США, Флорида, 1994 год
Элиза нервничала, подходя к двухэтажному дому Фридриха. Нервничала, потому что хотела попросить о близости. Не знала, почему хочет первый раз именно с ним. Может, потому, что красивый, как модель с глянцевого журнала? А может, потому, что необычный, как и она? Они оба обладают неземной силой: она умеет замораживать, а он — метать молнии и вызывать гром. Почему-то тянуло к нему. В этот вечер решилась, и лучше бы Фридрих предложил ей заняться сексом, чтобы не просить самой и не казаться распутной. Элиза остановилась под фонарём рядом с домом. Осталось только подняться по ступенькам, постучаться, что она и сделала, надеясь, что откроет не отец-пьяница — и что он не начнёт приставать, — а Фридрих, который не раз спасал её от домогательств мистера Марко. Элиза ждала, вытирая вспотевшие ладони о шифоновую юбку. Открыл Марко-младший, и она улыбнулась ему, но в один миг глаза округлились, когда она заметила, что его пальцы сжимают рукоять пистолета. — Что ты сделал? Она ахнула, сделав шаг назад и чуть не упав со ступенек. Фридрих успел подхватить её свободной рукой за талию, прижав к себе, и только улыбнулся. Его сердце билось в спокойном ритме, что повергло Элизу в лёгкий шок. — То, что сделал бы ещё раз, — шепнул Фридрих. Он поставил её на ноги, спрятал оружие за пояс джинсов, поправив чёрную футболку. — Ты всё-таки убил отца… — поняла она, заглянув в дом через плечо Фридриха. «Чёрт, как же темно…» — Убил. И тебе лучше уйти, не надо находиться рядом со мной. Он почти требует, отвлекая Элизу от пристального рассматривания его с ног до головы в надежде, что он просто шутит, а пистолет — игрушка. — Ты ведь отправишься в тюрьму! А как же моя любовь к тебе? — спросила она, повиснув у того на шее, обнимая крепко и ощущая, как чужое тепло согревает и её. — Почему ты не подумал об этом? — Нам не нужно быть вместе, Элиза. Сейчас ты не помнишь меня, но когда вспомнишь, то захочешь забыть. — Нет, замолчи, я никогда не захочу этого! Мы же необычные с тобой, должны держаться вместе! Ты научил меня контролировать себя. Заставил поверить, что Снежная Королева тоже может быть счастлива, что у неё могут быть друзья и она может любить… Я могу. И у меня просьба… — Нет! Элиза, никаких просьб, прошу тебя, уходи! — приказал Фридрих и для устрашения принял суровый вид штандартенфюрера, сбрасывая тонкие руки с плеч и отодвигая её от себя. — Ты хочешь, чтобы я обиделась и в США царила вечная зима? Элиза не понимала, почему он, тот, кто сделал для неё столько добра и подарил счастливые дни, прогоняет её. — Не надо никакой зимы, но и тебя… — …Что? Тоже не надо? Она перебила, отступая назад и сбегая по ступенькам, и побежала к дороге. Вдруг споткнувшись, упала и решила не подыматься, а так и лежать на газоне и жалеть себя, плакать всю ночь. «Вот бы убежать на вершину горы, построить ледяной замок и жить там с троллями, чтобы однажды явился бог молний и забрал бы собой…» — Эх, Элиза, ты совершаешь ошибку, любя меня. Над её ухом прозвучал знакомый голос, но она так и не подняла взгляда. Фридрих подхватил Элизу на руки и, перейдя дорогу, отправился в дом. Она всё ещё не смотрела на него, но обняла за плечи, заметив лежащий на ковре труп, и спрятала лицо в крепком мужском плече. Он прошёл мимо гостиной, завернул в спальню и усадил на кровать. Доставая из тумбочки аптечку, принялся обрабатывать её ушибы на коленях, но как быть с ссадинами в сердце? — Разлюби, пока меня не помнишь, так будет легче. Ты не знаешь, что я сделал с тобой. — Мы были вместе? — зашипела Элиза, как только ватный диск с перекисью коснулся колена. Фридрих тут же подул, но, вытерев, продолжил и, посмотрев на неё, кивнул. — Ничего себе… Кем мы были друг для друга? — Никем… — Как интересно. Элиза, конечно же, не поверила этому, её любопытный взгляд сверлил во Фридрихе дыру правды, от чего тот дёрнул плечами. — Ничего интересного. Я вызову такси, а