В начале нового пути

      Ал стоял в центре квиддичного стадиона, очень похожего на хогвартский и забитого народом до отказа. Тут же помимо солнечного света его начали ослеплять ещё и вспышки колдокамер со всех сторон, кто-то завопил «вон он!», и всё людское море всколыхнулось овациями. Раздался грохот скамеек, от которого Альбус испытал почти нестерпимое желание спрятаться за своего провожатого: это люди со всех трёх секторов вскакивали на ноги, многие становились ногами на скамейки, чтоб разглядеть маленькую фигурку хогвартского Чемпиона, и все орали, аплодировали, свистели, топали, подбрасывали что-то в воздух и взрывали хлопушки. Альбус, отчаянно жмурясь и прикрывая глаза ладонью, заметил в отдалении Жаклин, всю с ног до головы мокрую и забрызганную чем-то тёмно-зелёным, брызги были даже на лице, чего она, похоже, не замечала, с обычным отсутствующим видом стояла возле своего директора, неправдоподобно симулирующего радость в честь мистера Уэйдена. Парень поискал глазами Геллерта, но успел заметить только спину с его фамилией и гербом Дурмстранга, которая стремительно удалялась со стадиона в сторону раздевалок. Следом за ним мелькнул знакомый горностаевый мех на мантии леди Андреассен, и, судя по растущему расстоянию между ними, леди не сопровождала куда-то своего студента, а пыталась его догнать.       — Отойдите, пожалуйста! Держите дистанцию! — сурово кричал представитель Министерства, окружив их с Альбусом полупрозрачным щитом и уводя его туда же, к раздевалкам. Вокруг них роились и пытались заступить дорогу толпы прессы. — Все Чемпионы должны привести себя в порядок, потом, на запланированной пресс-конференции, они ответят на все интересующие вас вопросы! Будьте любезны, не вынуждайте применять некорректные меры!       В раздевалке мужчина сжал его плечо и шепнул в самое ухо.       — Вон та дверь слева ведёт к лестнице в жилую башню. Лучше пробираться под маскирующими чарами, иначе вас растащат на сувениры.       Альбус послушно замаскировался и почти бегом побежал к своей комнате. Общежитие словно вымерло, никто ещё не вернулся со стадиона, и комната была пуста. Сгоряча заперев дверь на несколько запирающих заклинаний, парень с разбегу погрузился всем телом в мягкие объятия кровати, не заботясь о том, что насыплет песка с формы в постель, и тяжело задышал, пытаясь собрать себя в кучку. Очки больно впились в нос и щёку, он сердито сорвал их с лица и швырнул на ковёр. Думал, что потекут слёзы, но они как раз забились вглубь башки и отказывались снимать напряжение. Левая рука всё ещё сжимала ключ, перед глазами всё ещё стояло жуткое лицо мюлинга, и будто бы чувствовалось само его присутствие, холодной тяжёлой жабой давящее на грудь. Почему было так важно не убить эту девочку? Почему его до сих пор так штормит, хотя никакого влияния на сознание больше нет?       — Альбус! Ты можешь выйти на связь? — оживилось зеркало под подушкой. Парень вскочил и достал его. В зеркале отражалась очень взволнованная Минни. — Ты в порядке? Можно к тебе?       — Только не приведите на хвосте прессу, умоляю.       — Всё чисто, мы с Фитцем под дверью.       Первым делом, снова заперев дверь на всё, что вспомнилось, ребята бросились обнимать друга.       — Ух, да тебя всего трясёт! — нервно улыбнулась Минни. — Я тебе успокоительного захватила, слабый раствор на всякий случай, а то ты ж меня знаешь, у меня оно обычно выходит жёстким транквилизатором.       — Ага, я так проспал всю контрольную по нумерологии с открытыми глазами, — в тон ей фыркнул Фитц. — А ведь выпил это её адское зелье как раз потому, что нервничал перед этой контрольной. Вот уж успокоился так успокоился, месяц на отработки бегал.       — Спасибо, ребята, мне уже лучше, — Альбус кое-как выпутался из их объятий, но они всё равно все втроём забрались на его кровать и прижались друг к другу.       — Это ведь был мюлинг! Почему ты его не уничтожил? Что ты вообще с ним сделал?! — затарахтел Фитц. — Весь стадион чуть с ума не сошёл, когда ты спрятал палочку!       — Не преувеличивай, это ты чуть с ума не сошёл, — Минни сердито пихнула его в бок. — Прыгал, орал «стреляй, Альбус!», чуть не двинул в затылок какому-то старичку впереди тебя, а, между прочим, до этого сидел тиши мыши, грыз ногти, дрожал и чуть под скамейку не залез.       — Наглый поклёп, я вообще первый про мюлинга догадался!       — Не догадался, а прочитал в аврорской брошюрке, которую, на твоё счастье, этот дедок впереди тебя как раз начал штудировать, узрев страшную девочку!.. Но правда, Альбус, что ты сделал?       — Я не знаю… — парень выглядел совершенно растерянным, красные пятна на его лице сменялись нервной бледностью. — Я прекрасно помнил заклинание уничтожения призраков, но… Чёрт, не могу объяснить… Вы видели эту девочку? Светловолосая, голубоглазая, в таком платье…       — Ухх, надо выпить зелье сна без сновидений! — вздрогнул Фитц. — Не дай Мерлин, приснится это чудище! А ведь сто пудов будет сниться. Недаром я всегда считал, что в детях есть что-то жуткое. Никогда не буду заводить детей, это исчадия ада!       — Вы слышали, что она говорила?       — Нет, не слышали, — Минни нахмурилась. — Уж не знаю, замысел ли это организаторов, или так не нарочно получилось, но Чемпионов было хорошо слышно, а тех, с кем они говорили, вообще нет, только видно, как двигались их губы.       — Тех? Остальные тоже столкнулись с какими-то существами?       — Ага. Мы только пока не знаем, с кем столкнулась Жаклин, она своё задание выполнила быстрее всех, даже получаса не прошло. Похоже, она теперь фаворит Турнира, вот вам и девочка-доходяга. Ну, мы сразу подозревали, что с ней какая-то серьёзная проблема, зато пресса возбуждена до полного экстаза, получилась-таки роскошная сенсация уже на первом туре.       — А Геллерт?..       — После того, как Жаклин закруглилась, в секторе Шармбатона стали транслировать испытание Геллерта. Наверно, сочли, что это более зрелищно, чем-то, что было у тебя. У Аурели есть омут памяти, ей мать дала, чтоб она коллекционировала воспоминания, если увидит или услышит что-нибудь подозрительное, и потом это можно было использовать как улики в суде. Мадам Эмонье твёрдо намерена после Турнира подать в суд чуть ли не на весь Шармбатон, а может, до кучи и на Хогвартс, и на Дурмстранг, за жульничество. Аурели пообещала вечером поделиться с нами воспоминаниями о том, что было с Жаклин и Геллертом, и Фрида тоже поделится… Аурели сказала, что это был скоге. Тот дух, с которым имел дело Геллерт… — Минерва странно потупилась.       — Что не так?       — Я, конечно, не видела, но Аурели выглядела шокированной и сказала, что Геллерт расправился со скоге очень жестоко. Фрида даже ни с кем разговаривать не стала, когда трансляции закончились, убежала его искать, вся такая бледная и что-то бормочущая на немецком. Наверно, ругательства.       «Он плохо контролирует гнев… Но скоге — это ведь…»       — Это такие скандинавские духи-соблазнители, скоге, да?       — Угум. Похоже, его пытались соблазнить, а он почему-то так взъярился, что… уж не знаю, как поступил, но явно не очевидным образом. Вы с ним одинаково проигнорировали заклинание уничтожение призраков и пошли своим путём, только ты приласкал мюлинга, а он, наверно, разорвал скоге на куски или вроде того.       — И потом, кстати, он пялился на тебя, я видел, — Фитц смутился. — Ты не подумай, я видел не потому, что не смотрел, как ты там…       — Потому что испугался страшной девочки и предпочитал отворачиваться от неё почаще.       — Минни, чего ты на меня вечно клевещешь?!       — Геллерт убежал, когда я появился на стадионе, — рассеянно буркнул Альбус, сверля взглядом свои очки на ковре.       — Да, так вот, когда его аппарировали на стадион, он уставился в экран, где уже показывали только тебя, и, по-моему, сгрыз себе все губы, пока смотрел, а когда ты спрятал палочку и начал чудить, я только разок зыркнул на него… он был как громом поражённый. Честное слово, на нём лица не было, будто сам собрался в призрака превращаться! Ну, или увидел самый страшный кошмар своей жизни. И потом рванул во все когти, а директриса за ним, наверно, сама не поняла, что это было.       — Хм…       — Так с какого перепуга ты вдруг полез к мюлингу обниматься?       — Интуитивно. Мюлинг был уверен, что в этом облике я его не убью, и я действительно не мог. Буквально язык не поднимался произнести заклинание. Не спрашивайте, как так, видите, меня всего трясет, — Ал продемонстрировал ребятам дрожащие руки. — Да, было страшно, я боролся со страхом, как мог, но там дело было не в том, что передо мной был злой дух, специализирующийся на запугиваниях. В конце концов, мюлинг реально опасен только для своей матери, обрёкшей его на смерть, остальных он может лишь пугать, и страшной картинкой меня из колеи не выбить. Но… блин… понимаете… Я будто бы знал эту девочку раньше. Видел её на какой-то колдографии, до сих пор не могу вспомнить, на какой. Или на портрете… но скорее всё же на колдографии… И она говорила, что я её прекрасно знаю. Что раньше у неё были красивые руки, и я даже говорил ей, лично ей, что она вырастет похожей на её маму…       — Бред какой-то, — Фитц суеверно вздрогнул.       — Даже её старомодное платье было мне знакомо. Бред или не бред, а это факт, я не смог её убить именно потому, что конкретно на эту девочку я не мог поднять палочку. Это было сильно неправильно… катастрофично неправильно… Будь у мюлинга любой другой образ, я бы ни секунды не сомневался, а так… мне было наплевать, достану я эту чёртову подсказку или нет, наверно, я мог бы вообще сложить руки и ждать, пока меня аппарируют оттуда, если бы интуиция не подсказала попробовать обнять девочку. Как будто это ей страшно, а не мне. Как будто… она жива…       — Есть мнение, что ты всё же уничтожил мюлинга, но очень особым способом, — Минни задумчиво смотрела в сторону. — Этот несчастный ребёнок, убитый матерью много лет назад и влачивший жуткое подобие существования, освободился и обрёл покой. Если дети действительно попадают в рай, то он или она теперь там.       