«Ночью, когда ты будешь смотреть на небо, ты увидишь мою звезду, ту, на которой я живу, на которой я смеюсь. И ты услышишь, что все звёзды смеются. У тебя будут звёзды, которые умеют смеяться!» «Маленький принц»
***
Телефон в очередной раз грозно прожужжал, а на тёмном до сего момента экране высветилось оповещение о том, что его владельцу пришло сотое за сегодня сообщение со словами поддержки от так называемых «друзей». Изменил парень? — Это не проблема. Не вышла замуж? — Ничего страшного. Чуть не загнала мать в больницу своим внезапным решением об отмене свадьбы? — Бывает. Жизнь-то продолжается. Всегда обожала, когда мне так говорили… Сама всегда всем так говорила. Да уж, забавно всё обернулось. Телефон снова зажужжал, вырывая меня из минутного транса. — Алло, — проведя по экрану, на автомате проговорила я. — Саша? Лекс, ты там уснула что ли? Я тебе оставила кучу сообщений, — из трубки донёсся возмущённый женский голос. — Здравствуй, Кэтрин, — произношу я, и на несколько секунд между нами повисает тишина. — Кэтрин? Ты меня так никогда не называла. А ну-ка рассказывай, что случилось, — наконец, проговорила подруга, я уверена, сощурив при этом глаза. — Ничего не случилось. Всё супер! — не слишком-то убедительно. Но сейчас как-то всё равно. — Нет уж. Так дело не пойдёт. Саша Мари Грант, либо ты мне сейчас всё рассказываешь, либо… — Питер мне изменил, и я от него ушла, — прерываю я возмущённую девушку. Снова пауза. — Ах, он мерзавец! Ты его застукала? Ты ведь дала ему по яйцам? Такие как он, ей Богу, не должны размножаться! Хочешь, я сама к нему съезжу и всё выскажу? — Не надо, Кэт, — отвечаю я, запрокидывая голову и пытаясь сдержать так внезапно нахлынувшие эмоции. — Ты только не расстраивайся, хорошо? Он — козёл, а ты — просто шикарная девушка. Но я знаю, что поднимет тебе настроение, — тон подруги заметно меняется, а гнев стремительно сменяется на милость, не оставив после себя и следа. — Помнишь, я говорила тебе про знакомую девушку-фотографа, которая со мной работает? Так вот. Она уходит в декрет, а соответственно должность освобождается, пусть и временно, конечно, но всё-таки. — И ты решила, что я могу занять эту должность, — заканчиваю я. — Да, конечно! Но что-то я не слышу радости в твоём голосе. Ты ведь не забыла, где я работаю? Журнал «Cosmopolitan». Знаешь такой? А знаешь, сколько женщин хотят работать у нас в журнале? Ты вообще представляешь, какие это перспективы? Общение с известными людьми, фотосессии с богатыми сексуальными парнями… — Общения с богатыми и влиятельными мне уже хватило. Но от работы бы я сейчас, честно говоря, не отказалась. Деньги нужны. Я все шмотки и карточки у Питера оставила. Поэтому… — Ну, вот и круто. Тем более что твою кандидатуру я уже согласовала с главным. И он её утвердил. Так что тебя ждёт первое задание, — не став выслушивать моё недовольное бурчание в ответ, Кэт быстро сбросила вызов.***
На следующее утро, предварительно получив координаты и уточнив время, я в прямом смысле этого слова примчалась в издательство, ибо, как мне было сказано, главный редактор — человек весьма нервный и вспыльчивый, хоть и достаточно пожилой. Из себя его могла вывести любая мелочь на подобие криво висящей картины напротив входа, или же слегка отошедшего от стены плинтуса, на который, к слову, кроме него, никто вообще не обращал внимания. Говорить про опоздания, думаю, и вовсе не стоит… Отдышавшись несколько секунд, я пару раз стукнула по светло-серой двери, на которую мне указала секретарша — милая полноватая женщина лет сорока (это, кстати, меня достаточно сильно удивило, ведь до сего момента я думала, что в подобных изданиях работают исключительно люди модельной внешности, одним словом куклы). — Доброе утро! — мой так внезапно сорвавшийся голос заставил Кэт, сидевшую за столом, грозно посмотреть на меня. — Вы, я полагаю, та самая расхваленная Саша Грант. Верно? — приподняв густые седые брови, проговорил мужчина, внимательно