ты постараешься вспомнить обо мне всё самое плохое и забыть. Договорились? — Почему? — упрямо спрашивала она, даже не пытаясь понять его: ей хотелось услышать красивую историю о них. Как они жили раньше. — Потому что я не любил тебя, — процедил он сквозь зубы, держа кнопочный телефон в руке и сжимая до хруста. — Блядь, пойду со стационарного позвоню. Ты сидишь здесь и избавляешься от своих желаний ко мне, поняла?! — выпрямился Фридрих и, раскрошив корпус в кулаке, высыпал остатки к ногам Элизы для устрашения. Но она не боялась, только смотрела с восхищением на его силу, мощь. — А сейчас любишь? Она крикнула, зная, что Фридрих услышит, и немного привстала, заковыляв к порогу. Посмотрев по сторонам, увидела Фридриха, идущего к ней, и плюхнулась обратно на кровать, задирая сильнее юбку. Ну, не может же она уйти без последнего желания! — Я не буду отвечать. — Ну, тогда начнём с начала, ты полюбишь меня, а что было в прошлом, останется в прошлом. Мы родились вновь, и теперь можем исправить ошибки нашего общения! Разве не для этого мы перерождаемся? — пожала плечами Элиза, расставляя руки в стороны. — Не для этого. Дай телефон, мой отключили за неуплату. Элиза быстро вытащила телефон из сумочки и засунула его в бюстгальтер. — Конечно, бери. Она улыбнулась своей хитрости, которую увидела в одном романтическом фильме. Фридрих закатил глаза, громко выдохнул и, упирая руки в бока, покачал головой. — Элиза, прошу тебя, будь опять послушной скромной девочкой и отдай телефон по-хорошему. Он буквально требовал. Протянул раскрытую перед ней ладонь в ожидании. Элиза схватила его за руку и одним рывком опрокинула на себя: теперь он вдавливал её всем весом в матрас, их губы в миллиметре друг от друга. — Давай забудем обо всём хотя бы в эту, нашу последнюю, ночь, а? Элиза попросила полушёпотом, обдавая его губы холодом и покрывая инеем, и улыбнулась, разглядывая, как маленькие кристаллики снежинок появляются на коже Фридриха. — Ты решила меня заморозить? — усмехнулся он, упираясь локтями в простынь, чтобы ей было легче, и ставя колено между её ног, раздвигая их в стороны. — Хочу, чтобы ты был первым… — Я всегда буду первым, — рыкнул Фридрих, а в глазах сверкнули молнии.***
Копенгаген, 2000 год
Зайдя в кабину лифта, Элиза смотрела на цифру восемь, вспоминая зачатие Ханса. Она не торопилась. Не нажимала. Медлила, потому что знала: как только палец опустится на кнопку, глухой железный шкаф двинется с места, и она окажется в том самом кругу бесконечности, с которого пыталась сойти, убив демона. Не получилось. Она опять идёт с просьбой к Тору. С ещё одной, не зная, какую цену заплатит в этот раз. Но из круга нет выхода. Выдохнув и сделав над собой усилие, Элиза всё-таки нажала. Так было нужно. Стала следить, как железные двери двигаются, лишая надежды на побег, не давая возможности подольше подумать и получше сформулировать свою нужду. Ведь Тор только и ждёт, чтобы она сама явилась к нему с бесконечными просьбами о помощи. Какой бы необычной она ни была, но оставалась женщиной со своими потребностями. Особенно беременной, когда организму хочется любви. Плотской. Такой нужной для хорошего самочувствия, умиротворения. — Проклятье. Элиза прикусила нижнюю губу. Сделав глубокий вдох и выдох, она приготовилась выходить. Дверцы раздвинулись, выпуская её наружу. Она чувствовала, как снова потеют руки, поэтому быстро спрятала их в карманы бежевого пальто. Ей хотелось верить, что Тор меняется, видит в ней больше, чем просто сосуд для своих экспериментов и похоти. В этот раз он стал донором для их Мариэллы. Отдал семя и даже не намекнул на близость. Она оценила. Они поженились, жили отдельно. Теперь он помогал, а она просто пользовалась. — Нас связывают только дети, — напомнила Элиза перед процедурой ЭКО. В ответ она услышала лишь: «Как пожелаешь». Она поняла, что должна исправить всё и вернуть дочь вместе с сыном в семью, чего