Девушка со вздохом достала из кармана закупоренный флакончик успокоительно и сунула в трясущуюся руку Альбуса. Наверно, благодаря её зелью, последующие часы для Ала прошли, как в тумане. Он смутно помнил, как переоделся в парадную хогвартскую мантию, потом в комнату вихрем ворвался Мердок, снова едва не обрушив его на ковёр, зачем-то чинил его очки, наверно, кто-то на них наступил, за Мердоком зашли сияющие Лонгботтом и Люпин, имитирующие радость лучше, чем мсье Баверель, — или же Альбусу казалось, что под этой радостью у них скрывается немалое беспокойство, даже страх, — и снова пресс-конференция. Организаторы решили, что каждого Чемпиона будут интервьюировать отдельно, и рядом с Альбусом были только его профессора, которые любезно взвалили на себя обязанность отвечать почти на все вопросы вместо него. Парня хватило только на то, чтоб мило улыбнуться в колдокамеры и заявить, что он понятия не имеет, почему так повёл себя на испытании, интуиция подсказала, никакой магии в его действиях по сути не было, и он не в курсе о дальнейшей судьбе мюлинга. Знает ли он что-нибудь о том, как проходили испытания его коллеги? Нет, не знает, возможно, они потом расскажут, если захотят. Есть ли у него догадки, что означает добытая подсказка? Нет, о догадках он ещё не задумывался, мечтает лишь упасть головой в подушку и хорошенько выспаться. Мерлин с вами, господа, какие ещё кошмары, не вижу я никаких кошмаров, у меня над кроватью есть потрясающий ловец снов, очень сильное колдунство, отсекает весь негатив на подлёте. Да, очень устал, отстаньте, пожалуйста. А потом как-то резко вокруг оказался маленький кабинет, заставленный шкафами с бесчисленным количеством пузырьков, пробирок, колб, бутылок, мешочков, бочонков… хранилище ингредиентов за кабинетом зельеварения. Рядом стояли Минни, Фитц, Фрида и Аурели, все встревоженные, нетерпеливые и торжественные. Аурели осторожно устанавливала на столе большой омут памяти.       — Мне дали ключ от кабинета для дополнительных занятий, — нервно говорила француженка. — Надеюсь, в ближайшее время никому не придёт в голову сюда сунуться… Так, вот сюда я собрала воспоминания о Жаклин. Приготовьтесь ужасно удивиться и удивительно ужаснуться.       — Фрида, а что с Геллертом? — Альбус не удержался и спросил, прежде чем нырять в чужие воспоминания. Девушка как-то болезненно зыркнула на него.       — Хотела бы я знать. Как удрал, так и не нашла его нигде. На конференции вместо него директриса была, заявила, что у него нервный срыв, он получает психологическую помощь, а на самом деле его, по ходу, всей нашей делегацией ищут.       Альбус вздохнул и наклонил голову к омуту памяти. Сразу же оказался на стадионе, перед огромным шаром, в котором отражалась знакомая река. По реке шустро плыло что-то крупное, изящно извиваясь, легко проходя по всем порогам и по скорости и грации не уступая русалкам.       — Это и есть Жаклин, — рядом в воспоминании обнаружилась Аурели. — Похоже, она применила заклинание водного пузыря, но никто не ожидал, что она так потрясающе умеет плавать. Наверно, тоже какая-то магия, во всяком случае, не знаю никого, кто видел бы её плавающей.       Альбус сразу заметил, что Жаклин ничего в реке не искала, иногда она ныряла, но, видимо, не для поисков на глубине, просто чтоб легче проплыть опасный участок. Словно знала точное место, где нужно было добывать подсказку. И вдруг её подбросило над водой, как ядро, выпущенное из пушки, она даже совершила пару сальто в воздухе и хлопнулась в воду, подняв волну и тучу брызг. Стадион в ужасе охнул, многие повскакивали со своих мест, обзор шара ухудшился, но Альбус успел заметить нечто большое, зелёное и, кажется, усеянное длинными шипами, показавшиеся на секунду из-под воды. Жаклин вынырнула, бестолково заметалась на воде, попав в водоворот, но сумела удержаться за камень. Немного переведя дух, она снова поплыла, однако, не прошло и минуты, как её опять подбросило и едва не выбросило на берег. Вокруг возмущённо завопили «её же убьют!», «что это за дрянь?!», «девочка еле жива, надо подать на них в суд!» и прочее в том же духе.       — Есть идеи, что это такое? — грустно улыбнулась Аурели.       — Вообще никаких, — признался Альбус. Девушка вздохнула.       — Это велю.       — Кто?..       — А! У нас этот зверь известен как пелюда! — оживилась Минерва. — Речной дракон, покрытый зелёным мехом, на спине черепахообразный панцирь, всё тело утыкано шипами, а о его смертоносном хвосте ходят легенды. Он им и разбивает в лепёшку, и душит, и даже куски тела от жертвы отрывает, не говоря уж о том, что на нём тоже шипы… Странно, обычно пелюда не играет с жертвой, а тут ведёт себя, как кошка с полупридушенной мышью.       