над всей испанией солнечное небо.

Лука получает дисквалификацию на матч и остаётся дома. Содранные колени зажили, он мог играть, но Солари решил, что лучше пока остаться вне игры, обнулиться перед более важными матчами. Он сидит на их большой кровати, нервно покусывая губы, с ужасом смотрит на игру своей команды .Внимательно наблюдает за каждым движением своих ребят, отмечая в голове каждую ошибку, каждый прострел, нервно шипит, когда Винисиус вновь и вновь ошибается, запуская мяч куда угодно, но не в ворота. Внимательно смотрит на «актерское мастерство» Серхио, пытающегося завалиться в штрафной Жироны, беспомощно размахивая руки. — Раньше мог лучше,- выдаёт Лука, пихая рукой подушку. Совершенный провал. Они не смогли сделать ничего, хоть и правда пытались. Но самое интересное — красная карточка. Серхио умел играть грязно, ломая игроков, постоянно напоминая себе — футбол игра контактная, не собьёшь ты, собьют тебя, а ради команды нужно делать все. Все, что умеешь. Но в этот раз не получилось сыграть по-тихому. Его грязный приём заметили и на головой капитана Мадрида появляется красная карточка. Лука замирает, кажется, даже перестаёт дышать. Они останутся без него. Без капитана. На важнейшие матчи. Из-за его тупой детской упёртости и иногда полнейшей дурости в голове. Он выключает телевизор и молча идёт на кухню, наливать себе кофе. — Что...что ты наделал? - тихо спрашивает Лука, когда Серхио входит в квартиру. Он бледный, ставит сумку, ничего не говоря, просто стискивает Модрича в объятьях. — Прости,- тихо говорит Серхио, проводя носом по его шее,- прости, я не мог, я не мог иначе...мы горели, мы просто чуть не...чуть не умерли все прямо там...прямо там... Модрич понимает — Рамос раздавлен сейчас, разрушен. Он гладит его по волосам, мягко целует в щеки, старается успокоить, в чувство привести. Рамос и правда на собаку похож сейчас, и Лука знает, что с этим делать. Знает очень хорошо. Он укладывает его в постель, сам раздевает и мягко касается его, обнимая за широкие плечи. Лука не выпускает из своих объятий вымотанного испанца, нежно оглаживая его спину, запуская другу руку во влажные после душа волосы и нашёптывал разные успокаивающие слова на хорватском. Обычно, Серхио нежностей подобных не одобрял, но сейчас, видимо, особенно в них нуждался. Он ждал сочувствия, обычных банальных глупостей, например, того, что ничего страшного нет, он поступал так, как считал нужным. А Лука это прекрасно чувствует. Подаёт ему стакан воды, заставляя выпить. Поднимается на пару минут, чтоб задёрнуть шторы и ложится снова рядом. — Позже я приготовлю тебе поесть, а сейчас отдыхай. Я буду здесь. Серхио прижимается к тёплой груди и практически сразу же засыпая на руках Луки. Просыпается поздно, сонно осматривает комнату. Лука шуршит на кухне, видимо, пытаясь что-то сварганить более-менее съедобное, но не было совершенно никакого аппетита. Хотелось крепко обнять хорвата и затащить в кровать, долго-долго лаская. Вспоминать о вчерашнем было тяжело и не хотелось абсолютно, даже телефон вырубил, чтоб не выслушивать стенаний семьи и сокомандников. — Я приготовил тебе манистру,- Лука заглядывает в комнату, мягко улыбаясь,- я не уверен, что получилось вкусно, но...я честно старался. Рамос тяжело выдыхает и трёт руками по лицу. Есть все ещё жутко не хотелось, но и обижать Луку тоже, поэтому он все-таки поднимается и идёт на кухню, по дороге, выуживая из кармана телефон. — Не обращай внимания, умоляю, - просит Модрич, заметив в руках мужчины телефон. На что Серхио просто пожимает плечом, отправляя в рот вилку с тушеным помидором и баклажаном. Лука обнимает его, прижимая к собственному животу. — Если вы едите это в Хорватии, то мне становится все понятно. Лука улыбается. К Серхио вернулся юмор. А это хороший знак.