оглядывая меня с ног до головы. Стоит признать, сегодня я старалась выглядеть так хорошо, как, наверное, никогда в своей жизни не выглядела. Широкие протёртые джинсы сменились на классические чёрные брюки, а бесформенный свитер — на белую блузку, открывающую плечи, но при этом замечательно скрывающую некоторые недостатки моей фигуры. Что касается обуви, то вместо столь привычных для меня кроссовок сегодня пришлось надеть достаточно высокие и безумно неудобные каблуки (о чём я уже пожалела, если честно). — Да, здравствуйте! Это я, — мужчина махнул рукой в сторону кресла, и я покорно села. — Ты почему так долго?! — прошептала подруга. — И что ты с собой сделала? — Прости, я попала в жуткую пробку. Мне стоило, наверное, поехать на метро, но эти каблуки… Ты не представляешь, насколько они неудобные. Я уже не чувствую своих пальцев, — быстро и так же тихо протараторила я. — Вообще-то представляю, — оторвав правую ногу от пола и вытянув её вперёд, подруга продемонстрировала мне чёрные босоножки на тонкой шпильке. На секунду мне даже показалось, что от увиденного мои собственные ноги стали болеть ещё сильнее. Зажмурившись, я встряхнула головой, заставив Кэт негромко усмехнуться. — Итак, миссис Грант… — начал было мужчина. — Мисс, — поправила я. — Что? — переспросил он, нахмурив совиные брови и бросив грозный взгляд сначала на меня, а затем и на мою подругу. — Мисс Грант, сэр. Я не замужем, — в кабинете повисла неловкая пауза. Еле заметно закусив губу, я мельком глянула на Кэт, которая нервно сжимала и разжимала кулаки под столом. Неожиданно на неприветливом лице мужчины появилась улыбка, и, кажется, даже его многочисленные морщины заметно разгладились. — Это же прекрасно! Так Вы ещё и не замужем, мисс Грант, — будто пробуя на вкус это ненавистное мне с недавнего времени слово «мисс», проговорил он. — Это хорошо. Это очень хорошо. А знаете, почему это хорошо? — я лишь отрицательно помотала головой. — А это хорошо потому, что раз Вы не замужем, то у нас не будет проблем, связанных с ревнивыми мужьями, которые так любят появляться в самый ненужный момент и закатывать сцены. Однажды муж одной моей подчинённой ворвался в офис прям во время интервью и чуть не зарезал мистера Блума, встречу с которым мы планировали очень долго. Мужчины в нашем мире до того истеричные, что с ними становится страшно работать. Именно поэтому, как Вы, полагаю, могли уже заметить, в моём издательстве работают исключительно женщины (кроме редактора Джорджа, конечно. Он — гей), и притом незамужние в большинстве своём. То, что у Вас нет семьи, мисс, действительно прекрасно ещё и потому, что Вы ни на чём не завязаны, а значит, спокойно сможете ездить по командировкам и внезапно не уйдёте в декрет, как это сделала многоуважаемая миссис Хардинг. Прекрасно, мисс Грант, — в очередной раз протянув мою фамилию, начальник замолчал. — Может, у Вас есть какие-то вопросы? — Нет… То есть да. Я хотела бы узнать про задание, которое должна была выполнить моя предшественница, но не успела. — Уже не терпится приняться за работу? Что ж, прекрасно. Очень люблю трудолюбивых и амбициозных людей. С ними всегда интересно работать. А что касается задания, то, полагаю, мисс Далтон введёт Вас в курс дела и расскажет о предстоящем проекте. Желаю удачи, — поднявшись с широкого кожаного кресла, мужчина подошёл ко мне и, поцеловав руку, проводил до выхода. — Всего доброго, мисс Грант. — А ты ему понравилась, — несильно толкнув меня локтём, усмехнулась Кэт. — Это хорошо. Это значит, что у тебя есть все перспективы остаться у нас на постоянной основе. — Кэтти, это всё, конечно, замечательно, но что там с моим заданием? — Ах, да. Я совсем забыла, — взяв со стола секретарши начальника синюю папку, Далтон протянула её мне. — Это и есть твоё задание. Смотри. — «Горячий север», — прочитала я вслух. — Что это значит? — Это проект от нашего шефа. Типа он считает, что британские и американские актёры всем уже порядком