе к тропе - под лиственницей» - припомнил юноша, и сделав несколько шагов, застыл возле одной из неглубоких ям. «Это здесь. Леди Мария, я заберу ваши кости домой, но сперва...» - Гилберт, - обернувшись, он окликнул слугу, - нужно позаботиться о могилах, давай-ка мне лопату, мы закопаем их все, - под ногой что-то хрустнуло, Сирил опустил взгляд и увидел небольшой округлый предмет, а вот еще один, и еще. Опустившись на одно колено, юноша несколько мгновений рассматривал маленькие шишки, щедро разбросанные под деревом, а затем бережно поднял одну из них и, покрутив ее в пальцах, вновь обратился к слуге: - И в каждую положим вот это. Пусть в память о погибших вырастут новые деревья. *** Старый двухэтажный дом, построенный из светлого камня, стены затянул темный плющ. Со стороны сада вишневые деревья скрывают нижний этаж и веранду, где летом Сирил пил чай и вглядывался в ветви, надеясь увидеть демона, что залетел с полей или из леса. Под этими же ветвями ребенком он играл в прятки с Гилбертом или отцом, пока мать наблюдала за ними из небольшой беседки, затерявшейся среди деревьев, что весной из-за обилия цветов походили на облака, приникшие к земле. Дом встретил их таким же, как его оставили, будто время не было властно над этим местом. Разве что с прошлого августа, когда Сирил последний раз побывал здесь, прибавилось седых волос на головах у управляющего Бекера и его улыбчивой жены Мэри, да стараниями Гилберта, нанявшего рабочих, подлатали начавшую подтекать крышу. А когда миссис Бекер сняла чехлы с мебели в его спальне и смахнула пыль с письменного стола, юноша осознал, что и все выглядит в точности так, как перед его отъездом год назад. "Даже книги на столе те самые, я листал их за день до того, как Гилберт вручил мне письмо отца", - Сирил невольно взглянул на перстень из небесного железа. Сделав несколько шагов, он остановился у приоткрытого окна, выходившего в сад. Они приехали вечером, а наутро уже вовсю погрузились в дела. Гилберт отправился к каменщику - заказать простую надгробную плиту из местного известняка, которую успели бы изготовить за пару дней, а после к плотнику. Затем он собирался навестить Грейс и ее семью, везя с собой конверт для ее отца. Юноша еще накануне успел написать короткое письмо, в котором приглашал управляющего новой шахтой навестить его в ближайшие пару дней вместе с женой и, если тот пожелает, младшей дочерью. С утра он переговорил с Джеромом и составил список важных дел на неделю, а также перечень возможных трат на время его отъезда. Управляющий старой шахтой жил в деревне – в нескольких милях от поместья, и Сирил сам собрался съездить к нему после полудня, а пока он оставил свои бумаги и отправился на первый этаж, вспоминая свое детство и то, о чем же он мечтал, будучи мальчишкой. "А ведь кое-что уже сбылось..." - отстраненно подумал он. Зайдя на кухню, юноша встретил миссис Бекер, и выслушав, какие яства ему предстоит отведать сегодня за обедом по случаю его приезда, пообещал, что попробует все до единого, чего бы ему это ни стоило. Пройдя в кладовую, он забрал целую связку свечей и, выйдя через черный ход, попал в маленький хозяйственный двор, обнесенный кирпичной стеной, уже полностью скрытой зеленым покровом плюща. «Не забыть бы сказать Джерому, чтобы срезали все это безобразие со стороны сада – скоро он перекинется на вишни и начнет их душить». Юноша прошел двор насквозь и оказался на тропе, посыпанной мелким гравием. Несколько раз повернув, она вывела Сирила в самую тенистую часть сада, где он невольно сбавил шаг. Здесь, в окружении более высоких деревьев, застыло два ряда каменных надгробий, потемневших и местами позеленевших от времени. Самые старые словно гирляндами оплел вьюнок с бледно-розовыми, лишенными аромата цветами. Задержавшись возле каждого камня, Сирил по очереди прикоснулся к именам, выбитым на шершавой поверхности. После он сжал пальцами фитиль первой свечи и, подплавив и расставив все остальные, по очереди зажег их тем же образом. Маленькие огоньки, ожив, тревожно затрепетали. Глядя на них, Сирил думал о всех членах семьи, покинувших этот мир, и о том, что, быть может, в это самое время они смотрят на него, улыбаясь. «Дедушка, мама, отец, - Сирил безмолвно обратился к трем могилам, чьи камни были светлее остальных, - в