Сорок пять дней до Падения
Желание вставать отсутствовало и, кажется, появляться не собиралось. Что-то приятно давило на тело, что-то большое, теплое… Первым, что увидел Найтэ, лениво приоткрыв один глаз, стало мужское плечо. Следом был обнаружен подернутый сединой каштановый затылок, и внутри все заликовало. «Спит. Наконец-то. Он спит!» — парень не ожидал, что так отреагирует на свою маленькую победу. Стараясь не шевелиться лишний раз — боялся разбудить Фира, — Мекера решил рассмотреть того получше. Возможность такая выпадала редко, и блондин искренне ей наслаждался, ласково проводя тонкими пальцами по чужой спине, будто вырисовывая на ней что-то, известное только ему. В этот раз исследования тела хозяина борделя дали вполне приличные результаты: несколько шрамов в разных местах, цепляющая взгляд родинка на плече, легкие морщинки вокруг глаз… — Спал бы лучше… — буркнул Алмер в подушку и перекатился на бок. Посильнее прижав к себе мальчишку и уткнувшись носом ему в область шеи, шатен замолк. «Он что… Уснул обратно?..» — Найтэ неверяще уставился на мужчину, но тот действительно спал. Ровное поверхностное дыхание, спокойное, размеренное сердцебиение… Впервые с того дня, как Мекера попал сюда, а было это… Тридцать дней назад?! Парень не мог понять, как реагировать на данный факт. С одной стороны, эти тридцать дней казались годами, если вести счет на негативные моменты, а с другой — думалось, будто не прошло и недели, потому что, как известно, когда ты счастлив, ход времени ускоряется. Но, как бы то ни было, впервые за эти дни блондин задумался над тем, что Фир ему довольно сильно доверяет, раз так ведет себя. «Возможно, — рассуждал он, водя носом по чужим волосам и вдыхая такой приятный свежий запах хвои, исходящий от них. — Он просто знает, что я слишком слаб, чтобы ему навредить. И физически, и морально… Ничтожество!» Почувствовав, как Фиарис что-то неразборчиво пробормотал в сочленение его шеи с плечом и чуть сжал хватку крепких рук, парень тут же перестал упрекать и поносить самого себя, замерев. Поняв, что шатен не проснулся, Мекера вновь принялся за размышления. «Хотя, вполне может быть, что такой как я никогда не смог бы застать его врасплох. Но… Откуда у него умение сражаться, да и благодаря чему он бы смог избежать участи быть убитым или еще какой, если под рукой нет оружия, как сейчас?» Несколько секунд мальчишка еще думал, но потом внезапная догадка озарила его и он с ужасом посмотрел на владельца заведения. Он точно помнил, как у абсолютно обнаженного Фиариса из ниоткуда появился меч, когда тот дрался с мукадамом в подворотне. Но вот откуда этот меч взялся, паренек не имел ни малейшего понятия. А значит, чисто гипотетически… Только если опираться на эмоции и логику… «Меч у Фира всегда. Всегда при нем. И в ванной, и в погоне, и в чайной, и в постели, и когда с ним я… Просто он спрятан. Но где?» Довести до конца свою мысль Найтэ не успел. Слишком глубоко уйдя в дебри рассуждений о том, где и как Алмер прячет свой клинок, блондин пропустил тот момент, когда мужчина окончательно проснулся, а потому не смог вовремя заметить подозрительной напряженности тела рядом. — Солнышко… — хриплый после пробуждения голос мужчины тянулся, будто лакричная конфета, давая понять, что просто так не отделаешься. — Что не спим? Компромат собираем на спящего меня? «Сехо*!» — мгновенно выдал мозг нецензурное выражение, реагируя на внезапную речь рядом. Медленно подняв взгляд на Фира, Мекера, посмотрев ему в глаза, интуитивно сжался, будто ожидая приговора. — Эй, ты