Клинок, обёрнутый шёлком

      Огибая тела убитых саккар’римов, гвардейцы Валора выводят из башни измученную пленом Вилью. О, нет, Шаддар и его подручные не касались баронессы и пальцем, даже обеспечили ей относительно комфортное пребывание в «гостях». Но знание конечной цели похищения способно подействовать не хуже телесных пыток.       Сам некромант не делает попыток их остановить. Только провожает процессию тяжелым многообещающим взглядом. Он наверняка рассчитывает, что им не удастся уйти далеко. И что он обязательно добьется задуманной цели. Но – позже. Потому что сейчас, прикрывая отступление гвардейцев, перед ним стоишь ты. А вокруг тебя зеленовато-пурпурными сполохами переливается аура Пак-Накор. И любое заклинание будет отражено в его создателя. Иначе тебя уже постигла бы печальная участь принца Валора. Но сейчас атаковать тебя бессмысленно и даже опасно. И Шаддар об этом знает. А потому – бездействует. Выжидает.       Впрочем, ты тоже ничего не способен сейчас ему сделать. Магия ли оскверненного и украденного Сердца Анкарии тому причиной или причина в ином, неизвестном тебе колдовстве… но Шаддар неуязвим. Твои клинки – не раз вспарывавшие прочную чешую дракона или демона – оказались неспособны нанести ему хотя бы царапину. Поэтому ты тоже стоишь напротив него и бездействуешь. Вы ждете. Он – момента, когда развеется твоя защитная аура. Ты… озарения, наверное. Должно же быть что-то что поможет его остановить. И хорошо бы, если навсегда.       Истинный облик Шаддара резко отличается от обличия Шарифы. Прежде всего тем, что в нем явственно прослеживаются эльфийские черты. И очень хорошо знакомые черты. Рост, сложение и темный цвет волос Шаддар явно унаследовал от отца, кем бы тот ни был – сам Моргаст или кто-то из его потомков. Но вот форма ушей, цвет кожи и глаз – и кое-что еще, гораздо более трудноуловимое – достались ему от матери. Вашей, как ты внезапно понимаешь, общей матери – он похож на неё, несмотря на примесь чужой крови, настолько, что это просто бросается в глаза...       О да, ты знаешь, что вырос и воспитывался Шаддар в Мистдейле – тогда еще в Долине Звёзд – откуда и был впоследствии изгнан за убийство сразу семидесяти восьми магов Анклава. Опосредованное и, скорее всего, непредумышленное – вряд ли он ожидал, что поднятый им лич вырвется из-под контроля, да еще и окажется настолько силен – но слишком масштабное, чтобы Совет Анклава Магов смог закрыть на него глаза. Так вот, воспитываться он вполне мог в Мистдейле. Но родился он наверняка совсем в другом месте. И можно только гадать, как его отец сумел добиться благосклонности тогда еще молодой Меглавари. И как вышло, что та не убила сына-полукровку сразу после рождения…       Впрочем, ваше близкое родство не имеет никакого значения. Ни для тебя, ни – тем более – для Шаддара, если он о нем знает. Как не имело при твоем возвращении в Жураг-Нар, когда Меглавари пыталась тебя убить. Для нее ты был отступником, предателем, мужчиной… И лишь в последнюю очередь – сыном. Впрочем, если вспомнить историю твоей старшей сестры Валории, к дочери-отступнице отношение Меглавари было ничуть не лучше. А то и хуже – ты, в отличие от сестры, ушел из Жураг-Нара по собственной воле…       Да и не чувствуешь ты никакого родства со стоящим напротив полукровкой. Видишь, осознаешь – но не чувствуешь. А уж для Шаддара оно наверняка и вовсе ничего не значащая мелочь. Забавный казус и ничего более: еще один неподтвержденный, но тщательно пересказываемый факт из его далекой молодости – принесение в жертву собственной сестры. Вряд ли люди стали вспоминать столько веков какую-то темную эльфийку… а вот дочь барона или принца из рода де Мордри – вполне. Но было ли такое на самом деле или это просто досужие россказни – не узнать. Но само существование этой сплетни наводит на вполне определенные выводы…       Аура Пак-Накор начинает мерцать – пока еще едва заметно, однако Шаддар оживляется. Чтобы восстановить защиту, тебе нужно не больше двух мгновений… но в эти два мгновения ты будешь полностью уязвим. Если только не…       Поэтому за мгновение до того, как защита падает, ты произносишь:       – Правда ли, что ты принес в жертву родную сестру?       Брови Шаддара на миг приподнимаются – тебе, кажется, удалось его удивить. А потом бескровные губы расползаются в неприятной усмешке…       – Думаю, брат, – он слегка выделяет это слово, одновременно смерив тебя коротким острым взглядом, – станет жертвой не хуже.       А ты ухмыляешься – так гнусно, как только можешь – когда на пути брошенного им заклинания вспыхивает восстановленная защита. Ты успел.       Отраженное заклинание, правда, не наносит своему создателю никакого вреда – Шаддар по-прежнему неуязвим – но он инстинктивно отшатывается в сторону. А ты видишь Сердце Анкарии – снова золотое, очистившееся от скверны…       Изумленный, ты делаешь шаг вперед, отмахнувшись от попытавшегося преградить тебе путь Шаддара… и вдруг замираешь, недоверчиво уставившись на яркую струйку крови, стекающую из длинного разреза на бледной руке такого же ошарашенного некроманта. Что-то изменилось. Ты не понимаешь – и даже не догадываешься, что именно – но Шаддар вдруг почему-то утратил свою неуязвимость. А значит…