Ее волос манящий теплый шепот

      POV Даниил       Нам давно уже пора собираться на банкет. В Хрустальном праздник, и мы все приглашены в ресторан. Но у меня работа, эти чертовы бумаги, которые нужно было заполнить еще пару недель назад. Они как лавина копились на самом краю, а потом завалили меня с головой.       Я сижу в кабинете Этери и пью кофе из ее кружки. Свою я уже пару дней как разбил, а новую принести все не доходят руки. Я сижу к этерином кресле, пишу ее ручкой и мне кажется, что я самый несчастный бездомный на свете, у которого нет ничего своего.       Этери влетает в кабинет, как всегда, стремительно. Я чувствую запах ее духов, а еще прямо электрическую энергию от любого движения. Когда она занята делом, воздух вокруг кажется заряженным и трескучим.       Я мотаю головой, отгоняя наваждение, Этери, как Этери. Обычная.       --Блять,--резко говорит она.—Глейхенгауз, ты мне расскажи, почему люди такие тупые. Почему они считают, что нет, это да?       На самом деле Этери сейчас не нужен ответ на этот вопрос. Она просто выпускает пар и заваливается на диван, о чем-то бурчит себе под нос, потом выдыхает, берет телефон в руку и с улыбкой говорит:       --Ваше мнение очень важно для нас, но мы вынуждены отказаться.       Я стараюсь не смеяться. Она только что метала молнии и ругалась матом, но сейчас разговаривает будто бы находится при дворце у Королевы. Держу лицо, заполняя планы, пока Этери с кем-то прощается.       --Мы кстати, похоже, опаздываем,--наконец говорит она и смотрит на часы.       Я вздыхаю.       --У меня завал. Я не могу все бросить, пока не допишу. Но ты собирайся.       Этери щурится от света лампы и протягивает руку ко мне. Ее запястье тонкое и почти прозрачное. -      -Горе ты луковое, дай мне половину.       Я знаю, как Этери ненавидит бумаги, поэтому удивляюсь.       --А то будешь тут сидеть, как Золушка за работой и пропустишь бал,--поясняет она с улыбкой.       «— Вот просыпала я миску чечевицы в золу. Коль выберешь ее за два часа, тогда можешь идти…».       Мне хочется сказать, что не очень то и хотелось на бал, потому что там по закону сказки все превращаются в тыкву. Не только карета,но и все гости. Несмотря на это я молчу, потому что в вдруг понимаю, что хочу на это чертов бал, потому что там будет Этери. А с ней мне всегда в первую очередь весело.       Когда мы заканчиваем, Этери идет к шкафу за платьем.       --Глейхенгауз, отвернись.       Я покорно зажмуриваюсь и слышу, как она раздевается, а потом почти над ухом говорит:       --Застегни.       Открываю глаза и вижу спину Этери. Совсем близко, с выступающими позвонками и еле заметными звездочками шрамов. Она ежится от холода и смыкает лопатки. Я нахожу наощупь молнию и протягиваю ее вверх, скрывая от взглядов все, что раньше не замечал и сам. Этери вздрагивает, когда я касаюсь ее кожи и смеется, потому что у меня жутко холодные пальцы. Но я знаю, что самые ледяные руки во всем Хрустальном именно у нее самой.       И в этот момент в кабинете выбивает пробки. Этери рефлекторно вскрикивает и оступаясь хватает меня за руку. Даже сквозь рубашку я понимаю, что был прав—ее пальцы ледяные. Я зажигаю фонарик на телефоне и нахожу в столе свечки.       --Я даже не хочу знать, откуда у меня в кабинете романтические атрибуты, но я этому рада,--бурчит Этери, когда я зажигаю фитили.       Пространство заполняется запахом ванили, а я приоткрываю дверь. Похоже, свет выбило во всем крыле, и мы еще в самом выгодном положении. Я краем глаза вижу, как Этери склоняется над зеркалом и закалывает волосы, оголяя шею. От света свечи ее кудри кажутся золотыми, а профиль еще более точенным. Я просто выдыхаю и отворачиваюсь. Смотреть на это золото мне почему-то больно.       Когда мы выходим из Хрустального, то Этери наконец отпускает мой локоть и выдыхает:       --Я ненавижу темноту и холод,--тихо говорит она.       А я никак не могу понять, неужели ей когда-то бывает темно. Ведь она сама несет столько света.       