надоели. Поэтому мы должны найти что-то новое. Вот мы и нашли. Это подборка знаменитостей с севера. Ну, там Канада, Финляндия, Швеция, Россия… — разъяснила Кэт. — А твоё задание будет заключаться в том, что ты должна будешь пофоткать одного норвежского парня. Он актёр, танцор, музыкант и что-то там ещё. В общем, он молодой, харизматичный, сексуальный. Уверена, что после твоей фотосессии количество наших читательниц увеличится в несколько раз. — Отлично. И когда он приедет? — поинтересовалась я, возвращая папку на стол. — Приедет? Ах, нет. Забыла тебе сказать. Он не приедет в Лондон, ты поедешь в Осло, — после последней фразы мой рот слегка приоткрылся, а брови поползли вверх, образуя на лбу несколько глубоких морщинок. — Билеты уже заказаны. Ты вылетаешь сегодня вечером, так что собирай чемоданы и дуй в аэропорт. Удачи! — послав мне воздушный поцелуй, подруга быстро скрылась за углом (и как на этих каблуках можно так быстро бегать?!).***
Уже вечером, сидя в салоне самолёта, я думала о предстоящей фотосессии. Откровенно говоря, мне никогда не нравилось снимать людей. С моей стороны это, наверное, выглядит не слишком профессионально, но это действительно так. Мне всегда больше по душе были невероятные пейзажи, которые можно было увидеть отъехав от суетливого и грязного Лондона хотя бы на пару миль. Здесь открывался совсем другой мир, словно ты попадаешь в другую Вселенную. Здесь всё казалось таким живым и естественным, ярким и захватывающим, что счёт времени терялся точно так же, как и осознание того, что совсем недалеко отсюда кипит и выливается на широкие улицы в виде грязных серых масс совершенно не настоящая жизнь людей. И всё-таки я не люблю снимать людей: ни парней, ни девушек. Есть в этом что-то слащаво-тошнотворное и отвратительное, в этих искусственных эмоциях, постановочных кадрах, больше похожих на смешные карикатуры, которые так любят французские газеты и журналы. Но когда нужда стучится в дверь, приходится забывать про свои, казалось бы, незыблемые принципы и идти на дело, которое, помимо столько необходимых сейчас денег, не принесёт больше ничего. Ещё одним аргументом, сильно повлиявшим на моё решение, было и то, что об этом попросила моя единственная подруга, сделавшая для меня в этой жизни слишком много. Да и, в конце концов, я ведь профессионал. А настоящий профессионал не может ставить свои личные предпочтения выше задания. Ведь так?***
Добравшись до гостиницы и отправив маме короткую СМСку с одним лишь словом «Долетела», я легла спать. Спустя примерно полтора часа мой телефон завибрировал, возвращая меня из царства Морфея в жестокую реальность, в которой мне, очевидно, не суждено нормально выспаться. — Да, — нащупав смартфон на тумбочке и даже не удосужившись открыть глаза, дабы узнать звонившего мне человека, я провела пальцем по экрану и поднесла трубку к уху. — Ну что, ты уже долетела? — весело проговорила Кэт. — Господи, Далтон! Ты на часы вообще смотрела? — лениво протянула я. — Сейчас девять тридцать. А у вас, значит, уже десять тридцать… — Это был риторический вопрос. Или ты действительно звонишь мне только для того, чтобы сообщить точное время? — Ну, конечно же, нет. Ты видела, что я прислала тебе в Snapchat? — поинтересовалась девушка. — Погоди, ты что, всё ещё спишь?! — Всё ещё?! Ты шутишь? Я прилетела в пять утра, в гостинице была только в девять. Конечно же, я ещё сплю! — возмущённо ответила я, наконец, разлепив глаза. — Тебе в любом случае уже пора просыпаться. Твоё задание не будет ждать тебя вечно. Всю информацию я прислала тебе в том сообщении, которое ты, видимо, ещё не открыла. Прочитай внимательно. Что-то ещё хотела сказать, — Кэт обладала редким даром говорить так быстро, что мой слух не всегда успевал за её речью, что уж говорить про сейчас, когда мой мозг всё ещё спит, и я не могу разобрать и половины из сказанного ей. — Вспомнила! Смотри не спугни мне модель своим сарказмом и излишней прямолинейностью. Ему