чего? Что-то не так? — зарываясь пальцами в перепутанные золотые волосы мальчишки, спросил Фиарис, быстро оглядывая видимые части тела мальчишки на предмет повреждений. Ничего не обнаружив, он немного успокоился, но блондин все так же лежал рядом, боясь двинуться с места, как если бы его поймали за руку во время совершения преступления. — Что случилось? — Ничего, просто… ты меня напугал, — после небольшой заминки ответил-таки Найтэ, и мужчина не смог сдержать усмешки, услышав его слова. Нависнув над ним и чуть опустившись так, что до лица напротив практически не осталось никакого расстояния, Алмер встретился взглядом с парнем. — Боишься, что я тебя съем вместо завтрака? — хмыкнул шатен ему на ухо, и этот звук заставил пробежать по телу табун мурашек. — А если я изначально планировал завтракать тобой и ничего плохого в этом не вижу? — добавил Фир и чуть отстранился, наблюдая за сменяющимися эмоциями Мекеры. Неловкость. Стыд. Желание. Снова стыд. Покраснев под пожирающим взглядом мужчины, Найтэ прикрыл глаза и, стараясь спрятать свое смущение, в немом разрешении развел ноги, тут же сжимая ими торс Фира. Тот на подобные действия ответил усмешкой и внезапным, неожиданно мягким поцелуем, на который невозможно было не ответить, и мир вокруг погас. Значительно позднее, когда Алмер уже выходил из квартирки, парень услышал, как тот отчетливо громко произнес, пытаясь подавить искреннюю улыбку: — Ты не должен мне за мукадама. Мы в расчете. Это было лучшее утро для любого из них за очень много лет.Тридцать пять дней до Падения
В чайной горел тусклый свет. Было уже достаточно поздно, но никто не спал: у некоторых были клиенты, часть незанятых ужинала, часть работала за стойкой, а Фир потягивал из любимой чашки белый чай. Для него он был слабоват, но сегодня мужчина рассчитывал лечь спать пораньше, вдоволь перед этим расслабившись в ванной с Мекерой. В данный момент мальчишка мыл Зевка, и Фиарис с удовольствием бы за этим понаблюдал, но его выставили за дверь прежде, чем он успел возмутиться. Такой Найтэ нравился ему больше. Уже сейчас, хотя прошло не больше полутора месяцев с их знакомства, Алмер понимал, что привязался к парню, но ничего не мог с собой поделать, да и не хотел особо. Правда, это было взаимно, и Фиру очень импонировало, что его в кои-то веки постоянный любовник не разводит сопливые нежности и не поет любовные дифирамбы, а ведет себя естественно. Нет, Найтэ по-прежнему выполнял свою работу как в чайной, так и в борделе, и ему отнюдь не нравилось заниматься такими вещами с посторонними людьми, но к Фиарису он испытывал нечто иное, не то, что к веренице оплативших удовольствие мужчин. В то же время ни один из них не мог сказать, что именно чувствует, но, если хорошо подумать, то в какой-то степени они готовы были назвать это привычкой. По крайней мере Алмер. Музыка ветра легко вплелась в ненавязчивый шум теплыми отзвуками, и в помещение вошел мужчина. Высокий, хорошо сложенный, красивый, он наверняка пользовался популярностью у женского пола и имел успех если не во всех, то во многих своих начинаниях. Золотые волосы, собранные сзади в высокий хвост, напоминали жидкий металл, струящийся по воздуху, а уверенность, исходящая от него, не грозила и не заверяла — она просто была. И являлась вполне оправданной. Фир сразу узнал посетителя. «Явился все-таки, — буркнул на него в мыслях шатен, опуская взгляд на чай. — Анибесс, кажется… А фамилию они не называли. Неужто к Найтэ?..» — закончить с предположениями он не успел — нежданный гость уже находился в паре