Это действительно походило на жуткую игру, Жаклин то и дело бросало во все стороны сильными ударами драконьего хвоста, разок её выбросило на показавшийся из-под воды серо-зелёный прочный панцирь, потом тело зверя под водой причудливо изогнулось, и панцирь перевернулся, увлекая девушку на глубину. Но она всякий раз выныривала и совершала попытки не убежать от зверя, а напротив, взобраться на него. Заклинания боевой магии его не брали, и Альбусу показалось, что Жаклин их использовала лениво, чисто для того, чтоб зрители увидели, как она пытается найти решение. «А на самом деле что, ей известно, какое должно быть решение? Она просто тянет время, чтоб не показаться подозрительно обо всём осведомлённой?..»       — Да он с ней не просто играет, — нервно фыркнула Фрида. — Он её бесит! Нарочно бесит! Это ведь, если я правильно понимаю, испытание гневом?       — И она его не прошла… — мрачно буркнула Аурели.       — Она же добыла подсказку!       — Смотрите дальше.       У Жаклин вскоре получилось вскочить на смертоносный хвост пелюды и закрепиться на нём, возможно, держась за шипы. Зверь выгнулся, снова подставляя панцирь, и девушка с поразительной ловкостью, которой от неё точно никто не ожидал, спрыгнула на этот панцирь. Её рука взметнулась в замахе, а потом вода вокруг забурлила, заслоняя обзор.       — Она наколдовала на конце палочки длинное острое лезвие, — объясняла Аурели. — Между пластинами панциря велю есть маленькие чувствительные участки, и ей об этом, похоже, хорошо известно. Когда лезвие вошло зверю в такой участок, он забился от боли.       Наконец бурление прекратилось, и в шаре возник весь пелюда во всей жуткой красе. Типичная драконья голова, мокрый тёмно-зелёный мех, короткие толстые лапы и длинный чрезвычайно мощный хвост. Один удар этого хвоста разбил прибрежный валун на мелкие куски. Дракон сам был очень зол, извивался, норовя сбросить наглую малявку со спины, пытался подцепить её хвостом, но только сам себе наносил болезненные удары и, наверно, оглушительно ревел, хотя издаваемых им звуков в шаре действительно не было слышно. А Жаклин медленно и целеустремлённо пробиралась по панцирю до его шеи, пока не прыгнула очередным невероятно ловким прыжком прямо к основанию его головы. Дракон опустил голову в воду и сразу же резко достал. Зрители с ужасом увидели, как девушка наносит один за другим мощные удары по его голове чем-то длинным и острым. Во все стороны брызнула зеленоватая жидкость — то ли кровь пелюды, то ли мозги. Зверь забился с утроенной силой, теперь уже в агонии, и снова обзор начисто заслонили брызги воды и бестолковое мельтешение серо-зелёных пятен. Когда картинка опять обрела чёткость, пелюда уже не бился. Его безжизненное тело вяло плыло по течению, вся вода вокруг позеленела от жидкости, натёкшей из его полностью разбитой головы. Жаклин сидела на шее трупа и сосредоточенно ковырялась рукой прямо в его ранах. Потом задумчиво заозиралась, поползла обратно к панцирю и принялась возиться там. Сектор шармбатонских болельщиков сидел в тягостном звенящем молчании. Они ничего не понимали, испытывали явный шок вперемешку с ужасом и отвращением. Семнадцатилетняя студентка только что зверски убила речного дракона, проломив ему голову, причём, кажется, почти без магии, всего лишь наколдовав лезвие, которым орудовала с применением собственной физической силы. «Да, такое вполне ожидаемо было бы от Радована, но не от хрупкой, проклятой, умирающей девицы. Мы были правы, в ней сидит древняя сильная колдунья».       — Хм. Ты говоришь, она не справилась с гневом? — Фрида презрительно скривилась. — Оно на это похоже, но я даю на отсечение свой математический склад ума, что девица действовала расчётливо. Мы только что увидели не убийство в ярости, в состоянии аффекта, как она нам наверняка пыталась показать, а вполне намеренную расправу с животинкой. Она думала, что ключ спрятан в голове дракона, потому так и долбилась в неё.       — Об этом совершенно невозможно догадаться так быстро, да ещё и в таком состоянии, когда тебя швыряет по всей реке, как щепку! — решительно заявил Альбус.       — Согласна, — угрюмо кивнула Аурели. — А самое печальное, что ключ-то был зажат между пластин его панциря. Она его просто не заметила, когда тыкала туда лезвием, только потом сообразила, когда пошарилась в голове и ничего не нашла… Брр, как же это мерзко! Я теперь не смогу на неё спокойно смотреть. У неё проблемы не только с физическим здоровьем, но и с психикой…       — Значит, убийство пелюды не планировалось, однако состоялось. Интересно, этот факт шармбатонское руководство тоже оставит без внимания? — Минни сердито выдохнула через ноздри. — По времени-то она круче всех, но по справедливости её нужно как минимум оштрафовать за абсолютно не оправданную жестокость.       — И эта ваша Жаклин точно знала, что нужно делать! Ей подсказали! — уверенно и злобно заявил Фитц. — Французская пресса, конечно, не будет поднимать вокруг этого шум, свой же Чемпион, а наш Лонгботтом слишком мягкий для международных скандалов, но Дурмстранг однозначно возмутится, я уже представляю, как эта валькирия впивается зубами в горло Баверелю!       — Ха, не думаю, — нахмурилась на него Аурели. — Пойдёмте отсюда, сейчас я вам покажу, что сделал Чемпион Дурмстранга. Жаклин не одна отличилась неоправданной жестокостью.       Ребята вынырнули из омута памяти, и Аурели скосилась на Фриду.       — Может, поделишься расширенной версией?       — Да там сначала не было ничего интересного, а кульминацию все видели… — мрачно буркнула Фрида. — И вряд ли брат одобрит, я до сих пор не знаю, всё ли с ним в порядке… Ладно, я кратко расскажу. В лесу ему начало показываться какое-то существо, дразнить, обсыпать какой-то светящейся пыльцой, манить блуждающими огоньками, наверно, что-то говорить, но мы этого не слышали, иногда между деревьями мелькала какая-то фигура. И он за этим существом по всему лесу носился. Ясно же было, что подсказка именно у этого убегающего типа. Гел очень злился, швырял вслед существу заклинания, поджёг несколько кустов или деревьев, разбил на куски камень, который просто попался ему на пути. Потом он всё же умудрился связать это существо, оно оказалось очень красивой девушкой. Она всё время держалась к нему лицом, но зрители могли иногда наблюдать её тылы, так вот, у неё был коровий хвост, и все догадались, что это скоге. Они немного поговорили, скоге освободился из верёвок Гела и начал его гипнотизировать, но Гел не подался и попытался банально ударить эту дамочку. Потом скоге изменил облик и превратился в парня, — Фрида задумчиво скосилась на Альбуса. — Лица мы не видели, лицом скоге всё время был к Геллерту, и Геллерт после этого будто нарочно старался стоять так, чтоб у духа не было возможности показать лицо зрителям. Ну, это мне так показалось… Зато волосы у этого парня были вот как у тебя, Ал, только гораздо длиннее.       — Да ладно, у меня что, какие-то эксклюзивные волосы? — Ал почувствовал удушливое смущение.       — Нет, но… хм… Геллерт выглядел каким-то разъярённым и напуганным, часто зыркал по сторонам, наверно, пытался просечь, с каких ракурсов этого скоге могут наблюдать. Нервничал и реально не хотел, чтоб рожу духа видели, прям так не хотел, что был готов сжечь лес к чертям.       — Так он, выходит, гей? — ухмыльнулся Фитц. Аурели закатила глаза и грустно фыркнула.       — Никто из тех, кто наблюдал, что Чемпион Дурмстранга сделал с этим парнем, так не подумал, могу поклясться, и ни у кого из парней не возникнет желания заигрывать с ним после этого. Наоборот, если с девушкой он вёл себя более-менее прилично, то тут… Но почему он оказался связанным?       — Есть предположение, что скоге чем-то усыпил его бдительность, и Гел не заметил, как его опутали ползучие растения, — Фрида мрачно переступала с ноги на ногу. — Давай уже, показывай, что ты запомнила, пусть парни убедятся, как «по-гейски» вёл себя мой бешеный братик.       Очередное воспоминание излилось в омут памяти, ребята снова склонили к нему головы и оказались в другом секторе стадиона, пестреющем чёрно-красными флагами с гербом Дурмстранга. В шаре отражался Геллерт, привязанный к дереву толстыми шипастыми ветками чего-то ползучего, и среди шипов издевательски расцвели крупные красные цветки. Рядом с ним стояла худощавая, почти изящная фигура парня с длинными рыжеватыми волосами. «И правда, похоже на мои… но такие волосы у миллионов людей…» Единственное, что в этой фигуре настораживало, был коровий хвост, которым парень слегка помахивал, позабыв, наверно, что его ни в коем случае нельзя засветить. Видимо, очень нервировал его «клиент», даже, может, пугал. Лицо у Геллерта и правда было жёсткое, глаза практически чёрные, со зрачком на всю радужку, скулы едва не протыкали кожу, губы нервно шевелились, довольно покусанные, и Альбус невольно подумал, какого чёрта он их вообще рассматривает, или почему зрителям их нарочно выделяют. Скоге что-то говорил парню, зрители этого не слышали, зато могли наблюдать, как по связывающим веткам пробежали трещины, красные цветы начали опадать, на форму Геллерта закапал древесный сок. Несколько секунд — и ветки лопнули, разлетевшись в разные стороны настоящими ошмётками, словно взорвались изнутри.       — Так говоришь, я разбил тебе сердце?.. — услышали все жуткий низкий рык Геллерта, медленно наступающего на скоге. — Сейчас я покажу тебе, что действительно значит — разбить сердце…       Приблизившись вплотную, он вдруг резко засунул руку прямо скоге в грудь. На стадионе даже раздался мерзкий хлюпающий звук. Минерва невольно вскрикнула, зажимая себе рот рукой.       — Чёрт! Я думала, это дух, и у него плоть чисто условна!       — Не совсем, — проворчала Фрида, не отрывая взгляда от шара. — Если использовать на нём заклинание уничтожения привидений, плоть развеется сама по себе, потому что исчезнет дух, поддерживающий её существование, а до этого момента плоть скоге вполне себе обычная, и сам скоге её чувствует так же, как мы. Зато, если уничтожить его тело, дух уцелеет и рано или поздно снова сможет принять материальный вид.       — Какое, интересно, заклинание он использовал, чтоб пробить тело голой рукой?       — Возможно, это была беспалочковая магия. Мой брат кое-что умеет в этой области, сигареты приманивает без манящих чар...       Дух отчаянно вцепился в Геллерта, наверняка издавая жуткие звуки, но парень мощным пинком сбросил его с себя, и все увидели, как он сжимает в руке сердце. Настоящее человеческое сердце с обрывками артерий, истекающее кровью сквозь его пальцы и, кажется, ещё бьющееся в сжатой ладони. Стадион испуганно охнул и как-то всей массой шарахнулся назад, защёлкали вспышки колдокамер — хотя уже выяснилось, что изображения с магического шара на колдографиях не проявляются, — многие впечатлительные люди закрывали лица руками. А Геллерт выхватил левой рукой палочку и принялся стрелять заклинаниями в корчащееся под его ногами тело. На него действительно страшно было смотреть, ярость практически свела его с ума, глаза помутнели, рот перекосило в оскале, и снова этот нескончаемый поток невербалки, который Альбус уже наблюдал в дуэли с Радованом. Спустя пару секунд во все стороны брызнули фонтаны крови и ошмётки плоти скоге, которого буквально разрывало на куски. Альбус тоже испытал жгучее желание закрыть глаза, его собственное сердце норовило выскочить через горло, внутри всё мерзко обрывалось. Броситься бы сейчас туда, схватить Геллерта за руку, вырвать палочку, влепить ему пощёчину, отрезвить, потрясти за плечи, сделать хоть что-нибудь, чтоб он снова стал похож на человека, а не на опьянённого яростью дикого зверя. Но в какой-то момент заклинание вздыбило грунт у него под ногами, комок земли ударился прямо Геллерту в лицо, и парень остановился. Разорванные останки мёртвого скоге начали медленно исчезать. А Геллерт равнодушно утерся, посмотрел на всё ещё зажатое в правой руке сердце, пару секунд сверлил его взглядом, потом сжал руку изо всех сил и раздавил сердце в сплошное кроваво-мясное месиво. Наверно, тогда он почувствовал в ладони ключ, нервно моргнул, приходя в себя, и быстро применил к себе парочку очищающих заклинаний. Теперь его правая ладонь была полностью чиста, от сердца не осталось ничего, кроме ключа, который он и продемонстрировал в раскрытой ладони. Тотчас же изображение пропало, и ребята снова вынырнули из омута памяти.       — Это… это, мягко говоря, ненормально… — Фитц стоял весь зелёный и нервно сглатывал. Минерва приманила ему в руки ближайший пустой котелок, и Фитц едва успел отвернуться от всех, как его вывернуло в этот котелок.       — А ты хорошо держишься, — грустно улыбнулась в сторону Минни Фрида.        — Я видела, как плотоядные пауки живьём поедают птиц, отрывая от них по кусочку. Это ещё более мерзкое зрелище, Геллерт это существо хотя бы не сожрал.       Фрида улыбнулась шире, и в её глазах мелькнуло что-то такое, что Альбус смущённо посмотрел в другую сторону. Зато притихший было Фитц, услышав это, снова принялся блевать.       — Честно говоря, после такого я его боюсь, — буркнула Аурели, стараясь сделать вид, что её тоже не пробило, но Ал мог поклясться, что девчонка уже успела проблеваться, а сейчас в своих воспоминаниях отворачивалась, не желая снова это пережить. — Раньше он мне казался весьма милым молодым человеком… я даже немного им увлеклась… но сейчас мне будет страшно оставаться с ним наедине, лучше уж вообще обходить его стороной.       — Зато никто не посмеет обсуждать его ориентацию, — пожала плечами Фрида. — Скоге мастера соблазнения, они своё дело хорошо знают, но конкретно этот крупно облажался, предположив, что, раз «клиент» не покупается на женские прелести, надо предложить ему мужские. Тут он открыл ящик Пандоры, мой братишка реально страшен в гневе, теперь все убедились в этом.       «Скорее уж скоге нашёл у Геллерта больное место. Что-то, что действительно могло его соблазнить, но, поскольку он знал, кто перед ним, он взбесился от использования этого образа каким-то низшим духом», — подумал Альбус, но вслух ничего не сказал, потому что он был очень умный кролик из сказки о Винни Пухе.       — В итоге, вроде как, лучше всех с заданием справилась Жаклин, но только Альбус прошёл его с достоинством и заслужил всеобщую симпатию, — Минерва бледно улыбнулась другу. — Ты теперь неоспоримая звезда и всеобщий фаворит, остальные Чемпионы проявили себя сущими маньяками.       — Главное, не допускайте до меня Мердока, он задушит меня от радости, и ваша звезда закатится, не успев взойти в зенит. До сих пор рёбра болят от его обнимашек, наверно, на плечах синяки.       — Ладно, я пойду, попробую ещё поискать Геллерта. Мне за него реально стрёмно, влезет ещё куда-нибудь, — Фрида заторопилась прочь, остальные тоже разошлись.       На улице уже стемнело, в садах зажглась подсветка, и Альбусу сильно захотелось сходить туда. Пресса разъехалась, где-то в комнатах жилой башни раздавались радостные крики, музыка, звон посуды — там, похоже, организовали студенческие междусобойчики в честь удачно пройденного всеми Чемпионами первого испытания. Только сами Чемпионы не праздновали, Жаклин, конечно, снова облепили колдомедики, а Альбус мог присоединиться к своим, мельком встретившийся ему сосед по комнате из семикурсников приглашал и передал, что Мердок искал его по всей школе, но меньше всего на свете парню сейчас хотелось пировать в компании. Даже Минерва и всё ещё зеленоватый Фитц отстали, прочувствовав его душевный раздрай. Возле Сада Тишины Альбус остановился, немного поразмыслил и завернул туда. Невербальное «Гоменум Ревелео» мягкой волной прокатилось по саду и задержалось на кроне одного из деревьев. Там кто-то был под маскирующими чарами. Альбус тихонько улыбнулся, подойдя к дереву, осмотрел крону, вздохнул и уселся на землю, прислонившись спиной к стволу.       Спустя пару минут рядом с ним бесшумно спрыгнул с дерева Геллерт, уже видимый, так и не снявший свою чемпионскую форму. Вид у парня был болезненно-бледный и виновато-сконфуженный. Он глазами показал на выход, Альбус тут же вскочил, и в укутывающей тишине сада они прошли до выхода плечом к плечу.       — Надо попытаться оправдаться? — буркнул Геллерт, когда они уже вышли на дорожку во двор.       — Неа. Никто нам не говорил, что нельзя устраивать на Турнире кровавую баню. Или я что-то пропустил там, в шатре?       Немец улыбнулся и благодарно зыркнул на спутника.       — Я слышал, Жаклин убила настоящую зверушку, не духа какого-то там.       — Именно. Так что пусть только попробуют к тебе придраться.       — Зато ты… — Геллерт нервно хихикнул и машинально пнул камушек под ногами. — Ты просто сокрушительная машина любви…       — В смысле?       — В прямом. Пока другие устраивали кровавую баню, ты победил своего противника любовью.       — Звучит куда красивей, чем есть на самом деле. Во-первых, мне было действительно очень страшно, во-вторых, мюлинг — всё же в первую очередь ребёнок, да, злой дух, но ребёнок, и только из-за этой ауры страха вокруг него никто, как правило, не пытается достучаться до ребёнка. А я попытался и не прогадал.       — Вот об этом я и говорю, — Геллерт снова расхихикался, и Альбусу показалось, что он отчаянно хотел что-то добавить… и одновременно отчаянно не хотел.       — Почему ты был в таком шоке, когда увидел, чем там у меня закончилось? Я видел твоё лицо, а потом ты убежал.       — У меня после этого всего что-то в мозгах переклинило…       — Хм. Ладно, не хочешь говорить — не надо. Твои бурно празднуют, пиво в комнату протащили. Не хочешь к ним?       — Не хочу. Можно попросить тебя об одолжении?       — Принести тебе во что-нибудь переодеться?       — Чёрт, читаешь мои мысли. Мой чемодан под кроватью, при прикосновении посторонних превращается в злобную чупакабру, скажи ему «тод фюр нойгериген». Постарайся с наименьшим акцентом. И лучше наложи на чемодан невидимость потом.       — Хм. «Смерть любопытным»?       — Ого, ты учишь немецкий?       — Это должен был быть сюрприз, но я не смог устоять. Кошмар, я становлюсь тщеславным.       Ребята переглянулись и засмеялись. На душе у Альбуса сразу стало тепло и радостно, настолько, что всерьёз показалось, будто ноги отрываются от земли. И всё время, пока он пробирался к спальне, чувствуя сердцебиение прямо в ушах и жар на лице, в голове крутилась задорное «влюблённый идиот». В комнате действительно собралось немало дурмстрангцев, семикурсники Хогвартса куда-то свалили, а северяне, нагло расположившись на их кроватях, — чемпионские кровати почтительно не трогали, — слушали смутно знакомый норвежский металл и распивали пиво под сушёные морепродукты. Альбуса они даже не заметили, он старался не производить звуков и не отсвечивать, сразу нырнул под кровать Геллерта, что-то зацепил ногой, и ему в лицо чуть не бросилась крайне зубастая тёмно-серая зверюга, дохнув на него смрадом из вполне настоящей пасти. Быстро сообщив зверюге пароль — кажется, акцент получился достаточно понятным для неё, — он отнаблюдал превращение зверюги в небольшой чёрный чемодан с серебристыми застёжками, наложил на него невидимость, осторожно выполз из-под кровати и удрал. Они с Геллертом договорились встретиться на крыше, там, где их едва не прихлопнуло в первый день боевой магией. Узнавать назначение телескопообразных приборов они не собирались, просто туда действительно мало кто заходил, и имелись небольшие окна, свободные от труб таинственных приборов.       — Фрида беспокоится, — вздохнул Альбус, предпочитая пялиться в одно из таких окон, пока Геллерт ковырялся в чемодане и переодевался при свете одной лишь своей палочки. — И Долбик, наверно, скучает.       — Я его сегодня видел, покормил. А Фрида… ну… утешится чем-нибудь. Или кем-нибудь. В конце концов, она точно знает, что я жив.       — Откуда?       — У нас есть магическая связь, если кто-то из нас умрёт, второй навсегда поседеет. Типа печать смерти или вроде того.       — С одной стороны, удобно. Но иногда людям легче думать, что их родные пропали без вести, это даёт надежду.       — А я не хочу надеяться, я предпочитаю точно знать.       Он открыл окно, высунул ноги наружу — снаружи как раз был кусок крыши, и с двух сторон крышные выступы надёжно закрывали их от обзора, — немного поёрзал на подоконнике и приманил из чемодана бутылку чего-то, остро пахнущего травами и спиртом. Какая-то алкогольная настойка. Альбус не возражал, молча сел рядом, устроив ноги на черепице поудобней, и принялся наблюдать за отдалёнными огнями садов. С такой высоты они выглядели ещё красивее. Парни молчали, Геллерт лишь раз протянул Альбусу бутылку, тот послушно отхлебнул странного травяного варева, закашлялся и вернул бутылку назад под добродушную ухмылку немца. Долгое время они так и сидели в полной тишине, наложив на себя согревающие чары, когда стало совсем холодно. Геллерт допил своё пойло, превратил бутылку в жирную моль, и она тут же полетела искать свет, ибо даже палочки парни погасили. Потом он выкурил две сигареты, и Альбус обнаружил, что этот шоколадно-вишнёво-табачный запах ему уже нравится, даже то, как дым от сигарет плывёт прямо ему в лицо, нравится. Было в этом запахе что-то почти родное… и определённо любимое, чего уж кривить душой. Молчать с Геллертом оказалось очень уютно, хотелось укутываться в это молчание, как в мягкий плед, и по-кошачьи мурчать. Мысли текли лениво, легко, не задерживаясь в голове, мирные, светлые, радостные мысли о каких-то глупостях, и совсем немножко хотелось приподняться над собой, с весёлой укоризной покачать головой и по-стариковски проворчать: «Ох, молодёжь, молодёжь». Далеко не сразу Альбус заметил, что Геллерт привалился к нему плечом, и его голова тяжело прислоняется к его голове, а когда заметил, обнаружил, что Геллерт уснул. Накануне испытания его мучили кошмары, он и сам выглядел ходячим кошмаром, да и после такой психологической встряски его мозг уже не выдерживал и отключался. Горячая волна нежности окатила всю тушку Альбуса изнутри, он обновил согревающие чары и залип с глупой влюблённой улыбкой на спящего парня, пока собственные глаза его не предали и не закрылись, даже не поставив хозяина в известность. Так они и дрыхли вдвоём на подоконнике, привалившись друг к другу.       Посреди ночи Альбус проснулся от каких-то странных ощущений, испуганно поморгал, оглядываясь вокруг, и понял, что он всё ещё на крыше Шармбатона, но уже на полу, на чём-то мягком и тёплом. Похоже на походное одеяло или меховой плед. А сверху его укрывает коричневая шуба формы Дурмстранга. Рядом, тепло прислонившись к его боку и почти положив голову ему на плечо, сладко сопит Геллерт, укрытый алой шубой своей парадной формы. Видимо, немец проснулся раньше, понял, что они тут задрыхли, и решил, что сегодня лучше переночевать здесь, нежели красться посреди ночи в комнату, полную подвыпивших студентов. Ещё разбудят их всех, нарвутся на вопросы и скользкие предположения о свидании и прочем и как назло будут выглядеть помятыми и растрёпанными. Нет уж, в чемодане вполне нашлось из чего соорудить более-менее сносную постель. Альбус снова удушливо покраснел, представив, как Геллерт перетаскивал его на руках с подоконника на пол, наверняка ведь ещё применил усыпляющие чары для надёжности, чтоб приличный английский мальчик не развозмущался, проснувшись, и обновил согревающие. Они всё ещё работали, а между телами парней лежала палочка Геллерта, мягко светящаяся «Люмосом», наверно, чтоб Альбус не испугался полной темноты, если проснётся первым. «Ну вот, мы уже спим вместе», — мысленно хихикнул Ал, чувствуя глобальное всепоглощающее счастье. Стоило немного повернуть голову, и нос утыкался в волосы Геллерта, пахнущие его сигаретами и ночной прохладой. Сердце расширялось от нежности и любви так сильно, что грозило взорваться сверхновой в груди, ломая рёбра и заливая светом весь Шармбатон, как цунами.       «Надо запомнить этот момент навсегда. Он спит рядом со мной, спокойно спит, без кошмаров, расслабленный и тёплый, а мне так хорошо, как никогда ещё не было, хотя у меня были другие представления о сне на полу чердака малознакомого здания... Вот, зафиксировать это состояние в памяти, просто на всякий случай… Наверно, теперь у меня будет чертовски сильный патронус…» А потом Альбус снова уснул.