Ее волос манящий теплый шепот

      POV Даниил       Илья подзывает меня к себе и без всякой подготовки говорит:       --Хочешь изменить свою жизнь? Я       смотрю на него удивленно и с недоверием. Так уж и изменить жизнь, это все просто не делается. Для перемен нужна великая сила. Но я киваю и жду.       --Этери Тутберидзе ищет себе хореографа. Я дал твой номер телефона.       Стою в ступоре. Этери Тутберидзе. Конечно, я о ней слышал. Но не могу сказать, что это были положительные вещи. Властная, одержимая работой и приводящая к успеху. А еще я знаю, что с ней не срабатываются люди. И это меня настораживает.       --Хорошо,--наконец выхожу из ступора.—А какая она?       Илья качает головой и ухмыляется.       --Посмотришь, Дань. И сам решишь. Но скучно тебе не будет, это точно. Я застегиваю кофту под горло и думаю о том, что мне действительно нужно, чтобы было не скучно, но какой ценой?       Этери звонит сама поздно вечером. Я слышу, что она только выходит из катка и садится в машину, переходя на громкую связь. В ее голосе сталь и холод. Слова острые, как иглы, а интонации способы заморозить любого. Я так и представляю, как эта ледяная женщина сидит в машине и что-то попутно записывает в свой блокнот. Мне же хочется спрятаться, как нашкодившему мальчишке. Потому что я дома уже несколько часов, тогда как она все еще работает и не думает останавливаться.       Встреча назначена на завтра, а я предательски думаю, что в любом случае смогу отказаться и никто меня не заставит. С этой мыслью ставлю на зарядку телефон и лезу в интернет. Со страницы на меня смотрит строгая женщина, в глазах которой я на удивление вижу не холод, а жизнь. И поэтому я выдыхаю.       Разговор с Этери четкий и лаконичный. Она озвучивает свои требования, а я смотрю в глаза и понимаю, какая она настоящая. Ее руки словно живут своей жизнью, а пальцы при этом кажутся каким-то произведением искусства. В этот момент я просто замираю, слушая, как спокойный голос гипнотизирует словами.       --Даниил?—Этери щелкает перед моим носом пальцами.—Так что вы скажете?       --Я согласен,--только и выдыхаю я.       --Согласны на что? Отдать свои органы нуждающимся?—Этери смеется.—Вы не слушаете меня уже минуты три. Последним вопросом я предложила вам стать донором…и вы согласились.       В ее глазах искры и черти. Они словно разжигают костер, в котором я уже готов сгореть.       --Я согласен с вами работать,--улыбаюсь я.—А органы мне еще пригодятся, если мне надо делать это хорошо. И называйте меня на ты.       Этери смеется.       --Тогда и ты мне не выкай. Я не настолько еще старая,--и протягивает мне руку.       А я стою и думаю, что не вижу ее возраста, потому что этой энергии хватит на несколько человек. Когда наши руки соприкасаются, я чувствую, какие нереально холодные у нее пальцы. Только спустя время станет понятно, что пальцы у Этери всегда холодные, а вот сердце способно зажечь полмира.       Я приступаю через три дня, а пока нехотя покидаю Хрустальный и направляюсь домой. Мне хочется верить, что сегодня я совершил самый правильный выбор в своей жизни. Дойдя до стоянки, понимаю, что забыл сумку в кабинете Этери. Со мной такого еще никогда не было , поэтому чертыхаясь возвращаюсь обратно.       Долетаю по ступенькам до нужной комнаты и понимаю, что дверь открыта. Этери стоит в углу и переодевается. На ней только белье, и она натягивает на свои тонкие ноги джинсы. Я стою и не знаю, что делать, чтобы не выдать себя. Потому что сейчас мне кажется, что любое движение может все испортить. У Этери острые лопатки, которые укрывают кудряшки, а еще прямая спина. И, если бы можно было рисовать самую прекрасную женщину, я бы изобразил ее.        В тишине и полумраке кабинета Этери кажется чем-то неземным и сказочным, поэтому, когда она отлаженным четким движением надевает на себя свитер, мне кажется, что в комнате стало меньше света.        --Блять,--доносится из угла звонкий голос и наваждение пропадает.—Вот же дерьмо. И я не могу сдержаться. Этери оборачивается на мой смех и неожиданно краснеет, переминаясь с ноги на ногу, а я понимаю, что одна наступила на ключ от машины и раздавила брелок.       --Ты давно тут стоишь?—Этери смешно сдвигает брови.       --Нет,—впервые вру я, а потом сразу же обещаю себе, что это в последний раз.       Я знаю, что больше никогда ее не обману и продолжаю:       --Я забыл свою сумку с ключами.       Этери окидывает взглядом комнату и говорит: -      -Похоже, что ты еще более безголовый, чем я.       Пожимаю виновато плечами, мол, какой есть.       --Но, значит, мы сработаемся,--продолжает Этери и завязывает кроссовки.—Для всего важного у нас есть Дудаков.       А я стою и думаю, как же хорошо, что я забыл сумку, потому что именно в этот момент становится понятно—Этери меня приняла. И теперь все зависит только от меня. Она закрывает дверь кабинета и выходит.       --Ты спешишь?—спрашивает.       --Нет,-- мое сердце бешено стучит,--Еще три дня я абсолютно свободен. А потом у меня усиленная работа.       --Поехали на кофе,—продолжает Этери и улыбается.—Пока эта работа тебя не поглотила. Говорят, начальница у тебя деспотичная, так что пока не поздно-- беги.       --Не сбегу,-- отвечаю.       И сам понимаю, что да, не сбегу, потому что мне больше ничего не нужно кроме этой работы, где есть такие одержимые люди и… Этери.       