шагов от хозяина борделя. — Добрый вечер, — кивнул блондин ему одним отточенно-армейским движением. — Добрый, — ответил Фиарис, не отрываясь от горячего напитка. — Что Вас привело в мою чайную? Военный слегка нахмурился, но быстро совладал с эмоциями. — Анибесс Морен, акид, — представился он. — Могу я присесть? Алмер небрежно махнул рукой в сторону стула напротив и кивнул, так и не посмотрев на потенциального клиента. Он мужчине не нравился хотя бы по той причине, что пришел сегодня. И еще по ряду других причин. — Фиарис Алмер, хозяин этого дурдома. Такого ответа Анибесс не ожидал, а потому смотреть на то, как вытянулось в удивлении его лицо, было крайне приятно. Фир снова заметил это странное сходство гостя и любовника. Как будто одного из них отразили через кривое зеркало, и вся та сила и мощь, что любой видел в Морене, сделалась слабостью, забитостью и тонкостью мальчишки. — Рад знакомству, — произнес пришедший в себя посетитель. Для этого, правда, ему сначала пришлось тряхнуть головой, чтобы выбросить из нее занесенные услышанными словами бредовые картинки. — Если Вы помните… Фир поднял на него совершенно невинный взгляд, принимая крайне заинтересованный вид. Действие не осталось незамеченным, и блондин сбился. — Если Вы помните, я заходил с мукадамом Юджидом как-то. Он очень советовал «Слезу Физалиса», и я хотел бы посмотреть, что так понравилось моему коллеге. Чуть сдвинув брови, Алмер отставил от себя чашку с чаем и, оперевшись руками на стол, хотел было уже сказать, что Найтэ занят, как в холл вышел Кизоку с Зевком на руках. — Каррида, внеси в реестр на сегодня «Слезу Физалиса»! — крикнул он из-за арки бегающей меж столиками брюнетке. — И да, Кессимэ согласилась подменить завтра Менисара за стойкой! Кизо исчез так же быстро, как и появился, оставив у Фиариса после себя лишь четкое желание придушить его во сне за несвоевременные возникновения и такие громкие указания. У него были свои планы, вообще-то. Он собирался допить чай, залезть в ванную вместе с парнем и расслабиться, пока тонкие пальцы будут мыть его голову. Планировал лечь под теплое мягкое одеяло и нежиться в полудреме, крепко прижимая к себе стройное тело. Планировал проснуться от тихого шороха и найти рядом золотистую макушку, лениво притянуть ее обладателя поближе. Планировал, черт возьми, долго и обстоятельно иметь этого мальчишку, пока весь мир не исчезнет. Планы полетели в бездну. Анибесс сдержанно улыбнулся. — Надо же, как мне повезло, — произнес блондин, доставая кошель. — Сколько я должен? Озвучивая расценки, Фир впервые за годы управления борделем отчего-то почувствовал себя неправильно. Внутренний голос буквально вопил, что военного надо гнать отсюда взашей, что никаких денег принимать от него нельзя, что что-то здесь не так, вот только никаких других причин отказывать клиенту не было. И он решил дождаться, пока этот молодой акид уйдет. К тому же, Фиарис отлично понимал, что иначе уснуть и не сможет: незнакомый человек, которому он ни за что бы не доверил чего-то мало-мальски важного и который ему интуитивно неприятен, мало того, что находится в его доме, но и спит с его любовником. Найтэ переодевался из мокрой после купания кота одежды в сухую, когда услышал, как новый клиент вошел в комнату и встал у стены, прислонившись к ней спиной в ожидании. Повернувшись к нему лицом, парень замер с рубашкой в руках. В его глазах блестели радость встречи и надежда. — Нибе?.. На лице военного на мгновение проскользнуло удивление, но тут же исчезло. От мужчины исходили холод и