POV Этери       Мы спускаемся с Даней по ступенькам и я отпускаю его локоть. Не хватало только свалиться на выходе из-за того, что света нет. Мы и так опаздываем на банкет и нас уже ищут. Даня открывает дверь машины, садится за руль и включает навигатор. Женский голос говорит, что нам нужно ехать десять километров, а нам приходится ей верить.       Мы едем в молчании, потому что я почти сорвала голос на тренировке, а еще предстоит много разговоров. К тому же я думаю, что туфли уже успели натереть левую пятку, а я еще даже не начала танцевать.       --Включить музыку?—спрашивает Даня.--Или?       --Или,--шучу я.—Почитай мне стихи.       Даня набирает воздуха в грудь и делает пафосное лицо, а потом декламирует:       --«вороне как то вместо сыра господь послал тирамису и этим очень озадачил лису.»       А потом он молчит. И я смеюсь.       --Чего же ты ждала от меня? Бродского? Или Цветаевой?—Даня тоже улыбается.—Я могу только пирожки и порошки на память читать.       Он уверенно ведет автомобиль, а я все еще улыбаюсь. Потому что таких стихов мне еще точно никто не читал. И врядли прочитает.       А потом на банкете мы пьем вино, разговариваем и разделяемся. Даня уходит в свою компанию к молодежи, а я поддерживаю беседы с влиятельными людьми в костюмах. Иногда мне скучно, поэтому я пью вино и с кем-нибудь танцую.       На одной из песен чувствую чью-то руку у себя на плече и поворачиваюсь с дежурной улыбкой. Там стоит Даня и приглашает меня на танец:       --Слава Богу, это ты,--утыкаюсь ему в плечо.—Можно перестать улыбаться. А то у меня уже мышцы лица болят.       --Тогда я больше никому не дам тебя приглашать,—говорит Даня.—Можешь с чистой совестью быть злой.        «Вот вышел ей навстречу королевич, взял ее за руку и стал с ней танцевать. И не хотел он танцевать ни с какой другой девушкой, всё держал ее за руку, и если кто подходил приглашать ее на танец,он говорил: — Я с ней танцую.»       А потом я натираю пятку и у меня есть уважительная причина не танцевать. Но разговаривать приходится периодически. Время близится к полуночи, и наконец, приносят десерт. Воздушное пирожное с сыром маскарпоне и голубикой. Сглатываю и понимаю, что здесь и сейчас я его не хочу, но не успеваю ничего сказать, как вижу Даню с контейнером из трех десертов.       --Это ты как успел?—удивляюсь я.       --Я еще и на Дишу спер, поэтому , может, уже сбежим,а?       И я понимаю, что это отличная идея. Мы сбегаем, потому что большинству уже все равно. А Даня успевает спрятать за пиджаком еще бутылку вина, ведь он сегодня так и не пил. На лестнице по закону жанра я теряю туфельку.       --Ты палишь контору,--чуть слышно шипит Даня и подбирает мою обувь.       Я бегу босиком, чувствуя, как ступни приятно охлаждаются о плитку. В машине Даня ставит десерты на заднее сидение и закидывает туда же мои туфли. Пятки горят, но я больше не собираюсь надевать это орудие пыток.       Мы едем ко мне домой.       --Ты же не можешь пить крутое французское вино в одиночестве,--объясняю я и Даня соглашается.       В квартиру мы заходит на цыпочках, чтобы не разбудить Дишу. Потом я иду в душ, оставляя Даню на кухне открывать вино.       Возвращаюсь в домашней одежде и вижу, как он ищет по полкам бокалы.       --Верхняя полка слева,-- подсказываю.       Даня наконец находит все, что искал и протягивает мне вино. Мы сидим и разговариваем очень тихо, но нам просто хорошо. -      -Почему ты морщишься?—вдруг спрашивает Даня.       --Пятку натерла, ничего страшного.       Даня выуживает из кармана кошелек, а оттуда—пластырь с гусеницами. Наклоняется к моим ногам и наклеивает пластырь на пятку, прижимая края к коже. Сейчас его пальцы очень теплые и нежные. Да и мне самой не холодно, а даже жарко.       --Спасибо, а то искать аптечку очень долго.       И мы продолжаем говорить. Спустя два часа я выдаю Дане чистое белье и полотенце, а сама иду спать. Я слышу, как он укладывается в зале, а сама засыпаю почти сразу же, как ложусь на кровать.       Когда ночью я прохожу в кухню за водой, то слышу данин храп из комнаты.       В этот момент я понимаю, что по закону сказок после двенадцати принц превратился в чудище, а Золушка была на столько безголовой, что забыла в карете свои хрустальные туфельки.