Ее волос манящий теплый шепот

      POV Даниил       Мы готовимся к Чемпионату мира и это выматывает нас всех, потому что Алина не готова и устраивает нам истерики почти каждый день. И мы не знаем, что делать, потому что все, что с ней происходит—это в ее голове. Этери раскачивает вместе с Алиной и она каждый день раз за разом находит все новые слова, убеждая, что Олимпиаду не выигрывают просто так.       Но Алина замыкается в себе, плачет и выбегает из катка. Этери стоит прямо, как будто у нее в позвоночнике—железный штырь и она сама держится и держит на себе весь мир.       Наверное, так и есть. На Этери держится вся наша команда и мы не можем дать ей сломаться.       --Я не знаю, что уже говорить,--в отчаянье вскрикивает Этери , когда мы остаемся одни после того, как Алина пять раз упала перед представителями Федерации на прокате.—Она же может, Дань! Она же в силах наконец получить и эту медаль, но боится в себя поверить.       Этери откидывается на диване и обхватывает колени руками. Сейчас она кажется мне слишком хрупкой и какой-то по-детски наивной.       --Мы же не одноразовые,--шепчет Этери, когда я обнимаю ее.—Мы можем выиграть чемпионат Мира.       --Я знаю,--целую кудрявую макушку.—И у нас получится.       На следующий день я прихожу на тренировку раньше и приношу кофе для Этери. В раздевалке Алина, на которой нет лица. Я останавливаюсь рядом и дотрагиваюсь до ее плеча. Алина поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза. Я тону, когда она глядит на меня так. Теперь я явно вижу всю ее боль и страх, который не дает двигаться с места. Алина стоит кусая губы и мне безумно ее жаль. Поэтому я просто притягиваю ее к себе и обнимаю. Так, как давно уже не делал, потому что она выросла. И Алина прижимается ко мне ближе и плачет. Я чувствую ее слезы у себя на рубашке и думаю о том, то она еще совсем ребенок с недетской ответственностью и ей сейчас нужно собраться и осуществить свою мечту.       -- Я верю в тебя, Алин,--говорю я.—Я вижу настоящую Кармен, способную стать чемпионкой мира.       Алина шмыгает носом, но обнимает меня сильнее:       --А Этери Георгиевна верит?       --Как никто другой,--вдруг говорю я и понимаю, что это правда.       Этери всегда видит то, что другие даже боятся подумать. И мы все знаем, что она права. Я поднимаю взгляд и вижу в проеме двери Этери. Она слышала все, а теперь ждет пока Алина меня отпустит.       Я ухожу спустя пять минут оставляя их одних. Алина уже не плачет, закрывая дверь, я слышу голос Этери. Мне неясно, что она говорит, но по интонации я понимаю—она найдет нужные слова.       В туалете я отмываю следы Алининой туши у себя на белой майке. Мне кажется, что ее слезы будто что-то прожгли у меня в груди. Я охлаждаю лицо и иду на тренировку.       ***       На чемпионате мира мы опять с Эдом. Он ездит с нами на все важные старты, но уже не раздражает меня. Этери явно держит с ним нейтралитет, а Эд ничего не делает. Он просто есть. А мне уже все равно. Потому что это со мной Этери засыпает вечером, когда приходит с короткой программы и валится на кровать. Это я затягиваю ее в душ, кутаю в одеяло и разминаю ноги, кормлю фруктами и целую перед сном. Это со мной она просыпается утром, утыкается носом в ключицы и засыпает еще на пятнадцать минут, пока я глажу ее по голове. Этери моя. Я иногда говорю эту фразу в тишине, когда меня никто не слышит, и всегда не могу проверить. Потому что со стороны это кажется нереальным и странным, но мне хорошо с ней. Хотя мы никогда не говорим о будущем или каких-то планах. И это тоже меня устраивает.       Сегодня произвольная программа и Этери на нервах. Тем более здесь рядом еще и Женя, которая до сих пор вызывает в Этери какие-то эмоции. И я пытаюсь сделать все, что бы они не вышли из-под контроля. Этери и боль—это две вещи, которых я очень боюсь. Хотя я и знаю, что работа способна творить с Этери чудеса. Она сильная и может справится абсолютно со всем, но иногда мне хочется спрятать ее от всего мира.       