своих поисках я зашел так далеко, как вы не могли и представить. И я хотел бы рассказать вам о них, но уже не смогу, - с горечью продолжил он, чувствуя комок в горле. Юноша перевел взгляд на два дальних камня, имена на которых были написаны еще на старом языке: - Леди Мелисса, Ханна, не в моих силах привезти останки всех ваших родных - кости лорда Блэквуда лежат в запечатанном Ордене рядом с костями своих сторонников, а леди Габриэлла и лорд Стокворт сгинули в огне пожара, и от них не осталось ничего кроме пепла, что уже давно смешался с землей. Никто уже не потревожит их покой, в котором они пребывают вместе. Только леди Мария провела все эти годы в одиночестве вдали от всех своих родных, но теперь и она вернется в семью, - с болью подумал он. - Надеюсь, здесь, рядом с вами, она наконец-то обретет последнее пристанище...» Тропа, по которой пришел юноша, уходила дальше – чуть в стороне было еще четыре могилы, где поколись родители Гилберта и его дед и бабка. Пройдя к ним, Сирил увидел, что Гилберт уже побывал здесь. Свечи, принесенные им, сгорели на треть, но одна из них завалилась и погасла. Наклонившись, юноша поправил и вновь зажег свечу на могиле, в которой была похоронена дочь Адрианы. «Подумать только, когда мать этой женщины была еще малышкой, она видела леди Осхиль. Теперь ее дочь и внук лежат здесь же, неподалеку от моих отца и матери, сквозь их могилы пророс падуб, а драконица не постарела ни на день», - юноша покачал головой и пошел обратно к дому. В день, выбранный для похорон, небо очистилось от облаков, лениво бредущих с севера на юг последнюю пару дней. Сирил испытывал облегчение, глядя на пустой небосклон, и надеялся, что остатки тяжких мыслей будут погребены вместе с костями леди Марии. Гейтсов, владеющих шахтой, знали все жители окрестностей, потому, заказывая гроб и каменную плиту, Гилберт отвечал, что молодой хозяин желает перезахоронить останки, перенеся их из старинной могилы, принадлежащей то ли прабабке, то ли еще более ранней прародительнице. Слуга предложил позвать священника, однако Сирил захотел самостоятельно произнести священные тексты. На похоронах присутствовали лишь Гилберт, пожилая чета Бекеров и их средний сын Эммет, что иногда выполнял обязанности то конюха, то садовника и живший неподалеку. После того, как простой некрашеный гроб с останками был опущен на дно вырытой ямы, Сирил раскрыл молитвенник, к которому не прикасался со дня погребения отца. Он долго читал Прощальное слово Светлого Лика, пропевая строфы так же, как Джеймс учил его пропевать заклинания. До того, как попасть в ловушку в подземном Ордене, Сирил не придавал значения молитвам и псалмам. Теперь же он искренне желал, чтобы произносимые им слова помогли обрести долгожданный покой той, чьи кости он завернул в полотно и уложил в деревянный ящик. Прервавшись пару раз, чтобы перевести дыхание и выправить сбившийся от волнения голос, юноша прикасался к трилистнику, что подарил ему Эвон, и этот простой жест помогал вновь продолжить чтение. Бросив ком земли на светлую крышку, Сирил отложил молитвенник, желая закапывать могилу вместе с Гилбертом. Они быстро закидали яму и выровняли поверхность, а излишки земли слуга вывез к каменной стене, обозначавшей границу сада. Тяжелую плиту установили втроем, и даже Бекер-старший, которого к осени начинал одолевать ревматизм, помогал придерживать надгробие. Вкопав его как можно глубже и надежнее, мужчины наконец-то выдохнули и смогли утереть пот. Поставив по свече, все присутствующие вскоре ушли в дом, но Сирил не торопился возвращаться и еще долго стоял подле кремово-белого камня, глядя сквозь него, и видя воспоминания Ханны. Улыбка Марии, ее манера держать голову, блеск волос и ласковый голос. Запах цветов, сопровождающий ее ароматным шлейфом. Поставив свою свечу, Сирил вспомнил о подвеске, что дала Мария своей сестре в день, когда их отец впервые принимал драконов в своем доме. «Она ведь была одной из ее любимых – тонкая цепочка и кулон в виде золотой лилии», - он вспомнил форму цветка и, распрямившись, печально улыбнулся. «Скажу Эметту купить луковицы и посадить вокруг, ей бы это понравилось». Развернувшись, Сирил направился к дому, оставляя прошлое позади. Остаток дня прошел в тишине и размышлениях, а когда стало совсем темно, и