всего двадцать. Он ещё совсем мальчишка. Я верю в тебя, дорогая! — на этой позитивной ноте Кэт сбросила вызов, а я, закатив глаза, тяжело простонала и уткнулась лицом в белую мягкую подушку.Snapchat от Конфетка-Кэтти: «Твоё задание зовут Герман Томмераас. Почитай что-нибудь для приличия про него в интернете. Нужно сделать несколько фото на танцевальной площадке, возможно, нарезку из элементов или каких-то движений, чтобы вставить их в текст статьи и портреты (лучше без футболки;)). Твою сопровождающую зовут Джулия. Она проведёт тебя и всё подробно объяснит. Вы начинаете в час дня, ехать до места около часа. Смотри не обожгись, детка, он хоть и молод, но безумно горяч;)»
Я ведь уже говорила, что терпеть не могу работать с детьми? И да, в двадцать лет парень — ещё совсем ребёнок, хотя часто он так не считает.***
Час спустя я уже сижу в такси и протягиваю водителю бумажку с адресом, ибо на знание английского языка с его стороны надеяться не приходится. К этому моменту я уже вернула себе более менее адекватный вид, так как, боюсь, что смотреть на сонную меня этот мир ещё не готов. Привычные потёртые джинсы, наспех натянутая на голове тело чёрная футболка с буквой «М» на груди, практически полное отсутствие макияжа и небрежно забранные в высокий пучок волосы. Хочется верить, что мальчик не потеряет сознание при виде меня или не откажется работать со мной (даже не знаю, что из перечисленного хуже). Автомобиль достаточно быстро двигался по кривым узким улочкам Осло, пролетая мимо серых безжизненных зданий, так напоминающих родные Британские. Погода также не сильно отличалась от уже привычной Лондонской: мелкая морось и тёмное высокое небо, затянутое тяжёлыми тучами… Разве что ветер в столице Норвегии дует чуть сильнее, чем в Англии. Оторвавшись от изучения местных пейзажей, начинаю рыться в рюкзаке, дабы убедиться, что все необходимые вещи сейчас при мне. Главное, две камеры и набор объективов; аккумуляторы и провода, надежно упакованные в отдельный пакет и лежащие сейчас где-то на дне бездонной сумки; и термос с чуть тёплым сладким кофе. Без остального, впрочем, вполне можно обойтись. Смотрю на экран телефона и понимаю, что времени до начала съёмок у меня ещё предостаточно, а значит, есть возможность как следует осмотреться и обсудить некоторые детали с моделью. Откидываюсь на сидение, прикрыв на секунду глаза, пытаюсь настроиться на нужный лад. Ведь без этого никуда. Достаю из кармана ветровки шоколадную конфету, лежащую там с незапамятных времён, и быстро засовываю её в рот, а фантик обратно в карман. Вспоминаю про наставления Кэт и, включив телефон, быстро набираю в поисковой строке имя этого парня, дабы хоть немного ознакомиться с его биографией. Обычный смазливый подросток, с ничем непримечательной биографией. Скорей всего, встретившись с ним где-нибудь на улице, я бы прошла мимо, не обратив на него никакого внимания, а уж тем более ни за что бы не подумала, что он настолько популярен и желанен среди современных девушек. Отрицать того, что парень был весьма хорош собой, я не стану, ибо это будет чистой воды ложью. Вот он улыбается, вот, кажется, злится, вот показывает свою заинтересованность… Но всё, как и всегда. Пусто. Картонно. Наигранно. Никаких эмоций, всего лишь оболочка и еле заметный огонёк в глазах, который, стоит признать, вызывает у меня некое удивление. Мне почему-то всегда казалось, что в стране, где целый год дуют холодные ветры, а количество солнечных дней можно пересчитать по пальцам, не может быть таких людей. Я была уверена, что все здесь грозные и холодные, как и их знаменитые на весь мир предки. Я прибываю на площадку раньше той самой Джулии и самого Германа, но, несмотря на это меня беспрепятственно пропускают внутрь без какого-либо досмотра. Двигаюсь прямо по широкому слабо освещённому коридору, стены которого завешаны многочисленными фотографиями танцующих людей. Впереди себя вижу дверь с табличкой на английском «Хореографический