злость. — Что, нашел работу по себе? — резкий тон, которым был задан вопрос, заставил вздрогнуть. — Сколько раз ты уже делал это, Найтэ? Во рту у Мекеры пересохло от накатившего чувства опасности. Стоило лишь прозвучать этим словам, юноша сразу вспомнил свой сон. — Сколько раз я делал что?.. — глухо спросил он, едва сдерживая собственный страх. Анибесс подошел ближе, и щеку парня обожгло ударом крепкого кулака. Упав на пол, Найтэ вскинул испуганный взгляд на Морена и попытался отползти, но тот поднял его, с силой потянув вверх за мягкие волосы. — Подставлял свой зад и получал удовольствие от члена в нем, — грубость выражений била наотмашь, и парень едва держал себя в руках, помня, чему его научили. Нельзя выказывать слабости перед другими. Отшвырнув Мекеру от себя, акид смерил его презрительным взглядом. — Подумать только, мой младший брат — акали, — сморщившись от омерзения, бросил он. — Правильно, что тебя изгнали. Хоть имя клана позорить не будешь. Забившись в угол, Найтэ смотрел на мужчину с ужасом и непониманием. Раньше старший брат всегда его защищал, даже от членов семьи, любил его, заботился, а теперь… Теперь внушал жуткий страх и желание убежать как можно быстрее и дальше, основанное на инстинкте самосохранения. Анибесс двинулся к нему. Мекера попытался отползти, но сзади была стена — отступать некуда. По коже бегал холодок, руки дрожали. — Что ж, — донесся сверху беспристрастный голос. — Раз уж ты у нас шлюха, то и использовать тебя надо по назначению. Парень почувствовал, как его схватили за предплечье и резко дернули, поднимая, а затем толкнули в сторону, и под спиной оказалась постель. Найтэ хотел вскочить обратно, но сильные мужские руки лишь быстро развернули его и вжали в кровать, утыкая носом в покрывало. Вырваться или ударить не получалось, и юноша бился в этих руках от унижения и безвыходного положения. Однако в следующий миг его конечности потеряли возможность двигаться так свободно. Он попробовал свести вдруг оказавшиеся широко разведенными ноги, но безуспешно. Взглянув через плечо, Мекера понял, что его сковывала магия. Снова лицо в постель, и на этот раз ладонь брата надавила так, что парень чуть не задохнулся. Ощутимо сдавила шею, с нажимом провела по лопаткам, сжала ягодицы и сдернула штаны, порвав их. Шок и неверие парализовали разум, а грубые прикосновения к нежной коже обливали паникой с головы до ног. Найтэ понял, что его ожидает, только когда почувствовал возбуждение военного через плотную ткань его форменных брюк. Лязгающий звук расстегивающейся пряжки вызвал неописуемый ужас, который сразу почти затмила боль от прошедшегося по заднице ремня, задевшего плоть и металлической частью. Парень зажмурился, сдерживая слезы — еще больше унижаться перед Мореном он не хотел. Когда после нескольких хлестких ударов не последовал новый, а пояс звякнул где-то на полу, Мекера уже было подумал, что на этом все и закончится, но понятия не имел, насколько не прав. Ошибочность своего предположения он осознал, как только почувствовал ничем не скрытый член акида, прижавшийся сзади, и не держи магия брата ему и голову, он бы непременно постарался выйти из этой ситуации и этого положения, но вместо слов он произвел лишь протестующее мычание, не в состоянии преодолеть силу, с которой его вжимало в постель, и сказать что-то нормально. — Помнишь старую поговорку? — тихо спросил срывающимся голосом Анибесс, явно издеваясь, и толкнулся в тесное нутро. — «Ди десин и ни сонде жек нии»**? Она про тебя, точно… Больше Найтэ ничего не слышал. Боль, получаемая