бы ей это ни стоило. Пошла на риск и, возможно, опять подставила себя. Но в этот раз от неё никто ничего не требовал. Фридрих старался как можно меньше напоминать о себе и занимался своей работой, Элиза своей… Оставалась рядом с Мари и ночи проводила в палате с Хансом. Она брела по длинному коридору. Измеряя расстояние небольшими шагами, Элиза подошла к двери под номером сорок. Остановившись, сжала руку в кулак, чтобы постучаться и попросить об одолжении, о котором уже просила в свои неопытные шестнадцать лет. Задержав дыхание и всё-таки постучав по двери, Элиза тут же отдёрнула руку. Прерывисто задышала. Ей вдруг захотелось немедленно уйти. Превратиться в горстку снега. Она опять пришла к нему за помощью. Нужно отвлечься. Удовлетворить потребности, чтобы передать позитивные эмоции Мари и Хансу, чтобы они чувствовали, что рядом с ней им будет по-прежнему хорошо. — Не открывай, — шепнула она, чувствуя, как в горле образовывается комок. — Давай ты будешь крепко спать… Элиза ждала, не шелохнувшись, зажмурив глаза и считая до пяти, и уже сама не знала, чего хочет, хочет ли продолжать наступать на одни и те же грабли, надеясь, что уже не так сильно получит по лбу. «Он не откроет, я расслаблюсь и так. Разве нет? Ну подумаешь, беременным хочется заняться любовью. И что теперь, идти и заниматься сексом с отцом своего ребёнка? Что за бред!» Перебрав мысленно цифры, она открыла глаза и даже улыбнулась. Но улыбка быстро исчезла: его не было дома! — Теперь гадай, куда ты делся, чёртова божественная задница. Было необходимо выяснить местонахождение Фридриха, позвонив ему. Номер набрать не успела: дверь открылась, и на пороге возник хозяин квартиры. Элиза сунула смартфон обратно, пряча заодно и дрожащие руки. Стало легче. Он стоял перед ней, всё такой же спокойный, уверенный и, конечно же, до безобразия красивый, с накачанным прессом и в пижамных штанах, болтающихся на бёдрах. «Проклятье». Элиза опустила взгляд на лоферы, понимая, что разглядывает его слишком пристально. — Элиза, всё хорошо? Ханс очнулся? Мари жива? Вместо приветствия Фридрих недоверчиво посмотрел на жену. Взяв за локоть, он потянул Элизу на себя, чтобы она зашла и рассказала. — Что случилось? — спросил он, заглядывая в её уставшие глаза. — Всё по-прежнему: Ханс спит, а Мари спасается от Сурта и пытается жить. Она растянула губы в подобии улыбки, кивая в подтверждение тому, что действительно ничего не случилось. Ничего хорошего. — Есть, правда, одна мелочь… Но я хочу знать сразу, какую цену заплачу за просьбу. — Элиза, всё в прошлом, — прошептал он, положив руку на плечо, и провёл в гостиную, усадил на кожаный диван. — Ты устала. Чай ромашковый заварить? Будешь? Он опустился перед ней на колени и накрыл аккуратные руки своими. Элиза посмотрела в его глаза, проглотив вместе с комком в горле просьбу. — Ты подозрительно заботливый. Это опять ловушка какая-то? Элиза спросила тихо, не отстраняя его руку. Это касание было приятным. Кажется, стало спокойнее… Можно ли расслабиться? Отдаться приятным ощущениям? — Никаких ловушек. Я понял, что мне нравится заботиться о тебе, — твёрдо выдал Фридрих, выпрямившись, и расправил широкие плечи, демонстрируя всю мощь. — Ладно, тогда неси чай. Он отправился на кухню, закрыв входную дверь на щеколду. Элиза наблюдала за его действиями и чувствовала противное напряжение. Не желая больше сидеть, она встала, заходила кругами по гостиной. Скрестив руки на груди, посмотрела на опущенные коричневые жалюзи. — Я сегодня могу подежурить рядом с Хансом или, если хочешь, поеду к Мари, а ты отдыхай, выспись хорошенько, — донёсся из кухни нежный голос. Что? Тор и нежность?! Она точно сходит с ума от этих гормонов. Через пару минут показался Фридрих, протягивая большую кружку ароматного чая с ромашкой. Элиза взяла её и стала греть пальцы о накалившуюся керамику, только бы не смотреть на доброго Тора, на того самого, в которого