И мы пьем кофе в ближайшем кафе, заказываем к нему круассаны с джемом и говорим, как заведенные. О программах, фигуристах, мечтах. Этери пьет капучино, размешивая в нем корицу, а я понимаю, что это ее первая еда после завтрака. И от этого мне хочется остаться еще больше.       Дома я долго не могу заснуть, понимая, что в голове столько идей, что они толпятся друг за другом. А потом засыпаю и вижу сон, в котором рассматриваю картины в дорогих рамах и они оживают. А кругом столько света, и золота,бесконечного сияния золота:       «Весь этот блеск почти ослеплял мальчугана; стены сияли разноцветными красками; все было — сама жизнь, само движение. Тут было еще одно изображение Венеры, земной Венеры, полной жизни и огня, какою грезилась она Тициану. Прекрасное, ничем не прикрытое тело Тициановой Венеры покоилось на мягком ложе; грудь ее тихо вздымалась, голова слегка шевелилась, пышные волосы падали на круглые плечи, а темные глаза горели страстью.»       Я просыпаюсь от избытка чувств и понимаю, что у женщин из самых знаменитых картин для меня теперь совсем другой облик и такие привычные глаза. А ещё невероятно кудрявые волосы. Делаю глубокий вдох и пишу сообщение Этери:       «Мне приснился сон. Мы должны поставить номер про художника и его картины».       А потом только смотрю на часы. Два часа ночи. Ответ приходит через пару минут:       «Да».       А я лежу и стараюсь успокоить сердце, потому что перед глазами слишком явно вижу чужую обнаженную спину. И она совершенна.       POV Этери.       Даниил приходит на работу не спустя три дня, а через один. Он не может дождаться начала, а я просто не ограничиваю его. Мне нужны такие люди, поэтому сейчас все хорошо.       Первым делом Даня приносит кофе и наблюдает за процессом тренировок. У него в голове столько наработок, что я не успеваю даже анализировать их. И это мне нравится.       А потом он угощает обедом меня и Дудакова, потому что мы не успеваем купить еды.       -- Не только путь к сердцу женщины лежит через желудок,--констатирует Сергей.       Я с ним соглашаюсь. Давно у нас не было кого-то ответственного за еду, а Даня словно влился в наш коллектив сразу, даже без притирок.       Илья позвонил мне сам почти сразу:       --Как тебе мальчик?-спросил он.       --Посмотрим,--невозмутимо отвечаю.—Может, еще поддастся перевоспитанию.       Авербух удивленно спрашивает:       --А что не так? --Он слишком мил для нашей команды, но придется его научить.       Илья смеется.       --Ну, у тебя все получится, я знаю.       Теперь уже смеюсь я. Время все покажет.       И Даня действительно начинает работать и предлагать идеи. Мы проводим на катке все свободное время и уже забываем, что знакомы так недавно. Но он все также приносит кофе и кормит меня, если я забываю поесть. У нас гармония. А я уже не могу представить нашу группу без нового хореографа.       Даже когда моя машина ломается, Даня забирает меня из дома и отвозит обратно, хотя делать это не обязан. Мы слушаем музыку в дороге и иногда делаем себе записи на будущее. В этот момент я совсем забываю о разнице в возрасте, и мне кажется, что я сама гораздо моложе, и могу свернуть горы.       Однажды, когда мы едем домой после усиленных тренировок, в пути я засыпаю. И во сне вижу прекрасный город и мальчика, мечтавшего стать художником:       «Вот бы уметь так рисовать и писать красками! Весь мир стал бы моим! Все можно было бы перенести на бумагу!» На другой день, улучив минуту, когда остался один, мальчик схватил карандаш и попробовал срисовать кабана на оборотной стороне одной из картинок. Удалось! Немножко криво, немножко косо, одна нога толще другой, но все-таки можно было догадаться, что это бронзовый кабан. Мальчик ликовал! Правда, карандаш еще плохо слушался его — он отлично замечал это. Но на следующий день рядом с первым бронзовым кабаном стоял другой; этот был уже во сто раз лучше, третий же так хорош, что всякий сразу узнал бы, с кого он был срисован.»       Я просыпаюсь и сразу вижу данины глаза. Он смотрит на меня и улыбается:       --Ты заснула, а я решил тебя не будить.       --А я видела сон,--наконец говорю я.—У нас точно должен быть номер про художника, который учится творить…       Даня кивает:       --Да,я об этом уже давно думал-- программа про безумного художника, который не может полюбить свои творенья и уничтожает их, сходя с ума.       Я хочу возразить, но бросаю взгляд на часы. Похоже, я проспала полтора часа, а Даня все это время молча ждал.       --Сделай так, как ты это видишь, и покажи,--спешно говорю я и стараюсь как можно быстрее выйти из машины.-- Спокойной ночи.       Даня уезжает, а я стою на улице и подставляю щеки холодному воздуху. Мне хочется рассказать ему свое видение программы. Без сумасшествия, без отчаянья, без уничтожения себя. Историю о мальчике, который мечтал стать художником и исполнил свою мечту.       А еще о том, как он рисует свои шедевры, выхватывая их из тьмы. И они сияют, как самые яркие звезды.       При этом молодой художник в моей голове не безумен и не разрушает сам себя. Он на своем месте и счастлив, потому что делает то, что любит всем сердцем.       А еще у него данины глаза и смех.       Вот только рассказать такое я не могу никому, потому что еще слишком рано и непонятно.       Ветер путает волосы и мысли, пока я отгоняю от себя эти глупые наваждения.       «Завтра в том же месте в тот же час»--читаю на экране телефона.       И улыбаюсь, заходя в подъезд. Я знаю-- это только начало. Начало чего- то невероятного, способного изменить нас всех. И поэтому мир ждёт, чтобы, наконец, засиять золотом побед.