от Морена что в физическом, что в моральном плане, тоже ничего не слышала. А еще не видела и не трогала. Но именно она в то же время и помогала держаться. Он чувствовал, как чужие бедра впечатываются в него сзади, как большие ладони сжимают тело с такой силой, что потом точно останутся синяки, как трясутся ноги из-за содранных от трения о пол коленей и нервного напряжения и как в развороченном анусе двигается чужой член, чувствовал до омерзения четко частое дыхание у себя на шее и как шатается, поскрипывая, кровать, к которой он прижат. Все, чего он хотел сейчас — чтобы это поскорее закончилось. А когда закончилось, понял, что ошибался. На самом деле хотелось, чтобы оно и не начиналось. Ощущение вытекающей вязкой жидкости оглушало, и Мекера многое бы отдал за возможность провалиться под землю, лишь бы никогда больше не испытывать такого унижения. Боковым зрением парень уловил, как военный вытерся его рубашкой и, брезгливо кинув ее на пол, застегнул брюки, а потом пропал из поля зрения. Послышались удаляющиеся шаги. — Не смей приписывать себя к моей семье, выродок. И он вновь двинулся прочь. Едва звуки ходьбы перестали быть слышимыми, Мекера попытался подняться и дойти до Фира, но выяснил, что даже собрать ноги вместе не может, и отнюдь не потому что их что-то держит. Любое движение приносило боль, которая тут же эхом разлеталась по всему телу. Все, на что парень оказался способен, — это поднять теперь свободные руки и уложить на них свою голову, попутно протирая глаза. В мыслях царила полнейшая пустота: думать о чем-то Найтэ тоже не мог. — Тсу́хе*(3)! — выругался кто-то в проходе, и блондин узнал голос Фира, но никак не отреагировал. Ускоренное шарканье тапок, теплые ладони, мягко обхватившие за плечи, снова ругань. — Что этот фьетур*(4) сделал с тобой?.. — одна из рук скользнула вниз, и мужчина ловко подхватил Мекеру, переворачивая. Мерное едва заметное покачивание от движения, четырнадцать чуть более резких рывков, глухой стук и скрип — Алмер ногой пинает дверь, чтобы она открылась, — снова легкое покачивание и неожиданное погружение в теплую воду. Ванна. Мышцы ныли, ягодицы горели огнем, в голове стоял заволакивающий зрение и мысли черный смог, но за ванну Найтэ ощутил резкий прилив благодарности: никогда еще он не чувствовал себя таким грязным. Не в плане реальной грязи, нет, юноша чувствовал себя измаранным внутри. Хотелось смыть все следы произошедшего, даже собственную кожу. Содрать ее, лишь бы не помнить, забыть, исчезнуть. Пальцы Фиариса нежно массировали голову. Что делать и как помочь, мужчина не знал, а потому решил поступать так, как подсказывает внутренний голос. В полной тишине он искупал парня и отнес его в постель. Тот молчания не прерывал, а поняв, что его положили на мягкий матрац, мгновенно завернулся в одеяло и уткнулся носом в подушку. — Солнышко… — Фир легко коснулся плеча блондина, и мальчишка вздрогнул. Быстро сообразив, что делать теперь, Алмер лег рядом с Найтэ и притянул поближе, обнимая. — Больше он никогда даже порог этого дома не переступит, я обещаю… Раздался тихий всхлип, и парень развернулся в кольце рук, прижимаясь к надежной теплой груди. Руки Фира, пахнущие чаем, как и всегда скользнули на любимые места: одна зарылась в золотые волосы, все еще влажные после мытья, другая стала медленно поглаживать спину, пытаясь успокоить. Мужчина знал, что Найтэ плачет: слезы, стекая по лицу мальчишки, падали на его рубашку, а судорожное дыхание щекотало кожу. — Солнышко, что случилось? Расскажи, — мягко попросил Алмер, сильнее