Когда Алина выходит катать свою произвольную программу, Женя в промежуточном итоге первая. Это значит, что она обязательно уже в призерах. А еще то, что Алина должна откатать чисто и в полную силу, чтобы взять свое золото. Потому что если Алина не справится, а Лиза не дотянет, Женя может стать трехкратной чемпионкой мира. И как бы Этери не делала вид, что ей все равно, это ее подкосит.       Поэтому мы стоим за бортиком и ждем. Алина борется за каждый прыжок, а мы делаем это вместе с ней. Когда она заходит на дорожку, я вижу, как выдыхает Этери, а потом наступает секундная тишина, когда заканчивается музыка, и арена тонет в овациях. Алина почти плачет и шепчет что-то одними губами. Мы не можем сдержать эмоций. Мы это сделали!       Алина подъезжает к нам и обнимает так крепко, что мы все кажется одним целым. Она благодарит и ее дрожащий голос выдает то, как она волновалась. Этери отпускает нас двоих в КиК и мы ждем результаты.       Алина первая! И я чувствую безграничную радость и счастье. А потом Элизабет становится второй, показав свой четверной и мы снова чувствуем себя победителями. Этери сияет и мне от этого хорошо.       Алина надевает Этери свою золотую медаль на шею. Я вижу, как тень воспоминания пробегает по ее лицу, но Этери снова улыбается и делает фото. Это та победа, которая сейчас ценнее всего. Мы даем интервью, радуемся на камеру и наконец уже выдыхаем. Мы счастливы. Опустошены, но счастливы. Нас поздравляют все, а Эд обнимает Алину, а потом и Этери, целуя ее в висок, прижимая к себе. А я стою и просто смотрю на это со стороны.       Вечером мы засыпаем с Этери вместе после ресторана, а она постоянно улыбается. Ее словно накрывает радостью с головой и она не может ее скрывать. Впервые за последний год Этери отпускает себя и не боится быть счастливой от победы. Мы ее заслужили.       Этери целует меня в шею и я чувствую, как дрожат руки. Отвечаю ей на поцелуй, понимая, что безумно ее хочу. Этери оказывается сверху и закусывает губу. Завтра нам не надо рано вставать и мы просто отпускаем, наконец, голову.       После Этери засыпает у меня в руках, свернувшись и прижимаясь спиной. Я глажу плечи утыкаюсь лбом в затылок. В голове почему-то возникает Эд, который целует Этери в висок при всех и ничего не боится. И в этот момент я понимаю, что сам так никогда бы не смог. И мне от этого тошно.       ***       А потом мы возвращаемся домой и готовим шоу. Этери подключает многих и создает программу. Я пытаюсь уговорить ее выступить на открытии, но она отказывается и отдает главную роль мне.       --Помнишь, мы хотели когда-то поставить номер про художника,--говорит Этери.—Вот теперь он готов.       Я улыбаюсь и смотрю, как Этери складывает бумаги. Остались репетиции и подгонка музыки. И Мы все готовы ехать. Такого еще никто не делал, не собирал действующих чемпионов на ледовом шоу. Только Этери может такое себе позволить, а я рад, что оказался рядом с ней.       Мы репетируем номер открытия, я чувствую себя творцом, и это греет меня изнутри. Этери стоит за бортиком и, как всегда руководит. Ее волосы разметались по плечам и она привычным движением собирает их и откидывает назад. Я подъезжаю к ней, чтобы выслушать замечания и больше всего хочу прикоснуться к ее золотым кудрям, но не имею права.       Поэтому просто опускаю ладонь на бортик предельно близко к руке Этери и нежно касаюсь мизинцем ее пальцев. Этери усмехается, опуская лицо, но пододвигает еле заметно свою руку ко мне и продолжает разговор будто ничего не происходит. Мое сердце при этом стучит так громко, что мне кажется, будто оно заглушает всю музыку на катке.       Я везу Этери домой после репетиции, и она засыпает. Мы создаем шедевр, который должен стать чем-то невероятным. Билеты уже проданы и мы чувствуем себя звездами. По крайней мере, я.       «Тут в лесу, у самого берега моря, жил соловей. Он пел так чудесно, что даже бедный рыбак, слушая его песни, забывал о своем неводе. - Ах, как хорошо, - говорил он, вздыхая, но потом снова принимался за свое дело и не думал о лесном певце до следующей ночи. А когда наступала следующая ночь, он опять, как зачарованный, слушал соловья и снова повторял то же самое: - Ах, как хорошо, как хорошо! Со всех концов света приезжали в столицу императора путешественники. Все они любовались великолепным дворцом и прекрасным садом, но, услышав пение соловья, говорили: "Вот это лучше всего!”»       Когда я довожу Этери к дому, она уже вовсю спит. Я смотрю на ее спокойное лицо и не хочу будить. Так когда-то уже было, поэтому я делаю то, что и тогда. Сижу молча, смотря, как Этери улыбается во сне, и понимаю, что это все еще одна из самых прекрасных вещей в мире.       ***       На шоу мы просто работаем и смотрит за детьми. Репетиции похожи на семейный праздник, где все весело.       --Глейхегауз, это вполноги!—кричит Этери и все смеются.       Я изображаю из себя безумного художника, а дети катаются вокруг. Только сейчас я наконец замечаю, что Алина все-таки выросла. Красная пачка ей мала и она выглядит совсем не так, как год назад. Перед нами девушка, которая с каждым днем раскрывается все больше. Этери делает фото с Алиной и Дишей. И мы все постоянно фотографируемся и дурачимся. А потом откатываем шоу, получая свои овации.       Этери договаривается для меня о комментировании номеров и мы все занимаемся любимым делом. Хотя есть две вещи, которые омрачают пока все. И они на удивление противоположны. Мы не можем жить с Этери в одном номере, и мои друзья тут вместе с Максом, который судя по всему не умеет держать язык за зубами.       Хотя никто не задает лишних вопросов, но я почти слышу их в воздухе. Особенно после того, как мы делаем с Этери фото на льду и я поддерживаю ее без коньков за руку. Потом мы внезапно понимаем, что камеры везде и поэтому отпускаем друг друга, но этого более чем достаточно.       В первый день мы засыпаем с Этери по отдельности и это меня с одной стороны смущает, а с другой радует. Я не говорю об этом Этери, но,когда во второй день она рассказывает мне, что Диша будет ночевать у Алины, потому что у них там девичник, я не знаю, что сказать. Мы договорились с ребятами посидеть в баре и поэтому я не могу уже отказаться.       Этери смиряется и говорит, что оставит открытую дверь. Когда я иду к друзьям, то верю, что обязательно к ней приду.       Но мы отмечает окончание карьеры Макса и теряемся во времени. Саша рядом, мы делаем фото и просто чувствуем себя молодыми и счастливыми. Когда мы наконец расходимся, я слишком пьян, чтобы идти в Этери. Поэтому возвращаюсь в свою комнату, случайно бужу Дудакова, который швыряется в меня покрывалом, и засыпаю.       Утром проверяю телефон и понимаю, что Этери меня не искала, поэтому это даже несколько меня оправдывает. Она сидит на завтраке, о чем-то беседуя с Сашей, а мне хочется быстрее закончить есть, потому что шуточки о вчерашнем вечере заставляют меня краснеть. Этери встает идти в номер, а я поднимаюсь за ней, делая вид, что мы обсуждаем рабочие моменты.       --Мы вчера совсем поздно закончили, было уже неловко идти к тебе,--почему-то оправдываюсь я.—К тому же мы Макса провожали, он надумал все завершить…       --Все нормально, Дань. И я знаю про Максима,--перебивает меня Этери.—Мы с ним говорили об этом. Он просил моего совета.       Я не знаю, чему удивляюсь сейчас больше: тому, что Этери разговаривала с Максом или тому, что он сам хотел услышать ее мнение.       После я ничего не спрашиваю. Я знаю, что Этери все равно не расскажет суть беседы, поэтому делаю вид, что меня это не интересует. Мы больше не говорим и о том, почему я не пришел и чем занимался ночью, а действительно улаживаем рабочие моменты.       Этери абсолютно меня не ревнует и не высказывает претензий. Я должен радоваться, что мне так с ней повезло, но почему-то не могу. Мне кажется, что в этом всем есть что-то противоестественное и странное, но я никак не могу понять, что.        Сама же Этери невероятно спокойна, но мне кажется, что ее молчание громче самого резкого звука.