Сирил, взглянув на карманные часы, достал трость для своих ежевечерних занятий, в его спальню заглянул Гилберт: - Простите, если помешал вам, хозяин, но я хотел бы узнать, когда именно мы поедем назад. Завтра семейство Миллер вновь ждет меня к обеду, впрочем, как и послезавтра, да и Грейс хочет знать, когда устраивать прощальный ужин. - У нас есть еще три дня, - ответил Сирил, подняв взгляд на слугу, - проведи их со своей будущей родней. Я рад, что Грейс согласилась дождаться тебя и сыграть свадьбу после нашего возвращения, но, поверь, мне одновременно и жаль, что вы разлучаетесь из-за меня. Разлука – тяжелое испытание, я сам едва выдержал пару месяцев, - юноша устал держать тяжелую трость навесу и упер ее наконечник в пол. - Уверен, что женщина с подобными волевыми качествами станет прекрасной женой, надеюсь, она не в обиде ни на меня, ни на тебя… - Нет, Сирил, ничуть, - ответил Гилберт, все еще стоя на пороге. - Да? Вчера, когда мы ездили на шахту, мистер Миллер завел разговор о том, чем кончаются отложенные свадьбы, и тактично дал понять, что он немного опечален моим новым отъездом… - Ну, что ж, это и вправду так, сперва он был несколько разочарован, но, в конце концов, это не первая в мире свадьба, которую пришлось отложить. Грейс утверждает, что он на самом деле не опасается разрыва помолвки, а я доверяю ее суждению. Слава богу, в тот день вы отговорили меня, а то я бы наломал дров… Юноша ответил ободряющим взглядом, но Гилберт не спешил уходить и, немного помолчав, все же зашел, прикрыв за собой дверь: - Знаете, Сирил, я хотел бы сказать вам еще кое-что. Размышляя над словами северной леди, я понял, что хотел бы найти оставшихся родственников. Вряд ли я когда-нибудь попаду в те края, где жил Оливер. Быть может, потомки его свояченицы – Виллы или родственники его снохи до сих пор живут там, но госпожа Лакс сказала, что у Оливера была престарелая мать и сестры, и они были еще живы, когда он заболел… Это будет нелегко, но, если у его сестер были дети… В церковных книгах могли сохраниться записи, - неуверенно продолжил он. – Вы вернетесь из Индии, и мы с Грейс как-то устроимся… Я мог бы попробовать поискать хоть кого-то, тем более вы планируете вернуться в столицу, а начинать поиски стоит как раз оттуда. «Наконец и ты принял свое прошлое, да и себя самого…» - с улыбкой подумал юноша, кивнув. – Конечно, Гилберт, я помогу, если это будет в моих силах. Мы не расспросили леди Осхиль о твоих «северных» родичах, но теперь я смогу написать ей и узнать о них хоть что-то. - Спасибо, - благодарно отозвался Гилберт, взявшись за дверную ручку. Но, задержавшись в последний момент, он обернулся и спросил: - А что до вас, Сирил? Что вы надумали, после того, как выслушали драконицу? Вы узнали правду об исследованиях вашего предка… Причины, приведшие к его гибели и гибели целого Ордена по-прежнему не совсем ясны, но теперь-то и так понятно, что эти вещи связаны… Все еще хотите продолжать? Будете рисковать жизнью и рукой, разыскивая проклятый рубин? - Буду, - ответил Сирил, его взгляд похолодел, а губы сжались в упрямую линию. – Именно теперь я как никогда хочу отыскать его. Я просто должен, Гилберт. Должен увидеть воспоминания из него, если они вообще уцелели. Слуга напрягся, вновь собираясь возражать, но наткнулся на взгляд хозяина и промолчал, поняв, что с этого дня все его доводы окончательно утратили силу. - Леди Мария верила в дело отца и отдала жизнь за то, чтобы сохранить его знания и память всего рода, - вдумчиво продолжил Сирил, вновь подняв тяжелую трость и перехватив ее свободной рукой. - Мой долг – сделать все, чтобы ее смерть не была напрасной. Конечно, знания грандмагистра ценны и сами по себе, с ними я мог бы попытаться возродить старое искусство. Но и это еще не все, - голос юноши остался тверд, а на его лице все же появилась легкая улыбка. - То, что рассказала драконица - лишь ее взгляд на произошедшее. Ни она, ни кто другой на самом деле не смогут рассказать, каким был лорд Блэквуд, сожалел ли он о том, что сделал и чего не сделал, и как далеко готов был зайти. Истина была известна только одному человеку – ему самому. И потому, прежде чем судить его, я должен сам в какой-то мере стать им, узнать то, что знал он и вспомнить то, что он помнил. Только так я смогу понять его.