когда-то влюбилась с первого взгляда в ледяном дворце, а потом в обычном доме, а потом… Проклятие какое-то! — С Хансом сегодня осталась бабушка. Мари опять решила переродиться, не осознавая, что вынашивает Герду. Ивий успел спасти, вытащил из воды, но со мной она так и не заговорила, смотрела на него и улыбалась. Ей спокойно рядом с ним, не со мной, — Элиза обессиленно села на диван, держа кружку двумя руками, и, чтобы остановить поток слёз, сделала глоток. — Всё у нас получится, вот увидишь. Мари снова будет с нами, ты вернëшь ей идеальную жизнь, — улыбнулся он. — Я надеюсь, — усмехнулась она, делая один глоток за другим, проглатывая язвительные нотки вместе с горячей жидкостью и зная, что Тор никогда ничего не говорит просто для того, чтобы успокоить. — Давай сядем под плед и поговорим, хочешь? Фридрих шагнул к Элизе, встал на колени, снял с её ног обувь, стянул пальто и накрыл ноги плюшевым пледом. Она забралась с ногами на диван. — Можно потрогать? — спросил он, садясь рядом и указывая на округлившийся живот. «Можно потрогать? Сядем под плед, поговорим?! Серьёзно? Что происходит с этим нечеловеком?!» — Можно, — сказала Элиза и машинально кивнула, разглядывая его, ища подвох. Она стала наблюдать за тем, как широкая сильная ладонь проходится по шёлковой ткани блузки. Чувствовала приятные массирующие движения пальцев. Она не сводила с него взгляда, наблюдала за глазами, улыбкой. — Ты говорила о какой-то просьбе, — напомнил Фридрих, поднимая взгляд на приоткрывшую от удивления рот Элизу. Раньше он никогда не гладил её живот, не считал нужным. В этот раз он не убрал от него руку. — Проси, что хочешь, — добавил он, продолжая делать круговые движения ладонью. — Я могу, конечно, предположить, что ты и спланировал мой этот приход к тебе, и специально сдал биоматериал, чтобы я увидела тебя другим и, в конце концов, пришла за сексом сама без принуждения, потому что мне это надо, а ты, как обычно, благородный бог, спасёшь… Не успела Элиза договорить, как её губы поцеловали, слегка, не спеша, иначе, никакого напора, грубости, укусов. Она обомлела, не понимая, что происходит. Кто перед ней? — Я всё понял, не продолжай. Обещаю, всё будет иначе. Он шептал в её приоткрытый рот, которым она ловила каждое его слово. Кончиком носа Фридрих потёрся о нос Элизы, провёл по щеке. — Пойдём в спальню, там тебе будет удобнее. Он поднялся с места, взял её за руку, помогая подняться и выбраться из уютного мягкого «плена». Потянул за собой. — Ты потом заставишь меня что-то сделать? — Элиза, послушай меня. Я через многое прошёл, увидел унижение близкой мне женщины со стороны. Я не хочу, больше использовать тебя. Хочу чтобы было всё по-другому, хотя бы ради Мари, Ханса, — твёрдо заверил он, останавливаясь возле кровати. — Если нужен душ, я дам тебе полотенце, халат, тапочки, даже пижаму. Надо? — Да, мне нужен душ. — Пойти с тобой, помочь? — спросил он, помогая справиться с пуговицами на блузке и заодно спуская штаны с бёдер Элизы. Теперь она стояла перед ним лишь в нижнем хлопковом белье. — Не надо, я приду сама. Элиза замешкалась, ей очень хотелось услышать ещё что-нибудь приятное. — Хорошо, — пожал он плечами, складывая аккуратно её вещи? «Да что за пиздец?» — Хочу услышать, что любишь меня, хотя бы сейчас. Фридрих хотел ответить, но её палец прижался к его губам. Она подошла ближе и коснулась щекой густой бороды и прикрыла глаза, уткнувшись ему в шею. — Хотя нет, молчи. Если скажешь, а я поверю, потом нового предательства не выдержу и попрошу Йормунганда избавить меня от метки Уробороса и тогда ни я ни мои дети не родятся. Тебе придётся искать новый способ, чтобы из какого-нибудь демона сделать полубога. Фридрих обнял её в ответ, крепко прижимая к себе хрупкое тело. — Я научился любить, Элиза, благодаря нашему сыну, — ответил он ей на ухо, целуя в шею, и Элиза простонала, услышав заветные слова улыбнулась. — Я люблю тебя.