обнимая любовника. Какое-то время Мекера молчал. Он не желал с кем-либо это обсуждать, и парня можно было в этом понять. И все же через несколько минут Фиарис заметил, как сжались тонкие пальцы на постельном белье, а после зазвучал прерывистый голос, отчего-то казавшийся таким громким в этом полумраке, что у Фира пробежали мурашки по телу. — Это был мой… — юноша запнулся, пытаясь произнести дальнейшие слова, но те не шли. — Мой старший брат. Он… военный, помнишь? Едва услышав, кем акид приходится Найтэ, Фир рвано выдохнул. Он еще не забыл, какие восторженные истории рассказывал Мекера о старшем брате. — И он все равно так поступил с тобой, тем, кого должен лишь защищать. — Он мне ничего не должен. Наоборот, знаешь, он столько раз спасал мою жизнь. Это я ему должен за всю его заботу, но… — Как бы сильно ты ни был ему обязан, это не дает ему права так с тобой поступать, — глухо сказал Алмер. — Как он вообще смог… В комнате повисла тишина. За оглушающим звуком хода часов шум дыхания терялся, казался чем-то далеким и ненастоящим. Не поднимая глаз, Найтэ придвинулся поближе к дарящему тепло телу. — Он сказал… сказал мне… — разговор об этом давался тяжело, но было кое-что, что снедало блондина изнутри. — Он сказал мне, что я — тот самый у-урод в семье из… известного выражения… — Ч-ш-ш-ш… — большая ладонь легла на светлую макушку и интуитивно начала гладить в попытке успокоить юношу. — Я тоже паршивая овца в семье. И что теперь? Еле слышные всхлипы мальчишки затихли, он замер, ожидая, что последует за этим. — Но ведь род… прайд… — сомневаясь, напомнил Мекера. — И что род? Что прайд? — спокойно спросил Алмер, но парень молчал, и шатен продолжил говорить, пытаясь донести свою мысль до любовника. — Что они сделали для тебя такого, что дало бы тебе что-то хорошее или доброе? Они помогали тебе? Они любили тебя? Берегли? — размеренный тон голоса завораживал и приковывал внимание Найтэ к мужчине целиком. — Они предоставили тебе право выбора? Слова Фира заставили юношу вздрогнуть и задуматься. А действительно, что делал род? Чем занимался прайд? Он ничего не знал. Вечные тычки носом в фекалии, побои и унижения, если брата нет рядом, и лишь короткий проблеск света, стоило ему в отчаянии позвать: «Нибе!», а теперь… Теперь все исчезло. Раньше, до этого вечера, он какое-то время ждал. Ждал, когда Морен придет, поможет, спасет. Протянет руку и скажет с легкой усмешкой, как делал все эти годы: «Ни на секунду нельзя тебя одного оставить, кленбрэ*(5). Что на этот раз?..» Вот только, когда долгожданный брат пришел, то сделал это вовсе не ради него, не ради Найтэ. А ради шлюхи. Ради того, чтобы успокоить бушующие внутри гормоны или сбросить напряжение… Да что угодно! Только не ради него. И молодой человек теперь отлично это понимал. То, что снятым акали окажется он, Анибесс не знал. Для него шок от увиденного был ничуть не меньше. Разница существовала лишь в том, что… Мекера начал задыхаться. Разница была лишь в том, что Найтэ смог простить брату все. А Нибе, как оказалось, этого сделать не может. — Я… Ты… Как ты… — и так не обладая особым красноречием, блондин на эмоциях не мог связать и трех слов. В мыслях путалось настоящее и прошлое, все смешалось, и эта неразбериха одним огромным колючим клубком билась о кору головного мозга, отскакивая от одной стенки черепа и ударяя другую. В эти мгновения и ветер за окном, и шорох одеяла, даже собственное дыхание казались слишком громкими, бьющими по вискам и эхом отдающимися в затылке. Фир посмотрел на него и коротко хмыкнул. — Не