зал №3». Мне определённо стоит лучше изучить обстановку. Ручка двери легко поддаётся, и я тихо проскальзываю внутрь, неслышно ступая по бетонному полу. Прохожу через небольшое помещение, напоминающее раздевалку или что-то вроде того, замедляя шаг, приближаюсь к ещё одной двери, на этот раз немного приоткрытой. Одним глазом смотрю в щель (как ребёнок, ей Богу). Режущая слух тишина прерывается лишь негромкими одинокими шагами. Больше не слышно ничего: ни музыки, ни даже жужжания ламп — ни-че-го. В центре зала, завешенного множеством больших зеркал, фигура светловолосого парня, одетого в чёрную растянутую майку и светло-серые спортивные штаны. Погружённый в свою хореографию, он не замечает незваную гостью, нарушившую его уединение и уже минуты три подглядывающую за ним, как неопытная школьница, девушку, то есть меня. Какая-то немыслимая комбинация шагов, от которой моя голова идёт кругом, лёгкая перепрыжка с приземлением на одну ногу, поворот, изящное приземление на пол. Всё. Конец. Распластавшись на холодном бетоне, парень смотрит в высокий потолок и тяжело дышит. Я всё ещё не до конца осознаю происходящее, но, кажется, эти кадры надолго останутся отпечатанными на объективе радужки моих глаз. Одним словом — завораживает. За своими мыслями совершенно не замечаю тот момент, когда юноша поднимается с пола и, вынимая на ходу наушники из ушей, подходит к той двери, за которой, собственно, стою я. С некоторым удивлением в голосе он говорит со мной, но я не могу разобрать ни слова незнакомой для меня речи, языка. Лишь стою и внимательно вглядываюсь в черты его лица, слегка сощурив глаза и сведя брови к переносице. — Я не… не совсем… — слова никак не хотят связываться в предложения, а язык неожиданно начинает сильно заплетаться, как после нескольких алкогольных коктейлей из моего любимого бара в Лондоне. — Оу. Так Вы не местная? — произносит он на этот раз на достаточно чистом английском. — Могу я чем-то помочь? Впервые за долгое время я не нахожу слов, лишь продолжаю вглядываться в его лицо: глаза, нос, губы, мелкие морщинки и родинки… Ничего больше не слышу и не вижу. Словно вокруг пустота, только он стоит передо мной в этом тусклом свете и точно так же молча смотрит на меня, изучает взглядом медово-ореховых глаз. Но тут дверь, за которой я всё это время стояла, распахивается, и мимо меня стремительно проносится худощавая высокая дама в классических брюках и бежевом жакете. Перевожу всё ещё расфокусированный взгляд на неё. Острые черты лица, холодные серо-голубые глаза и тонкая полоска губ, покрытых ярко-красной помадой, — всё это придаёт ей поистине грозный вид. Слишком откровенно она оценивает меня колючим взглядом, заставляя поёжиться и покрыться мелкими мурашками. — Вот Вы где! Здравствуй, Герман! А Вы, — помимо моей воли она пожимает мне руку и грубо отталкивает её в сторону, — должно быть мисс Грант. В ответ я лишь киваю головой, всё ещё находясь в каком-то непонятном трансовом состоянии. Её красная помада неожиданно наталкивает меня на мысль, что мне стоило бы использовать больше косметики, дабы выглядеть так же уверена, как госпожа Джулия Ларсен — глава службы по связям с общественностью Норвежского отделения журнала «Cosmopolitan» и по совместительству моя сопровождающая. А этот парень и есть тот самый Герман Томмераас — молодой и талантливый актёр, модель, танцор и музыкант — или, проще говоря, моя модель на сегодня. Захлёбываясь от бешеных эмоций, выливающихся в её речь в виде неописуемого восторга, Джулия рассказывает мне вкратце биографию парня, с придыханием упоминая не только о его профессиональных качествах, но также о том, что он безумно романтичный, воспитанный, скромный, да ещё и замечательно умеет готовить. Просто не парень, а мечта. Усмехаюсь про себя, бросая взгляд в сторону несколько смущённого столь нескромной похвалой молодого человека. И как же мне — совершенно новому в этой сфере человеку — доверили фотографировать чуть ли