у тебя одного был род и все, что к нему причитается. Так скажи мне. Они дали тебе возможность выбирать? Мальчишка закусил нижнюю губу и стыдливо уставился на собственные пальцы, теребящие уголок пододеяльника. — Нет… Но это и не их вина. Я ведь… Я ведь и правда выродок, Фир. Вся сила и мощь, все, что я должен был иметь… У меня никогда этого не было. И не потому что меня не учили. Я таким родился… А Анибесс изначально был таким, каким ему и полагалось быть — сильным, смелым, высоким, дерзким… Был мужчиной. В отличии от меня. Так что Нибе прав. В семье не без урода, — слезы горечи от понимания, что такие обидные и режущие что-то живое и трепыхающееся внутри слова брата были правдивы, душили Мекеру, не давая дышать нормально. — И так уж вышло, что этим уродом уготовано было стать мне. Снова пренебрежительно фыркнув, Фиарис оторвал взгляд от собеседника и стал наблюдать, как в чужих окнах соседних домов гаснет свет и Кале погружается в ночную тьму. — Если он мечиохи*(6), то он не мужчина. Заплаканный взгляд янтарных глаз метнулся вверх, и на лице Найтэ застыло выражение непонимания и даже шока. С трудом разомкнув слипшиеся от нервной сухости губы и на силу заставив язык шевелиться, парень задушено выдавил: — Что?.. — Ты слышал, — невозмутимо ответил Алмер, по прежнему вглядываясь во мглу за окном, а потом вдруг повернулся к блондину. — Тем, как он поступил с тобой сегодня, он перечеркнул для себя право называться мужчиной. Как старший брат, он должен заботиться о тебе, а что он сделал? И не надо вставать на его защиту! — резко высказался ровным тоном Фир, заметив, что юноша уже открыл рот, чтобы возразить. — В каком-то смысле ты более мужественный и сильный человек, чем он. Потому что ты стойко вынес все, что на тебя обрушила жизнь, а не ушел из нее. Потому что выбрал свой путь самостоятельно. В конце концов, потому что даже за такое ты сумел найти в себе силы простить его. Мекера лежал, боясь пошевелиться и все испортить — никогда еще ему не говорили подобного. Он был уверен, что это лесть, но что-то внутри так радостно трепетало от сказанных шатеном слов, и парень решил ненадолго, на один миг, поверить. С последним пунктом Найтэ был готов согласиться, однако первые два совершенно точно не могли относиться к нему по его скромному мнению. Несколько секунд он наслаждался тем, как приятные слова ласкали душу, но по их истечении возразил. — Ты же и сам понимаешь, что это не так. По крайней мере, касательно выбора судьбы, — тихо, но достаточно отчетливо говорил Найтэ. — Я не выбирал ни презрение, ни изгнание, ни работу. Взглянув на парня, как на недалекого ребенка, коим он для мужчины и был, Фир устало вздохнул и потер пальцами переносицу. На его лице явственно читалось: «Мекера, ты редкостный идиот, если так ничего и не понял». — Вообще-то последнее ты как раз-таки выбирал. — В каком это смысле? — Тебе напомнить, как все было? — видя недоумение блондина, Алмер закатил глаза. — Ясно, напомнить. Каков был уговор, Солнышко? Нахмурив брови, юноша постарался вспомнить, как договаривался с хозяином чайной, но в голове зияла огромная пропасть, разбивающая любую цельную мысль на бессмысленные кусочки, и не было ничего, что помогло бы от нее избавиться. — Ну… — протянул он. — Вроде как ты меня… Ну… И сказал, что я теперь… — Верх красноречия! — деланно восхитился Фиарис, когда пауза затянулась. — А что было до того, как я тебя «ну…»? Щеки Найтэ покраснели до состояния переспелых помидор, мальчишка нервно засопел. — Я… Я не помню… — стыдливо прошептал он. — Мы пили чай… Наверное… — Чудо ты мое… Шерстяное и глупое. Мы договорились, что ты работаешь, пока живешь здесь, идиотина! — Но… Это же значит, что… — Верно, ты волен был уйти в любой момент, да и сейчас можешь, — кивнул шатен. — Своей работой ты отплачиваешь мне за свое содержание: еду, одежду, жилье, мою нервную систему… — И почему мне кажется, что последнее не окупается… — буркнул себе под нос Найтэ, но Алмер услышал и хрипло рассмеялся. — И то верно, себе в убыток тебя взял — один пожар чего стоил. Все моя доброта непомерная, сирым и убогим на печи места добываю, — поддразнил он мальчишку, не переставая смеяться. — Ты уж молчал бы, коль не понимаешь. Мне в этом своя выгода есть, помимо денег, только ты еще слишком мало знаешь, чтобы это видеть. Да, на моих нервах ты поиграл, как на алкаме*(7), да, из-за тебя мне пришлось раскошелиться на ремонт после пожара, но… Это не страшно. Я не разорюсь, если пару раз капитально отремонтирую чайную, хоть меня и злит подобное. И не умру от инфаркта, если мне иногда придется бороться с характером кого-то из акали. Хотя… Знаешь, нет, не молчи, — передумал вдруг Алмер и криво усмехнулся. — Говори все, что приходит в твою голову. Смех ведь продлевает жизнь, верно? Мекера все думал, когда же лопнет от возмущения, но в итоге рассмеялся вслед за мужчиной. Хохот разбирал обоих, и, когда он затих, оставалось лишь терпеливо давить в себе улыбки, чтобы натруженные мышцы лица не болели так сильно. Найтэ постарался успокоиться и, почувствовав, что веселье отошло на задний план, спросил: — Почему тогда ты не дал мне уйти, когда я пытался бежать? — Потому что сбегает тот, кто свободу потерял, — без тени улыбки ответил Фиарис. — А тот, кто свободой владеет, не таясь, уходит. Парень помолчал, задумавшись, несколько минут. — И если я сейчас захочу уйти, то?.. — Я помогу тебе собрать вещи, — совершенно спокойно сказал Фир. — Но ты не захочешь. — Ты всегда до омерзения прав, — улыбнулся Найтэ. — Я не хочу. На этот раз тишина продлилась намного дольше, но теперь она стала другой. Обоим хотелось смеяться, несмотря на всю сложность ситуации, и еще сильнее было желание придвинуться ближе, обнять, получить подтверждение, что второй находится рядом. — Я хочу привилегию, — в глазах Мекеры блестели хитрые искорки. — И какую же? — усмехнувшись, поинтересовался Фиарис. — Я не буду спать с теми из клиентов, кто мне не нравится. И никто из моей семьи больше никогда не войдет в этот дом, не получив моего на то позволения. Алмер во всю любовался зарвавшимся мальчишкой. Все же правы были мудрецы, утверждавшие, что характер закаляется в огне. — А что я получу взамен? — Я не оставлю тебя, пока нужен тебе, кем бы при этом тебе ни приходился. — Хорошо. Меня устраивает, — деланно кивнул мужчина. — Вот только… — Что? — тут же обеспокоенно спросил блондин, видя ехидный взгляд карих глаз. — Тебе придется научиться рисовать, — едва сдерживаясь, произнес Фир. — Понадобятся сносные портреты твоей родни. Комнату залил хоровой смех. Коротко о написании главы.
— Надо найти наметку, на которой я записывал хронологию.
— А я уже забыла хронологию. Сначала брат, а потом пожар, или наоборот?
— Если я правильно помню, то сначала этот злой хрен приводит своего друга — брата Найтэ, но Найтэ занят, и они уходят. Дальше злой хрен устраивает пожар и крадет нашу блондинку, а Фир с голой жопой спасает, они вместе избавляются от трупа. А потом брат приходит сам. Я не помню временной разбег. Мы по-умному подогнали, я записал, и сейчас в душе не ебу не знаю, где эта чудесная бумажка.