не восьмое чудо света (местное уж точно) в лице этого, безусловно, талантливого, но всё же такого обычного паренька. На секунду оторвав взгляд от пола и направив его в мою сторону, юноша облизывает губы и убирает руки за спину. В его широко-раскрытых будто бы светящихся, как две звезды, глазах мелькают те самые искорки, которые я смогла разглядеть даже с экрана смартфона. — Тогда я, наверное, пойду переодеваться, а чуть позже к вам присоединюсь, — проговаривает парень. Джулия лишь улыбается ему и хлопает по плечу. Он быстро уходит в сопровождении молоденькой девушки-визажиста, появившейся здесь не ясно в какой момент. По указанию миссис Ларсен служащие приносят в зал резиновые ковровые дорожки и небольшой столик, устанавливают отражатель и большие лампы. Я же в это время настраиваю камеру и делаю пару пробных снимков. Аппаратура работает, аккумуляторы заряжены, мы готовы начинать. — Я думаю, Вы должны справиться, — словно усмехнувшись, проговаривает она, показывая всем своим видом, что абсолютно не верит в мои способности, в то, что я так же, как и она, могу быть профессионалом своего дела. — Просто… следуйте за ним. — Сделаем всё в лучшем виде, — кивнув в её сторону, я вновь возвращаюсь к работе с камерой. — Понимаете, это должно быть не просто хорошее фото, мы хотим, чтобы… чтобы был эффект Большого Взрыва, понимаете? Герман ведь и сам, как вся Вселенная, — преувеличенный восторг Джулии, переходящий в какую-то маниакальную одержимость и вознесение до уровня Бога этого паренька вызывает во мне только чувство отвращения. От этих слов в прямом смысле тянет блевать. Пытаюсь абстрагироваться и, наконец, вернуть тот настрой, который у меня был до того, как я оказалась здесь. Спустя некоторое время в зале появляется сам Герман. На ходу застёгивая рубашку, открывающую вид на стройное подтянутое тело, и поправляя светлые взъерошенные волосы, он… Да чёрт, он выглядит безумно привлекательно. И я с трудом сдерживаю удивлённое «вау», так и замершее на приоткрытых губах. Плотные тёмные джинсы облегают скульптурно вылепленные бёдра, шёлковая рубашка какого-то ярко-белого, абсолютно белоснежного цвета идеально сочетается с непослушными прядями, спадающими на лицо. Мы делаем несколько пробных кадров, выставляя свет. Джулия проявляет чрезмерную активность, пытаясь давать советы Герману по поводу того, как лучше встать, а мне — с какого ракурса лучше снимать. Чувствую, как от гнева у меня начинают подрагивать руки. Громко выдыхаю, стараясь сосредоточиться не на мельтешащей вокруг нас назойливой, словно муха, женщине, а на работе: на камере, на окружающей обстановке, на своих эмоциях, на этом парне… — Вы так переживаете за своё детище, Джулия, — не выдерживаю я. — Однако, если Вы будете слишком переживать за процесс, который не контролируете, ничего хорошего не будет. Никому. Расслабьтесь, попейте кофе, скушайте шоколадку, — в конце ещё хочется сказать: «Просто не мешайте», — но мне каким-то чудом удаётся сдержать данный комментарий при себе. — Я пью только травяной чай, — мямлит Ларсен, но всё-таки удаляется за пределы площадки, позволяя мне вздохнуть с облегчением. Сзади раздаётся сдавленный смешок. Герман закусывает губы и изо всех сил пытается сохранить серьёзное выражение лица. — А Вы дерзкая, — одобрительно замечает он. «Малыш, у меня остался час работы, за который надо сотворить невозможное. Приходится прибегать к дерзости», — думаю я про себя, однако озвучивать так и не осмеливаюсь, ибо слова Кэт о том, что своей прямолинейностью я могу напугать паренька, до сих пор крутятся у меня в голове. — Это, правда, круто. У Вас был такой взгляд… Будто Вы были готовы её убить, — я усмехаюсь, а парень проводит рукой по шее. Ему неловко, неудобно со мной. Это видно. — Ладно, — отсмеявшись, запускаю пальцы в волосы и встряхиваю плечами. — Так как всё отснятое до этого момента — полное дерьмо, попробуем ещё раз. — Конечно, — мягко улыбается Герман. — Попробуем ещё раз.